Труды. Сборник. Избранные труды А.Р. Ратинова. Избранные труды
 Скачать 1.23 Mb.
|
|
целесообразность, т.е. пригод- ность данного способа для достижения намеченной цели; на- дежность, т.е. вероятность получения нужного эффекта; про- дуктивность, т.е. получение наибольшей пользы; рентабель- ность, т.е. соразмерность расходов времени, сил и средств с цен- ностью преступного результата; быстрота достижения желаемой цели; безопасность, т.е. минимизация риска нежелательных по- следствий и т.д. 1 Как известно, в действительности редко удается достигнуть полной оптимальности действия по всем возможным критериям. Приходится идти на компромисс, уступая по одним критериям в пользу других. Границы этих уступок, или «размер платежа», на который готов идти преступник для достижения своей цели, за- висят от субъективной значимости каждого критерия и стоящих за ним ценностей. В основе выбора способа действия также ле- жит предпочтение одних ценностей другим. Пренебрежение же свидетельствует о их незначимости или относительно малой зна- чимости для субъекта в данный момент. 1 Общие критерии эффективности действий удачно сформулировал Т. Катарбин- ский в трудах по праксикологии (см.: Избр. произведения. М., 1963; Трактат о хорошей работе. М., 1975). 125 Этим же объясняется факт неполного осознания отдельных обстоятельств и последствий деяния в некоторых видах преступ- ного поведения. Нами установлено, например, что во многих случаях при совершении преступления люди «не задумывались» о возможном наказании 1 . И напротив, более полная оценка шан- сов, риска и пользы способна привести и иногда приводит к от- казу от намеченной цели. Таким образом, мы подошли к последней группе оценок – учету вредных для субъекта последствий преступления. Прежде всего речь идет об оценке вероятности раскрытия преступления и последующего наказания. Роль этого фактора показывают ре- зультаты наших исследований, которыми устанавливается весь- ма распространенное среди правонарушителей убеждение в низ- кой раскрываемости преступлений и неэффективности работы правоохранительных органов, что делает маловероятным риск нежелательных последствий противоправного поведения. Тем самым yголовный закон и его санкции теряют предупредитель- ную силу. Оценки вероятности «провала» у преступников чаще всего довольно оптимистичны 2 Представляется возможным выделить некоторые субъек- тивные источники некритического отношения к риску, каковыми являются: надежда на счастливый случай, порождаемая примерами других правонарушителей; плохими образцами литературной и кинопродукции и т. п.; успешность прошлых действий субъекта; склонность к pиску возрастает по мере успеха; групповое влияние, укрепляющее готовность идти на риск, – индивидуальные решения обычно более благоразумны, так как в группе растворяется личная ответственность; «рисковость» может быть свойством личности правонару- шителя, которое выражается в тяге к острым ощущениям; 1 В одном из наших исследований, судя по ответам осужденных (трети в группах разбойников и расхитителей и половины в группах убийц, хулиганов и воров), возможность наказания и иных нежелательных последствий в момент совершения преступления просто не принималась врасчет. 2 Даже те осужденные, которые выражали мнение о раскрываемости большей части преступлений, были уверены в том, что собственное преступление скорее всего раскрыто не будет или по иным причинам им удастся избежать ответст- венности. 126 признание риска неизбежным «фактом жизни», что осо- бенно характерно для фаталистической позиции многих реци- дивистов. Из предыдущего изложения следует неразрывная взаимо- связь и постоянное соотнесение друг с другом цели, ситуации, средств и последствий, итогом чего является принятие решения о совершении преступления или воздержании от него. Таким обра- зом решение есть результат оценочной деятельности, в ходе ко- торой происходит взаимовлияние, взаимодополнение, взаимо- подкрепление, взаимопогашение, взаимоисключение разнооб- разных ценностей и в конце концов доминирование одной из них. В этом, как мы полагаем, сущность мотивационного меха- низма. Поэтому в эмпирических целях задача изучения мотиваци- онной сферы преступников и мотивов совершаемых преступле- ний может быть представлена как диагностика личностных цен- ностей, их иерархии и места в ней конкретных ценностей, во имя и за счет которых совершается преступление. * * * В настоящей работе предпринята попытка по-своему упо- рядочить и структурировать значимые для нас данные психоло- гической теории и некоторые эмпирические факты в целях по- строения криминально-психологической концепции. Достоинст- во предлагаемого подхода к этой проблеме автор видит главным образом в его эмпирических возможностях, открывающих более ясную перспективу будущих теоретических и прикладных ис- следований. 