Хрестоматия по тгп Радько. Хрестоматия по теории государства и права
 Скачать 3 Mb.
|
|
Благоразумно ли считать, что столь далеко зашедший социальный процесс может быть приостановлен усилиями одного поколения? Неужели кто-то полагает, что, уничтожив феодальную систему и победив королей, демократия отступит перед буржуазией и богачами? Остановится ли она теперь, когда она стала столь могучей, а ее противники столь слабы? Итак, куда же мы идем? Никто не может сказать, ибо нам уже не с чем сравнивать нашу современность: условия существования людей в христианских нациях в настоящее время стали более равными, чем они бывали когда-либо в какой-либо стране мира. Поэтому уже достигнутая нами ступень величия не дает возможности предвидеть то, что еще может свершиться [...]. Если долговременное наблюдение и непредвзятые размышления привели в настоящее время людей к признанию того, что прошлое и будущее нашей истории в равной мере определяются постепенным, последовательным наступлением равенства, одно это открытие уже придает данному процессу священный характер событий, предопределенных волей верховного Владыки. Желание сдержать развитие демократии, следовательно, представляется борьбой против самого Господа, и народам не остается ничего другого, кроме как приспосабливаться к тому общественному устройству, которое навязывается им Провидением [...]. Обучать людей демократии, возрождать, насколько это возможно, демократические идеалы, очищать нравы, регулировать демократические движения, постепенно приобщать граждан к делам управления государством, избавляя их от неопытности в этих вопросах и вытесняя их слепые инстинкты осознанием своих подлинных интересов; изменять систему правления сообразно времени и месту, приводя ее в соответствие с обстоятельствами и реальными людьми, — таковы важнейшие из обязанностей, налагаемые в наши дни на тех, кто управляет обществом. Совершенно новому миру необходимы новые политические знания. Но именно об этом мы почти не задумываемся: оказавшись на стремнине быстрой реки, мы упрямо не спускаем глаз с тех нескольких развалин, что еще видны на берегу, тогда как поток увлекает нас к той бездне, что находится у нас за спиной. Ни у одного из народов Европы та великая социальная революция, о которой я намерен писать, не протекала столь стремительно, как у нас, однако она всегда шла здесь наугад. Главы нашего государства никогда не думали о том, чтобы подготовиться к ней заблаговременно; она совершалась вопреки их воле или же без их ведома. Самые могущественные, самые интеллектуально и нравственно развитые классы не пытались овладеть ею с тем, чтобы ее направлять. Поэтому демократия была предоставлена власти диких инстинктов; она выросла, как те дети, лишенные родительской заботы, которые воспитываются на улицах наших городов, узнавая только пороки и убожество общества. Ее существование, по-видимому, еще не вполне осознается людьми, как вдруг она неожиданно захватывает власть. Тогда каждый раболепно стремится исполнить малейшее ее желание; ей поклоняются как воплощению силы; затем, когда она слабеет из-за собственной невоздержанности, законодатели начинают обдумывать неблагоразумные проекты ее уничтожения, вместо того чтобы попытаться наставить и исправить ее, и, не желая преподавать ей науку управления, они помышляют лишь о том, как бы отстранить ее от власти. В результате в жизни общества происходит демократическая революция, не сопровождаемая при этом тем преобразованием законов, идей, обычаев и нравов, которое необходимо для достижения целей данной революции. Таким образом, мы получили демократию, не имея того, что должно смягчать ее недостатки и подчеркивать все естественные преимущества, и, уже изведав приносимое ею зло, мы еще не знаем того добра, которое она должна дать... Разве не следует [...] рассматривать постепенное развитие демократических учреждений и нравов не как наилучшее, а как единственное имеющееся у нас средство для сохранения свободы? И даже не испытывая любви к демократическому правлению, разве не придем мы к убеждению в необходимости его установления, поскольку это наилучшее и самое честное решение проблем современного общества? Нелегко привлечь народ к управлению, еще труднее позволить ему накопить опыт и