Лейст. О. Э. Лейст. Сущность права. Проблемы теории и философии права

• Название: О. Э. Лейст. Сущность права. Проблемы теории и философии права
• Анкор: Лейст.doc
• Дата: 03.05.2017
• Размер: 2.1 Mb.
• Имя файла: Лейст.doc
• Тип: Документы; #6772
• страница: 13 из 36

Глава 3. Сущностные качества права

87


дооценка процедурно-процессуальной регламентации осуществле­ния материально-правовых норм. Справедливо отмечалось, что про­цессуальные нормы несут на себе, в сущности, основную нагрузку нормативного способа укрепления режима законности¹.

К сожалению, в отечественной литературе при исследовании теоретических проблем основных видов юридической ответствен­ности за правонарушения недостаточно учитывается органическая связь материального права и процесса. Устоявшийся термин "про­цессуальная форма ответственности", а также отраслевая обособ­ленность материально-правовых и процессуальных норм, регули­рующих наиболее развитые виды ответственности, в какой-то мере ориентируют на их раздельное исследование. В результате сущ­ность (содержание) ответственности нередко целиком сводится к ее материально-правовому основанию.

Выведение процессуальных норм и отношений за пределы от­ветственности вызывает ряд возражений.

Сведение ответственности к реализации только материально-правовых норм оставляет вне поля зрения обширные правовые институты, содержащие гарантии достижения объективной исти­ны по делу, права лица, обвиняемого в правонарушении, обосно­ванность применения мер пресечения (обеспечения), правовые спо­собы устранения возможных ошибок при применении государствен­ного принуждения.

Попытки некоторых наших ученых сконструировать понятие уголовной ответственности на основе норм материального права (на­подобие гражданско-правовой ответственности за причинение иму­щественного вреда) привели к распространенному в теории пред­ставлению, что с момента совершения преступления возникает обя­занность преступника "подвергнуться наказанию"². Однако подвер­гнуть себя наказанию преступник неспособен, а содержанием обя­занности не могут быть действия невозможные, от воли и сознания обязанного лица не зависящие. Наказание в соответствии с пре­ступлением назначается уличенному преступнику органами пра­восудия по правилам Уголовно-процессуального кодекса, опреде­ляющим не теоретически предполагаемую "обязанность подвергнуть себя наказанию", а презумпцию невиновности, право на защиту и другие права, многие из которых закреплены в Международных пактах о правах человека, а также в Конституции Российской Фе­дерации.

Чувствуя несовместимость предполагаемой материально-пра­вовой "обязанности" преступника и процессуальных прав обвиня­емого, некоторые ученые предлагали теоретически расщепить уго­ловную ответственность на "материальную" и "процессуальную". В результате получилось, что содержанием материальной уголов­ной ответственности является обязанность преступника "отвечать и подвергнуться наказанию", а суть ответственности уголовно-про­цессуальной сводится к праву того же самого лица на защиту от обвинения (т. е. праву не отвечать, оспаривать обвинение, возра­жать против назначения наказания, подавать кассационные жало­бы и т. п.). Несовместимость взаимоисключающих представлений о содержании уголовной ответственности не могла быть оправдана даже и бытовавшими ссылками на диалектические противоречия, существующие в правовой надстройке¹.

Попытки вывести содержание ответственности только из ма­териально-правовых норм порождали суждения, что уголовная от­ветственность "как обязанность отвечать существует фактически и в том случае, когда совершившему преступление лицу в течение длительного времени (а возможно, и вообще) удается уклониться от следствия и суда". Это представление излагалось в учебной ли­тературе и воспроизводилось в связи с общим понятием юриди­ческой ответственности: "То обстоятельство, что правонарушитель может быть некоторое время неизвестен, не имеет принципиаль­ного значения. В течение срока давности уголовного преследова­ния преступник является субъектом юридической ответственнос­ти, поскольку он объективно существует. Он обязан понести нака­зание, и эта обязанность возникает именно с момента преступле­ния, хотя она в течение определенного времени не реализуется". Между тем принципиальное значение имеет именно то обстоятель­ство, что преступник не обнаружен, не изобличен, не наказан. То, что некоторые авторы считают ответственностью (преступник объек­тивно существует), на самом деле называется безответственнос­тью (преступнику удалось скрыться от следствия и суда), и от того, что фактическую безответственность мы станем именовать теоре­тической ответственностью, не продвинутся ни разработка проблем правовой науки, ни борьба с правонарушениями.