127 К ядру личности преступника Актуальные проблемы уголовного права и криминологии: сб. науч. тр. М., 1981. С. 67–86. Публикуется с сокращениями Общепризнано, что личность – сверхсложная система. Изу- чение личности преступника предполагает использование сис- темного подхода как реализации диалектико-материалистической методологии. В криминологической литературе системный под- ход чаще декларируется, нежели применяется в полную меру его эвристических возможностей. Здесь наблюдается неоправданное отождествление комплексного и системного подходов. Между тем комплексность является лишь констатацией многомерности и сложности исследуемого объекта, допуская его отражение в простом наборе равноправных составных частей. Системный же подход требуетрассмотрения объекта как целостности, нераз- рывного единства взаимосвязанных и взаимообусловленных элементов, функционирование и развитие которых зависит от системообразующего ядра. В результате подмены системного подхода комплексным предлагаемые модели личности преступника подчас сводятся к перечню признаков, показателей, особенностей, факторов. […] Но доступна ли личность, эта тотальность, научному виде- нию одновременно во всей полноте и сложности? Здесь мы стал- киваемся с основной методологической проблемой и контравер- зой системного подхода. Очевидно, в научном исследовании расчленение столь сложного объекта неизбежно. Методически оправдано до поры до времени и изолированное рассмотрение отдельных личност- ных свойств. Но при этом следует учитывать искусственность их вычленения, устанавливать их место в структуре личности, соот- носить друг с другом, определять их субординацию и характер взаимного влияния. Для этого исследователю необходимо иметь панорамное представление о личности преступника как целостности, опира- ясь на определенную общепсихологическую концепцию лично- сти. Предполагается также обязательным выявление ядра лично- сти, определяющего, детерминирующего и опосредующего все 128 иные свойства системы, в том числе и те, которые выделены для специального рассмотрения, имея в виду необходимость их об- ратного включения в систему «личность преступника». В последнее время усилия советских психологов сосредото- чены на разработке проблем внутренней регуляции поведения. В качестве таких регуляторов выделены отношения, мотивы, ус- тановки, диспозиции, ценности и т.п., явившиеся по существу категориями анализа иерархической структуры личности разных уровней и форм ее активности. Каждая из этих концептуальных схем, означавших выбор нового угла зрения и новых понятий для анализа одной и той же реальности, пыталась по-своему опреде- лить вершину иерархической структуры, наиболее существен- ный и глобальный регулятор наивысшего уровня деятельности во всем ее объеме. Так, по В.Н. Мясищеву, структура личности определяется ее отношениями соответственно степени или уровню их разви- тия: высший – идейный уровень (убеждения, общественно- коллективистические мотивы, сознание долга); средний – кон- кретно-личный (симпатии и антипатии, утилитарные интересы и т. п.); низший – витальный уровень (ситуативно обусловленные отношения, связанные с поддержанием жизнедеятельности чело- века). Как мы видим, структурирование здесь идет по линии со- циальное – биологическое, по критерию «выше – ниже» 1 По соотношению и проявлению в свойствах личности соци- ального и биологического строится концептуальная схема К.К. Платонова. Личность в ней представлена четырьмя взаимо- связанными иерархическими подструктурами. «В силу этой ие- рархии подструктуры личности могут рассматриваться и как ее уровни» 2 . Низшая – биологически обусловленная подструктура (темперамент, возрастные и половые свойства). Затем подструк- тура индивидуальных особенностей психических процессов. Да- лее – подструктура опыта (знания, умения и пр.). Наконец – высшая социально обусловленная подструктура – направлен- ность личности. Свойства этой подструктуры, по мысли К.К. Платонова, одновременно являются стойкими мотивами деятельности. 1 Мясищев В.Н. Личность и неврозы. Л., 1960; Лебединский Л.К., Мясищев В.Н. Введение в медицинскую психологию. Л., 1966. С. 77. 2 Теоретические проблемы психологии личности. М., 1974. С. 190. 129 В концепции А.Н. Леонтьева принцип иерархического строения личности выражен в иерархии мотивов и личностных смыслов. Причем иерархия мотивационной сферы определяется не степенью близости и связи с социальным или биологическим, а реальными связями деятельности субъекта. Однако сама иерар- хическая организация личности при этом не показана 1 Развивая теорию А.Н. Леонтьева, А.Г. Асмолов вслед за психологами грузинской школы выделил в качестве единицы анализа внутренней регуляции деятельности установку и соотнес уровневую структуру деятельности по А.