фвф. 16707646975743_пр 7 + кр Социология культуры. Написать конспект текста на листочке Тема Социология культуры Виды культуры

• Название: Написать конспект текста на листочке Тема Социология культуры Виды культуры
• Дата: 06.01.2023
• Размер: 2.02 Mb.
• Имя файла: 16707646975743_пр 7 + кр Социология культуры.doc
• Тип: Конспект; #874183
• страница: 15 из 25

11. ВОИНСКАЯ И АРМЕЙСКАЯ СУБКУЛЬТУРА – 77 стр.

Армия — это не только неотъемлемая часть общества, но и составной элемент его культуры. У армейской и воинской культуры много специ­фических черт, которые отличают ее от субкультурных образцов, созда­ваемых другими социальными группами, скажем, студентами или дип­ломатами. Армейская служба и участие в мировых войнах общество по­чему-то возлагает на самую трудоспособную, активную и цветущую часть населения — мужчин в возрасте от 18 до 27 лет. Оказавшись в небла­гоприятных условиях, оторванные от привычной жизни, находясь под тя­желым социальным и психологическим прессом, они создают удиви­тельные образцы творчества и норм поведения, о которых и пойдет речь.

СУЩНОСТЬ И ОПРЕДЕЛЕНИЕ СУБКУЛЬТУРЫ

Поскольку общество распадается на множество групп — национальных, демографических, социальных, профессиональных, — постепенно у каждой из них формируется собственная культура, т.е. система ценностей и правил поведения. Малые культурные миры называют субкультурами.

Есть такая субкультура и у военнослужащих. И появилась она очень дав­но — тогда же, когда при первобытно-общинном строе воины выделились в самостоятельную социальную группу со своими ритуалами, приемами веде­ния боя, церемониями и обрядами. То воинство еще не было ни регулярным, ни профессиональным. Но оно уже было субкультурным образованием.

Таким образом, воинская субкультура — наидревнейший и универсаль­ный исторический тип субкультуры. Армейская субкультура гораздо моло­же, поскольку ее формирование связывают с появлением крупных земле­дельческих государств и древневосточных империй. Армии стали массовы­ми, насчитывающими сотни тысяч человек. Они требовали от солдат профессиональной подготовки, длительного отрыва от семьи, проживания в закрытых военных лагерях и казармах, и соответственно формирования непохожего на гражданский образ жизни военного, или армейского образа жизни. Наибольшего развития армейская субкультура получает в индустри­альном и постиндустриальном обществе.

Другое различие — возрастное. Воинскую субкультуру можно считать всевозрастной, а армейскую — молодежной субкультурой. Ярче всего моло­дежная атрибутика армейской субкультуры прослеживается в современной российской армии.

Если говорить о соотношении двух социологических переменных, то армейскую субкультуру следует считать частью или частным видом воинской субкультуры (рис. 26). Демаркационная линия между ними пролегает не только в области исторической хронологии. Дело еще в том, что воинская субкультура включает систему ценностей, артефактов и моделей поведения, относящихся как к мирному, так и военному времени. Поведение людей на войне и воинский быт — совсем иное дело, нежели поведение солдат и их быт в мирное время на казарменном положении.



Соотношение понятий воинской и армейской субкультур

Субкультуру называют одним из видов господствующей в обществе на­циональной культуры. Видами культуры мы будем называть такие совокуп­ности правил, норм и моделей поведения, которые являются разновидно­стями более общей культуры. К примеру, субкультура представляет собой такую разновидность господствующей (общенациональной) культуры, ко­торая принадлежит большой социальной группе и отличается некоторым своеобразием.

Субкультура — часть общей культуры, система ценностей, традиций, обычаев, присущих большой социальной группе. Говорят о молодежной суб­культуре, субкультуре пожилых людей, национальных меньшинств, профес­сиональной субкультуре, криминальной субкультуре.

Субкультура — это часть общей культуры нации, в отдельных аспектах отмечающаяся или противостоящая целому, но в главных чертах согласующа­яся и продолжающая культуру нации, которая получила название доминиру­ющей культуры. Субкультура отличается от доминирующей культуры языком, взглядами на жизнь, манерами поведения, прической, одеждой, обычаями. Различия могут быть очень сильными, но субкультура не противостоит доми­нирующей культуре. Она включает ряд ценностей доминирующей культуры и добавляет к ним новые ценности, характерные только для нее.