Вместе с тем отвлечение некоторых теоретиков уголовного пра­ва от процессуальной формы привело к тому, что в ряде концеп­ций недооценивается резкое изменение правового, общественного, морального положения лица, привлеченного к уголовной ответствен­ности, т. е. официально обвиняемого в совершении преступления.


¹ См.: Юридическая процессуальная форма: теория и практика. М.,
1976. С. 4.

² По аналогичной модели некоторые специалисты административно­
го права конструируют "административно-деликтные" и другие "охрани­
тельные отношения".

¹ Обзор литературы об ответственности см.: Лейст О. Э. Санкции и ответственность по советскому праву (теоретические проблемы). М., 1981. Там же названы цитируемые работы по этой проблеме.

Сущность права. Проблемы теории и философии права

Глава 3. Сущностные качества права

89


В большинстве концепций, связывающих возникновение уголовной ответственности с моментом совершения преступления, акту при­влечения лица в качестве обвиняемого вообще не придается зна­чения. Теоретическое расщепление отношений ответственности на материальные и процессуальные породило также взгляд на меры процессуального принуждения как на что-то, не имеющее отноше­ния к уголовной ответственности. Между тем некоторые меры пре­сечения (заключение под стражу) тяжелее ряда уголовных нака­заний; нечасто, но все же имеют место трагические ситуации, ког­да отбытая осужденным мера пресечения в целом оказалась тя­желее и строже назначенного ему наказания.

Иногда утверждается, что ошибочное привлечение человека к уголовной, административной или иной "процессуальной" ответ­ственности юридически не создает никаких последствий, посколь­ку не было "материально-правового" отношения ответственности. Однако ошибочное (или тем более незаконное) официальное обви­нение невиновного лица в совершении правонарушения порожда­ет право лица на официальную реабилитацию, моральную и мате­риальную компенсацию.

Достаточно очевидно, что нормы уголовного права не могут применяться вне рамок уголовного процесса, равно как и после­дний теряет смысл, если его предметом не является применение точно обозначенных уголовно-правовых норм. Если исходить из об­щепризнанного взгляда на процесс как форму жизни закона, име­ющего свои необходимые, присущие ему процессуальные формы, следует признать, что штрафная, карательная (уголовная, адми­нистративная, дисциплинарная) ответственность возникает с мо­мента официального обвинения лица в совершении правонаруше­ния, и все ее движение определяется процессуальными актами уполномоченных государственных органов и должностных лиц.

Высказывались опасения, что такой подход к теоретическому исследованию ответственности ставит ее возникновение и разви­тие в зависимость от деятельности и усмотрения соответствующих государственных органов и должностных лиц, а это может привес­ти к примату субъективного над объективным со всеми вытекаю­щими отсюда отрицательными последствиями. Но действительным средством против субъективизма являются не бесчисленные лите­ратурные модификации идеи уголовного правоотношения¹, а законо-

¹ Высказано много различных точек зрения о причине и моменте возникновения уголовного правоотношения; разные авторы утверждают, что оно возникает с момента совершения преступления, осознания винов­ным преступности своего деяния, обнаружения факта преступления пра­воохранительными органами, применения к обвиняемому мер пресечения, вынесения обвинительного приговора, вступления приговора в законную силу (есть и другие варианты); содержанием этого отношения называет-

дательная регламентация деятельности правоохранительных орга­нов, строгое соблюдение норм уголовного и процессуального права, надзор и контроль за законностью и обоснованностью процессу­альных актов и действий. Ни закону, ни практике не известен никакой другой способ осуществления ответственности за преступ­ления и проступки, а равно обеспечения законности при ее реали­зации.

Иначе соотносятся материальное право и процесс при осуще­ствлении правовосстановительной ответственности, одним из ос­новных видов которой является гражданско-правовая. Особенность этой ответственности в том, что причинитель вреда или наруши­тель договорных обязательств юридически имеет возможность доб­ровольно возместить причиненный вред, ущерб, убытки, уплатить предусмотренные законом или договором неустойки, пени, штра­фы, прекратить противоправное поведение. Надобность в правосу­дии возникает в случае спора между правонарушителем и потер­певшим (спор о событии правонарушения, о распределении вины, о размере ущерба, вреда и т. п.) либо при отказе правонарушителя выполнить свои обязательства, составляющие содержание имуще­ственной ответственности.

Однако и в трактовке имущественной ответственности суще­ствует ряд теоретически дискуссионных вопросов о соотношении материального права и процесса.