Н. Леонтьеву с уровня- ми отражения этой деятельности в индивидуальном сознании субъекта и с уровнями регуляции этой деятельности со стороны личности в форме различных установок. При этом «формы» ус- тановок зависят от того, какое место в структуре деятельности они занимают и какую регулятивную роль выполняют. Различ- ные установки образуют иерархическую структуру, и соответст- венно разноуровневым элементам деятельности выделяются че- тыре уровня установочной регуляции: уровень смысловой уста- новки (деятельность), целевой установки (действия), операцио- нальной установки (операции) и уровень психофизиологических механизмов – реализаторов установок (движения). Следует под- черкнуть, что при такой трактовке в установочных формах пове- дения выражается вся личность. Смысловая установка как выс- ший уровень личностной регуляции несет функции «цементиро- вания» и общей стабилизации деятельности, обеспечивает ее ус- тойчивую направленность и является «вершиной». Но то содер- жание, которое эта смысловая установка несет и за счет которого направляется жизнедеятельность субъекта, остается здесь за пре- делами рассмотрения 2 Недостаточность подобного анализа в свое время вызвала справедливое замечание Д.Б. Эльконина: «При поисках психоло- гического содержания деятельности игнорировалась ее содержа- тельно-предметная сторона как якобы не психологическая, а ос- новное внимание обращалось лишь на структуру деятельности, на соотношение в ней мотивов и задач, действий и операций. На самом деле процесс психологического «развития нельзя понять 1 См.: Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1977. 2 См.: Асмолов А.Г. Деятельность и установка. М., 1970. 130 без глубокого исследования содержательно-предметной стороны деятельности» 1 С учетом сказанного более предпочтительна для наших це- лей попытка В.А. Ядова объяснить поведение индивида, исходя из его предрасположенности или диспозиции к восприятию и оценке некоторой ситуации, готовности действовать в ней опре- деленным образом. Суть этой концепции состоит в выделении на основе иерархии структуры личности и условий деятельности иерархии собственно диспозиционных образований в этой струк- туре. Низший уровень образуют элементарные фиксированные установки, сформированные на основе потребностей физическо- го существования. Они выражают закрепленную в прошлом опыте индивида готовность к действию, лишены социальной мо- дальности, осознаются. Второй уровень представляет система социально-фиксированных установок – «аттитьюдов», характе- ристика которых не отличается от общепринятой. Далее – общая доминирующая направленность интересов личности в опреде- ленной сфере социальной активности, предрасположенность к идентификации с той или другой областью социальной деятель- ности, например профессиональной, досуговой, семейной. Этот высший диспозиционный уровень образует система ценностных ориентаций на цели жизнедеятельности и средства их достиже- ния. Затронув ценностный и мировоззренческий аспекты высших уровней регулировки жизнедеятельности и вплотную подойдя к проблеме ядерных свойств личности, автор констатирует: «На высшем уровне помимо ценностных ориентаций, возможно, сле- дует выделить особое диспозиционное образование – жизненные принципы или «концепцию жизни» 2 Описанные выше теории представляют личность с точки зрения какого-либо одного выделенного компонента структуры личности. Признавая существование других компонентов как опорных и даже указывая на связь между ними, они, как нам ка- жется, не раскрывают всей полноты взаимодействия психологи- ческих механизмов, обеспечивающих сложнейшую внутреннюю 1 Эльконин Д.Б. К проблеме периодизации психического развития в детском воз- расте // Вопр. психологии. 1971. № 4. С. 9. 2 Ядов В.А. О диспозиционной регуляции социального поведения личности // Методологические проблемы социальной психологии. М., 1975; Его же. Саморегуляция и прогнозирование социального поведения. Л., 1979. 131 регуляцию жизнедеятельности человека, вплоть до миропонима- ния, осознания цели жизни и смысла своего существования. В полной ли мере это отвечает требованию системности анализа личностного ядра, проявления которого входят в качестве вер- шин в предлагаемые иерархические структуры? Возникает иллюзия, что, стараясь продемонстрировать пра- вильную в своей основе идею многоуровневой организации, ав- торы подчас прибегают к модели плоскостного изображения классического, расчлененного на уровни треугольника. Иерархия здесь построена по принципу «выше–ниже», что, на наш взгляд, не вполне соответствует реальной структуре личности и, несмот- ря на все оговорки, создает впечатление действия «высших» ре- гуляторных механизмов лишь через подлежащие. Плоскостная модель уже сама по себе вряд ли применима к такому многомерному образованию, как личность, ограничивая возможность разностороннего подхода к ее анализу. И если мо- делирование здесь вообще допустимо, то более адекватной и полнее передающей структуру личности является, на наш взгляд, планетарно-атомарная ее модель. Представим себе, что в центре здесь расположено некое личностное ядро, вокруг