Своя культура у наркоманов, глухонемых, бомжей, алкоголиков, спорт­сменов, одиноких. Дети аристократов или представителей среднего класса сильно отличаются своим поведением от детей из низшего класса. Они чи­тают разные книги, ходят в разные школы, ориентируются на разные идеалы. У каждого поколения и социальной группы свой культурный мир. Ма­лолетние детишки, постоянно общающиеся во дворе, создают своеобразную субкультуру, понятную только им. Но шимпанзе и гориллы, сколько бы они ни взаимодействовали в группах, не способны породить даже зачатков куль­туры. Причина в отсутствии языка — этой праматерии культуры.

Воинская субкультура не существует в отрыве от общенациональной, постоянно взаимодействует и подпитывается ею. Точно так же военное со­общество не функционирует в отрыве от всего общества, оно — его органи­ческая часть, а потому в армейской субкультуре отражаются социальные условия существования данной социальной группы. Культурология и социо­логия здесь тесно связаны между собой, как тесно связаны между собой ар­мия и война. У социологии и культурологии на войну — особый взгляд.

Трудно дать социологическую характеристику такого многостороннего и весьма сложного феномена, каким является война. К ней относятся конф­ликты двух крошечных племен, целых народов и великих цивилизаций. Войны бывают древними и современными, продолжительными и кратко­временными, кровопролитными, информационными, биологическими, гражданскими и мировыми. Да и какими они только не бывают.

Но у социологии — свой взгляд на вещи. И коротко его можно сформу­лировать, на наш взгляд, так: война —

• 
  это всегда экстремальная ситуация для общества, сопровождаемая крайним напряжением материальных и людских ресурсов;
  
• 
  это регулярное событие в жизни большинства обществ —как традици­онных, так и современных;
  
• 
  это огромные миграционные потоки — приближение врага заставля­ет людей спасаться бегством, бросив все пожитки и накопленное иму­щество, при этом они чаще всего теряют в огне войны дом, семью, на­житый скарб;
  
• 
  это переоценка всех ценностей, изменение мировоззрения, психоло­гическая травма;
  
• 
  это пробуждение-героизма, определенная романтика, памятное событие в жизни одного или нескольких поколений. Не случайно нынешние ста­рики вспоминают войну как самое памятное событие своей жизни;
  
• 
  это особый жизненный опыт, обогащение личной биографии такими событиями и переживаниями, которые нельзя получить в рутинной жизни;
  

• 
  это гибель молодежи, поскольку война — всегда дело молодых;
  

• 
  это раскол на тех, кто гибнет на фронте, и тех, кто трудится в тылу. Тыл и фронт — два новых социальных понятия, отсутствующих в повсед­невной жизни;
  
• 
  это снижение уровня жизни до прожиточного минимума, жизнь впро­голодь, появление огромного числа голодных, погорельцев, беженцев, нищих;
  
• 
  это социальная дифференциация: войну начинают верхи, а ведут ее низы; дифференциация на фронтовиков и откосивших от армии;
  

• 
  это трофеи, вывоз из покоренной страны огромного числа культурных и материальных ценностей;
  
• 
  это образовавшийся впоследствии разрыв поколений — у них разный жизненный опыт, разные ориентации и понимание жизни, воевавшие и невоевавшие — это как бы два народа в одном;
  
• 
  это большое число инвалидов, которых надо адаптировать к мирной жизни;
  
• 
  это поствоенный синдром, когда война еще долго снится и ты просы­паешься в холодном поту;
  
• 
  это культурная память поколений, когда новое поколение ставит па­мятники жертвам войны, разыскивает погибших, восстанавливает их имена, а многих не находит;
  
• 
  это социальная забота государства о ветеранах войны, выделение осо­бых льгот и привилегий;
  
• 
  это создание памятников погибшим воинам, музеев славы, мемориа­лов в честь погибших, кинофильмов, книг, альбомов;
  
• 
  это формирование новых ритуалов, обычаев, традиций, церемоний, например, церемония возложения венков у вечного огня, празднова­ние Дня победы, рюмка за тех, кто не вернулся с поля боя, фотографии погибших отцов на шкафах и тумбочках, именование дивизий в честь памятных военных дат и полководцев;
  
• 
  это особое окопное или боевое братство с особым типом социальной солидарности, традициями и нормами отношений.
  

