Книга имеет полемический характер и предназначена всем, кто стремится понять политику как нечто более возвышенное и трагическое, чем пиар, политтехнологии и, по выражению Гарольда Лассвелла, определение того, кто получит что, когда и как 978 5 91129 059 7
 Скачать 1.94 Mb.
|
|
постпросве- щенческом» либерализме, схожем со своим предшественником общими ценностями (свободы, толерантности и т. дно без их прежнего философского обоснования (это — путь в сторону ролзовского политического в противоположность философскому — либерализма) ²¹ Но данный способ отождествления Просвещения и либерализма характеризуется таким же препарированием их обоих, как и два предыдущих. Если почивший «просвещенческий» либерализм определялся независимым рациональным обоснованием морали, которое дает или должен дать автономный разум, то какое отношение к такому либерализму имеет тоже шотландское просвещение Ведь суть юмовской теории морали в томи заключается, что мораль не может быть выведена из разума, что он совершенно инертен и ¹⁹ Gray, J., «Enlightenment’s Wake», in Enlightenment’s Wake: Politics and Culture at the Close of the Modern Age. L. — ny : Routledge, 1995. P. 150. ²⁰ См. Gray, J. «Agonistic Liberalism», там же. С. 65. ²¹ См, например, Gaus, G. F., Contemporary Theories of Liberalism: Public Reason as a Post- Enlightenment Project. L.: Sage Publications, 2003. P. x , 18 – 27. Kapustin.indb 266 Kapustin.indb 266 25.01.2010 20:06:00 25.01.2010 20:06:00 267 bZWeY] bZȾ Z ^YX[pe±eaZe никак не может ни предупредить, ни произвести какое-либо действие или аффект» ²² Но еще важнее то, что Просвещение, во всяком случае важные его течения, никогда не стремилось универсализировать практику производства автономным разумом универсальных суждений. Такая практика мыслилась как удел способного и пригодного к ней меньшинства. Ограничение участия народа в политических делах и даже в их обсуждении, вытекающее из глубокого неверия в его способность к рациональным суждениям по большим вопросам общественной жизни, — характерная установка политической мысли Просвещения. Оградить просвещенную мудрость от иррационального своеволия народа — это важнейшая задача не только нравственного, но и политического проекта Просвещения, причем даже в самом демократическом его американском проявлении. Как писал Джеймс Мэдисон, даже мудрейшему правительству не приходится и думать о несбыточном благе — чтобы пристрастия общества былина его стороне. Что уж говорить о провинциально-герман- ском запрете Кантом умничать по поводу обязательств повиновения и наказаниях, которыми должна караться чрезмерная политическая любознательность ²⁴ ! Вот и вся универсальность Максимы поступков в важнейших для человека сферах его публичной жизни задаются слепым повиновением, и к ним никакой автономный разум не смеет — под страхом наказания даже прикасаться. Универсальность таким образом понятой рациональной морали нужно понимать конкретно. Она означает лишь то, что предписания морали предназначены для всех, что есть лишь калька с ордонансов абсолютистского государства, но вовсе не то, что они распространяются на все и менее всего — на сферы публичной жизни. Универсальность не означает и то, что эти предписания, во всяком случаев их применении к определенным предметам, явля- ²² Юм, Д. Трактат о человеческой природе. Кн. 3, ч. 1, гл. 1. В Юм, Д. Сочинения в двух томах. Т. 1. М Мысль, 1996. С. 499. ²³ Федералист, № 49. Под ред. Н. Н. Яковлева. М Прогресс, 1993. С. 339. Даже, казалось бы, безупречный в плане его демократизма и приверженности рационализму Томас Джефферсон писал по сути о том же Выбор самого народа обычно не отличается своей мудростью. Jefferson, T., «A Letter to Edmund Pendleton, August 26, 1776», in Political Writings, ed. J. Appleby and T. Ball. Cambridge: Cambridge University Press, 1999. P. 336. ²⁴ См. Кант И. Метафизика нравов в двух частях k Кант И. Соч Вт. М Мысль, 1965. Т. 4, ч. 2. С. 240 – 241. Kapustin.indb 267 Kapustin.indb 267 25.01.2010 20:06:00 25.01.2010 20:06:00 268 WXYZ[ \]^_[`Za. \YZ`Z\] ^XbZ`Zde[\Xf hZbX[XhZZ ются продуктами автономного мышления каждого человека и всех людей. Рациональная мораль — достояние немногих просвещенных, мысливших себя законодателями человечества. Не преувеличили ли в свете сказанного Макинтайр и Грей политическое значение независимого рационального обоснования морали для трансформации мира по «либерально-просвещенческому проекту Возможно, это обоснование было столь политически невинными ирре- левантным делом, что практическое воплощение данного проекта прекрасно обходилось без опоры на рациональное обоснование морали и может успешно осуществляться и далее, даже если эта мораль поверим нашим авторам) находится в глубоком