О сложности. О сложностности by Морен Эдгар (z-lib.org). О сложностности
 Скачать 1.29 Mb.
|
|
СОВРЕМЕННАЯ ФИЛОСОФСКАЯ МЫСЛЬ Edgar Morin ON COMPLEXITY HAMPTON PRESS, INC. CRESSKILL New Jersey 2008 ИНСТИТУТ ФИЛОСОФИИ РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК Эдгар Морен О СЛОЖНОСТНОСТИ ИОИ Москва 2021 2-е издание, электронное УДК 122/129 ББК 87 М79 Издательство благодарит благотворительный фонд «Капитаны», а также лично Алексея Нечаева и Олега Алексеева за помощь в издании данной книги. Научный редактор: В. И. Аршинов М79 Морен, Эдгар. ISBN 978-5-7312-0990-8 Книга крупнейшего французского философа и социолога с мировым именем Эдгара Морена «О сложностности» является доступным и конструк- тивным введением в его весьма непростой концептуальный аппарат. Соглас- но Морену, термин «сложностность» применим как к физическому миру и человеческой культуре, так и к способам осмысления и мира, и культуры. Морен говорит о «сложностном мышлении», ориентированном не столько на понятия, сколько на «когнитивные операторы». Такое мышление облада- ет уникальной способностью перемещаться между естествознанием, соци- ологией, психологией и философией, не возвышая ни одно из этих направ- лений мысли. Оно идеально подходит для решения эпистемологических, этических и практических задач, формирующих проблемы нашего времени. Морен утверждает, что противоречие между разумом и интуицией не обя- зательно означает взаимное исключение, поскольку они являются полярно- стями, которые дополняют друг друга, не переставая быть антагонистиче- скими. Одним из принципов сложностного мышления Морен считает прин- цип диалога. Он полагает, что напряженность, создаваемая сосуществова- нием противоположностей, приводит к постоянному появлению новых свойств, которые приводят к перестройке систем на более высоких уровнях сложности. Книга рассчитана на философов, социологов, психологов, специалис- тов в области естествознания и всех, кто интересуется современным поло- жением дел в мире. УДК 122/129 ББК 87 Электронное издание на основе печатного издания: О сложностности / Э. Морен ; Институт философии РАН ; пер. с англ. Я. И. Свирского. — Москва : Институт общегуманитарных исследований, 2019. — 284 с. — (Сов- ременная философская мысль). — ISBN 978-5-88230-360-9. — Текст : непо- средственный. ISBN 978-5-7312-0990-8 © Edgar Morin, 2008 © Я. Свирский, 2019, перевод на русский язык © ИОИ, 2019, издание на русском языке О сложностности / Э. Морен ; Институт философии РАН ; пер. с англ. Я. И. Свирского. — 2-е изд., эл. — 1 файл pdf: 284 с. — Мос- ква : Институт общегуманитарных исследований, 2021. — (Совре- менная философская мысль). — Систем. требования: Adobe Reader XI либо Adobe Digital Editions 4.5 ; экран 10". — Текст : электронный. СОДЕРЖАНИЕ Предисловие: Путь сложностности Эдгара Морена Альфонсо Монтуори 7 1. Слепой интеллект 79 Начиная сознавать 80 Патология познания, слепой интеллект 82 Необходимость в сложностном мышлении 86 2. Сложностный паттерн и дизайн 89 Индо-Америка 91 Теория систем 92 Открытые системы 94 Информация/Организация 98 Организация 102 Самоорганизация 105 Сложностность 110 Субъект и объект 115 Согласованность и эпистемологическое открытие 124 Scienza Nuova 129 За единство науки 131 Интеграция реальностей, изгнанных классической наукой 133 За пределами классической альтернативы или/или 135 Парадигматический поворотный пункт 136 3. Парадигма сложностности 140 Парадигма простоты 142 Порядок и беспорядок во Вселенной 145 Самоорганизация 150 Автономия 152 Сложностность и полнота 154 Разум, рациональность и рационализация 156 Необходимость макро-концептов 160 Три принципа 160 На пути к сложностности 165 4. Сложностность и действие 167 Действие — это также пари 168 Действие избегает наших намерений 170 Нетривиальная машина 171 Подготовка к неожиданному 172 5. Сложностность и Предприятие 174 Три причины 176 От самоорганизации к