Книга имеет полемический характер и предназначена всем, кто стремится понять политику как нечто более возвышенное и трагическое, чем пиар, политтехнологии и, по выражению Гарольда Лассвелла, определение того, кто получит что, когда и как 978 5 91129 059 7
 Скачать 1.94 Mb.
|
|
дискурсов — в отличие от некоторых других дискурсов — в приведенных рассуждениях Канта нет противоречий. Чтобы осознать это, нужно различать то, что Пьер Бурдье называл практической логикой в отличие от логической логики, более того, нужно понять служебность второй по отношению к первой. Именно практическая логика задает правила организации Силлогизма, лишь частью которых является логическая логика, обсуждавшиеся вначале данного параграфа. Практическая логика наших (как читателей) дискурсов и проектов обусловливает то, фиксируем ли мы противоречия в обсуждаемом Силлогизме, обращаем ли внимание на то, каким именно образом логическая логика включена в практическую логику Силлогизма и подчинена ей. Предположим, наш критический дискурс в отношении нашего ста- тус-кво обусловливает то, что в Просвещении мы усматриваем прежде всего философский этос критики. Это означает, что мы осваиваем Просвещение именно в этой модальности и берем его как ресурс нашего критического проекта. Критика, если она хочет быть дей- ⁴⁸ См. Bittner, R., «What Is Enlightenment? », in What Is Enlightenment? Eighteenth-Cen- tury Answers and Twentieth-Century Questions, ed. J. Schmidt. Berkeley, ca : University of California Press, 1996. P. 345 – 348. Мое описание этих противоречий в значительной мере воспроизводит их анализ Рюдигером Биттнером. ⁴⁹ См. Bourdieu, P., Practical Reason. Stanford, ca : Stanford University Press, 1998. P. 82. ⁵⁰ См. d’Entreves, Passerin M., «Critique and Enlightenment: Michel Foucault on “Was ist Aufklarung?”», in The Enlightenment and Modernity, ed. N. Geras and R. Wokler. L.: Macmillan, 2000. P. 185. ⁵¹ Технология такого освоения зрима именно в фукоистской трактовке Канта Фуко различает две критические перспективы у Канта, называемые им аналитика истины, моделью и воплощением которой служит Критика чистого разума, и онтология настоящего, реализованная в эссе Что такое Про 282 Kapustin.indb 282 25.01.2010 20:06:05 25.01.2010 20:06:05 283 bZWeY] bZȾ Z ^YX[pe±eaZe ственной, не сводящейся к сетованиям пикейных жилетов на несовершенство мира, строится на связи двух необходимых моментов во-первых, мы, от имени кого она ведется, должны быть признаны способными изменить мир, во-вторых, должно быть опознано то, что нам мешает это сделать. Вернемся от этого пункта к приведенным утверждениям Канта о несовершеннолетии и вине и посмотрим на них под таким критическим углом зрения. В них мы — человек без социологических спецификаций — признаемся в принципе способными жить без чужого руководства политические импликации такого признания во всем их объеме даже трудно себе представить — они могут простираться до самой радикальной революции и анархизма. В качестве помехи реализации этих способностей представлена наша собственная нерешимость. Она составляет нашу вину. Все очень логично, но при этом связь между несовершеннолетием и виной переворачивается — по сравнением стем, какой она должна была бы быть в логической логике. Не наше состояние несовершеннолетия обусловливает нашу вину, а наоборот вследствие нашей вины мы оказались несовершеннолетними. Речь тут, действительно, идет только об онтологии настоящего (Фуко какие-либо и что-либо объясняющие теоретические или эмпирические отходы в историю (предполагавшиеся допущением о неправильном использовании свободной воли в прошлом) исключены. В рамках онтологии настоящего при отсечении истории мы остались только свиной. Мы оказались замкнуты в сугубо этическую драматургию повествования, которая сама собой подсказывает единственно возможное решение (проблемы вины) — освобождение от чужого руководства. Это и требовалось доказать практической логикой нашего (и Канта) критического проекта — ведь это и было его практической целью Доказательство же — в более прикладном его значении — есть орудие мобилизации нас на действия, соответствующие критическому проекту. Критическая практическая логика, делающая связь несовершеннолетия и вины непротиворечивой в рамках соответствующего ей дискурса, оказывает еще одну важную услугу — она устраняет чрезмерную широту возможных импликаций тезиса об освобож- свещение?». Только вторая рассматривается как подлинно актуальная для нас и содержащая суть Просвещения — философский этос критики. См. Foucault, M., «Kant on Enlightenment and Revolution», in Economy and Society, 1986, vol. 15, no. 1. P. 96. Kapustin.indb 283 Kapustin.indb 283 25.01.2010 20:06:06 25.01.2010 20:06:06 284 WXYZ[ \]^_[`Za. \YZ`Z\] ^XbZ`Zde[\Xf hZbX[XhZZ дении от чужого руководства и выводов из него. Мы уже отмечали, что среди таких импликаций и выводов могут быть и радикальная революция, и полный анархизм. Логически данный тезис, равно как и его развитие в эссе Канта, не содержит абсолютно ничего, что исключало бы подобные импликации и выводы. И тем не менее они исключены. В том же эссе Канта о Просвещении вдруг обнаруживается, что правильное освобождение от чужого руководства полностью согласуется с волей монарха, дозволяющей говорить о чем угодно при условии повиновения. Мы руководствуемся этим повелением, насильничающим над нашим говорением уже тем, что оно отделяет говорение от делания, разрушает то, что называется перформа- тивной функцией речи, те. ее непосредственную способность быть делом Более того, мы отказываем себе вправе судить о том, разумно ли данное повеление и не обрекает ли оно нас на несовершеннолетие в гораздо более радикальном смысле, чем, скажем, наше послушание религиозному авторитету, послушание, в котором добровольность и субъективная осмысленность могут присутствовать в значительно большей мере. Критический тезис об освобождении от чужого руководства и призыв к такому освобождению конкретизируются не логической логикой, а практической. Принимая такую максимумы имплицитно, но отчетливо знаем, об освобождении от чьего или от какого чужого руководства идет речь и чье или какое чужое руководство мы принимаем (бессознательно или лицемерно, следуя кантовскому «Sapere aude!». Фуко был, конечно же, прав, когда подчеркивал, что любая критика властей, настаивающая на нашей самостоятельности по отношению к ним, в действительности всегда требует лишь того, чтобы нами управляли не этими методами, не ради этих целей, не на основе этих принципов, не так много и т. п. Такая критика всегда конкретна. Она всегда есть противоход по отношению к данной власти, а не неразумию, угнетению, насилию вообще. Это и есть путь исторического — в духе практической логики — разрешения противоречий кантовского тезиса о преодолении «несовершеннолетия». Сказанное отнюдь не имеет ввиду развенчать Канта или преуменьшить освободительное значение его критики несовершеннолетия человека и чужого руководства нашим разумом. Напротив, реалистический подход призван выявить конкретную меру освобо- ⁵² См. Foucault, M., «What Is Critique?» in What Is Enlightenment? Eighteenth-Century Answers… P. 384. Kapustin.indb 284 Kapustin.indb 284 25.01.2010 20:06:06 25.01.2010 20:06:06 285 bZWeY] bZȾ Z ^YX[pe±eaZe дительного значения его критики относительно того политического и историко-культурного контекста, в котором и адресуя себя к которому формировалась кантовская критика. Утверждая, что идеи несу- ществуют сами по себе и не могут объяснять себя, реалистический подход нацелен на обнаружение тех смысловых и интенциональ- ных спаек элементов Силлогизма, которые он получает от контекста. Как правило, эти спайки невидны в его законченной и выставленной на обозрение читающей публики форме ⁵³ Английский исследователь Просвещения Рой Портер выражает важную установку реалистического подхода, подчеркивая необходимость скептического отношения к принятию представителей мысли прошлого на их