|
|
Орлов А.Б. - Психология личности и сущности человека - 2002. И сущности человека парадигмы, проекции, практики
54
ванную мандалу. Как известно, мандала — это схематическая картина системы мироздания. Несколько забегая вперед, заметим, что само слово «мандала» (санскрит. — А. О.) буквально означает «обладание сущностью» [166, с. 89].
Таким образом, эмпирическая личность представляет собой дезинтегрированную (по определению) совокупность персоны, тени и лика.
Онто- и актуалгенез эмпирической личности
Внутриличностные по своей природе процессы возникновения и развития персоны и тени в личности человека обусловлены обстоятельствами, относящимися к плану межличностных отношений. Таким образом, персона и тень личности складываются не по своей внутренней логике, но в силу причин, имеющих коммуникативную природу и межличностное происхождение. Они возникают в личности ребенка исключительно потому, что он вынужден общаться со взрослыми, уже имеющими свои персоны и тени. Вследствие этого ребенок постепенно отказывается от своего универсального лика, от своей исходной, базовой личности, состоящей из гармоничных мотивационных отношений, функционирующих в логике «ценностного процесса» (К.Роджерс), и вырабатывает «взрослую» личность-индивидуальность, которая складывается главным образом из персоны и тени и функционирует в логике «ценностных систем», т.е. фиксированных «позитивных» и «негативных» ценностей. Основная движущая сила этого процесса — стремление ребенка сохранить принятие и любовь со стороны окружающих его взрослых [55, 236].
Понимание данного процесса в эзотерической психологической системе Г. И. Гурджиева [63, р. 47 — 48], понимание, которое впоследствии воспроизводилось в работах таких крупнейших психологов и психотерапевтов современности, как А.Маслоу [210], К. Роджерс [236] и А. Менегетти [22, 23], сформулировано следующим образом: «Действия маленького ребенка таковы, что они отражают правду о его бытии. Он или она не манипулятивны... Но как только начинается социализация, начинает формироваться личность (personality). Ребенок научается изменять свое поведение так, чтобы оно соответствовало принятым в культуре паттернам. Это научение происходит отчасти благодаря целенаправленному обучению, а отчасти благодаря естественной тенденции к подражанию. В качестве неизбежного следствия длительного периода человеческой социальной зависимости (и отсутствия инстинктивных ограничений, характерных для более низкоорганизованных животных) мы тем самым приобретаем совокупности привычек,
55
ролей, вкусов, предпочтений, понятий, представлений и предубеждений, желаний и мнимых потребностей, каждая из которых отражает особенности семейной и социальной среды, а не действительно внутренние тенденции и установки. Все это составляет личность».
Анонимный автор ([182, р. 93], цит. по [63, р. 47 — 48]) описывает процесс социализации (формирование личности) как подлинную драму: «Как можно потерять себя? Предательство, неизвестное и немыслимое, начинается вместе с нашей тайной психической смертью в детстве... это полноценное двойное преступление... Его (ребенка) не следует принимать как такового, таким, каков он есть. О, они «любят» его, но они хотят от него, или вынуждают его, или ожидают от него, чтобы он был другим! Следовательно, его не должны принимать. Он сам научается верить в это и в конце концов принимает это как должное. Он на самом деле отказывается от себя. ...Его центр тяжести в «них», а не в нем самом.
...Все выглядит вполне нормально — никакого преднамеренного преступления, нет ни трупа, ни обвинения. Все, что мы можем видеть, — это солнце, которое встает и садится, как обычно. Но что же произошло? Он был отвергнут не только ими, но и самим собой. (У него действительно нет Я.) Что он потерял? Всего-навсего одну подлинную и жизненную часть себя: свое собственное «да»-чувство, которое является самой способностью его роста, свою корневую систему. Но увы, он не умер. «Жизнь» продолжается, и он тоже должен жить. С момента его отказа от себя и в зависимости от степени этого отказа все, чем он теперь, не зная этого, озабочен, сводится к созданию и поддерживанию псевдо-Я (pseudoself). Но это всего-навсего целесообразность — Я без желаний. Он полагает, что его любят (или боятся), когда на самом деле его презирают, он полагает себя сильным, когда на самом деле он слаб; он должен двигаться (но эти движения карикатурны), не потому что это забавляет и радует, но чтобы выжить, не потому что он хочет двигаться, но потому что должен подчиняться. Эта необходимость не есть жизнь, не есть его жизнь, она представляет собой защитный механизм против смерти. Она является также машиной смерти. ...Короче говоря, я вижу, что мы становимся невротиками, когда ищем или защищаем псевдо-Я, Я-сис-тему; и мы являемся невротиками до той степени, до которой мы лишены Я (self-less)».