воспитать у него те чувства, которых ему недостает, чтобы делать это хорошо. Слов нет, желания демократии изменчивы, ее представители грубы, законы несовершенны. Однако если на самом деле вскоре не будет существовать никакой середины между господством демократии и игом одного человека, разве не должны мы всеми силами стремиться к первой, вместо того чтобы добровольно подчиняться второму? И если в конце концов мы придем к полному равенству, разве не лучше быть уравненными свободой, чем деспотизмом? Те, кто, прочитав эту книгу, придет к выводу, что я написал ее для того, чтобы предложить всем народам, живущим в демократическом обществе, ввести у себя такие же законы и распространить такие же нравы, как у американцев, впадут в глубокое заблуждение. Это означало бы, что они увлеклись формой и не восприняли самую суть моей мысли. Я ставил себе целью на примере Америки показать, что благодаря законам и особенно нравам народ, живущий в демократическом обществе, может сохранить свободу... Но я думаю, что если нам не удастся постепенно ввести и укрепить демократические институты и если мы откажемся от мысли о необходимости привить всем гражданам идеи и чувства, которые сначала подгото- вят их к свободе, а затем позволят ею пользоваться, то никто не будет свободен — ни буржуазия, ни аристократия, ни богатые, ни бедные. Все в равной мере попадут под гнет тирании. И я предвижу, что если со временем мы не сумеем установить мирную власть большинства, то все мы рано или поздно окажемся под неограниченной властью одного человека. ««■ям. СПЕРАНСКИЙ МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ (1772-1839) Политический мыслитель, правовед, теоретик законодательства и государственный деятель. Создатель радикального проекта переустройства российского государства первой половины XIX в. По его мнению, в этом новом государстве возможно наилучшим способом обеспечить права подданных. Основные произведения: «Обозрение исторических сведений о своде законов», «Руководство к познанию законов», «Проект уложения государственных законов», «План государственного преобразования (Введение к Уложению государственных законов 1809 г.)». | Форма правлення (различие образов правления деспотического и республиканского состоот только в славах] Записка М.М. Сперанского «00 образе правления» Я хочу доказать истину весьма странную, что во всех народах, нам известных, никогда не бывало другого образа правления, кроме деспотического или, лучше сказать, что различие образов правления деспотического и республиканского состоит только в словах. Я доказываю сие следующим образом. Истории всех республик в самых блистательных епохах их свободы представляют нам людей великих, силою красноречия, ума, храбрости или богатства обладавших народными умами. Люди сии управляли кормилом обществ точно с таким же самовластием, как и самые самовластные деспоты, ввергали их по видам своего любочестия в войны, воздвигали междоусобные мятежи, расточали народные сокровища, налагали тяжкие пода-110 та' притесняли слабых, имели толпы рабов, ласкателей и пышные дворы, делали все, что делают деспоты, начинали только власть свою другими средствами. Есть ли бы история и не представляла нам сих явлений, то по первому воззрению разума изъяснить себе можно, что в толпе людей управляющих, под каким бы названием ни была она составлена, на всякую данную минуту во всяком важном деле есть и должен быть один голос, один интерес, один человек, который всех других перевешивает. Сей человек, сей голос есть совершенный деспот на ту минуту и в том деле. Итак, различие между им и деспотом состоит не в существе, но в продолжении времени. Республиканец есть деспот, коего царство часто кончится прежде натуральной его смерти. Он не есть деспот по жизнь свою, но для общества весьма мало разности быть управляемым через тридцать лет одним деспотом или десятью, когда, впрочем, начала одинаки и только физиономия их переменяется. Сего не довольно, деспот, самый неограниченный, находит себя точно в тех же пределах, в каких поставлен человек управляющий республикою. Его Сенат есть его сын, любовница, наперстник, толпа рабов и ласкателей. Но сверх сих людей в Сенате сем есть лицо всегда и всем деспотам ужасное, всегда и во всех народах власть их ограничивающее. Сие лицо есть фантом заговора, непрестанно грозящий ему насильственною смертью, есть ли душа его низка, или страшное чело истории, есть ли он имеет искру славолюбия. I Государственный законы (предметы и свойства государственных законов и их виды] Сперанский М.