само-эко-организации 178 Жить и иметь дело с беспорядком 179 Стратегия, программа и организация 181 Дополнительные и антагонистические отношения 183 Необходимость живой солидарности 185 6. О понятии субъекта 187 7. Эпистемология сложности 213 Приложение 1: Концепт системы 242 1. По ту сторону холизма и редукционизма: реляционный цикл 243 2. Целое — не все 246 3. По ту сторону формализма и реализма: от physis к пониманию, от понимания кphysis — субъектная система и объектная система 250 Ссылки 258 Приложение 2: Новая наука об автономии 260 Сноски 269 Кое-что о сложностности. Послесловие переводчика и редактора 273 Предисловие ПУТЬ СЛОЖНОСТНОСТИ ЭДГАРА МОРЕНА Альфонсо Монтуори Реформа мышления — ключевая антропологическая и истори- ческая проблема. Она подразумевает ментальную революцию зна- чительно больших масштабов, чем революция Коперника. Никогда прежде в истории человечества ответственность за мышление не оказывала на нас столь сокрушительного влияния. Эдгар Морен Разве знание о том, что знание не может быть гарантировано неким основанием, не означает, что мы уже обрели первое фунда- ментальное знание? И не должно ли это привести нас к отказу от архитектурной метафоры, где термин «основание» приобретает совершенно однозначный смысл [meaning], в пользу музыкальной метафоры конструирования в движении — конструирования, которое трансформирует в самом своем движении формирующие его составные элементы? И не могли бы мы также рассматривать знание знания как некую конструкцию в движении? Эдгар Морен Нам нужен тип мышления, который воссоединяет то, что разъе- динено и разобщено, который уважает разнообразие, поскольку он признает единство, и который пытается различать взаимозависимо- сти. Мы нуждаемся в радикальном мышлении (которое добирается до корня проблем), в многомерном мышлении и в организационном или системном мышлении. Эдгар Морен История не доходит до застоя и не марширует триумфально к лучезарному будущему. Она катапультируется в неизведанную авантюру. Эдгар Морен Альфонсо Монтуори 8 ЭДГАР МОРЕН: БИБЛИО-БИОГРАФИЯ Возможно, лучший способ обеспечить контекстное введение в работу Морена — это набросать его интел- лектуальную траекторию в форме «библио-биографии». Я полагаю, что предлагаемый в данном эссе обзор пу- тешествия Морена поможет нам лучше понять этого человека и его миссию. Влияние трудов Эдгара Морена в Европе, Латинской Америке и франкоязычной Африке огромно. Во Фран- ции, Испании, Италии, Бразилии, Канаде и Англии напи- сано немало монографий, посвященных его творчеству (Anselmo, 2005, 2006; Bianchi, 2001; Fages, 1980; Fortin, 2002; Kofman, 1996; Rosetto Ajello, 2003). Возможно, сте- пень такого влияния в самых разных и весьма удаленных [исследовательских] областях превышает даже влияние Грегори Бейтсона. Являясь Заслуженным Руководителем Исследованиями в CNRS (Французский Национальный Исследовательский Центр), Морен получил почетные докторские степени (по предметам, начиная с политоло- гии вплоть до психологии и социологии, соответственно) в университетах, включая Мессину, Женеву, Милан, Ла-Пас, Оденсе, Перуджу Козенца, Палермо, Нуэво Леон (Мексика), Брюссель, Валенсию, Католический университет Порту-Алегри и Федеральный университет в Рио-Гранди-ду-Норти, и среди прочего он также воз- главляет кафедру ЮНЕСКО Сложностное Мышление. Следы влияния Морена можно найти в таких областях, как медиа-исследования, визуальная антропология, cinéma vérité * , философия, исследование поступка в * Синемá веритé(фр. cinéma vérité букв. «правдивое кино») — тер- мин, обозначающий экспериментальное направление, первоначаль- но сформировавшееся в кинодокументалистике Франции, связан- ное с обновлением выразительных и повествовательных возмож- Предисловие: Путь сложностности Эдгара Морена 9 социологии, теория систем, экология и образование, а в последнее время все чаще и чаще в точных естественных науках. Просто для того, чтобы