Справедливость. Книга для руководителей компаний, органов государственного управления, специалистов по связям с общественностью и тех, кто интересуется политической философией
 Скачать 4.44 Mb.
|
|
МОРАЛЬ (контраст I) Противопоставление долга склонности или предрасположенности СВОБОДА (контраст II) Противопоставление автономии гетерономии РАЗУМ (контраст III) Противопоставление категорических и гипотетических императивов Глава 5. Иммануил Кант. Важность мотива: откуда берутся права человека 141 Мы уже рассмотрели первое из этих противопоставлений, противо- поставление между долгом и предрасположенностью. Только мотив долга придает поступкам моральную ценность. Посмотрим, смогу ли я объяснить два других противопоставления. Второе противопоставление описывает два разных способа, которые могут определять мою волю: автономию и гетерономию. Согласно Канту, я свободен только тогда, когда моя воля определена автономно, управляется законом, который я сам себе даю. И опять, мы часто пред- ставляем свободу как способность творить все, что нам хочется, бес- препятственно следовать нашим желаниям. Если вы сами изначально не выбираете себе желаний, как вы можете воображать, что свободно следуете им? Кант понимает эту проблему и выражает ее в противо- поставлении автономии и гетерономии. Когда моя воля гетерономна, она определена извне. Но тут возникает трудный вопрос: если свобода означает нечто большее, чем следование желаниям и склонностям, каким образом она возможна? Разве не все, что человек делает под воздействием каких-то желаний или склонно- стей, определено внешними влияниями? Ответ на этот вопрос далеко не очевиден. Кант замечает, что всё в природе работает согласно законам, таким как законы естественной необходимости, физические законы, законы причины и следствия 13 Это положение распространяется и на людей. Мы, в конце концов, естественные существа. Люди не освобождены от законов природы. Но если люди способны к свободе, они должны обладать свободой действовать в соответствии с каким-то законом иного рода, отли- чающимся от законов физики. Кант утверждает, что все действия подчинены законам того или иного рода. Если бы наши действия были подчинены только физическим законам, мы не отличались бы от бильярдного шара. Итак, если мы способны к свободе, мы должны быть способны к совершению поступков не в соответствии с законом, который дан нам или наложен на нас, но согласно закону, который мы даем себе сами. Но откуда берется такой закон? Ответ Канта: этот закон берется из разума. Мы — существа не только чувственные, подчиненные удовольствиям и страданиям, которые при- носят наши чувства; мы — еще и рациональные существа, способные 142 Справедливость к мышлению. Если мою волю определяет разум, моя воля становится силой, способной делать выбор, не зависящий от диктатов природы или склонностей. (Обратите внимание: Кант не утверждает, что разум всегда управляет волей человека; Кант говорит лишь то, что в той мере, в какой я способен действовать свободно, в соответствии с законом, который я даю себе сам, это необходимым образом становится как раз тем случаем, когда разум может управлять моей волей.) Кант, разумеется, не первый философ, отметивший способность лю- дей размышлять. Но его идея разума, подобно его концепциям свободы и нравственности, особенно требовательна. Для философов-эмпири- ков, в том числе утилитаристов, разум всецело инструментален. Такой разум позволяет нам выявлять средства достижения определенных це- лей; целей, которые полагает не сам разум. Томас Гоббс называл разум «разведчиком желаний». Дэвид Юм называл разум «рабом страстей». Утилитаристы рассматривали людей как существ, способных к рас- суждениям, но только к инструментальным рассуждениям. Для утили- таристов работа разума состоит не в том, чтобы определять, какие цели заслуживают того, чтобы их добиваться. Дело разума — рассчитывать, каким образом максимизировать пользу, удовлетворяя желания, кото- рые у нас (так уж случилось) есть. Кант отвергает такую подчиненную роль разума. Для него разум — не просто раб страстей. Если бы весь разум сводился к этому, говорит Кант, людям было бы лучше обходиться инстинктами 14 Выдвинутая Кантом идея разума (практического разума; разума того рода, который сопряжен с моралью) — это идея не инструментального разума. Кант провозглашает «чистый практический разум, который законодательствует a priori, независимо от всех эмпирических целей» 15 Противопоставление категорического и гипотетического императивов Но каким образом разум может делать это? Кант проводит различие между двумя способами, при помощи которых разум может управлять волей, между императивами двух разных видов. Императив одного, воз- Глава 