Ильи женина
 Скачать 4.3 Mb.
|
|
Barabasi A.-L. Linked. L.: Plume Books, 2003. P. Размышление он ера вен ст в е. Ан т и- Рус со. Эгалитаризм меди а очень сильны, те. бесконечное число раз соединены с другими, например Amazon или Google, почти все остальные в этом смысле чрезвычайно слабы. По сравнению с центральными аэропортами Интернета большинство других узлов практически не существует. Веб-страницы становятся видны, только если на них укажут ссылки. И чем больше будет ссылок, тем легче будет их найти и тем доверительнее будет наше к ним отношение. Так формируется бессознательное предубеждение в пользу успешных сайтов. Популярность привлекательна. Каждому имеющему будет дано. Кто еще не гуглит? Это отличный пример сетевого эффекта усиления отклонений, называемый еще положительной обратной связью. Распределение Парето привело нас к противоположному полису эгалитаризма. В большинстве сетей реализуется распределение Парето, известное как правило 80/20». 80% подоходного налога складываются из доходов 20% населения 80% прибыли предприятия складываются из работы 20% сотрудников 80% доходов супермаркета приходятся на 20% всех продуктов 80% научных текстов пишут 20% ученых. Тоже самое и здесь 80% ссылок в Интернете приходятся на 20% всех веб-страниц. Разумеется, при более детальном рассмотрении процентные соотношения в перечисленных областях могут несколько отличаться, хотя и несущественно. Распределение Парето выявляет некоторые хорошо видные структуры и бесчисленное количество мелких едва заметных элементов. Тот, кто занимает второе место, становится вдвое дешевле по сравнению спер вым. Тот, кто на пятом месте, стоит лишь одну пятую от цены первого. Суть в том, что здесь совершенно бессмысленно говорить о средних значениях. Если в соответствии с расчетами этого степенного закона распределение доходов в западных странах сводится к тому, что 20% населения зарабатывают 80%, то это l Размышление он ера вен ст в е. Ан т и- Рус со означает, что статистические данные о среднем доходе также бессмысленны, как и посчитанное по той же системе определение бедности. Очевидно, эгалитаризм возможен только в очень небольших обществах. Как только будет превышена критическая масса, популярность одержит вверх. О чем свидетельствует развитие блогосферы. Чем успешнее блог, тем меньше интерактивность. Интерактивность равных еще совсем недавно рассматривалась как обещание спасения интернет-сообщества. Но сегодня для всех очевидно, что успех всегда означает неравенство. Успешные люди, которые привлекают наше внимание, не могут ответить нам взаимностью, потому что нас слишком много. Они живут в другом мире. Правила успешных людей распространяются и на сетевых активистов. Здесь не существует усредненных позиций, примером чего может служить Википедия. Большинство не принимает почти никакого в ней участия, и только абсолютное меньшинство выполняет всю работу. Статистически это выражается в том, что средние значения все больше удаляются от медианы. Так, в социальных сетях Meetup, MySpace или Facebook число друзей в среднем равно 50, в то время как по медиане их получается только 5, так как на некоторых пользователей ссылаются в тысячу раз больше, чем на большинство других. Тоже самое мы наблюдаем и с Википедией: 20% пользователей создают 80% всех статей. Таким образом, мы не можем говорить о репрезентативном интернет-пользователе20. Журнал Тайм назвал основателя Википедии Джимми Уэйлса чемпионом интернет-эгалитаризма, так как Википедия опирается на идеалы всеобщего равенства. Совершенно неважно, кто ты школьник, сту 20 В данном вопросе существуют другие подсчеты. Давид Вайнбергер исходит из того, что 2% пользователей пишут 2/3 всех статей. ( W einberger D. Everything is Miscellaneous. N.Y.: Henry Holt and Company, 2007. P. 139). 112 V . Эгалитаризм меди а дент, профессор, ученый-любитель или профессионал. Не имеют никакого значения ни научная степень, ни квалификация, ни академическая репутация, главное — это твой вклад. Кажется, что этот эгалитаризм интернет-культуры сверг господство классических интеллектуалов и экспертов. Но радикальная демократизация информации порождает проблему ориентации и руководства. Разве ненужны люди, знающие что-то лучше, чем другие В связи с этим Ричард Талер и Кэсс Санстейн говорят о либертарианском патернализме Ларри Сэнгер, стоявший у истоков Википедии, ратует сегодня за привлечение экспертов21. Не каждый может то, что он мог бы. По мере расширения возможностей