дать хотя бы небольшое представление о степени его влияния на англоязычную аудиторию, где его работы относительно мало известны, укажем, что он цитируется такими разными ученым, как историк религии Мирча Элиаде (Eliade, ; 1978), социолог Льюис Козер (Coser, 1997), психоаналитик Андре Грин (Green, 2005), физик Басараб Николеску (Nicolescu, 1997), философ Юлия Кристева (Кристева, 1997), историк Да- ниел Джозеф Бурстин (Boorstin, 1992), философы науки Джанлука Бокки и Мауро Керути (Bocchi & Ceruti, 2002), исламский ученый и марокканский имам Абдессалам Яссин (Yassine, 2000), математик Уильям Байерс (Byers, 2007), мексиканский нобелевский лауреат по литературе Октавио Пас (Paz, 1986), Иан Чамберс — английский ученый в области культурологии и постколониальных исследований (Chambers, 1994) — и терапевт-философ Пол Ватцлавик (Watzlawick, 1977). Как пишет Кофман в своей книге о Морене для серии «Плутон Пресс [Pluto Press]» о Современных Европейских Мыслителях, Подход Морена пребывает в гармонии с новой культу- рой неопределенности, как, например, в литературных и философских трудах Деррида, Левинаса или Делеза. Но, в отличие от своих попутчиков, Морен был единственным, кто осмелился опробовать метод, соединяющий науки и философию через сложностность. Сегодня во француз- ской интеллектуальной жизни Морен является лидером, но все еще аутсайдером (Kofman, 1996). ностей кинематографа; метод съёмок, основанный на развёрнутых интервью и наблюдениях за реальными или искусственно провоци- руемыми ситуациями. — Прим. пер. Альфонсо Монтуори 10 21-й век увидел несколько исследовательских цен- тров, посвященных работе Морена, в том числе один в Мессинском университете на Сицилии, и, особенно, торжественное открытие Мультиверсидада Реального Мира Эдгара Морена [Multiversidad Mundo Real Edgar Morin] — университет в Эрмосильо (Сонора) в Мекси- ке, — основанного на принципах, заимствованных из работ Морена. Книги Морена посвящены столь разнообразным про- блемам, что прежде нужно каталогизировать некоторые из них, сделать, по крайней мере, небольшую подборку примерно из 60 опубликованных им книг, чтобы соста- вить представление о масштабах его работы. Тогда мы сможем хотя бы чуть-чуть увидеть «путь, проложенный при ходьбе», и распознать нити, связывающие большую часть работ Морена. Для успешного введения в труды Морена на англий- ском языке мы отсылаем читателя к книге Кофмана (1996) Эдгар Морен: От старшего брата к братству [Ed- gar Morin: From Big Brother to Fraternity] в серии «Плутон Пресс» Современные Европейские Мыслители. Кофман особенно удобен для понимания исторического контек- ста и опытов Морена с гегельянсвом и марксизмом. С учетом небольшого объема данного эссе и обширности опыта Морена я обращаюсь к работе Кофмана, посвя- щенной обсуждению этого увлекательного периода и его влияния на мысль Морена. Книга Родная Земля [Home- land Earth]Морена является доступным введением в его социально-политическую и моральную мысль. Предисловие: Путь сложностности Эдгара Морена 11 Начала ... Первой книгой Морена стала Нулевой Год Герма- нии [L’An Zero de l’Allemagne], написанная сразу после окончания Второй мировой войны, когда Морен, ко- торому тогда было чуть больше 20-ти лет, находился в Германии вместе с французской армией. Нулевой Год Германии — его попытка документировать разруху од- ной из самых утонченных и культурных стран Европы — родины Гете, Бетховена, Канта и других выдающихся деятелей западной цивилизации. Она являла собой попытку понять, как такая страна могла погрузиться в кошмар нацистской эпохи. Центральное место в книге занимает не желание Морена сводить Германию и немцев к «продажным бошам» (мерзким немцам), но стремление оценить ужас ситуации в широком контексте и с необы- чайной глубиной чувств. Здесь мы уже находим краеу- гольный камень того, что Морен — борец еврейского сопротивления, в годы войны живший в смертельной