условиях. Действительно, их условиями может быть как раз сокрытие практической логики их произведений. Это может выражаться в преднамеренном или непреднамеренном изображении идеологических приемов в качестве метафизических истин или вердиктов практического разума. Но может проявляться ив приписывании практико-политической значимости тому, что является прикрытием бегства разума от реальности и уклонения ⁵³ Действительно, лишь единицы среди творцов высокой философии столь откровенно и глубоко обнажали практическую логику, организующую и направляющую их произведения, как это сделал Гоббс в Предисловии к читателям в работе О гражданине Я надеялся, что, узнав и продумав предлагаемое мной учение, вы предпочтете переносить некоторые неудобства в частной жизни а не приводить государство в состояние смуты. Я сделал это также для того, чтобы вы не позволяли в дальнейшем честолюбивым людям проливать вашу кровь ради приобретения ими власти. Я надеюсь также научить вас предпочитать наслаждение настоящим состоянием вещей, хотя оно не является наилучшим, стремлению к тому, чтобы в результате войны, после того как выбудете убиты или состаритесь, другие люди вином веке имели лучшее государственное устройство. Итак далее. См. Гоббс, ТО гражданине Избранные произведения в двух томах. Т. 1. М Мысль, 1964. С. 295. Хотя заслуживает внимание то, что раскрытие практической логики своих работ (в той или иной степени и форме) более присуще философам Просвещения, чем кому-либо еще, разве что за исключением современных «постфи- лософов». Знаменитое вольтеровское я пишу, чтобы действовать в определенной мере относится кряду других просветителей (хотя едва ли напрямую к Канту. Цит. по Postmodernism and the Enlightenment: New Perspectives in Eighteenth- Century French Intellectual History, ed. D. Gordon. ny — L.: Routledge, 2001. P. 209. ⁵⁴ Porter, R., The Enlightenment. Basingstoke ( uk ): Macmillan, 1990. P. 1 (курсив мой. — Б. Кот действенной критики ее. Нос другой стороны, мы, потомки, вряд ли поймем их условия вне того контекста, в котором и для которого эти условия были сформулированы. Поняв же его, мы, вероятно, сможем принять кантовское условие незамечания логической противоречивости его тезиса о несовершеннолетии и вине, если для нас ценен освободительный потенциал, которым этот тезис обладал в том контексте, во многом задавшем параметры нашей эпохи. Объективизм и перспективизм Обсуждая пару идеализм — реализм, мы уже коснулись многих существенных моментов, характеризующих различия между объективизмом и «перспективизмом». В особенности это относится к способам освоения нашим дискурсом взятого из прошлого интеллектуального материала, превращаемого в наш ресурс. Здесь и проявляется то избирательное сродство между всеми тремя парами понятий, рассматриваемых в данной части работы, которое отмечалось в ее начале. «Объективизм» — это убеждение в том, что возможно единственно правильное понятие исследуемого предмета, независимое от точек зрения на него. Это убеждение формирует соответствующие методы исследования, необязательно позитивистские, ибо оно может ⁵⁵ Последнее, возможно, более характерно для современного либерализма, чем для Просвещения. Так, на основе обсуждения кантовского космополитизма и выводимых из него идей о глобальной демократии можно предлагать якобы конкретные рекомендации по дальнейшему утверждению верховенства закона в международных отношениях — вроде создания второй палаты в (помимо Совета Безопасности, уже не базирующейся на принципе представительства наций-государств, учреждения нового международного Суда по правам человека, Всемирного парламента и т. д. (см. Held, D., Democracy and the Global Order. Stanford, ca : Stanford University Press, 1995, глава 12). Однако данные рекомендации оставляют без внимания уже произошедший подрыв международного права в нынешнем монополярном мире, лишь одним из выражений которого стала игнорирующая право как таковое американская оккупация Ирака, и все более