Экспериментальные исследования таких феноменов личностного развития, как «смысловой барьер», «аффект неадекватности», «направленность личности», выполненные в свое время Л.С.Славиной, М.С.Неймарк, В.Э.Чудновским, Т.А.Флоренской под руководством Л. И. Божович, показали, что «люди с дисгармоничной организацией личности — это люди с расщеп-
56
ленной личностью, у которых сознательная психическая жизнь л жизнь неосознанных аффектов находятся в постоянном противоречии. Иначе говоря, эти люди как бы «расколотые» внутри себя. Недаром Ф.М.Достоевский дал персонажу именно с такой личностью фамилию Раскольников» [5, с. 273].
Подобная дисгармоничность личности, противоречие между стремлениями субъекта и значимыми для него социальными требованиями начинает формироваться очень рано, на первом году жизни ребенка [там же, с. 283].
Трансформации «ценностного процесса» ребенка в различные ценностные системы в ходе интериоризации ребенком различных социальных ролей и норм составляли основной предмет исследования в отечественной возрастной и педагогической психологии. Так, в известном исследовании А. В. Запорожца и Я.З.Неверович [89] показано, что интериоризация группового требования ребенком осуществляется как бы в три этапа. Вначале ребенок выполняет групповое требование (за которым всегда так или иначе стоит требование взрослого, воспитателя) быть «дежурным», принимая его как чужое, и всячески пытается ускользнуть от этой безразличной для него работы. На втором этапе ребенок «дежурит», если есть внешняя опора, стимул-средство вроде похвалы или внешнего контроля за его поведением. На третьем этапе функционально-ролевые отношения социальной группы, ее нормы и требования приобретают для ребенка личностный смысл.
Вместе с тем утрата человеком своего подлинного Я, или сущности, — это сугубо психологический или экзистенциальный феномен. С точки зрения онтологии души утрата сущности есть лишь иллюзия, проявление неподлинного существования. Б.П.Вышеславцев писал: «Самость (т.е. сущность. — А. О.) никогда не может быть совершенно утеряна, она всегда спасается «как бы из огня», «утрата» самости означает всего лишь самозабвение, погружение в низшие пласты бытия, забвение ее «царского происхождения», ее суверенной свободы. Она как бы «продается в рабство» и, как потерянный царский ребенок, «воспитывается пастухами» [10, с. 261].
Утрата человеком аутоидентичности и, следовательно, аутентичности своей личности постепенно приводит его к одиночеству в мире. Утрата контакта со своей сущностью, ощущение себя в качестве «пустой личности» лишает человека возможности вступать в глубокие, подлинные, т.е. сущностные, отношения с другими людьми. И напротив, человек может жить уединенной жизнью, находясь при этом в полном единении с самим собой и всем ми-Ром. Как отмечает Н. Роджерс, ее психотерапевтический опыт свидетельствует о том, что существует «связь между нашей жизненной силой — нашим внутренним ядром или душой — и сущностью
57
1
всех существ. Поэтому по мере того, как мы путешествуем внутрь себя, чтобы открыть нашу сущность или целостность, мы обнаруживаем нашу связанность с внешним миром. Внутреннее и внешнее становятся едины» [62, р. 138] (о различении психологических состояний «being lonely» и «being alone» см. [61, p. 72 — 73, 77 — 78]).
Рассмотрим теперь актуалгенез различных структур, составляющих эмпирическую личность.
Прежде всего актуалгенез личности представлен процессом персонализации, который обеспечивает усиление личностной персоны, являя собой тенденцию к превращению всей эмпирической личности в одну персону. «Персонализация (от лат. persona
личность) — процесс, в результате которого субъект... может выступить в общественной жизни как личность» [150, с. 271]. Потребность в персонализации — это потребность быть личностью [там же, с. 272]. Этот процесс протекает в различных формах, одну из которых можно назвать горизонтальной персонализацией, или спином (вращением, сдвигом) персоны, ее надвиганием на другие личностные зоны. Такая персонализация проявляется, с одной стороны, как демонстрация сильных сторон, фасадов (К.Роджерс) личности, а с другой — как маскировка, сокрытие человеком своих личностных проблем и в общении с другими людьми, и в общении с самим собой. Вторая форма персонализации — вертикальная персонализация, или фортификация (укрепление, утолщение) персоны, проявляется прежде всего в отгораживании, во «внутреннем отходе» (А.Н.Леонтьев) человека от того, что его окружает; этот отход обычно сочетается с ощущением (часто иллюзорным) увеличения внутренней психологической безопасности.