М. Оведенне к уложению государственных законов I О СВОЙСТВЕ ЗАКОНОВ ГОСУДАРСТВЕННЫХ Общий предмет всех законов есть учредить отношения людей к общей безопасности лиц и имуществ. В великой сложности сих отношений и законов, от них возникающих, необходимо нужно поставить главные их разделения. Началом сих разделений приемлются самые предметы законов: отношения людей, в обществе живущих. Отношения сии двояки: каждое лицо имеет отношение ко всему государству, и все лица, в особенности, имеют отношения между собою. Отсюда возникают два главные разделения законов: Законы государственные определяют отношения частных лиц к государству. Законы гражданские учреждают отношения лиц между ними. Законы государственные суть двух родов: одни суть преходящие, другие коренные и неподвижные. Законы преходящие суть те, коими определяется отношение одного или многих лиц к государству в одном каком-либо случае. Таковы суть законы публичной економии, законы мира и войны, уставы полиции и прочее. Они по существу своему должны изменяться по изменению обстоятельств. Законы коренные, напротив, состоят в началах неподвижных и неизменяемых, с коими все другие законы должны быть соображаемы. Нужно рассмотреть их свойство и степень необходимости. И. О СВОЙСТВЕ ГОСУДАРСТВЕННЫХ КОРЕННЫХ ЗАКОНОВ Законы существуют для пользы и безопасности людей им подвластных. Но польза и безопасность суть понятия неопределенные, подверженные разным изменениям. Есть ли бы законы изменялись по различному образу сих понятий, они вскоре пришли бы в смешение и могли бы соделаться даже противными тому концу, для коего они существуют. Посему во всяком благоустроенном государстве должны быть начала законодательства положительные, постоянные, непреложные, неподвижные, с коими бы все другие законы могли быть соображаемы. Сии положительные начала суть коренные государственные законы. Три силы движут и управляют государством: сила законодательная, исполнительная и судная. Начало и источник сих сил в народе: ибо они не что другое суть, как нравственные и физические силы людей в отношении их к общежитию. Но силы сии в рассеянии их суть силы мертвые. Они не производят ни закона, ни прав, ни обязанностей. Чтоб сделать их действующими, надлежало их соединить и привести в равновесие. Соединенное действие сил составляет державную власть. Сопряжения их в державной власти могут быть многоразличными. Из сих многоразличных сопряжений коренные законы определяют один постоянный и непременный. Итак, предмет и свойство государственных коренных законов есть определить образ, коим силы государственные сопрягаются и действуют в их соединении. III. ПРЕДМЕТЫ КОРЕННЫХ ЗАКОНОВ Определив, таким образом общее свойство коренных законов, не трудно будет в особенности означить все предметы. В самом деле, силы государственные, составляющие общий предмет законов коренных, могут быть рассматриваемы в двух положениях: или в состоянии их соединения, или в состоянии их личного разделения. Сии личные силы были первыми стихиями, из соединения коих впоследствии составилась державная власть: таким образом, в силах государственных должно различать две степени бытия, или два состояния: первое — состояние рассеянности, второе — состояние соединения. В состоянии их соединения они производят державную власть и политические права ее. От державной власти возникает закон и его исполнение. В состоянии раздельном силы государственные рождают права подданных. Есть ли бы права державной власти были неогра-ничены, есть ли бы силы государственные соединены были в державной власти в такой степени, что никаких прав не оставляли бы они подданным, тогда государство было бы в рабстве и правление было бы деспотическое. Рабство сие может быть двоякое: политическое вместе и гражданское или одно только политическое. Первого рода рабство бывает, когда подданные не только не имеют никакого участия в силах государственных, но и, сверх того, не имеют и свободы располагать лицом их и собственностью