которого в различных плоскостях и на разноудаленных «орбитах» находятся другие образования. В русле ценностно-нормативной концепции личности пре- ступника достоинство такого представления мы видим прежде всего в том, что оно в большей степени соответствует системно- му подходу к личности как целостности и единству разных ее сторон, оно более монистично и вместе с тем открывает эмпири- ческие возможности для изучения личности, ее ядерных образо- ваний, процессов опосредования и взаимодействия с другими компонентами. Тем самым преодолевается впечатление плоскостного строения личности. Взгляд на нее с различных сторон может дать совершенно различные проекции, высвечивая своеобразные созвездия – сочетания структур, соответственно многообразию человеческих проявлений. Устраняется также иллюзия влияния высших структур через смежные, нижележащие. Здесь допусти- ма аналогия с взаимодействием планет в солнечной системе. И ядро, и другие элементы личностной структуры так или иначе влияют друг на друга и на поведение субъекта в различных си- туациях. 132 Применительно к анализу ценностной сферы личности ска- занное означает, что ее системную организацию нельзя пред- ставлять в виде рангового ряда или некоего личного «прейску- ранта цен». Очевидно, эта сложная динамичная система имеет свою ядерную и периферийную части. В центре находятся самые значимые и потому наиболее стабильные ценности сознания, а по мере удаления от них – подчиненные первым более мобиль- ные и ситуативные ценности. Вместе с тем вся система подвижна, пластична, постоянно обогащается одними ценностями и утрачивает другие. Актуали- зация ценностей (как в глубину, так и по периферии) всегда раз- лична в зависимости от характера стимульной ситуации. «В ие- рархии жизненных ценностей и потребностей, – писал С.Л. Ру- бинштейн, – в зависимости от перипетий жизни, выступают на передний план то одни, то другие, то высшие, то низшие» 1 Обстоятельства жизни, превратности судьбы и передряги ведут к переоценке ценностей. Когда ставится под угрозу все или самое дорогое, человек постигает ничтожность того, что казалось выше, пока главному ничто не угрожало. Таким образом элемен- ты ценностной системы меняют свой вес и значение относитель- но друг друга в процессе жизнедеятельности индивида. Иерархическая структура системы ценностей состоит не только в том, что одни из них являются высшими, другие низ- шими, и не в том, что одними жертвуют ради других. Ценности обладают различной степенью обобщенности, одни являются конкретизацией других. В силу этого более общие ценности имеют и больший масштаб предметной сферы, больший объем множества объектов оценки. «Выше–ниже», «больше–меньше», «шире–уже» – использование этих понятий указывает на опреде- ленную меру ценностей, некоторую количественную характери- стику их. При ценностном анализе конкретной ситуации и кон- кретного поступка количественное соизмерение неизбежно […]. Мы полагаем, что именно ядерные образования максималь- но презентируют свойства всей системы, отчасти вбирая в себя то, что носит более периферийный характер, и, само отражаясь в иных компонентах ценностной структуры, интегрирует их. При- чем ни один из составляющих элементов не является дискрет- ным. Поэтому аналогия с планетарной системой использована 1 Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии. М., 1976. С. 364. 133 лишь в качестве наглядного образа, а более сходной в данном случае является резерфордовская модель атома. Сказанным объясняется различная податливость ядерных и периферийных образований внешним возмущающим воздейст- виям. Это можно проиллюстрировать, анализируя случаи разру- шения тех или иных ценностных структур. Очевидно, что разру- шение какой-либо локальной ценности «на периферии» не вызо- вет патологии или другой кардинальной ломки личности, если сохранным останется ее ядро. Произойдет перестройка ценно- стей, изменится иерархия мотивов и характер деятельности, но лишь при разрушении ядра, при изменении его инфраструктуры перед нами будет принципиально другая личность. Так, в резуль- тате «взрыва» глубоко религиозный либерал-патриот Артур в романе Войнич превращается в ярого антиклерикала, пламенного революционера-интернационалиста Овода. Человек тот же, но личность другая. Это отнюдь не означает, что в обычных услови- ях ядро неизменно, оно развивается с развитием личности, вби- рая в себя нечто новое, ценное и важное, что характеризует чело- века в каждый конкретный момент его жизни. Количественные изменения, накапливаясь эволюционно, приводят к качественно- му скачку, к появлению новых ценностных образований. Здесь уместно напомнить гениально описанный Ф. Достоевским про- цесс постепенного перерождения Раскольникова в корыстного убийцу, а затем морального прозрения и возрождения его как личности. Для нас очень важно учитывать возможность идейной «коррозии» личности, «выветривания» ее нравственного