К. Г. Юнг [47, с. 207] отмечает сходные феномены личностного развития (персонализации) у представителей примитивных племен, прежде всего у вождей и знахарей. «Они выделяются из своего окружения благодаря странности своих нарядов и образа жизни. Благодаря особенности внешних знаков создается ограниченность индивидуума, а благодаря обладанию особыми ритуальными таинствами такое обособление подчеркивается еще сильнее. Такими и подобными средствами дикарь производит вокруг себя оболочку, которую можно обозначить как персону (persona) (маску). Как известно, у дикарей это и были настоящие маски, которые, например, на тотемных праздниках служили возвышению или изменению личности».
Процесс персонализации в двух его различных формах представляет трансляцию себя миру, другим людям в качестве сильной или обладающей властью персоны. Он может протекать автономно по трем различным каналам, иметь три различных параметра: авторитетность, референтность, привлекательность [31]-
58
Однако во всех случаях вследствие процесса персонализации че-довек становится: а) более закрытым, более отгороженным от других людей; б) менее способным к сопереживанию, эмпатии Бо взаимоотношениях с другими людьми; в) менее способным к выражению вовне, предъявлению другим своих собственных психологических проблем, менее конгруэнтным.
Более того, успешно протекающий процесс персонализации может привести к автономизации отдельных фрагментов тени человека, к превращению их в инкапсулированные комплексы индивидуального бессознательного. Дело в том, что в результате персонализации происходит сокращение зон актуализации человека, которые выступают, в частности, как посредники, медиаторы между персоной человека и его тенью. Исчезновение таких зон означает взаимообособление персоны и тени, утрату контакта между ними, что в свою очередь порождает феномены «негативной психологии» и усугубляет в целом ту ситуацию «экзистенциальной шизофрении», которая характерна для жизни современного человека [22 — 24].
Второй аспект актуалгенеза личности — процесс персонификации. «Персонификация (от лат. persona — личность, лицо nfacere — делать)... Синоним персонификации — олицетворение» [150, с. 272]. Персонификация — это персонализация с обратным знаком; в отличие от персонализации она проявляется не в стремлении человека быть личностью, но в его стремлении быть самим собой. Данный процесс может протекать также в двух различных формах: как горизонтальная персонификация, или «антиспин» персоны, т.е. как сдвигание персоны с других личностных зон, ее сокращение по горизонтали, и как вертикальная персонификация, или релаксация (ослабление, утонынение) персоны. Во всех случаях персонификации происходит увеличение зон актуализации человека, ослабление противостояния персоны и тени в личности человека, отказ от личностных фасадов, т.е. большее самопринятие человека.
Успешно протекающий процесс персонификации усиливает интегрированность личностных структур, увеличивает степень позитивности, эмпатичности и конгруэнтности (К.Роджерс) человека, т.е. способствует повышению степени общей аутентичности человека своей сущности (см. ниже). Параметры персонификации: позитивная безоценочность, эмпатичность и конгруэнтность — в отличие от параметров персонализации: авторитетности, референтное™, привлекательности — не образуют автономных, раз-Дельных линий развития, они, напротив, теснейшим образом связаны друг с другом: невозможно персонифицироваться лишь по какому-то одному из этих параметров — большая безоценочность всегда связана с большей эмпатичностыо и большей конгруэнтностью личности.
59
Рис. 7. Процессы персонализации (а)
и персонификации (б) в личности
человека
По самой своей природе персонификация представляет собой гораздо более целостный, органичный и интегративный процесс, нежели персонализация личности (рис. 7).
Различение внутриличностных процессов персонализации и персонификации может быть представлено еще одной концептуальной оппозицией — индивидуализацией и индивидуацией.
Как известно, понятие ин-дивидуации ввел в психологический лексикон К. Юнг. Инди-видуация — это процесс развития личности человека, но личности особого рода, возникающей не столько в результате воздействий социума, сколько под влиянием своей собственной самости (сущности). Вместе с тем процесс индивидуации предполагает установление глубоких сущностных связей между человеком и другими людьми. По словам К. Юнга, «индивидуация есть процесс дифференциации, имеющий целью развитие индивидуальной личности. Так как индивидуум не только является отдельным существом, но и предполагает коллективное отношение к своему существованию, то процесс индивидуации ведет не к обособлению, а к более интенсивной и всеобщей коллективной связи» [46, с. 213].
Индивидуация предполагает установление во внутреннем мире человека стабильной связи между его личностью и его самостью. «С ощущением самости как чего-то иррационального, неопределимо сущего, чему Яне противостоит и не подчиняется, но чему оно привержено и вокруг чего оно в некотором смысле вращается, как Земля вокруг Солнца, цель индивидуации достигнута. Ин-дивидуированное Я ощущает себя объектом неизвестного и вышестоящего субъекта» [там же, с. 314].
В этом смысле индивидуация приводит не только к становлению аутентичной личности, но также к возникновению глубоко религиозного самосознания человека: «Индивидуация... — ...высокий идеал, ...идеал первоначального христианства, Царство Бо-жие, которое «внутри вас» [там же, с. 298].
