О сложности. О сложностности by Морен Эдгар (z-lib.org). О сложностности
 Скачать 1.29 Mb.
|
|
ЖИТЬ И ИМЕТЬ ДЕЛО С БЕСПОРЯДКОМ Предприятие самоорганизуется на своем рынке, и такой рынок является феноменом одновременно упоря- доченным, организованным и случайным. Он случаен, потому что нет абсолютной уверенности в возможностях и перспективах продажи товаров и услуг, даже если есть возможности, вероятности и оправданность. Рынок представляет собой смесь порядка и беспорядка. К несчастью — или к счастью — вся вселенная в целом представляет собой коктейль из порядка, беспорядка и организации. Мы находимся во вселенной, из которой не можем исключить риск, неопределенность и беспорядок. Мы должны жить и иметь дело с беспорядком. Эдгар Морен 180 Порядок относится ко всему, что является постоян- ным и инвариантным повторением, ко всему, что может быть поставлено под эгиду весьма вероятного отноше- ния, оформленного в зависимости от закона. Беспорядок относится ко всему, что является нерегу- лярностью и отклонением в отношении данной струк- туры — случайными и непредсказуемыми. Во вселенной чистого порядка не было бы ни инноваций, ни творения, ни эволюции. Не было бы ни жизни, ни человеческого существования. Но ни одно существование не было бы возможным в чистом беспорядке, ибо не было бы ника- кого элемента стабильности, на котором можно основать организацию. Организациям нужен порядок, и им нужен беспоря- док. Во вселенной, где системы подвержены росту беспо- рядка и имеют тенденцию распадаться, их организация позволяет им оттеснять, захватывать и использовать беспорядок. Каждая организация, как и любой физический, ор- ганизационный и, конечно, живой феномен, имеет тен- денцию к деградации и разложению. Феномен распада и упадка — нормальный феномен. Другими словами, то, что является нормальным, состоит не в том, что вещи остается такими, какие они есть, а в том, что, напротив, вызывало бы беспокойство. Рецепта равновесия не существует. Единственный способ бороться с дегенера- цией — это постоянная регенерация, другими словами, способность всей организации к возрождению, к органи- зации себя при столкновениями с любыми процессами дезорганизации. О сложностности 181 СТРАТЕГИЯ, ПРОГРАММА И ОРГАНИЗАЦИЯ Порядок, беспорядок, программа, стратегия! Понятие стратегии находится в противоречии с по- нятием программы. Программа — это последовательность заранее детер- минированных действий, которые должны функциони- ровать в обстоятельствах, позволяющих им совершиться. Если внешние обстоятельства неблагоприятны, про- грамма останавливается или дает сбой. Как мы видели ранее, стратегия, с другой стороны, разрабатывает один или несколько сценариев. С самого начала стратегия подготавливается к интеграции, модификации или обо- гащению своего действия, если появится что-то новое или неожиданное. Очевидно, что преимущество программы состоит в большой экономии: нам не нужно думать, все делается автоматически. Стратегия, наоборот, определяется бла- годаря учету случайной ситуации, неблагоприятных или даже враждебных элементов, и она начинает модифи- цироваться в зависимости от предоставляемой по ходу информации, она может обладать большой гибкостью. Но стратегия — для своего проведения организацией — требует, чтобы организация не понималась как подчи- ненная программе, а работала с элементами, способными внести вклад в разработку и развитие стратегии. Поэтому я полагаю, что наша идеальная модель функ- циональности и рациональности является не только абстрактной, но и вредной. Она вредна для тех, кто работает в администрации, а на самом деле и для всей общественной жизни. Такая модель, очевидно, являет- ся жесткой, и все, что запрограммировано, страдает от жесткости по сравнению со стратегией. Конечно, с ад- Эдгар Морен 182 министративной точки зрения мы не можем утверждать, что каждый должен стать стратегом, потому что это привело бы к полному беспорядку. Однако, вообще-то, проблем жесткости, а также развития возможностей и «адаптивности» избегают, что способствует склерозу внутри феномена бюрократии. Бюрократия амбивалентна. Бюрократия рациональна, поскольку применима к безличным правилам, применя- емым к каждому, а также она обеспечивает сплоченность и функциональность в организации. С другой стороны, бюрократию можно критиковать как чистый инструмент принятия решений, не обязательно рациональных. Бю- рократию можно считать паразитической тотальностью, в которой возникает ряд препятствий и узких для разви- тия мест. Она может стать паразитическим феноменом в сердцевине общества. Поэтому мы можем рассмотреть проблему бюрокра- тии под таким двойным — паразитическим и рациональ- ным — углом зрения, и то, что социологическая мысль не преодолела барьер данной альтернативы — это позор. Без сомнения, социология