содер- жания 1 Мы вынуждены отметить парадоксальный факт. Многочис- ленные исследования механизмов побудительности и саморегу- 1 Нужно заметить, что прогрессивное развитие человеческой личности постоянно находилось в центре внимания всех отраслей психологической теории, a регресс психической деятельности составлял почти исключительную компетенцию патопсихологии. Преобладающее внимание к процессуальной стороне психических явлений и механизмов, недостаточный учет их предметного содержания оставили малоисследованными многие специфические вопросы социально-психологического изменения личности. Между тем здесь, как и в патопсихологии, регресс психической деятельности отнюдь не является возвратом человека на пройденные уровни или стадии развития. Речь идет о возникновении на основе прежних потенций качественно новых (в данном случае – антисоциальных) свойств личности. См.: Принцип развития в психологии. М., 1978. 134 ляции пока еще слабо осветили проблему базальных структур личности. Подходя к ядерным образованиям, психологи зачас- тую ограничивались их констатацией. Как сказано, приведенные выше подходы и концептуальные построения описывали пре- имущественно процессуальную сторону психической деятельно- сти и ее регуляции.Сущностная, содержательная сторона пред- полагалась «непсихологической», оставалась за пределами пси- хологической теории и входила в круг философских, социологи- ческих и этических проблем. Думается, такоеразделение компе- тенции не способствовало прояснению проблемы, ибо здесьмы имеем делос философски-этико-психологической категорией, и потому рассмотрение ее в рамках какой-либо одной науки еще недостаточно, требуется междисциплинарный подход. Значительный шаг в деле такой межнаучной интеграции был в свое время сделан С.Л. Рубинштейном в незавершенной работе «Человек и мир». В ней были намечены контуры перспек- тивного направления, которое можно назвать аксиологической психологией 1 Не вдаваясь в обсуждение многочисленных вопросов, под- нятых в этой работе, выделим сейчас лишь одну мысль, которая в нашем контексте представляется наиболее значимой. Речь идет о том, что по мере взросления человека и выхода за пределы не- посредственных связей «почти природного» процесса жизни, ко- гда его нравственность существовала лишь как невинность, как «неведение зла», происходит ломка этого уклада, возникает иной способ существования, появляется способность к рефлексии (анализу своего внутреннего мира) и возникает философское ос- мысление жизни. «С этого момента, собственно, и встает про- блема ответственности человека в моральном плане, ответствен- ности за все содеянное и упущенное». Эту рефлексию другими словами автор именует мировоззренческими чувствами и заклю- чает, что от такого обобщенного отношения человека к жизни, в зависимости от различного сочетания мировоззренческих эмо- циональных тональностей, обусловленных особенностями исто- рической и личной ситуации, зависит поведение субъекта, любой его поступок 2 1 Подробнее об этом см.: Ратинов А.Р. Психология личности преступника. Ценностно-нормативный подход // Личность преступника как объект психологического исследования. М., 1979. 2 См.: Рубинштейн С.Л. Указ. соч. С. 349–354. 135 Включение мировоззрения в структуру личности является традиционным в отечественной психологии, особенно в соци- ально-психологической теории. Однако признание его в качест- ве идейной основы, стержня личности чаще всего ограничивает- ся пониманием мировоззрения как системы взглядов, идей, убеждений, морально-политического и естественно-научного содержания. Думается, более правильно при многостороннем анализе мировоззрения видеть в нем в неразрывном единстве во всех трех временных проекциях (прошлое, настоящее, будущее) и естественно-научную сторону (картина мироздания), и идей- но-политическую (картина общества и процессов социального развития), и оценочно-императивную – все это соотнесенное с собственной индивидуальностью субъекта. Иными словами, мировоззрение – это и есть «мир – во мне и я – в мире». Оно включает миросозерцание, миропонимание, мироощущение и миросозидание (как проектирование своей жизнедеятельности, определение ее смысла и перспектив). Тем самым мировоззре- ние объединяет познавательные, эмоциональные и оценочно- директивные функции 1 Здесь мы подошли к тезису о том, что общенаучная катего- рия мировоззрения имеет нравственно-психологическую моди- фикацию в категории смысла жизни и назначения человека. «Это, – пишет О.