5. Иммануил Кант. Важность мотива: откуда берутся права человека 143 можно, самого знакомого всем вида — это гипотетический императив. Такие императивы используют инструментальный разум: если вам хочется получить результат Х, совершите действие Y. Если хотите иметь хорошую деловую репутацию, относитесь к вашим клиентам честно. Кант противопоставляет гипотетические императивы, кото- рые всегда условны, императиву иного рода; императиву, который безусловен: категорическому императиву. «Если поступок хорош только для чего-то другого как средство, то мы имеем дело с гипотетическим императивом ; если же он представляется хорошим сам по себе, стало быть, как необходимый для воли... то императив — категорический» 16 Определение категорический может казаться одним из специфических словечек Канта, но оно не так уж далеко от обычного значения, в ко- тором употребляем это слово мы. Под определением категорический Кант разумеет безусловность. Например, когда какой-нибудь политик категорически отрицает свою причастность к якобы имеющему ме- сто скандалу, это отрицание не просто подчеркнутое, это отрицание безусловное и не допускает ни малейшего исключения или лазейки. Сходным образом категорические обязанности или категорические права — это обязанности и права, какие применяются и действуют независимо от обстоятельств. По Канту, категорический императив господствует (да, категориче- ски) безотносительно зависимости от любой иной цели. Он «касается не содержания поступка и не того, что из него должно последовать, а формы поступка и принципа, из которого следует сам поступок; су- щественно хорошее в этом поступке состоит в убеждении, последствия же могут быть какие угодно». Кант утверждает: только этот императив «можно назвать императивом нравственности» 17 Теперь прошу обратить внимание на связь между тремя парал- лельными противопоставлениями. Чтобы быть свободным в смысле автономии, я должен действовать в соответствии не с гипотетическим императивом, а с категорическим. Остается важным вопрос: что есть категорический императив и чего он требует от нас? Кант говорит, что ответить на этот вопрос можно, ис- ходя из идеи практического закона, который имеется как «нечто такое, существование чего само по себе обладает абсолютной ценностью, что 144 Справедливость как цель сама по себе могла бы быть основанием определенных законов; тогда в нем, и только в нем могло бы заключаться основание возмож- ного категорического императива, то есть практического закона» 18 . На этот вопрос можно ответить исходя из идеи закона, который связывает нас как мыслящих существ и независимо от наших конкретных целей. Так каков же этот закон? Кант предлагает несколько вариантов или формулировок катего- рического императива, которые, по его мнению, сводятся к одному и тому же. Категорический императив-I: универсализация максимы Первый вариант Кант называет формулой универсального закона: «Поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим зако- ном» 19 . Под «максимой» Кант подразумевает правило или принцип, ко- торый придает поступку разум. Кант говорит, в сущности, следующее: нам следует поступать только на основании принципов, которые мы могли бы сделать всеобщими, не впадая при этом в противоречия. Что- бы понять, что имеет в виду Кант в этом, надо признать, абстрактном тексте, рассмотрим конкретный моральный вопрос: «Правильно ли да- вать обещание, которое, как вы заранее знаете, не сможете сдержать?» Кант иллюстрирует категорический императив примером соблюде- ния обещания. Предположим, я отчаянно нуждаюсь и потому прошу вас одолжить денег. Я прекрасно знаю, что вернуть долг в обозримом будущем не смогу. Нравственно ли брать в долг, делая ложное обещание быстро вернуть его; обещание, которое, как я знаю, мне не выполнить? Согласуется ли ложное обещание с категорическим императивом? Кант говорит: нет, определенно, нет. Способ понять, что ложное обещание противоречит категорическому императиву — попытаться универса- лизировать максиму, на основании которой я собираюсь поступить 20 О какой максиме в данном случае идет речь? Иногда она звучит так: «Всякий раз, когда человек остро нуждается в деньгах, ему следует Глава 5. Иммануил Кант. Важность мотива: откуда берутся права человека 145 просить в долг, обещая погасить этот долг, даже если он знает, что не сможет сделать это». Кант говорит: если вы попытаетесь сделать эту максиму всеобщей и одновременно действовать на ее основании, вы столкнетесь с противоречием. Ведь если каждый станет давать ложные обещания всякий раз, когда люди нуждаются в деньгах, никто не будет верить таким обещаниям. Фактически обещания исчезнут; универса- лизация ложных обещаний подорвет обещания как