Если большинство цивилистов признает санкциями и ответ­ственностью взыскание (точнее, присуждение) причиненного вре­да, убытков, неустоек и другие неблагоприятные (для правона­рушителя) последствия гражданского правонарушения, то пря­мое принуждение, применяемое для изъятия соответствующих сумм (или предметов) у правонарушителя, иногда не считается ответственностью, поскольку оно, как утверждается, ничего не меняет в правовом положении правонарушителя. Такой взгляд

ся обязанность преступника отвечать, отчитаться в содеянном, подверг­нуться наказанию на основе закона; утверждается, что это правоотно­шение зависит от "наших знаний о нем" либо существует в сознании са­мого правонарушителя; оно может быть "искажено" неправильными ак­тами следователя, причем оно существует даже и тогда, когда лицо при­влечено к ответственности по ошибке, т. е. когда вообще не было факта преступления, которое, как предполагается, порождает это самое уголов­но-правовое отношение. Некоторые рассуждения об уголовно-правовом от­ношении мы понять не смогли. Такова, например, квалификация прав и обязанностей осужденного, возникших в результате развития уголовно-правового отношения и уголовной ответственности: "Именно наличие у че­ловека этих прав и обязанностей превращает его в преступника" (Тарба-гаев А. Н. Понятие уголовной ответственности как последствия соверше­ния преступления // Вестник Ленинградского университета. Экономика, Философия, право. 1983. Вып. 1. С. 87).

⁴6513

90

Сущность права. Проблемы теории и философии права

Глава 3. Сущностные качества права

91


основан на недостаточном понимании соотношения материальных и процессуальных норм: с одной стороны, недооценивается необ­ходимость и возможность реального исполнения обязанностей, пре­дусмотренных материально-правовыми нормами, с помощью про­цессуальных средств (принудительное исполнение); с другой сто­роны, принудительное исполнение рассматривают только с пози­ций гражданских прав и обязанностей, не замечая, что оно (при­нудительное исполнение) затрагивает порой более важные права и обязанности принуждаемого должника (например, неприкосно­венность жилища, право распоряжаться имуществом). Недопо­нимание проблем органической связи норм материального и про­цессуального права привело отдельных авторов к выводу, что взгляд на принудительное исполнение обязанности как на ответ­ственность объективно оправдывает фактическую безответствен­ность¹. Между тем достаточно известно, что сейчас именно нена­лаженность аппарата принудительного исполнения позволяет мно­гим недобросовестным должникам уходить от ответственности². По авторитетным сообщениям, в настоящее время реально испол­няется лишь 32% судебных решений. Из них по материальным искам в 1996—1997 гг. судебными исполнителями изъято 42% общей суммы, подлежащей взысканию по исполнительным доку­ментам. Исполнение остальных ²/з откладывается по различным причинам³.

Принятие федеральных законов "Об исполнительном произ­водстве" и "О судебных приставах"⁴ направлено на совершенство­вание государственной системы исполнительного производства как органической части правовосстановительной ответственности. В сочетании с рядом дополнительных организационных и законода­тельных мер⁵ эти законы призваны создать в конечном счете сис­тему объективированного (процессуально оформленного) государ­ственного принуждения, представляющего собой динамичный про­цесс, который не исчерпывается, а лишь завершается физическим

¹ См.: Малеин Н. С. Имущественная ответственность в хозяйствен­
ных отношениях. М., 1968. С. 14.

² Об этом писал тот же автор, справедливо сетуя на то, что реше­
ния арбитража не обеспечены гарантиями принудительного характера и
потому "ответственность" не будет реализована (см.: Малеин Н. С. Право­
нарушение: понятие, причины, ответственность. М., 1985. С. 140—141). Если
так (а это действительно так), то в чем смысл рассуждений того же ав­
тора, что при взгляде на принудительное исполнение как на ответствен­
ность "безответственность признается ответственностью"? (Указ. соч. С. 145).

³ См.: Законодательство. 1998. № 4. С. 3.

⁴ Собрание законодательства Российской Федерации. 1997. № 30.
Ст. 3591, 3590.

⁵ См.: Новоселова Л. А. Взыскание денежных средств по решению су­
да // Законодательство. 1998. № 4. С. 79 и след.

или, точнее, фактическим (прямым, непосредственным) принуж­дением. Именно неизбежностью развертывания этой процессуаль­но оформленной процедуры принуждения осуществляются давле­ние на правонарушителя, понуждение его к выполнению обязан­ностей, порожденных деликтом, органическое соединение "обяза­тельности" и "принудительности" в нормативно-правовой модели имущественной ответственности.