участия происходит рост требований. Равные шансы означают неравномерный уровень участия, поэтому вместе с равенством растет и недовольство. И здесь необходимо зафиксировать важный промежуточный результат нашего исследования не существует никакого равенства в реализации равенства возможностей. В современном обществе коммуникативные возможности распределены неравно. В мире новых медиа старая формула знание — сила получает совершенно новую конкретику. Вопрос власти в XXI в. связан с распределением и доступом к знанию. Политика, осознающая это, вращается вокруг проблемы защиты данных, конфиденциальности, секретной информации и свободного открытого доступа к данным. В дополнение к социальным стандартам, которые называются законами, все большее значение вин тернет-эпоху приобретают технические стандарты, а именно программные коды, которые устанавливаются в компьютерах и распространяются по всему миру с каждым проданным чипом. Лоуренс Лессиг, профес 21 Keen A. The Cult o f the Amateur. N.Y.: Doubleday/Currency, 2007. P. 186; Thaler R .H ., Sunstein C.R. Nudge. New Haven; L.: Yale University Press, 2008. P. ИЗ сор права Стэнфордского университета, считает, что закон потеряет всякое значение, и единственным местом урегулирования вопросов станет компьютерный код. Тот, кто хочет это понять, должен задать следующие вопросы есть ли высший коммуникативный приоритет или он все еще ждет своего появления Кто и какую информацию получает У кого есть доступ к базам данных и кто имеет право вносить новые данные Эти вопросы можно продолжать кому принадлежат данные Кто разрабатывает программное обеспечение Таким образом, старый вопрос Гоббса о сути политического — кто решает — приобретает новое содержание в более точной формулировке Карла Шмитта: Это вопрос о том, кто задает вопросы и кто программирует аппарат, который сам по себе не в состоянии принимать никакие решения»22. Разделение глобального мира сегодня связано нес противопоставлением бедность vs богатство, ас новой оппозицией в сети vs не в сети. Эти противопоставления проходят через все общества. Возможно, в будущем мы убедимся, что оппозиция в сети vs не в сети еще сильнее, чем противоречия между бедными и богатыми. Ценность цифровых сетей складывается по принципу закрепления различий ценные лишь укрепляют свою ценность, а никому ненужные лишь увеличиваются количественно. В глобальном мире больше не осталось общих медиа. Разные системы обслуживаются разными медиа. Демографические, политические и культурные отклонения отделяют разнообразные информационные миры друг от друга. Прежде всего, новые компьютерные и сетевые медиа способствуют созданию новой когнитивной страти 22 Schm itt К Die vollendete Reformation // Schmitt К. Der Le viathan. Koln: Hohenheim-Verlag, 1982. Рус. изд Ш митт К Завершенная реформация // Шмит К. Левиафан в учении о государстве Томаса Гоббса. СПб.: Изд-во Владимир Даль 2006. С. 294, Размышление он ера вен ст в е. Ан т и- Рус со фикации, интеллектуальному разделению на классы. На светлой стороне мировой коммуникации мы можем наблюдать глобальную кооперацию работников умственного труда. Ив тоже время СМИ предлагают бедными глупым то, что Рэймонд Кэттел называл компенсацией фантазии — сериалы, которые смотрят в фавелах Сан-Паулу. V . Эгалитаризм меди а VI. Сакрализация справедливости П осле войны в Ираке 2003 г. Юрген Хабермас (якобы с Жаком Деррида) опубликовал во Франк- фуртер альгемайне цайтунг» своего рода манифест новой Европы, в котором, в частности, говорилось В Европе долгие последствия классовых различий переживаются большинством населения как судьба, повлиять на которую можно только коллективными действиями. Так, в контексте рабочего движения и христианско-социальной традиции сложился солида- ристский этос борьбы за большую социальную справедливость против индивидуалистического этоса справедливости успеха и достижений, этоса примирения с грубым социальным неравенством»1. Интеллектуальный посыл Хабермаса заключается в сравнительной степени больше. Он определяет основное отличие социалистической идеологии, лишь идентифицируя неравенство с несправедливостью. Эта разница касается всего. И совершенно неважно, выступаете ли вы за социальную справедливость или за большую социальную справедливость боретесь ли вы против социальной несправедливости или только против грубого социального неравенства, решающее значение — это наличие свободы. Свобода — всегда неравенство, она всегда подразумевает и незаслуженные успехи, и незаслуженные неудачи. Заметим, незаслуженный не означает «несправедливый». Бертран де Жувенель однажды остроумно заметил, что ничто не вызывает в современном обществе тако 1 H aberm as /., D errida /. Nach dem Krieg: Wiedergeburt Euro- pas // Frankfurter Allgemeine Zeitung. 