институт. Но тогда попытки занять деньги под обещание вернуть долг будут тщетными, даже иррациональными. Этот пример показывает, что давать ложные обещания морально неправильно, и противоречит категорическому императиву. Некоторые люди находят эту версию категорического императива неубедительной. Формула универсального закона определенно напо- минает «моральный бромид», которым взрослые потчуют детей, на- рушающих порядок или говорящих не в порядке очередности: «А что, если так делал бы каждый?» Если все лгут, никто не может полагаться на слова других, отчего будет хуже всем. Критики настаивают, что если это то, что говорит Кант, то он, в конечном свете, выдвигает логический довод: надо отвергать ложные обещания не в принципе, но из-за воз- можных вредных последствий таковых обещаний. Это возражение против Канта отвел не кто иной, как Джон Милль. Но Милль неверно понял позицию Канта. По Канту, понимание возмож- ности универсализации максимы, на основании которой действует и продолжает действовать человек, это не способ размышления о возмож- ных последствиях. Это — тест на понимание, соответствует ли данная максима категорическому императиву. Ложное обещание морально неправильно не потому, что оно явно подрывает доверие в обществе (хотя оно вполне может подрывать доверие). Ложное обещание мо- рально неправильно потому, что, предлагая его, человек ставит свои потребности и желания в привилегированное положение (в данном случае потребность в деньгах) по сравнению с такими же потребностя- ми и желаниями других людей. Тест на универсализацию указывает на мощное моральное требование: это — способ проверки, не ставит ли человек свои интересы и особые обстоятельства выше интересов и обстоятельств всех других людей. 146 Справедливость Категорический императив-II: отношение к людям как к целям самим по себе Во второй предложенной Кантом формулировке моральная сила кате- горического императива становится очевиднее. Кант дает формулу, со- гласно которой целью нравственного поступка является человечество. Кант вводит вторую формулировку следующим образом: моральный закон нельзя основывать ни на каких конкретных интересах или целях потому, что в этом случае закон будет относиться только к человеку, цели которого положены в основу такого закона. Но положим, что име- ется нечто такое, существование чего обладает абсолютной ценностью, как цель сама по себе. Тогда в нем, и только в нем могло бы заключаться основание возможного категорического императива 21 На вопрос о том, что могло бы иметь абсолютную ценность, быть целью само по себе, Кант отвечает: человечество. «Я утверждаю, что человек и вообще всякое разумное существо существует как цель сама по себе, а не только как средства для любого применения со стороны той или другой воли» 22 . Кант напоминает: это фундаментальное различие между личностями и вещами. Личности — рациональные, мыслящие существа. Они обладают не только относительной ценностью, но, если угодно, и абсолютной ценностью; ценностью, внутренне присущей людям. То есть мыслящие существа обладают достоинством. Размышления в этом ключе приводят Канта ко второй формулировке категорического императива: «Совершая поступки, всегда исходи из от- ношения к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого как к цели и никогда — как к средству » 23 . Это — формула человечества как цели. Снова рассмотрим ложное предположение. Вторая формулировка категорического императива помогает нам понять, с несколько иной точки зрения, почему это предположение неправильно. Когда я обе- щаю кредитору погасить долг, я надеюсь занять деньги, зная, что не могу вернуть долг, я манипулирую кредитором. Я использую его как средство восстановления своей платежеспособности, а не отношусь к кредитору как к цели, которая заслуживает достоинства. Обратимся к примеру самоубийства. Интересно заметить, что и убий- ство, и самоубийство противоречат категорическому императиву, при- Глава 5. Иммануил Кант. Важность мотива: откуда берутся права человека 147 чем по одной и той же причине. Мы часто рассматриваем убийство и самоубийство как поступки, в моральном отношении коренным об- разом различные. Убийство другого человека — это лишение его жизни против его воли, а самоубийство — вопрос выбора, который делает сам человек, решающийся свести счеты с жизнью. Но выдвинутая Кантом идея отношения к человечеству как к цели отвергает убийство и само- убийство на одном основании. Если я совершаю убийство, я отнимаю чью-то жизнь в моих собственных интересах — скажем, для того чтобы ограбить банк или упрочить свою политическую власть или чтобы дать выход своему гневу. Я использую жертву как средство и отказываюсь относиться к этому человеку