кризисе. Именно акцент на элитистском характере либерально-просвещен- ческой универсальности (для всех, ноне для всего предназначенной и не всеми понимаемой) определяет четвертую версию отождествления либерализма и Просвещения. Она разделяет с третьей версией негативную оценку как того, таки другого. Но ее обвинения в адрес либерализма и Просвещения более суровы, по крайней мере, в двух отношениях. Во-первых, они предстают продуктами неблагонамеренных заблуждений моральных идеалистов, а скорее идей- но-политическим проектом (в собственном смысле слова) рвущихся к господству новых элит. Во-вторых, логичными следствиями реализации данного проекта, даже если его логику в эмпирической истории не всегда удается последовательно провести, оказываются не хаос «постбиполярного мира и подъем «антипросвещенческих» фундаменталистских движений, как у Грея, а именно тоталитарные диктатуры. Так понимает связь либерализма и Просвещения выдающийся германо-американский философ Эрих Фегелин ²⁵ ²⁵ Сточки зрения общей политической направленности к такому пониманию либерализма и Просвещения близка знаменитая концепция критики и кризиса Рейнхарта Козеллека. В ней также раскрывается стратегия «philosophes по захвату Государства, идеологически обеспечивавшаяся дискредитацией автономной логики политики и колонизацией последней моралью (см. Koselleck, R., Critique and Crisis: Enlightenment and the Pathogenesis of Modern Society. Cambridge, ma : mit Press, 1988. P. 162 – 163). Однако все же у Козеллека Террор (непосредственно Французской революции) — не логическая кульминация этой стратегии как таковой, а следствие ее противоречия, обусловленного невозможностью изменения общественных институтов средствами самой морали, что вынудило морализи- рованную политику резко развернуться к автономной логике политики, причем в ее самых жестких формах (см. указ. соч. С. 2, 184 – 185). Kapustin.indb 268 Kapustin.indb 268 25.01.2010 20:06:01 25.01.2010 20:06:01 269 bZWeY] bZȾ Z Сего точки зрения, Просвещение сделало центральным персонажем философии автономного интеллектуала — вместо христианской личности, как это было до того. Уже этим был задан его эли- тизм, поскольку автономный интеллектуал как носитель критического Разума — член заведомо узкой и привилегированной группы, которая — в качестве republique des lettres — мнит себя правомочной законодательствовать для человечества, не имея на то никаких, исторических или формально-процедурных, оснований. Поэтому ее проект ориентированна слом традиций, более того — на подмену нравственного разума техническим интеллектом, который сулит массам, в которые он превращает народ, бездумное материальное счастье, пригодное для скотов и машина не рефлектирующих личностей. Примечательно, что историко-философски иллюстрируя этот сюжет, Фегелин обращается к тому же «Паноптикону» Бентама, который позднее оказывается прообразом дисциплинарного общества у Фуко в Надзирать и наказывать. Этим обусловлено нисходящее движение либерально-просвещенческой философии от нравственного разума к техническому интеллекту и далее — к представленным в понятиях экономики, психологии и биологии картинам природы человека и его общественной жизни. Эта деградация философии, которую отражает (или в которой отражается) деградация нравственной субстанции общественной жизни, выдается либерально-просве- щенческим мышлением за прогресс. Пожалуй, наиболее зримо оба упомянутых проявления этой деградации выражаются в том, что ли- берально-просвещенческий прогресс даже не в состоянии поставить вопрос о собственной человеческой и нравственной цене — он безразличен к страданиям конкретного человека, который теряется в массе как объекте благодеяний, источаемых прогрессом (под этим углом зрения Фегелин анализирует теорию прогресса Тюрго) ²⁶ После этого остается только проследить ход реализации элитист- ского либерально-просвещенческого проекта — как на уровне истории социально-философской мысли, таки на уровне политической практики. Первое у Фегелина по сути совпадает с исследованием утверждения господства широчайшим образом понятого позитивизма (включающего в целом и марксизм. Второе предполагает прослеживание континуума элитарных формаций, простирающегося от салонов и политических клубов пред- и революционной Франции через подпольные инсургентские и националистические организа- ²⁶ См. Voegelin, E., From Enlightenment to Revolution, ed. J. H. Hallowell. Durham, nc : Duke University Press, 1975. P. 11, 13 – 14, 29 – 30, 51, 67 – 68, 93. Kapustin.indb 269 Kapustin.indb 269 25.01.2010 20:06:01 25.01.2010 20:06:01 270 WXYZ[ \]^_[`Za. \YZ`Z\] ^XbZ`Zde[\Xf hZbX[XhZZ ции в Италии и Германии xix века до диктатур элит, воплощенных в фашистских, нацистских и коммунистических