не преодолела его потому, что проблема бюрократии и управления должна сначала быть сформулирована в фундаментальных терминах на уровне сложностности. Порок тейлоровской концепции труда заключался в том, что она рассматривала людей только как физические машины. Затем мы поняли, что человек является также биологическим [образованием]: мы адаптировали био- логического человека к труду, а условия труда к человеку. Затем, когда мы поняли, что есть и психологический человек, разочарованный этими раздробленными за- дачами, мы изобрели повышение на работе. Эволюция работы иллюстрирует переход от одномерности к мно- гомерности. Мы лишь в начале этого процесса. О сложностности 183 Фактор игры — это фактор беспорядка, но также фактор гибкости: навязывание непоколебимого порядка внутри предприятия неэффективно. Все инструкции, которые требуют немедленного отключения сектора или машины в случае непредвиденного происшествия, являются неэффективными. Каждому уровню и ка- ждому человеку должна быть предоставлена некоторая инициатива. ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ И АНТАГОНИСТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ Отношения внутри организации, общества и пред- приятия взаимодополнительны и антагонистичны одновременно. Такая антагонистическая взаимодопол- няемость основана на чрезвычайной неоднозначности. Даниэль Моте, некогда профессиональный сотрудник Рено, описывает, как в его отделе сформировалась не- формальная, тайная, нелегальная ассоциация против жесткой организации труда, позволяющая работникам обрести частичную личную автономию и свободу. Эта тайная организация создала гибкую организацию тру- да. Сопротивление было совместным, и через него все работало. Данный пример может быть распространен на мно- гие области, например, на концентрационный лагерь в Бухенвальде, созданный в 1933 году для политических и обычных немецких заключенных. Вначале обычные заключенные работали как капо * и имели мелкие обязан- ности в бухгалтерии или на кухне. Политзаключенные дали понять, что они могут заставить всех работать луч- * Привилегированный заключенный в концлагерях Третьего рейха, работавший на администрацию. Эдгар Морен 184 ше, без растрат или потерь. СС поручил заботу об этой организации политзаключенным коммунистам. Таким образом, коммунистическая организация сотрудничала с СС, борясь против нее. Победа союзников и освобожде- ние лагеря превратили такое сотрудничество в форму сопротивления. Давайте рассмотрим случай Советской экономики до 1990 года. Она, в принципе, регулировалась централизо- ванным планированием, которое было сверхржестким, сверхдотошным и так далее. Чрезвычайно строгий, запрограммированный, императивный характер такого планирования сделал его неприменимым. Оно работало благодаря большой халатности, поскольку на каждом уровне имели место мошенничество и подтасовки. Например, директора предприятий обращались друг к друга, чтобы обмениваться продуктами. Это означало, что наверху были жесткие порядки, но внизу — спон- танная организационная анархия. Необходимо было часто отсутствовать на работе, ибо условия труда тако- вы, что люди должны были отсутствовать, дабы найти другие мелкие случайные работы, дополнительные к их зарплатам. Такая стихийная анархия выражала сопро- тивление населения и сотрудничество с подавляющей его системой. Другими словами, экономика СССР работала бла- годаря спонтанно анархическому ответу со стороны народа на анонимные приказы свыше, но, конечно же, необходимы были и элементы принуждения, чтобы все работало. Однако сопротивление не работало только потому, что имелась милиция. Оно все же работало также и потому, что имела место терпимость к тому, что происходило в основе, и такая терпимость обеспечивала функционирование абсурдной машины, которая иначе не могла бы функционировать. О сложностности 185 На самом деле система не развалилась. Требовалось политическое решение, которое привело к отказу от нее из-за ее огромных потерь, ее слабых результатов, отсут- ствия изобретательности. В то время как система сохра- нялась, именно спонтанная анархия создавала функцию запрограммированного планирования. Именно сопро- тивление внутри машины заставляло машину работать. Беспорядок конституирует неизбежный, необходи- мый и часто плодотворный ответ на склеротичный, схематичный, абстрактный и упрощающий характер порядка. Поэтому ставится глобальная историческая проблема: как интегрировать в предприятия свободу и беспорядок, которые могут привнести адаптивность и изобретатель- ность, но также могут привести к распаду и смерти. НЕОБХОДИМОСТЬ ЖИВОЙ СОЛИДАРНОСТИ Таким образом, есть неоднозначность битвы, сопро- тивления, сотрудничества, антагонизма и взаимодо- полнительности, необходимых для организационной сложностности. Проблема