2003.31. Marz. Рус. изд Х аберм ас Ю 15 февраля, или Что связывает европейцев // Хабермас Ю. Расколотый Запад. М Весь мир, 2008. С. 47.] 116 V I . Сакрализация справедливости го скандала, как утверждение, что справедливый социальный порядок невозможен. Справедливое общество невозможно уже потому, что общество не имеет организации. Подобных размышлений опасаются потому, что разговоры о справедливом обществе также опасны, как разговоры о справедливой войне. В любом случае политическая идея справедливого общества является руководством к постоянному недовольству, обретение каждого уровня справедливости вызывает лишь недовольство. Большинство людей не могут сказать, что такое справедливость, но они чувствуют, что такое несправедливость. В тоже время понятно, что нам недостаточно борьбы с очевидной несправедливостью. Суверенностью можно сказать, что одна из причин такого положения — непрерывный словесный поток о справедливости в СМИ. Социальная справедливость при помощи большего равенства сегодня ценность, с которой нельзя не согласиться, общепринятое понятие номер один. И это больше не обсуждается. Справедливость выступает как сам себя оправдывающий идеал, который риторически отгородился от традиции и опыта. Тому, кто замечает, что не существует никакого реального равенства людей, своевременно указывают, что оно заключается в правах человека. А тот, кто, ссылаясь на Аристотеля, замечает, что справедливость требует, чтобы с равными обращались равно, ас неравными — неравно, ставит под сомнение максимы политики уравнивания. Аристотель ошибается, потому что, если с равными обращаться равно, ас неравными — неравно, то уравнивание было бы воплощением несправедливости. А этого нив коем случае не может допустить политкорректность. Когда-то мы были умнее. Когда модерн еще помнило своих функциональных условиях, общество отказалось от субстанционального равенства в пользу формального равенства и заменило поэзию справедливого государства прозой правового государства. И 7 Размышление он ера вен ст в е. Ан т и- Рус со Там, где раньше решал статус, стали действовать договоры. Сэр Гэнри Мейн обозначил этот процесс общественной модернизации формулой «from status to contract»2. Сегодня, во времена политкорректности, мы находимся на обратном пути от правового государства к статусу. Государство вновь делает привилегированными отдельные группы и оправдывает это тем, что исправляет исторические дискриминации. Вместо отстаивания равенства насаждается уравнивание. Политическая цель равенства достижений, например равное число профессоров мужчин и женщин в университетах, разрушает принцип формального равенства перед законом. В этом смысле Карл Шмитт абсолютно прав справедливое государство является врагом либерального правового государства. Ибо мы должны относиться к разным людям по-разному, для того чтобы они достигли одного результата. Верно и обратное, предоставить одинаковые объективные возможности разным людям не означает предоставить им одинаковые субъективные шансы. Чтобы это понять, достаточно здравого смысла. Из этого следует, что мы очень болезненно реагируем на любую риторику, украшающую справедливость благородными эпитетами. Потому что везде, где распространен протест против лишь формальной справедливости, затаился тоталитаризм. Наука может существовать, если она отказывается от субстанциональной истины, а общество может существовать, если отказывается от субстанциональной справедливости. То, что делает людей разными, сегодня рассматривается как несущественное. Для классических либералов XVIII столетия, напротив, равенство хоть и означало свободу для всех, ноне подразумевало однообразие в смысле равных доходов или равного статуса. Все это изменилось вовремя Французской революции, как От статуса к договору англ V I . Сакрализация справедливости сказал лорд Эктон, страсть к равенству разрушила надежду на свободу. На самом деле любовь к свободе зависит от неравенства людей. Профессор права Герхард Лейбхольц отмечает Свобода неминуемо приводит к неравенству и равенство неизбежно к несвободе. Чем свободнее люди, тем более они неравны. И напротив, чем больше люди равны в радикальном демократическом