РИТУАЛ ПЕРЕХОДА

В советское время с введением всеобщей воинской обязанности при минимальных льготах военная служба стала — и юридически, и фактичес­ки — обязательным этапом в жизни молодого человека¹. Став неизбежным, этотопыт, подчеркивает Ж. В. Кормина², со временем начал оцениваться как необходимый, и 2—3 года армейской (или флотской) службы превратились в функциональный аналог классической инициации в экзотических обще­ствах. И осмысляться она стала аналогичным образом. Так, сложилось пред­ставление о том, что армия дает молодым людям некое особое знание, не­обходимое для настоящего мужчины. Факт «превращения» юношей во взрослых людей как результат армейского опыта констатировался сообще­ством через признание нового социального статуса за вернувшимися со службы. Не взятый на службу по здоровью получал обидный ярлык «браков­ка» и подозревался окружающими в физической неполноценности, предпо­лагающей его несостоятельность в качестве брачного партнера. Во всяком случае, именно так было в провинции.

¹ Всеобщая воинская повинность как принцип организации армии была введена в 1874 г., однако
реально в мирное время попадало в армию не более трети молодых людей призывного возраста.
Действительно обязательной для каждого мужчины военная служба стала только в 1930-е гг.

Уходящие на службу, точно так же, как инициируемые в экзотических культурах, оказываются за пределами своего сообщества в географическом и социальном смысле. Они попадают в иным образом структурированный мир со своими традициями — дедовщиной — и корпоративным духом, в созидании которых каждый из вновь прибывших участвует с большим или меньшим энтузиазмом.

В казарме сталкиваются на одном жизненном пространстве два возрас­та, разница между которыми всего один год. На гражданке они практически не чувствуются, но в армии — совсем другое дело. Это как бы два разных мира — один прошедший горнило испытаний и потому, как считают его представители, заслуживший немалые льготы, и другой — еще не хлебнув­ший армейских трудностей, который, по мнению тех же «стариков», просто обязан пройти через те же самые испытания.

Демаркационной линией между двумя поколенческими сообществами в армейском коллективе служит ритуал перехода (или перевода) военнослу­жащего из одной неформальной группы (по сроку службы) в другую. До того как человек не прошел данный ритуал, члены группы демонстративно не признают его за «своего». Такие ритуалы получили в науке название ини­циации.

В узком смысле инициация (в полном соответствии с этимологией: лат. initiatio — совершение таинств, посвящение) означает только возрастные обряды перехода юношей в разряд взрослых мужчин, практикуемые исклю­чительно в первобытном или родоплеменном (если оно сохранилось сегод­ня) обществе. Инициация — это испытание, которое внутренне перерождает человека, делает его другой личностью.


Ритуал перехода современного военнослужащего из одной неформальной группы в другую имеет весьма древнее происхождение

Инициации в широком значении — комплекс действий, посредством которых формально закрепляется смена социального статуса индивида, происходит включение его в какое-либо замкнутое объединение, приобретение им особых знаний, а также функций или полномочий. Таковы обряды, сопровождающие переход из одного возрастного класса в другой, включение в высшие касты в Древней Индии, посвящение в рыцари в эпоху Средневе­ковья, конфирмация, первое причастие, посвящение в сан, коронация и др. Широко понимаемые инициации получили более общее название ритуа­ла, или обряда перехода. Именно это понятие представляет собой культур­ную и географическую универсалию, которая характеризует практически все типы общества и во все исторические эпохи, встречается на любых стадиях социального развития: от посвящений в члены тайного союза до приема в



пионерскую организацию, от посвя­щения в жрецы или в вожди до инаугу­рации президента. Сюда же относятся обряды включения в касту или профес­сиональную корпорацию (например, в средневековую ремесленную или купе­ческую гильдию), в религиозную об­щину (например, христианское креще­ние или католическая конфирмация), в сословие (посвящение в рыцари), посвящения первобытных шаманов, возведение в сан священнослужителей, коронации монархов и т.д.

Инициация выполняет две функ­ции: 1) социальную, поскольку означа­ет смену статуса, переход из одной со­циальной категории (дети) в другую (взрослые); 2) культурную, так как ра­зыгрывается подобно театральному представлению, оформляется или перерастает в общегрупповой праздник. Социальную функцию инициации следует разделить на две части: а) ини­циация как элемент социальной структуры, связанный с социальной мо­бильностью (переход из одного статуса в другой); б) инициация как инсти­тут социализации, способствующий кардинальному преобразованию лич­ности неофита путем включения в замкнутую возрастную структуру и приобщения к ее нормам и ценностям.