опасности, — позже назвал бы сложностным мышлени- ем, своим отказом редуцировать и тем самым искажать. Короче, сложностное мышление не редуцирует и не по- ляризует. Морен не хочет сводить Германию и ее народ к действиям нацистов, что сразу после войны слишком легко было сделать. Этот отказ от редукционстской — скажем, манихейской, — упрощенной точки зрения (точки зрения, которая часто руководствуется страхом, гневом и другими эмоциями, но не редко маскируется под холодную рациональность), является центральным элементом мысли Морена. В наши дни термин редукционизм используется весь- ма, может даже чрезмерно, часто. У Морена редукцио- низм не какая-то теоретическая абстракция, не форма навешивания ярлыков. Напротив, благодаря Морену, Альфонсо Монтуори 12 он возникает из экзистенциальной реальности повсед- невной жизни и воплощается в ней. Позиция Морена проявляется в нежелании занять редукционистскую позицию по отношению к немецкому народу. Он отка- зывается уравнивать немцев и Германию только с наци- стами и Холокостом. Было бы слишком легко сказать, что унижение евреев в Германии оправдывает такое же унижение немцев — как «чистое зло» — или нечто похо- жее. Но Морен настаивает на том, чтобы рассматривать немцев во всей их сложностности. Он исследует, почему и как, учитывая сложностность немецкого народа, тот стал жертвой нацистского бедствия. И самое главное, он всегда напоминает нам, что, будучи людьми, мы все уязвимы перед моментами безумия. Морен напоминает нам, что дуализм «добро против зла» слишком легко приводит нас к мысли, что «они» являются «злом», а «мы» — по определению — «добром», и потому все, что делаем мы, также — по определению — является добрым и законным. Ключевым здесь является то, что вера в «нашу» врожденную доброту сопровождается отсутствием само-рефлексии и само-критики, обычно с разрушительными результатами. Участие наблюдателя в каждом наблюдении, роль само-рефлексии и само-ис- следования в исследовании, опасность редукции и дизьюнкции, а также часто скрытые мотивы, задающие стремление к определенности, будут центральными и повторяющимися темами во всем творчестве Морена. Как пишет Сельвини Палаццоли (Selvini Palazzoli, 1990): Поскольку в отношениях между наблюдающей си- стемой и наблюдаемой системой наблюдатель является такой же частью наблюдаемой системы, как и наблюда- емая система является частью интеллекта и культуры наблюдающей системы, Морен обнаруживает, что Предисловие: Путь сложностности Эдгара Морена 13 наблюдатель наблюдает сам себя, пока он наблюдает систему. (стр. 128) Другая тема самых ранних работ Морена, которая позже возникнет в 2000 году в дебатах с Жаком Деррида на страницах Ле Монд, — это настойчивое требование Морена касательно жизненной важности прощения. Для Деррида прощение должно быть исключением, на грани невозможного. Для Морена прощение является сопротивлением жестокости мира — таково название его ответа Деррида (Morin, February 2000). Еще раз, прощение включает в себя именно отказ увековечить те самые отношения, которые провоцируют конфликт и продолжают цикл насилия и ненависти. Прощение — это то, что выводит нас за рамки упрощенного, дуалистиче- ского мышления и ведет к политике цивилизации (Morin & r Nair, 1997). Для Морена прощение — это добродетель, которую мы должны культивировать, даже когда кажет- ся, что ненавидеть легче и непосредственнее. Следовало бы отметить, что работа Морена ни в коем случае не является слащавой или полианнашской * , лишенной реализма и не основанной на осознании реального зла, причиняемого людьми друг другу. Дей- ствительно, в своей популярной книге Родная Земля (Morin & Kern, 1999) он говорит о «Евангелии Рока», где признается наша судьба и нам предлагается взглянуть ей в лицо, расценив это как приглашение к человече- ской солидарности, чтобы собраться вместе, осознать, что все мы в одной экзистенциальной лодке. У Морена мы находим