в связи их с другими. Рабство второго рода бывает, когда подданные, не участвуя в силах государственных, имеют, однако же, свободу в лице их и собственности. Из сего видно, что при державной власти силы государственные, остающиеся в расположении подданных, суть двояки: одними пользуются они в их соединении; другими — каждый особенно. От первых рождаются права подданных политические, определяющие степень их участия в силах государственных. От вторых происходят права гражданские, определяющие степень их свободы в лице и имуществе. Хотя права гражданские и могут существовать без прав политических, но бытие их в сем положении не может быть твердо. В самом деле, права гражданские в существе своем не что другое суть, как те же права политические, но действующие разделенно и лично для каждого. Сие раздельное их действие не могло бы иметь никакой твердости, если бы не предполагало оно другого их действия соединенного. Из сего следует, что истинные права гражданские могут иметь место в коренном законе государственном. Они должны быть в нем означены в виде первоначальных гражданских последствий, возникающих из прав политических. Дальнейшие же их сопряжения должны быть предоставлены постановлениям закона гражданского. Из сего происходят три главные предмета, входящие в состав коренных законов:
III. Права подданных [...]. | 0 форме правления (три системы разделяли политический мер: состема республик, система феодальная и система деспотическая) Сперанский М.М. введение к уложению государственных законов Царства земные имеют свои епохи величия и упадка, и в каждой епохе образ правления должен быть соразмерен тому степени гражданского образования, на коем стоит государство. Каждый раз, когда образ правления отстает или предваряет сию степень, он непровергается с большим иль меньшим потрясением. Сим вообще изъясняются политические превращения, кои и в древние времена, и во дни наши прелагали и изменяли порядок правлений. Сим изъясняются также и те неудачи, коими нередко были сопровождаемы Самые благотворные усилия политических перемен, когда образование гражданское не предуготовило еще к ним разум. Итак, время есть первое начало и источник всех политических обновлений. Никакое правительство, с духом времени не сообразное, против всемощного его действия устоять не может. По сему первый и главнейший вопрос, который в самом преддверии всех политических перемен разрешить должно, есть благовремянность их начинаний. История государственных перемен и настоящее положение нашего отечества представляют к разрешению сего вопроса следующие истины. Три великие системы издревле разделяли политический мир: система республик, система феодальная и система деспотическая. Первая под разными именованиями и формами имела то отличительное свойство, что власть державная умерялась в ней законом, в составе коего граждане более или менее участвовали. Вторая основана была на власти самодержавной, ограничиваемой не законом, но вещественным или, так сказать, материальным ее разделением. Третия ни меры, ни границ не допускала. Примеры первой системы мы видим в республиках греческих и особенно в Римской. Вторая система основалась на Севере и оттуда распространилась по всей Европе. Третия утвердила свое владычество на Востоке. Все политические превращения, в Европе бывшие, представляют нам непрерывную, так сказать, борьбу системы республик с системой феодальною. По мере как государства просвещались, первая приходила в силу, а вторая — в изнеможение. Одно важное обстоятельство на западе Европы ускорило особенно сей перевес. Крестовые походы, устремив все виды частных владельцев на восточные завоевания представили самодержавию случай и возможность исторгнуть уделы власти из прежнего их обладания и соединить их в один состав. Установление регулярных войск и первое образование порядка в государственных сборах довершили впоследствии сие соединение. Таким образом, на развалинах первой феодальной системы утвердилась вторая, которую можно назвать феодальным самодержавием; в ней остались еще следы первых установлений, но сила их совершенно изменилась. Правление было еще самовластное, но не раздельное. Ни политической, ни гражданской свободы еще не было, но в той и другой положены уже были основания. |