режимах xx столетия. Сколько бы ни сталкивались они в борьбе за господство между собою, а также с режимами либерального прогрессизма», реальный водораздел сточки зрения возможностей спасения человека от разрушительной операции Просвещения проходит не где-то между ними, а между их единым фронтом, с одной стороны, и защитниками духовности (спиритуалистами) — с другой ²⁷ Свободен ли образ либерализма — Просвещения, рисуемый Феге- лином, от той селективности, которую мы отмечали во всех предыдущих подходах к этой теме К утвердительному ответу на этот вопрос подталкивают не только сюжеты критики прогресса науки искусств в двух знаменитых Рассуждениях Руссо или жутковатое описание Адамом Смитом в Богатстве народов изготовителей булавочных головок, духовно и физически искалеченных тем самым разделением труда, углубление которого и было реально главным двигателем ли- берально-просвещенческого прогресса. Более важно задать вопрос — не видело ли само Просвещение угрозу деспотизма как имманентную прославляемому им прогрессу, а не проистекавшую от противодействовавших ему сил И не пыталось ли оно, хотя бы в некоторых своих проявлениях, говорить от имени простого человека, вместо того чтобы говорить о нем или (в лучшем случае) для него? Вероятно, можно согласиться с Фегелином в том, что в стандартном образе Просвещения, скроенном в первую очередь по французским или франко-германским меркам, мы не обнаружим такого Просвещения, к выявлению которого призывают только что поставленные нами вопросы (хотя и по этим меркам Рассуждения Руссо останутся вызовом концепции Фегелина). Нов томи вопрос почему наш стандартный образ Просвещения именно таков? Почему в него не вписан, к примеру, Адам Фергюсон сего анализом непросто культурных противоречий прогресса коммерческого общества, но именно того, как коммерческое процветание несет в себе угрозу деспотизма, причем совершенно нового типа, имеющего мало общего и с восточным деспотизмом, и с античными тира- ниями. Этот новый деспотизм, теми отличается от своих известных предшественников, что насаждает спокойствие, не вмешивается в коммерцию и частную жизнь и вообще может вести себя настолько пристойно, что не произведет возмущения в обществе. Но он исподволь искореняет волю к свободе, политические добродетели, жи- ²⁷ См. указ. соч. Свое участие в общем деле. Он подрывает республику в ее исконном нравственно-политическом, а не институциональном современном значении. Разве такая концепция не является ранними глубоким предвосхищением й и й глав четвертой книги Демократии в Америке Токвиля, предисловия Истории сексуальности Фуко и описания одномерного общества Маркузе? А с другой строны, Альманах бедного Ричарда — самый ранний и наиболее успешный издательский проект Бенжамина Франклина. Что это, если не артикуляция сознания простого обывателя, выполненная посредством сложной литературно-философской игры с ним, в которой автор постоянно сохраняет тональность я один из вас Конечно, с позиций современной постмодернистской и мультикультуральной чуткости к исключенному Другому можно сказать, что Франклин артикулирует сознание американского обывателя, который все жене относится к низам общества (наемной прислуге, рабам, пауперами т. пи в этом смысле его версия Просвещения тоже имеет оттенок привилегированности. Но можем ли мы всерьез говорить о какой-либо версии демократизма, которая способна выразить чаяния и голоса всех, не оставляя никого за кадром, и можем ли неисторически упрекать Франклина в том, что он не заметил тех, кто в его время еще не обрел слышимые историей голоса Но даже с учетом такого упрека обывательская привилегированность франклиновской версии Просвещения вряд ли может найти себе место в том дьявольском континууме элитарных формаций, с которым отождествил практику Просвещения Фегелин. Или Фергюсон, Франклин и другие подобные им — это ненастоящее Просвещение, которым можно пренебречь, описывая элитист- ский и разрушительный смысл проекта Просвещения ²⁸ См. Фергюсон, А. Опыт истории гражданского общества. Пер. И. Мюрберг. МС. Конечно, в данном отношении ввнимания заслуживают я и я часть этого Опыта ²⁹ Отличный анализ Альманаха бедного Ричарда под этим углом зрения см. Lerner, R., Revolutions Revisited: Two Faces of the Politics of Enlightenment. Chapel Hill, nc : The University of North Carolina Press, 1994, глава 1. ³⁰ На такое сепарирование истинного, преимущественно франко-германско- го, и «неистинного», в основном англо-американского, Просвещения можно ответить центральным тезисом любопытной книги историка Генри Стила Ком- маджера: Старый Свет воображал, изобретали формулировал Просвещение Новый Свет , несомненно, англо-американская его часть, — реализовали воплотил