зрелое сострадание, возникшее благодаря * Слово, производное от имени Полианна — героини романа-бест- селлера американской писательницы Элинор Портер «Полианна». Миссия Полианны состоит в том, чтобы учить окружающих играть «в радость». — Прим. пер. Альфонсо Монтуори 14 тому, что он испытал на собственном опыте как борец сопротивления и гражданин Франции, испытал ужас, обрушившийся на его собственную страну и на осталь- ную Европу. Нежелание Морена демонизировать можно было бы рассматривать как «тенденциозное» нежелание противостоять суровым жизненным реалиям и встать на позицию «дружелюбной слабости». Нет ничего бо- лее далекого от истины. На самом деле, точка зрения Морена состоит в том, что цикл ужасов и насилия будет увековечен именно потому, что мы демонизируем других и не желаем прощать, не желаем признать ту степень, в какой все мы, как люди, способны к крайне обширному диапазону поведения. Бесспорная вера в собственную «доброту» может привести, благодаря процессу, который Юнг назвал «энантиодромией» * , к совпадению противо- положностей, когда сами действия, предпринимаемые для борьбы с врагом, создают условия, обеспечивающие победу врага. Когда, например, демократическая страна, борющаяся с тоталитарным режимом, прибегает к таким радикальным драконовским действиям, что она факти- чески разрушает те самые демократические принципы, которые якобы пытается защитить. Когда Морен осознал степень нашей человеческой способности любить и ненавидеть, наш ум и нашу глупость, он изрядно увлекся некоторыми аспектами буддизма. Его мудрость и сострадание исходят из того, * Предрасположенность любых поляризованных феноменов или яв- лений переходить в собственную противоположность. Юнг призна- вал неизбежности энантиодромических изменений, что помогало ему предвидеть психические изменения. Он также полагал возмож- ность установления связи с энантиодромичекими изменениями, которая составляет, по его мнению, сущность сознания. Если созна- тельную жизнь определяет какая-то крайне односторонняя тенден- ция, то через некоторое время в психическом возникает равная по мощи контрпозиция. — Прим. пер. Предисловие: Путь сложностности Эдгара Морена 15 чтó он глубоко рассмотрел и глубоко прочувствовал изнутри и снаружи. Как писал выдающийся социолог Ален Турен, цитируя Теренция Афра, можно сказать, что Морену, более чем кому-либо из мыслителей нашей эпохи, ничто человеческое не чуждо (Touraine, 2001). Это включает, например, признание того, что ужасные действия простых немецких граждан совершались не исключительно злыми монстрами, а обычными челове- ческими существами. Последующие исследования в со- циальной психологии, от Милгрэма до Зимбардо, также показали, как «давление ситуации» может превратить образованных граждан в нацистских убийц. «Милые» стэнфордские студенты могли в экспериментальной обстановке несколько часов обращаться с «заключен- ными» — своими сокурсниками — почти так же, как иные военнослужащие в чрезвычайно стрессовых и исключительных условиях обращались с заключенными, которые, как они полагали, в случае освобождения не будут дважды размышлять об их убийстве. Особый дар Морена состоит в том, чтобы показать нам, как, но по милости Божьей, у всех нас идут дела. Первая книга Морена вдохновила Роберто Росселлини на создание классического итальянского неореалисти- ческого фильма Германия, Год Нулевой [Germania Anno Zero]. Морен поддерживает постоянные отношения взаимовлияния с искусством и художниками по все- му миру. Это другой аспект его работы, делающий его столь уникальным в зачастую скучном и изолирован- ном мире социальных наук. Примерами могут служить восхитительные размышления Морена о Нью-Йорке, сотрудничество с голландским визуальным художником Карелом Аппелем (Morin & Appel, 1984) и его влияние, среди прочего, на великого бразильского автора песен Каэтану Велозу, который явным образом обсуждает Альфонсо Монтуори 