Институт инициации насчитывает несколько тысячелетий. Его истоки находят в самых архаических культурах. Инициацию взросления проходи­ли все подростки мужского и женского пола данного сообщества в возрасте примерно 11 —13 лет (иногда — 13—15 лет). Зародившись в глубокой древно­сти, она имела своей целью подготовку молодежи к трудовой, обществен­ной и семейной жизни и, как правило, сопровождались тренировкой, раз­личными, часто мучительными, испытаниями (например, нанесением те­лесных повреждений, о чем, в частности, свидетельствуют дошедшие до нашего времени мифы и предания, восходящие, по мнению специалистов, к дородовому периоду истории человечества).

Инициация у большинства народов, групп и сообществ включает элемент клеймения — обозначения на теле человека несмываемого священного и значимого символа: фигурки змеи, кинжала, человека и т.п. Два типа армей­ских татуировок — силуэт патрона или ракеты — используется в качестве художественных виньеток для выкалывания группы крови на левой поло­вине груди, или на плече. Это является не жизненной необходимостью, но знаком инициации: «духи» не имеют права делать татуировки. Группа кро­ви им «не положена по сроку службы». Только инициированные мужчины могут обозначать свой статус группой крови, вписанной в профиль снаря­да. К. другому виду инициационных татуировок относятся знаки родов войск в композиции с изображениями характерных для них видов коллективного оружия: танки, БТРы, субмарины.
Инициация — неотъемлемый элемент традиционного общества. В инду­стриальном и постиндустриальном обществе ее место заняла другая культур­ная практика — псевдоинициации. Это превращенная форма первобытной практики, сохранившая только поверхностные черты, но потерявшая было культурное содержание. Такие превращенные формы следует также имено­вать паллиативными. Они знаменуют собой инициации, утратившие пер­воначальное значение.

К ним относятся подростковые преступные группировки с их жестоки­ми правилами и ритуалами, асоциальные сообщества спортивных фанатов и рокеров с присущими им ритуалами псевдоинициации (раздел и марки­ровка «своей» территории, жестокая борьба с конкурирующими группами, знаки отличия в виде татуировок, особой формы одежды, собственного слэн-га, церемонии посвящения в «банду», которой предшествуют болезненные испытания, жесткая иерархия внутри группы, попрание общепринятых норм морали), сексуальной распущенностью, татуировки и испытание себя на боль, увлечение экстремальными акциями (поездка на крыше поезда, подножках вагона, на бамперах автомобиля), бравада выдуманными качествами и отношениями (физической силой какулюберов 1980-х гг., связя­ми с криминальными авторитетами), ухарство и вандализм (знаменитые футбольные фанаты, после матча громящие витрины магазинов и поезда пригородных электричек), нравственный цинизм и бунт против родитель­ских авторитетов, а также интересы к темам смерти и хаоса (специфические стили рок-музыки, кино).

Специалисты относят их к деструктивным формам поведения. По суще­ству они являют собой суррогат — временный и искаженный заменитель — инициации. Наша культура, победив многочисленные пережитки и добив­шись всеобщей грамотности, не смогла найти достойной замены ритуалам инициации, разработать эффективные психосоциальные и духовные сред­ства для поддержания человека, совершающего, быть может, самый слож­ный в своей жизни переход. Принятые в системе неуставных отношений посвятительные обряды относятся к числу деструктивных форм социального поведения.

Инициация несет в себе мощный воспитательный потенциал, которым не обладает ее превращенная форма. Псевдоинициации не воспитывают и не формируют социально зрелую личность, а деформируют и разрушают ее. После обряда инициации первобытный человек чувствовал радость, подъем душевных сил, а после псевдоинициации человек ощущает подавленность и унижение. Таковы тюремные практики псевдоинициации.
ВОИНСКИЕ ИНИЦИАЦИИ И ОБОРОТНИЧЕСТВО

В языческую эпоху воинские инициации обычно были связаны с оборот -ничеством — экстатическим превращением воина в дикого зверя, чаще всего в волка и медведя. Суть воинской инициации заключалась в ритуальном превращении молодого воина в волка.

Суть «волчьей» воинской инициации заключается в радикальном изме­нении сознания в результате его «погружения» в низшие, бессознательные слои психики. Измененное после прохождения ритуала сознание обретало новые способности, выходящие за грань прежних возможностей человека. Для усиления транса использовались шоковые практики посвящения: на­несение болезненных ударов, целенаправленное голодание во время прове­дения ритуала и т.д. Такие действия, совершаемые взрослыми мужчинами — воинами и жрецами, — вводили сознание юноши в пограничное, экстре­мальное состояние, позволяющее активизировать чувственность и лучше воспринимать некоторые магические влияния. Оборотиичество как бы свя­зывало юношу с душевным состоянием зверей.