Г. Дробницкий, – философские концепты мора- ли, хотя и сохраняющие присущий ее представлениям норматив- ный характер, но относящиеся к области мироистолкования в це- лом. Оба они являют в известной мере аналог собственно фило- софской категории «сущности» человека и его исторического мира. Эти понятия служат категориальными факторами выраже- ния самых общих идей морального сознания относительно пре- дельных возможностей человека и его реального состояния, оп- равдания его социальных устремлений и критики наличных ус- 1 Высказав аналогичную мысль, М. Михалик справедливо замечает, что «теоретические основы марксистского мировоззрения проникают в общественное сознание в гораздо большей мере, нежели оценочные. Значительно лучше известен его научный материалистический, атеистический характер, а также формулируемые им политические принципы, касающиеся, например, борьбы классов, пролетарской солидарности, общественной собственности и т.п., нежели связанная с ними оценка мира и моральная перспектива его развития». См.: Диалектика развития социалистической морали. М., 1978. С. 137. 136 ловий его бытия». Ответ на вопросы: «Во имя чего все происхо- дит?», «К чему идет?», «Для чего живет человек?» – предполага- ет не просто систему оценок и велений, но, так сказать, «бытий- ное», онтологическое понимание сущности природы и целей че- ловеческой жизни 1 Вместе с тем, осмысливая собственную жизнь, человек ищет ответа не только на вопрос о ее объективном значении, но и о ее субъективном смысле – что значит его жизнь и деятельность для него самого. В сказанном – психологический аспект пробле- мы смысла жизни. Большое внимание выяснению человеческой сущности и смысла жизни людей уделяет экзистенциальная философия, в осо- бенности левое ее крыло – французский этический экзистенциа- лизм (Жан-Поль Сартр, Симона де Бовуар и др.). Идеи Ж.-П. Сар- тра, сложившиеся непосредственно перед и в годы Второй миро- вой войны, явились реакцией на угнетенное положение человека в индустриальном обществе, которое превращает его «в средство к неким целям, которые сами являются средствами и в которых теряется конечная цель». Экзистенциалистическая программа возвращения человеку его «подлинности» ставит вопросы о превращении его из средст- ва в высшую цель в себе, нахождении конечных целей, которым подчинена деятельность человека, способного полностью реали- зовать свои возможности. Среди прочих стоял и вопрос о пони- мании смысла человеческой жизни. Однако решить эти пробле- мы экзистенциалисты пытаются в плане лично-индивидуального бытия. Нравственная ценность, как и любая ценность вообще, для экзистенциалистов всегда индивидуальна, не может быть общезначимой и потому асоциальна. При этом оказывается важ- ным не то, что человек должен выбирать, к какому идеалу стре- миться, какую мораль утверждать, а то, что он должен выбирать свободно и создавать свою мораль без всякой внешней детерми- нации. Но если человек в своей жизнедеятельности не обуслов- лен внешним миром, он также мало способен выразить в ней свою внутреннюю сущность. И смысл жизни, согласно этой кон- цепции, обретается человеком «по ту сторону» его общественной 1 См.: Дробницкий О.Г. Проблемы нравственности. М., 1971. С. 58–59. 137 деятельности как субъективное осмысление, отнесение индиви- дом к себе того, что с ним происходит на самом деле 1 Так выглядит в западной этике один из наиболее интерес- ных подходов к решению проблемы человеческой сущности и смысла человеческого существования. Обстоятельная критиче- ская оценка этой теории с марксистских позиций уже дана в на- шей этической литературе 2 . Странным представляется то, что психологические аспекты экзистенциализма еще не привлекли к себе должного внимания. В психологической литературе проблема смысла жизни во- обще обсуждалась мало. В одном из немногих исследований эта проблема рассматривается в рамках клинического подхода. При этом определение смысла жизни осуществляется через установ- ление практических критериев (симптомов) того, в какой степени деятельность человека имеет ценность, удовлетворяющую дан- ную потребность. С этой целью выделяются два критерия: 1. Когда индивид последовательно, ценой больших усилий стремится к реализации целей, выходящих за рамки непосредст- венного удовлетворения физиологических потребностей, или стремится вызвать интерес других людей, не разбрасываясь и не переключая внимания на иные, не связанные друг с другом виды активности, тогда можно говорить об удовлетворении потребно- сти смысла жизни. 2. Когда после изменения какого-либо определенного эле- мента жизненной ситуации человек начинает ощущать безна- дежность, бессмысленность, пустоту своего существования, то- гда можно думать, что условия, предшествующие этому измене- нию, собственно говоря, позволяли удовлетворять его потреб- ность смысла жизни. Оба эти критерия кажутся достаточно спорными, слишком формальными, затрагивающими лишь внешнюю сторону вопро- са и подходящими с клинической точки зрения лишь к ограни- 1 Возражая экзистенционалистам, С.Л. Рубинштейн подчеркивает, что «смысл жизни каждого человека определяется только в отношении содержания всей его жизни с другими людьми. Сама по себе жизнь такого смысла не имеет». См.: Проблемы общей психологии. С. 345. 2 См.: Дробницкий О.Г., Кузьмина Т.