16 важность работы Морена для своего художественного видения и для бразильского сопротивления авторитар- ному правительству (Veloso, 2003), а также отношения Морена с такими фигурами, как писательница Маргерит Дюрас. Совсем недавно мы увидели публикацию Пьера де Вальомброза Народы — книгу фотографий народов со всего мира с комментариями Морена (de Vallombreuse & Morin, 2006). Следующей работой Морена была книга Человек и смерть [L’Homme et la Mort] (1951). Здесь мы находим, в типично мореновской манере, долгие размышления о смерти, которые являются как глубоко личностными, так и планетарными, как голографическими, так и многомер- ными, если использовать термины, употребляемые впо- следствии Мореном. Такие размышления — личностные потому, что в раннем возрасте Морен потерял мать, и это событие сильно повлияло на него. Оно пронизывает его творчество настолько по-разному, что рассмотреть его влияние в данном кратком эссе не представляется возможным. Вдумчивое обсуждение той роли, какую сыграла смерть матери Морена в его жизни, можно найти во введении Хайнца Вайнмана к сборнику сочинений Морена под названием Сложностность человека [La Complexity Humaine] (Morin, 1994b). Работа Морена по своему масштабу планетарна, ибо он кросс-культурно исследует смерть в великих религиях и духовных тради- циях на протяжении всей истории человечества, а также в науках, обнаруживая, что множество интерпретатив- ных рамок, каждая по-своему, проливают свет на это самое, можно сказать, главное событие. Работа Морена всегда обладала таким голографическим, многомерным качеством: часть и целое всегда взаимосвязаны, и мы находим часть в целом, а целое в части; и к данной теме он подходит с точки зрения самых разных измерений — Предисловие: Путь сложностности Эдгара Морена 17 от биологического до культурного, до психологического и мифологического. Подход Морена всегда был как планетарным, так и личностным. Позже мы находим замечательные примеры такого голографического метода в книге Видал и его люди [Vidal et les Siens] (Morin, 1996), которая, одновременно, является биографией его отца — Видала, — историей евреев-сефардов и историей Европы, а также в тексте Вступая в двадцатый век [Pour Sortir du Ventieme Siecle] (Morin, 2004b), где Морен рассматривает ключевые по- литические проблемы посредством сочетания теорети- ческих и исторических размышлений о положении дел в мире — размышлений, основанных на примерах из его собственного опыта. Книга Морена о смерти объединяет две темы, которые будут повторяться на протяжении всего его творчества. Мотивы для исследования вытекают из личного опыта, особенно в связи со смертью матери, а не из абстракт- ных спекуляций или дисциплинарных ритуалов. Другой ключевой элемент в этой работе — трансдисциплинар- ность. Исследование Морена не ограничивается одной дисциплиной. Оно опирается на весь спектр подходящих знаний (Morin, 2001b). Другими словами, он не подходит к своей теме с точки зрения того, что в другом месте я назвал перспективой, ведомой дисциплинами (Montuori, 2005). Он не руководствуется решением проблем в контексте ритуала конкретной дисциплины. Скорее, он мотивирован собственным опытом — в данном случае утратой матери, — мотивирован необходимостью осмыс- лить живой человеческий опыт, свой опыт и опыт любого другого человека. Это центральный пункт, делающий видение Мореном трансдисциплинарности столь важ- ным и столь своевременным: оно основывается вовсе не на попытках создать абстрактные теоретические рамки Альфонсо Монтуори 18 или на продвижении ритуала новой дисциплины, а на необходимости найти знания, подходящие для стрем- ления человека понять и осмыслить жизненный опыт и «большие вопросы», которые обычно не учитываются в академическом дискурсе именно потому, что они слиш- ком сложны и трансдисциплинарны. Живой опыт просто не может быть удовлетворительно сведен к перспективе одной дисциплины. |