его. Commager, H. S., The Empire of Reason. L.: Phoenix Press, 2000. P. xi Kapustin.indb 271 Kapustin.indb 271 25.01.2010 20:06:02 25.01.2010 20:06:02 272 WXYZ[ \]^_[`Za. \YZ`Z\] ^XbZ`Zde[\Xf hZbX[XhZZ . До сих пор мы рассматривали только те версии соотнесения либерализма и Просвещения, в которых между ними устанавливалось тождество — при позитивных (пункты 1 и 2) или негативных пункты и 4) оценках того и другого. Однако существуют и такие концепции, которые отрицают отождествление либерализма и Просвещения, причем наделяя их разными знаками. Два вида таких концепций мы рассмотрим в пунктах 5 и Центральной идеей ставшей своего рода классикой книги Карла Беккера Небесный град философов восемнадцатого века можно считать следующее утверждение Конечно, сами Philosophes представили отрицание ими предрассудков и мошенничества средневековой христианской мысли как огромное дело, и мы обычно склонны доверять их словам. Несомненно, восемнадцатый век — преимущественно век Разума, несомненно, Philosophes были скептически настроенной группой, атеистами наделе, если не по убеждению, приверженными науке и научному методу Все это верно. Однако я думаю, что р были ближе к Средневековью и менее свободными от предубеждений средневековой христианской мысли, чем полагали они сами и чем обычно считаем мы. Причина, по которой мы переоцениваем степень их современности, заключается в том, что они говорят знакомым нам языком Ноя думаю, мы оцениваем поверхность их мысли, а не ее фундаментальные основания Но если мы исследуем основания их веры, то увидим, что при каждом своем повороте обнаруживают зависимость от средневековой мысли, не замечая этого. Вывод из рассуждений Беккера можно сделать только один Восемнадцатый век в своих базисных ценностях ими- ропонимании был ближе к тринадцатому веку, чем к двадцатому» ³² При всей кажущейся парадоксальности такого вывода он вовсе не предстанет столь уж необоснованным, если, как и советует Бек- кер, тщательно присмотреться к фундаментальным понятиям философии Просвещения. Возьмем, к примеру, популярнейшую в xviii веке идею невидимой руки, имевшую множество инкарнаций — от предустановленной гармонии мироздания у Лейбница до доктрины у физиократов и Адама Смита и телеологии формулы природа хочет у Канта, обозначающей чудо постепенной трансформации необщительной общительности людей в их моральное издание — 1932). P. 29 – 30. ³² Anchor, R., The Enlightenment Tradition. Berkeley: University of California Press, 1967. P. 1. Kapustin.indb 272 Kapustin.indb 272 25.01.2010 20:06:02 25.01.2010 20:06:02 273 bZWeY] bZȾ Z ^YX[pe±eaZe правовое развитие. Разве не очевидно, что невидимая рука во всех этих варианта — стыдливо секуляризованное иносказание христианского Провидения Что уж говорить о моральном законе природы и естественном праве, с небольшими изменениями заимствованных из средневековой схоластики, а через их опосредование — у античных стоиков Вряд ли нуждается в особых комментариях и гностическая подоплека просвещенческих концепций прогресса. И не противника великий энтузиаст Просвещения Эрнст Кассирер, обозревая его философские результаты, заключил, что они состоят отнюдь не в производстве новых доктрин. Гораздо больше, чем это осознавали люди той эпохи, их учения зависели от предыдущих веков. Философия Просвещения просто оказалась наследницей достояния этих веков — она упорядочивала, просеивала, уточняла, проясняла это достояние гораздо в большей мере, чем вносила вклад в новые и оригинальные идеи и пускала их в оборот. Для Кас- сирера, впрочем, это не умаляет ни значение, ни степень новизны философии Просвещения. Но она обладает ими в силу совершенно иных обстоятельств, чем радикальный концептуальный разрыв с прошлым (к этому мы еще вернемся в четвертом параграфе статьи). Какие выводы из этого вытекают для понимания связи либерализма и Просвещения Если либерализм — современное идейно-политиче- ское течение, те. такое, которое соответствует современному обществу, как оно сложилось в своих основных чертах после Французской и промышленной революций и благодаря им, то Просвещение следует признать — в качестве досовременного явления — нелиберальным или, в лучшем случае, протолиберальным. Коли так, то задачей исследователей должно стать не установление тождества либерализма и Просвещения, а выяснение того, каким образом идеи и идеалы Просвещения, после их отвержения в период, непосредственно последовавший за Французской революцией, были позднее «ревизованы, видоизменены, перестроены в качестве либерализма и благодаря этому включены в характерное мировоззрение западного человека ³³ Это заимствование в случае Джона Локка с особой тщательностью и глубиной анализирует в блестящей книге Джон Данн. См. Dunn, J., |