очевидную неэффективность существующих международных институтов, включая . Предложения по совершенствованию верховенства закона, безучастные к его нынешней агонии и умалчивающие о том, кто виновен в ней и каким можно наделе противостоять, есть яркий пример бегства от реальности под прикрытием якобы конкретного ее анализа, способного давать (будто бы) практически значимые результаты. Kapustin.indb 286 Kapustin.indb 286 25.01.2010 20:06:06 25.01.2010 20:06:06 287 bZWeY] bZȾ Z ^YX[pe±eaZe выражаться ив различных версиях интуитивизма, рационализма и т. д. «Перспективизм», напротив, считает точки зрения (вместе совсем, что их обусловливает) неотъемлемо принадлежащими любому понятийному определению предмета. Вследствие этого все ключевые понятия социальных наук оказываются, используя знаменитую формулировку Уолтера Галли, «сущностно оспариваемыми понятиями. Методологически перспективизм, также как и объективизм, многовариантен (он может выступать в виде собственно ницшеанского перспективизма, социологии знания, марксистских версий классовых интересов и ложного сознания и т. д. Отвлекаясь от особенностей разнообразных версий объективизма и перспекти- визма и рассматривая их только под углом зрения задач, стоящих перед нами в данной статье, ограничимся следующими замечаниями. Если идеи (отражаемые ими предметы) существуют сами по себе, тоне понятно, почему мы, хотя бы в принципе, не могли бы рано или поздно получить единственно правильное их определение, прогрессивно освобождаясь от заблуждений, односторонности и предвзятости в нашем подходе к ним. Иными словами, если обоснован идеализм, как мы его определили ранее, то обоснованным представляется и объективизм. Но если идеи (отражаемые ими предметы) есть лишь моменты деятельности, не сводимой к познанию, если свои смыслы и значения они получают в своих отношениях к неким культурным полям, то достижение единственно правильных их определений окажется в принципе невозможным. Ведь исторически изменяются сами эти поля, следовательно, будут изменяться смыслы и значения относящихся к ним идей и предметов. Кроме того культурные поля никогда не бывают полностью гомогенными они скорее, говоря образно, электрические поля, поля напряжений между величинами, имеющими разные (политические, идеологические и т. д) заряды. Смыслы и значения идей и предметов трансформируются в зависимости оттого, какой полюс и какие силы данного культурного поля их притягивают, в чей ив какой историко-политический проект они входят в качестве ресурса. Эти соображения объясняют и избирательное сродство между реализмом и перспективизмом. Но нас здесь не будет интересовать то, что можно назвать слабой версией перспективизма. Она сводит его по существу к идиосинкра- ⁵⁶ См. Gallie, W. B., «Essentially Contested Concepts», in Philosophy and the Historical Understanding. ny : Schocken Books, 1968. Анализ таких понятий и концепции Галли см. Ледяев, В. ГО сущностной оспариваемости политических понятий Полис. 2003, № 2. Kapustin.indb 287 Kapustin.indb 287 25.01.2010 20:06:07 25.01.2010 20:06:07 288 WXYZ[ \]^_[`Za. \YZ`Z\] ^XbZ`Zde[\Xf hZbX[XhZZ зии индивидуальной точки зрения исследователя, к его произволу вот- ношении исследуемого предмета. Утверждение универсального права на такой произвол и есть самое грубое и пошлое значение термина релятивизм. Кульминацией его выступает постмодернистское «everything goes» (все допустимо или все проходит, некогда заявленное еще методологическим анархизмом Пола Фейерабенда. Сильная версия перспективизма говорит о другом — о том, как идеи отражаемые ими предметы) перетолковываются самой действительностью, меняющимися культурными полями и осуществляющимися в них историко-культурными проектами. Исследователь, раскрывающий эти трансформации, не чинит над исследуемыми предметами никакого произвола — в идеале его точка зрения с максимальной точностью воспроизводит происходящее с этими предметами, те. их культурно-историческое бытие как живых