смысле, тем менее свободна их жизнь»3. За последние два столетия понятие равенства существенно изменило свое значение. Дифференцированное аристотелевское, пропорциональное равенство — suum cuique , каждому свое, те. каждого необходимо мерить по его мерке, — уступило место математическому равенству радикального эгалитаризма. Равенство и соразмерность, заслуги и общее благо, каждому свое и каждому по потребностям — все это противоречия. Как они будут разрешаться, сегодня одна из самых больших загадок. Призывы государства всеобщего благосостояния к стойкости столь же мало убедительны, как и лозунг Назад к Аристотелю!». Печальная ирония мировой истории заключается в том, что идеал равенства увековечивает ненависть, порожденную реальностью неравенства. Существовать в эпоху массовой демократии означает жить, все время сравнивая себя с другими. И чем более одинаковы условия жизни, тем настойчивее фиксируется завистливый взгляд на всем, что выбивается, превосходит, является лучшим. Так в социалистическом раю возникает недовольство, или, как это сформулировал Алексис де Токвиль: Когда неравенство является всеобщим законом общества, самые очевидные и значительные проявления этого неравенства не бросаются в глаза когда же все почти равны, малейшее неравенство режет глаз. Именно по этой причине жажда ра 3 Leibholz G. Strukturprobleme der modernen Demokratie. S. 88. См. также W illiam s R.J. Free and Unequal. Austin: Uni versity o f Texas Press, 1953. P. 5. 119 Размышление он ера вен ст в е. Ан т и- Рус со венства становится все более неутолимой по мере того как равенство становится все более реальным»4. Ненависть к неравенству — это демократическое страсть p a r excellence. И чем меньше неравенства существует, тем больше ненависть к нему. Принцип равенства, таким образом, парадоксален чем больше равенства обеспечивается практически, тем невыносимее становится любое неравенство. Чем больше равенства, тем неумолимее стремление к еще большему равенству. Статистически доказанное неравенство рассматривается как несправедливость, а затем используется в качестве ключевого аргумента виде ологическом процессе против гражданских свобод. Услужливые ученые уже работают над подходящей риторикой. Так как никто больше не верит в классовое общество, критическая социология полагается теперь на новое неравенство». Для широкой общественности это новое неравенство обычно связано с окладом менеджеров, точнее говоря, в разнице между доходом менеджера и медсестры, которая выступает идеальным типом достойного труда. Эгалитарное общество оценивает достижения всех граждан одинаково и поэтому считает столь высокую разницу в доходах несправедливой. Никто не решается спросить, почему это неравенство должно быть обосновано или может ли оно быть обосновано. Удалось сделать так, что представления о равенстве больше не нуждаются в обосновании. Никто не должен ничего иметь, никто не должен приказывать, никто не должен думать. Все эгалитарные социалисты борются с собственностью (перераспределение, остерегаются свободы (перевоспитание, презирают индивидуума (коллективизм. Требование перераспределения представляет эгалитаризм врагом частной собственности, так как подразумевает дис 4 Tocqueville A. de. Uber die Demokratie in Amerika. S. Рус. изд Токвилъ Аде Демократия в Америке. С. 395.] 1 20 V I . Сакрализация справедливости криминацию и право на исключительность. В проектах перевоспитания эгалитаризм опирается на методы продвинутой бихевиористской философии мы может изменить людей, если изменим их окружение. Но истинная привлекательность эгалитаризма притаилась в коллективизме, те. в предложении индивидуумам отказаться от своей индивидуальности. Пропаганда командной работы, партнерства и сообщества усиливает детские предубеждения о равенстве распределения. Командная работа — это эвфемизм, означающий, что кто-то другой выполняет работу. Ханна Арендт имела мужество сказать правду нет ничего, что так чуждо итак сильно отражается на качестве, как групповая работа. О степени невежества Джона Ролза сегодня можно говорить более предметно, чем о группе. Не принадлежать группе является грехом против святого духа социализма. Те, кто хотят выделяться, считаются асоциальными. Награждаются приспособляемость и командная работа. Личная гордость — это большой грех в эгалитарном социализме, и, напротив, самоуничижение — добродетель. Тот, кто не состоит в «комью- нити и комиссиях, считается изгоем. Группа является |