Считалось, что такое «вхождение в роль» способствует «пробуждению сознания», точнее сказать, подсознания и помогает воину набраться нуж­ных в бою качеств: храбрости, свирепости, бесстрашия, презрения к смер­ти, силы, внезапности, а также возможности ощущать врага по запаху, слы­шать шорохи в абсолютной тишине, видеть в непроглядной темноте и др. Таким образом, в воинской инициации речь идет не только о храбрости, физической силе или умении выносить лишения, но и о магическом религиозном опыте, радикальным образом менявшем жизнь испытуемого. Он должен был преодолеть свой человеческий облик в порыве агрессивной, устрашающей ярости, уподоблявшей его бешеному хищнику. Древние гер­манцы называли воинов-зверей berserkir, буквально, «воины в шкуре (serkr) медведя». Другое их имя ulfliedhnar — «люди в волчьей шкуре».

Волк занимает одно из центральных мест в мифологических представле­ниях многих народов мира. Неудивительно, что масса этнонимов многих засвидетельствованных историческими источниками индоевропейских народов восходит к имени этого животного. Сведения о них собрал М.Эли-аде. Среди них: закаспийские кочевники-скифы — «dahae» латинских ав­торов и «daai» греческих, чье имя восходит к иранскому слову «dahae» — «волк»; знаменитая Hyrcania — «страна волков», чьи племена греко-латин­ские авторы называли «hyrcanoi» — «волки»; фригийское племя orka (orkoi);

ликейцы Аркадии; Ликия (Lycia) и Ли-каония (Lycaonia) в Малой Азии; имя самнитского племени — лукане — про­исходит, по Гераклиту, от lycos— волк; такого же происхождения имя народа, соседнего с самнитами, — ирпы или ирпины; народы, носившие имя волка, встречались в Испании (лоукентиой и лукенес), Ирландии, Англии и т.д. И конечно же могущественные враги римлян — знаменитые даки.

Обращение в волка было уподоблением одному из наиболее почитаемых и могущественных, наделяемых сверхъестественными силами зверей. Имя этого зверя было настолько священным, что его нельзя было произносить в слух, поэтому вместо «волк» говорили «лютый», а мужчин-воинов в неко­торых славянских племенах называли «лютичи». «Оборотиться», «обвер­нуться» (превратиться) нередко буквально означало «перевернуться», т.е. пере­кувырнуться, «переброситься через себя» или через условную границу. «Обо­рачиваясь», человек как бы переворачивался той стороной своего существа, которая приобщена к высшим силам мира, к почитаемым зверям, птицам, рыбам — «предкам, родственникам и покровителям». Практика оборотни-чества была настолько распространена среди славянских племен, что Геро­дот описывает ежегодное превращение невров (славянское племя, обитав­шие на территории Белоруссии) на несколько дней в волков, как нечто само собой разумеющееся.

Самым известным способом превращения было оборачивание с помо­щью заговоров и обрядов. Одевание волчьей шкуры — другой древнейший способ превращения, который практиковался еще волхвами. Воины древ­них индоевропейцев часто представляли себя в виде волков, назывались ими, наряжались в волчьи шкуры. В таком случае голова волка надевалась на шлем, а другие части шкуры скрывали плечи и спины воинов. Подобный «мундир», например, носили римские разведчики, знаменосцы и солдаты преторианской гвардии. У балтов были «слуги бога-волка», считавшие себя волками и составлявшие одно из самых активных подразделений войска. Участник обряда посвящения славянского юноши символически превра­щался в волка, а сам процесс сопровождался совершением соответствующих операций. В частности, «важным моментом инициации было вступление неофитов в контакт с духами предков; посвященные вступали в контакт не только со своими предками-людьми, но и с духом тотемного предка-волка».



Воинские инициации в древности — это, как правило, ритуал превращения человека в дикого зверя в надежде приобрести его силу, ловкость и бесстрашие

Таким образом, перевоплощение достигалось в результате двух взаимо­связанных и незаменимых действий: сначала надо было переодеть (юношу в шкуру волка или медведя), а затем духовно переселиться в зверя, изменив тем самым свое психическое состояние и поведение. Только в результате этих двух стадий могла быть пройдена третья — физическое овладение ка­чествами зверя — ловкостью, свирепостью, бесстрашием и др.