Существенным вкладом в решение этой теоретически спор­ной проблемы является концепция С. Н. Братуся, определявшего ответственность именно как "состояние принуждения" к исполне­нию невыполненных обязанностей. При таком подходе на первый план выходит "технология принуждения", регулируемая именно процессуальной формой. Законность и неотвратимость ответствен­ности обеспечиваются прежде всего тем, писал С. Н. Братусь, "чтобы бесперебойно и ответственно работал государственный аппарат, в частности, юрисдикционные органы, в случаях нарушения норм пра­ва, деятельность которых также определяется нормами права... Оче­видно, важным средством обеспечения надлежащей работы этих органов должна быть ответственность соответствующих должнос­тных лиц за допущенное ими бездействие или иное нарушение за­конности"¹.

6. Авторитетность

Сущностным качеством права является его авторитетность.

Под авторитетностью права понимаются его общеизвестность и укорененность в сознании общества, общепризнанная обязатель­ность права, опирающаяся на страх, сознание необходимости, при­вычку, религиозные чувства, на конформизм, на подражание, на согласие с правом и т. п.

Авторитетность права зависит от политико-правового режи­ма, т. е. от отношения к праву лиц, облеченных властью. Если чи­новники и (или) представители господствующей партии или сосло­вия управляют обществом при помощи не только права, но и не соответствующих праву приказов, велений, распоряжений, то под­властные с недоверием относятся к праву вообще либо к той его части, которая наиболее подвержена деформации произвольными велениями представителей власти. Такой режим (порядок правле­ния) свойствен, как отмечено, деспотическим, полицейским, чинов-ничье-помещичьим, партийно-бюрократическим и аналогичным го­сударствам с зыбким, неполным правопорядком. В таких государ-

¹ Братусъ С. Н. Юридическая ответственность и законность (Очерк теории). М., 1976. С. 80, 81.

92

I
Сущность права. Проблемы теории и философии права

ствах образуются как бы два слоя, уровня правопорядка: 1) для носителей власти обязательны нормы об их соподчиненности, орга­низации и распределении полномочий (нормы и принципы партий­ной, государственной, военной дисциплины); сверх того, государ­ство определяет для своих служителей несколько групп норм, со­блюдение которых обязательно или желательно (нормы, регули­рующие статусы сословий; некоторые имущественные, семейные, религиозные отношения, процессуальные правила и ритуалы пра­восудия и др.); 2) гораздо более широкий слой общественных отно­шений (между частными лицами, между подданными и предста­вителями власти) регулируется и правом, и произвольными веле­ниями правящих лиц, организованных в государство. Эти веления переменчивы и непредсказуемы; поэтому даже и законопослушное поведение подданных не создает прочного и беспробельного пра­вопорядка, основанного на авторитетном праве. Общественный по­рядок в таких государствах поддерживается силой и оперативны­ми действиями власти, а не стабильным правом¹. Само право в та­ких странах и государствах в целом малоавторитетно, а всеобщей известностью и признанием пользуется преимущественно уголов­ное право, поскольку страх наказания является опорой таких ре­жимов.

В тех обществах и государствах, которые управляются пре­имущественно при помощи права, эффективность правового регу­лирования и прочность правопорядка зависят от того, насколько право усвоено общественным сознанием и признано им.

В одних странах право более авторитетно, чем в иных; по-разному могут оцениваться различные нормы и отрасли права — к одним доверия больше, чем к другим.

В реализации права возможны устойчивые пробелы, лакуны, когда одни нормы и институты права осуществляются бесперебой­но, другие — выборочно, от случая к случаю, причем оформление и решение дел по праву подменяется решением по морали, по ре­лигиозным заповедям, по неправовым обычаям.

¹ С позиций традиционных представлений о соотношении права, за­конности и правопорядка может показаться спорным мнение В. К. Бабае­ва, назвавшего законность одним из принципов права (см.: Общая теория права. Курс лекций. Нижний Новгород, 1993. С. 129 и след.). Между тем, именно законность как неуклонное осуществление права, не встречаю- ;, щее противодействия должностных лиц государства, делает право реаль­ным правом, а не набором лозунгов, деклараций, бессодержательных при­зывов, невыполнимых обещаний. Именно поэтому нетрадиционное сужде­ние В. К. Бабаева получило широкое распространение и поддержку (см.: Черданцев А. Ф. Теория государства и права. М., 1999. С. 380; Ефремов А. Ф. Теоретические и практические проблемы реализации принципов закон­ности в Российском государстве. Автореф. дисс. докт. юрид. наук. Саратов, 2001).

93