заключается в избытке сложностности, которая в конечном счете деструктивна. Можно сказать, что чем сложнее организация, тем более она терпима к беспорядку. Это дает ей определенную жизнеспособность, потому что индивиды склонны выступать с инициативой зафиксировать ту или иную проблему, не проходя через центральную иерархию. Сложностность — более разумный способ реагировать на определенные вызовы извне. Тем не менее, избыток сложностности в конце концов разрушителен. В опреде- ленной степени организация, которая обладает только свободой и крайне малым порядком, распалась бы, если бы у нее, помимо этой свободы, не было глубокой Эдгар Морен 186 солидарности между ее членами. Живая солидарность — единственное, что допускает увеличение сложностности. В конце концов, неформальные сети, совместное сопро- тивление, автономия, беспорядок суть необходимые инградиенты для жизнеспособности предприятий. Это может открыть мир рефлексий. Итак, атомизация нашего общества требует новой — спонтанно живой и не навязанной законом — солидарности, подобной социальной безопасности. 6 О ПОНЯТИИ СУБЪЕКТА Эдгар Морен 188 I Вокруг понятия субъекта ведется обширная полемика. Это парадоксальное понятие, которое, одновременно, самоочевидно и проблематично. На первый взгляд, его значение кажется вполне очевидным, даже банальным, потому что первое лицо единственного числа существует почти в каждом языке. Оно кажется столь же самооче- видным и для философских размышлений, поскольку, как ясно продемонстрировал Декарт, хотя я могу сомне- ваться, я не могу сомневаться в том, что я сомневаюсь, и, следовательно, что я мыслю, то есть я мыслю, что я мыслю. Именно на этом уровне размышлений проявляет себя субъект. Тем не менее, понятие субъекта не так очевидно, как все другие понятия — ибо где именно находится этот субъект? Что это такое? На чем он основан? Является ли субъект только иллюзией или же чем-то фундаменталь- ным? Конечно, он может проявиться в форме высшей реальности. Так, когда Извечный предстает перед Моисе- ем, и последний спрашивает: «Но кто же Ты?», Извечный отвечает: «Я тот, кто Я есть». Или в другом толковании: «Я тот, кто Есть». Другими словами Бог появляется в форме абсолютного субъекта! Во многих философиях и метафизиках субъект со- впадает с душой, с божественной или, по крайней мере, с высшей частью нас самих, потому что именно здесь мы находим умение различать, свободу, моральную волю и так далее. Однако, если мы рассмотрим вопрос с другой стороны, например, с точки зрения науки, то все, что мы видим, — это физический, биологический, социологи- ческий или культурный детерминизм, и с такой точки зрения субъект, как кажется, растворяется. О сложностности 189 Итак, в нашей западной культуре, начиная с 17-го века, мы страдали от странной шизофренической дизъ- юнкции: в нашей повседневной жизни мы чувствуем себя субъектами и видим таким же образом других. Например, мы говорим: «Какой смелый человек!», «Ка- кая замечательная личность!» или, может быть, «Какой жулик!» или «Вот ублюдок!» Мы так говорим, чтобы попытаться ухватить что-то из того способа, каким люди поражают нас как субъекты. Но если мы рассмотрим тех же людей и самих себя с точки зрения детерминизма, их субъективность снова растворяется и исчезает. Такая дизъюнкция — результат глубоко укоренившейся куль- турной парадигмы, парадигмы, которую Декарт помог сформулировать и которую он не изобрел, а просто по-своему выразил. Что увидел Декарт так это то, что есть два мира: мир, состоящий из объективного науч- ного знания, — мир объектов — и мир, состоящий из интуитивного, рефлексивного знания — мир субъектов. С одной стороны, мир души, духа, чувств, философии и литературы, а с другой — мир наук, технологий и матема- тики. Мы все еще расколоты между этими двумя мирами. Это означает то, что в классической науке мы не можем найти по крайней мере поддержки для понятия субъек- та. Напротив, как только мы покидаем научную область и принимаем тот вид рефлексии, который очевиден в Cogito Декарта, тогда субъект становится основанием истины, основанием любой возможной истины. Таким образом, мы ведóмы к идее трансцендентального Эго, сформулированной Кантом. Для классической науки субъективность выглядит как нечто контингентное и источник ошибок (с точки зре- ния науки об информации он приравнивается «шуму», который должен быть полностью отфильтрован). Более того, именно по этой причине классическая наука всегда Эдгар Морен 190 исключала наблюдателя из акта наблюдения, а постига- ющего — из акта постижения, как если бы, практически говоря, субъект на самом деле не существовал или, напротив, плотно уселся на трон в абсолютной истине. 