процессов. Многообразие таких точек зрения, соответствующих сильной версии перспективизма, необходимо как отражение разных форм и способов трансформации исследуемого предмета, его превращения в пучок историко-культурных процессов, которые могут вступать друг с другом в сложные отношения взаимодополнения — взаимоотрицания. В этом планете шесть версий связи либерализма и Просвещения, о которых шла речь впервой части данной работы, следует понять в качестве шести историко-культурных процессов трансформации Просвещения в поле современной культуры. Эти процессы обусловлены включением Просвещения в разные проекты (от леворадикального до ультраконсервативного), образующие данное поле. Как отражение реальных форм бытия Просвещения в наше время все они истинны, но истиной не логической, а практической. Истинным является и спор между ними, хотя, естественно, он ведется с помощью тех орудий (логических, историографических, понятийно- философских и т. д, которые призваны опровергнуть истинность точки зрения оппонента. Истинность же этого спора заключается в нем самом, в его неразрешимости и продолжающемся существовании как таковой он отражает те важнейшие силовые линии, без которых современное культурное полене могло бы существовать. Получается, что антонимом релятивизма выступает не объективизма конкретный историзм. Опровержение релятивизма дает не отрицание многообразия особенного в его несводимости к общему знаменателю, не его подгонка под абстракцию общего (и будто бы неизменного) понятия, а показ неслучайности этого многообразия, закономерности конфликтов между составляющими его элементами как результатов его истории. Но это будет уже дискретная Kapustin.indb 288 Kapustin.indb 288 25.01.2010 20:06:07 25.01.2010 20:06:07 289 bZWeY] bZȾ Z ^YX[pe±eaZe история, включающая в себя моменты радикальной перестройки своей логики и структуры, которые сточки зрения предшествующих им стадий видятся абсолютным Концом, ас точки зрения последующих основополагающим Началом. Приведу поясняющий пример, относящийся к историко-культур- ному перетолкованию Просвещения как эпохами, таки проектами разных сил. Антуану Дестюту де Траси, Пьеру Жану Кабанису, Луи Мерсье и другим идеологам, пик деятельности которых пришелся на период термидорианского режима (между падением якобинской диктатуры и утверждением единовластия Наполеона Бонапар- та, проблема Просвещения и его выражения в революции виделась прежде всего в чрезмерном множестве интерпретаций основных принципов. Эту проблему Мерсье выразительно обозначил как «ло- гомахия» или Вавилонская башня мировоззрений и именно в ней усматривал причину важнейших бед, постигших Францию, включая якобинскую диктатуру. Соответственно, собственной теоретической и политической задачей идеологи считали ограничение спектра допустимых интерпретаций (разума, свободы, прав человека и т. д) без принесения в жертву базовых либеральных принципов, подобных свободе слова, как они были зафиксированы в документах 1789 года и повторены в Конституции 1795 года. В плане нашего примера интересно даже не то, что методы, которыми идеологи хотели укротить «логомахию», весьма напоминают описания «конституирующей» или структурной цензуры в современной постструктуралистской литературе. Любопытнее то, что постструктуралисты видят проблему Просвещения прямо противоположно тому, как ее понимали идеологи. Эта проблема — «логоцентризм», подавление альтернативных голосов, вытеснение Другого тем, что со времен Диалектики Просвещения Макса Хоркхаймера и Теодора Адорно стали называть тоталитарностью Просвещения» ⁵⁸ Как рассудить спор «логомахии» и «логоцентризма»? Я думаю, нет оснований отдавать предпочтение ни живому созерцанию плодов Просвещения идеологами, ни взгляду на Просвещение с высот исторического опыта теоретиков Франкфуртской школы и постструк- ⁵⁷ Подробнее об этом в очень интересной статье пишет София Розенфельд. См. Rosenfeld, S., «Writing the History of Censorship in the Age of Enlightenment», in |