Таким образом, индивидуация есть общее имя для обозначения процессов и результатов персонификации, или становления аутентичной личности-лика человека. Индивидуализация, напротив, представляет собой процесс формирования неаутентичной личности (состоящей главным образом из персоны и тени), есть общее имя для обозначения процессов и результатов персонализации.
60
V
Как мы уже отмечали, условиями внутриличностных процессов персонализации и персонификации являются межличностные, коммуникативные процессы. Этот тезис позволяет постулировать существование как персонализирующего, так и персонифицирующего общения. В первом случае общение имеет четко определенный оценочный контекст, осуществляется в системе межличностных отношений, для которой характерна вполне определенная эмоциональная карта симпатий и антипатий; в этом общении человек должен быть адекватен не самому себе, а предзаданным и зачастую ритуализированным коммуникативным и ценностным клише.
В персонифицирующем общении, напротив, преобладают установки на безоценочность, эмпатичность и конгруэнтность самому себе. Несколько утрируя, можно сказать, что персонализирующее общение ведет к дезинтеграции личности, автономиза-ции «персоны» и «тени», психопатологизирует ее, наращивает зоны психологических защит и проблем, сокращает зоны актуализации, тогда как персонифицирующее общение, наоборот, является условием интеграции личности человека, делает эту личность более целостной, терапевтирует ее: психологические защиты «демонтируются», психологические проблемы конструктивно разрешаются, зоны самоактуализации расширяются, и в структуре личности начинают преобладать гармоничные, оптимальные мотива-ционные отношения.
Таким образом, персонализирующее общение как бы уводит эмпирическую личность от оптимума ее полноценного функционирования, а персонифицирующее общение, напротив, приближает эмпирическую личность к этому идеалу.
Сложный образный ряд философской лирики Кабира одномоментно отражает последовательно выстраиваемые нами концептуальные связи «личность — сознание — сущность — лик — мотивация» [93, с. 33]:
Зеркальце в сердце твоем, но с трудом Видишь лицо свое в зеркальце том: В нем отраженье живет лишь тогда, Если душа не дрожит, как вода.
Самосознание эмпирической личности
Важными следствиями процессов персонализации и персонификации оказываются различные по своему психологическому смыслу изменения Я-концепции человека, его самосознания. Данные изменения связаны с особенностями самоотождествления и самопринятия человека. Процесс персонализации приводит к тому, что человек принимает в своей личности только ее персону и самоотождествляется с ней. Здесь мы имеем дело со случаями так
61
называемого ложного самоотождествления человека. Поскольку персона в эмпирической личности, как правило, фрагментарна, представляет собой полипняк субличностей (субперсон), то самоотождествление в случае персонализирующейся личности оказывается не только ложным, но еще и множественным.
Понятие субличности было введено в научный обиход в рамках психосинтеза — психотерапевтической системы, разработанной итальянским психиатром и психологом Р.Ассаджиоли [2, 184]. В соответствии с его взглядами субличность представляет собой динамическую подструктуру личности, которая характеризуется относительно независимым существованием. Самые типичные субличности человека — те, что связаны с социальными (семейными или профессиональными) ролями, которые он принимает на себя в жизни, например с ролями дочери, матери, сына, отца, бабушки, любимой, врача, учителя и т.д. Психосинтез, как психотерапевтическая процедура, предполагает осознание клиентом своих субличностей и последующее раз-отождествление с ними и обретение способности контролировать их. Вслед за этим клиент постепенно осознает объединяющий внутренний центр и интегрирует субличности в новую психологическую структуру, открытую для самореализации, творчества и радости жизни.
В случаях ложного самоотождествления ответ на вопрос «кто я?» представляет собой перечень социальных по своей сути ролей, позиций, функций: муж, отец, военный, полковник, кормилец, спортсмен, филателист и т.д. и т.п. Генерализация персоны, поглощение одной субперсоной других, приводит, как правило, к возникновению суперперсоны (по параметру авторитетности: отец народов, фюрер, великий кормчий; по параметру референтное™: эксперт, ведущий специалист, академик; по параметру привлекательности: красавица, звезда, супермодель). В генерализированной персоне преодолевается (но и то лишь частично) множественность самоотождествлений человека, однако ложность этих самоотождествлений еще более усиливается. Важно подчеркнуть, что параллельно процессу становления суперперсоны идет процесс генерализации фрагментов тени, субтеней в супертень (рис. 8).
Следует отметить, что ложное самоотождествление являет-
Рис. 8. Гипотетический итог процесса персонализации: личность как суперперсона (а) и супертень (б)
|
|
|
Скачать 1.69 Mb.