20-й век видел вторжение классической науки в до сих пор разделенные области гуманитарных и социальных наук. Субъект был исключен из психологии и заменен стимулами, реакциями и поведением. Субъект был ис- ключен из истории, которая уже озабочена не персонали- ями и их решениями, а только социальными детерминан- тами. Субъект был исключен из антропологии, которая теперь видит только структуры. То же можно сказать и о социологии. Можно даже сказать, что в разное время и каждый по-своему Леви-Стросс, Альтюссер и Лакан (если назвать только некоторых из наиболее выдающихся фигур) одновременно ликвидировали представление о человеке и представление о субъекте, переворачивая таким образом известное изречение Фрейда: «Где было Оно (das Es), там стало «Я»». С точки зрения структура- листов и сциентистов «Я» должно быть ликвидировано и заменено на «Оно». Тем не менее, благодаря Фуко или Барту имел место определенный (обычно запоздалый) возврат субъекта, совпадающий с возвращением Эроса и литературы. Однако в философских кругах понятие субъекта снова стало проблематичным. Что или кто является субъек- том? Должны ли мы действительно узнать и признать его? Либо он просто эпифеномен или иллюзия? Я бы ответил следующим утверждением: я верю в возмож- ность научного, а не метафизического, основания для понятия субъекта — понятия, которое включает в себя то, что я называю «биологическим» определением рас- сматриваемого термина, хотя и не в смысле современного биологического дискурса. Я мог бы сказать, что под био- О сложностности 191 логическим я подразумеваю соответствие самой логике живых существ. Так почему же мы теперь можем постичь понятие субъекта научным образом? Начнем с того, что возможно переосмыслить понятие автономии и что было невозможно в механистическом и детерминистическом мировоззрении. Такое понятие автономии не соответствует преж- нему понятию свободы, которое в какой-то мере было бестелесным [immaterial], оторванным от ограничений и от физических контингенций. Напротив, оно является понятием, тесно связанным с понятием зависимости, а последнее неотделимо от понятия самоорганизации. В коротком и мастерски написанном отрывке 1968 года Хайнц фон Фёрстер с самого начала указал на парадокс самоорганизации. «Хотя самоорганизация, очевидно, означает автономию, — писал он, — самоорганизующа- яся система — это система, которая должна работать, чтобы создавать и воссоздавать свою автономию, а для этого требуется энергия». В силу второго закона тер- модинамики система должна черпать энергию извне; поэтому, чтобы быть автономной, она должна зависеть от внешнего мира. И мы знаем из наблюдения, что такая зависимость не просто энергетическая, но и информа- ционная, поскольку живые существа, организуя свое поведение, извлекают информацию из внешнего мира. Более того, система черпает организацию из внешнего мира, черпает что-то, на что указал уже Шредингер. Так, например, мы, как организмы, закодировали внутри себя хронологическую организацию вращения Земли вокруг солнца. Как у многих животных и растений, мы облада- ем ритмом, составляющим примерно 24 часа, который мы называем циркадным. Наши биологические часы усвоили смену дня и ночи. Кроме того, чтобы органи- зовать коллективную жизнь, наше общество нуждается Эдгар Морен 192 в календаре, настроенном на движения солнца и луны. Следовательно, автономия подразумевает глубокую энергетическую, информационную и организационную зависимость от внешнего мира; именно по этим при- чинам я использую термин само-эко-организация, а не просто самоорганизацию, в знак признания принципа фон Фёрстерса, согласно которому самоорганизация сама зависима. Можно представить определенную автономию на уровне искусственных машин. Например, система цен- трального отопления благодаря механизму обратной связи обладает тепловой автономией, которая позволяет ей поддерживать постоянную температуру независимо от внешних условий. Со своей стороны, живой организм имеет более богатую и гораздо более сложную систему регулирования — систему, которая учитывает гомеостаз, то есть поддерживает определенное постоянство темпе- ратуры, уровней pH * и всех элементов, составляющих его внутреннюю среду. Однако есть большая разница между живым организмом и теми искусственными машинами, которые обладают определенной регулятивной автоно- мией, ибо последняя явно зависит не только от энергии, от подаваемого извне топлива, но также и от челове- ка-инженера, ремонтирующего машину, когда та ломает- ся. Живые машины, напротив, обладают способностью постоянно восстанавливать и регенерировать себя. Они могут делать это, потому что у них есть то, что я назвал рекурсивной организацией — организацией, в которой эффекты и сами продукты становятся каузальными и продуктивными в рамках организационного цикла. Тако- вы некоторые концептуальные элементы, необходимые * Единица активности ионов водорода. |