как к человечеству, как к цели. Вот почему убийство нарушает категорический императив. По Канту, точно так же нарушает категорический императив и само- убийство. Если я кончаю с жизнью, избегая предсмертных мучений, я используя себя как средство избежания этих мучений. Но, как напо- минает нам Кант, личность — не предмет, «не что-то, что можно ис- пользовать просто как средство». Права распоряжаться человечеством в лице самого себя у меня не больше, чем права распоряжаться чело- вечеством в лице кого-либо другого. Для Канта самоубийство непра- вильно по той же причине, по какой неправильно убийство. Человек, совершающий и убийство, и самоубийство, относится к личностям как к предметам и не уважает человечество само по себе как цель 24 Пример с самоубийством обнаруживает отличительную особенность того, что Кант называет обязанностью уважать людей-собратьев. По мнению Канта, уважение к самому себе и уважение к другим людям проистекает из одного и того же принципа. Долг уважения — это долг по отношению к людям как к мыслящим существам, как к носителям человечности. Этот долг не имеет ни малейшего отношения к конкрет- ным личностям. Между уважением и другими формами человеческой привязанно- сти есть разница. Любовь, симпатия, солидарность, товарищество — нравственные чувства, которые сближают нас с некоторыми людьми больше, чем с другими. Но причина, по которой мы должны уважать достоинство личностей, не имеет ничего общего с любыми особен- ностями людей. Кантианское уважение отличается от любви. Оно не 148 Справедливость похоже на симпатию. Оно не похоже на солидарность или товарищеские чувства. Эти причины заботы о других людях имеют отношение к осо- бым качествам людей. Мы любим своих жен или мужей и членов своих семей. Мы чувствуем симпатию к людям, с которыми можем идентифи- цировать себя. Мы чувствуем солидарность с друзьями и товарищами. Но кантианское уважение — это уважение к человечеству как тако- вому, к способности мышления, которое присутствует у всех людей без исключения. Это объясняет, почему нарушение уважения к себе столь же неприемлемо, как и нарушение уважения к любому другому чело- веку. Это также объясняет, почему кантианский принцип уважения подходит для обоснования доктрин всеобщих прав человека. По Канту, справедливость требует, чтобы мы отстаивали права всех личностей, независимо от того, где они живут и насколько хорошо мы их знаем, просто потому, что они — люди, способные к мышлению и потому за- служивающие уважения. Мораль и свобода Теперь мы можем понять связь между моралью и свободой в том виде, в каком понимает эту связь Кант. Действовать нравственно — значит действовать в соответствии с велениями долга и во имя нравственного закона. Нравственный закон состоит в категорическом императиве; принципе, который требует от нас относиться к личностям с ува- жением, как к целям самим по себе. Только тогда, когда я поступаю в соответствии с категорическим императивом, я действую свободно. А всякий раз, когда я поступаю в соответствии с гипотетическим им- перативом, я действую ради какого-то интереса и цели, заданной мне извне. Но в этом случае я в действительности действую несвободно; я не определяю свою волю, ее определяют внешние силы — необходимость, продиктованная моими обстоятельствами, или желания, которые мне случилось иметь. Только действуя автономно, в соответствии с законом, который я даю сам себе, я могу убежать от диктатов природы и обстоятельств. Такой закон не должен быть обусловлен моими конкретными желаниями или устремлениями. Итак, требовательные кантианские концепции Глава 5. Иммануил Кант. Важность мотива: откуда берутся права человека 149 свободы и морали взаимосвязаны. Действовать свободно, то есть ав- тономно, и действовать нравственно, в соответствии с категорическим императивом, — понятия тождественные. Такой способ рассуждения о морали и свободе приводит к уничто- жающей критике утилитаризма Кантом. Попытка обосновать мораль на каких-то частных интересах или желаниях (таких, как счастье или польза) должна оказаться безуспешной. «В самом деле, таким путем находили не долг, а только необходимость поступка из какого-нибудь интереса». Но любой принцип, основанный на интересе, «должен быть всегда обусловленным и не мог годиться в качестве морального веления» 25 Вопросы, с которыми столкнулся Кант Нравственная философия Канта могущественна и весьма убедитель- на. Но понять ее нелегко, особенно поначалу. Если вы все же зашли достаточно далеко, у вас могло появиться несколько вопросов. Назову четыре самых важных вопроса. (Если вы ранее читали Канта, можете рассматривать эти вопросы как викторину или контрольную работу и проверить, можете ли вы ответить на них.) |