А. Критика современных буржуазных этических концепций. М., 1967; Кузнецов В.И. Жан-Поль Сартр и экзистенциолизм. М., 1969. 138 ченной категории людей, либо всецело посвятивших себя какой- то деятельности, либо страдающих «экзистенциальными невро- зами». По-видимому, этими крайностями нельзя ограничиться, так как подавляющее большинство людей осуществляет парал- лельно и попеременно разные виды деятельности, не имея воз- можности и не желая целиком посвятить себя одной из них и не испытывая чувства неудовлетворенности, даже когда реализует- ся лишь некоторая часть их возможностей. В определении кри- териев наличия или отсутствия смысла жизни вообще не учиты- вается содержательная сторона этого понятия. Оказывается не- существенным то, на что направляются усилия субъекта, какие цели он преследует, какими средствами пользуется. Выходит, что последовательный и целеустремленный преступник живет более осмысленно, чем человек непоследовательный, разбрасы- вающийся, но приносящий ощутимую пользу людям. В советской психологической литературе проблема смысла жизни до сих пор специально не ставилась, встречаются лишь беглые упоминания термина и немногословный комментарий к нему 1 . Если соотнести рассматриваемую категорию с иными от- носительно разработанными в психологической теории понятия- ми, то, пожалуй, наиболее близкими являются два из них. Это прежде всего введенное А.Н. Божович и широко ис- пользуемое другими авторами понятие «направленности» или «внутренней позиции» личности, которое представляет собой ус- тойчивое доминирование некоторых мотивов деятельности, оп- ределяющее целостность и целенаправленность поведения и всей жизни индивида. Подчеркивая динамическую побудительную природу мотивации, это понятие уже «смысла жизни» 2 Направленность личности, выделенность для нее опреде- ленной стороны действительности и осознание через это выделе- ние себя, образа своего «Я» в неразрывном единстве составляют важную характеристику психологической структуры, которая определена Н.И. Непомнящей в качестве ядра личности и обо- значена как «ценностность». Доминирующие ценностные ориен- тации личности объединены здесь с «Я-концепцией», и это уже 1 См., напр.: Кемеров В.Г. Проблема личности: методология исследования и жизненный смысл. М., 1977; Вячев В. Мораль и социальная психика. М., 1978, и дp. 2 См.: Изучение мотивации поведения детей и подростков. М., 1972. 139 ближе к категории смысла жизни, хотя и оставляет в стороне он- тологическое содержание названного ядра, а вернее, его ценно- стной природы 1 . В последней оговорке выражено основное заме- чание относительно концепции Н.И. Непомнящей. Повторим его: ценностность – не ядро личности, а ценностное свойство некоего ядра. Объективно-содержательную характеристику этого ядра понятие ценностности само по себе еще не раскрывает. В потоке повседневных дел люди время от времени обра- щаются к мысли о значении того или иного факта, события, по- ступка в общем контексте своего существования. Чем выше уро- вень развития личности, тем в большей мере она рефлексирует, осмысливая эти значения. Проблемы общесоциального, а иногда и исторического масштаба воспринимаются человеком через призму своего индивидуального опыта, обыденного сознания, и, наоборот, частные вопросы нередко возводятся в ранг мировоз- зренческих проблем – смысла и целей своего бытия. В ситуации, выходящей за рамки жизненных будней, он не только решает возникшую перед ним конкретную задачу, но бо- лее или менее сознательно (а подчас машинально) задает себе в разных формах «философские» вопросы: кто я, во имя чего живу, к чему стремлюсь, в чем смысл всего со мной происходящего? И ответ на эти вопросы входит в состав его мировоззрения, образу- ет рабочую жизненную концепцию, философию повседневной жизни, в которой преобладает ценностный момент. Смысл жизни трактуется нами как понятие, охватывающее целый ряд отдельных наиболее существенных аспектов жизне- деятельности людей. В нем интегрируются отношения субъекта к себе и к различным сферам экзистенциальных человеческих ценностей: к труду и материальным благам, к общественной дея- тельности и духовному комфорту, к знаниям и развлечениям, к эстетическим удовольствиям, к любви и дружбе, к семье и детям и т.д. В этом богатстве человек познает и оценивает себя и свое существование и на этой основе обнаруживает то или иное по- нимание смысла своей жизни. Тем самым смысл жизни неотде- лим от самого действующего субъекта, его концепции собствен- ного «Я» и прежде всего того глубинного смыслового образова- ния, которое И.С. Кон и А.Г. Асмолов называют «экзистенци- альным Я». 1 См.: Опыт системного исследования психики ребенка. М., 1975. 140 Содержание смысла жизни, как и процесс его поиска, нахо- ждения и утраты, является социально обусловленным и вместе с тем индивидуально-типичным. На разных этапах жизненного пу- ти и в различных социальных условиях ценностная система ин- дивида меняет свой профиль. Уместно напомнить образное вы- сказывание А.Н. Леонтьева о «многовершинности» человеческой мотивации. Задача состоит в изучении «рельефа» ценностно- нормативной системы и ее базальных оснований в различных со- циальных группах. Когда говорят о ведущей деятельности и до- минирующих мотивах, неизбежно возникают вопросы, какие деятельности являются ведомыми, какие мотивы подчиненными и как все они взаимодействуют между собой? Мы уже подчеркивали, что личностные ценности могут су- щественно различаться по степени значимости и органичности для субъекта, устойчивости и изменчивости, интимности и глу- бины усвоения, широты и обобщенности, а главное, они по- разному сочетаются, сосуществуют или конфликтуют и так или иначе интегрируются в ценностной системе. Соответственно этому структура личности по своему содержанию приобретает своеобразную конфигурацию. Поэтому и различия в смысле жизни у разных людей состоят вовсе не в том, что одни что-то ценят, а другие то же самое решительно отвергают. Люди есть люди, и базовые общечеловеческие ценности признают все, но предпочитают их по-разному. Видимо, рельеф ценностно- нормативной системы в разных социальных средах и группах и у разных индивидов при всей общности должен обладать опреде- ленной спецификой. У человека как биологического существа, пострадавшего в результате болезни, меняется индивидуальный образ и стиль жизни, характер и содержание деятельности, меняется и кон- кретное содержание смысла жизни (вспомним Николая Остров- ского – Павла Корчагина). Человек, страдающий как существо социальное, заполняет свою жизнь таким содержанием, которое отличает его от социального нормотипа. Не исключено при этом, что в процессе приспособления подлинно ведущие базальные ценности общества у него замещаются второстепенными. Так, развлечения, любительские занятия, хобби подчас компенсируют неудачи в иных сферах, например в производственной деятель- ности, и оказываются главным смыслом жизни. На основе приведенных теоретических положений была сформулирована наша гипотеза исследования. Можно полагать, 141 что субъект, совершив преступление, т.е. вступив в самый ост- рый конфликт с обществом, должен чем-то отличаться от соци- ального нормотипа по своему пониманию смысла жизни. Разные же категории преступников, вероятно, различаются и между со- бой в силу специфических акцентов и предпочтений в своем оп- ределении этого смысла. Вместе с тем весьма существенно и то, насколько удовлетворена потребность в смысле жизни у преступ- ников и каково их самоощущение при утрате жизненного смысла в результате блокирования (фрустрации) этой потребности. С целью эмпирической проверки этой гипотезы была пред- принята разработка соответствующей диагностической методи- ки. Первые несистематизированные и робкие попытки прибли- зиться к выяснению «жизненной философии» правонарушителей уже предпринимались нами несколько лет назад в пробном ис- следовании личности преступника, а вслед за тем и некоторыми другими авторами (А.И. Долгова, К.Т. Чернова, Г.М. Резник и др.). Они заключались в выяснении при интервью и анкетирова- нии правонарушителей вопросов примерно такого типа: «В чем, по Вашему мнению, состоит счастье?», «Чем определяется жиз- ненный успех?» и т.п. Лобовой характер таких вопросов, их не- прикрытый смысл в максимальной степени порождали деклара- тивные ответы. Малая продуктивность подобных приемов побу- ждала к поиску иных методических процедур. Однако в готовом виде методов, адекватных нашей задаче, найти не удалось. В русле уже упомянутого клинического подхода за рубежом предпринимались попытки подойти к проблеме смысла жизни на эмпирическом уровне. Они носили узконаправленный характер и ограничивались задачей диагностики экзистенциальной фруст- рации как причины неврозов. Задачи нашего исследования не позволили удовлетвориться выяснением того, в какой мере сказывается на наших испытуе- мых экзистенциальная фрустрация. Требовалось прежде всего получить сведения об их отношениях к достаточно широкому кругу базовых социальных, материальных, моральных и куль- турных ценностей социалистического образа жизни и устано- вить, что именно имеет жизненный смысл для разных групп ис- пытуемых. Было необходимо также прощупать те зоны потреб- ностей и ценностей, которые в свое время были как-то заблоки- рованы условиями жизни и деятельности индивида, чтобы по- нять источник его неудовлетворенности и причины утраты 142 смысла жизни. Представлялось заманчивым получить при этом хоть какие-то указания на то, что «выбило из седла» человека, где он «сошел с рельсов», почему оказался «на обочине» нор- мального жизненного пути, стал «аутсайдером». Разработанный нами тест «смысл жизни» составлен из 25 пар противоположных суждений. Испытуемые отмечали на гра- дуированной шкале свою близость к той или иной полярной по- зиции. В качестве примера приведем структуру двух шкал теста. |