О сложности. О сложностности by Морен Эдгар (z-lib.org). О сложностности
 Скачать 1.29 Mb.
|
|
II На этом этапе мы должны рассмотреть второе поня- тие, которое, хотя само по себе давно знакомо, обретает новые измерения — а именно, измерения индивида. В течение нескольких столетий биология весьма хорошо понимала, что существует какая-то связь между видом и индивидом. Типичный способ постижения этого от- ношения состоял в том, чтобы рассматривать вид как своего рода общий паттерн или модель с индивидами как ее конкретными экземплярами. Но был и другой способ рассматривать вещи, который состоит в том, чтобы сказать: «Но видов не существует! Никто никог- да не видит виды. Мы видим индивидов, но никогда не виды». Это тот случай, когда, согласно принятой точке зрения, либо вид исчезает, а индивид занимает все наше концептуальное поле, либо, наоборот, индивид исчезает, становится чем-то контингентным или эфемерным, и именно виды пребывают во времени и обладают под- линной реальностью. Та или другая из этих точек зрения имеет тенденцию доминировать, в то время как, по сути, речь идет о том, чтобы смириться с парадоксальным качеством рассматриваемых отношений. Тот же самый парадокс можно увидеть на уровне микрофизики в отношении между частицами и вол- нами. Нильс Бор заметил, что в зависимости от усло- вий эксперимента один и тот же квант энергии может проявляться либо как частица, то есть как дискретное ограниченное материальное тело, либо как волна, нечто невещественное и непрерывное. Несмотря на логическое противоречие между этими двумя терминами, эмпири- Эдгар Морен 194 чески именно один или другой проявляются согласно условиями наблюдения. Сам Нильс Бор отметил, что «эти два термина, хотя и являются логически исключа- ющими друг друга, остаются взаимодополнительными». Существует сходная взаимодополнительность между индивидом и видами, хотя и менее парадоксальная по своей природе. Почему так? Потому что мы должны понимать связь между индивидом и видом в свете ре- курсивных процессов, о которых я уже упоминал. Ин- дивид явно является продуктом; он — продукт, как и все существа, дифференцированные по половому признаку, благодаря встрече сперматозоидов и яйцеклетки, что и является, так сказать, процессом репродукции. Но этот продукт сам по себе продуктивен по отношению к сво- им потомкам. Мы и продукты и производители в цикле жизни. Точно так же общество, несомненно, является продуктом взаимодействия между индивидами. Такие взаимодействия, однако, создают организацию, которая обладает своими собственными качествами, прежде всего языком и культурой. И эти же качества оказывают обратное действие на индивидов с момента рождения, чтобы гарантировать, что они обретут язык, культуру и так далее. ... Это означает, что индивиды производят общество, которое, в свою очередь, производит индиви- дов. Мы должны так думать, чтобы понять их парадок- сальную взаимосвязь. Таким образом, индивид является неопределенным объектом. В сущности, с определенной точки зрения индивид — это все; без него нет ничего. Но, с другой стороны, он — ничто, он затмевается. Будучи производителем, он становится продуктом; из причины он становится следствием, и наоборот. Таким образом, мы можем понять автономию индивида, но чрезвычайно релятивизированным и сложностным образом. О сложностности 195 III Благодаря этому мы подходим к понятию субъекта — и, более конкретно, к понятию индивида-субъекта. Это понятие явно подразумевает как автономность, так и зависимость. Другими словами, определение субъекта предполагает автономию-зависимость индивида, но, тем не менее, не сводится к нему. Потому что есть нечто боль- шее. Но чтобы понять это нечто большее, необходимо фундаментальным образом ухватить природу живой ор- ганизации. Хотя молекулярная биология и генетика дали нам все элементы, необходимые для понимания этой организации, им нечего сказать относительно природы самой организации. Это один из основных недостатков биологии, хотя он не должен вызывать удивления. Мы знаем, например, что физика, осуществившая замеча- тельные открытия в прошлом веке, сделала их благодаря ограниченной идее (невероятной сегодня), что вселенная полностью детерминистична и механистична. И все же, еще в начале 19-го века второй принцип термодинамики уже был сформулирован, а вместе с ним в эту же вселен- ную был введен беспорядок. Занимаясь идентификацией молекул, генов, макромо- лекул и отдельных процессов, молекулярная биология совсем забыла о проблеме само-эко-организации живого существа. Фактически, однако, изучение генов и РНК выявило нечто, что можно было бы ассимилироваться с понятиями информации, программы и памяти — то есть с чем-то, что имеет когнитивный характер. И такое когнитивное нечто играет перманентную роль во всех процессах живой организации. Именно связи между ДНК-РНК-белками контролируют производство моле- кул и ингибируют это производство, регенерируя тем самым дегенерирующие молекулы. Именно такие про- Эдгар Морен 196 цессы контролируют поведение бактерий и управляют самовоспроизводством одноклеточных организмов. Именно такие процессы позволяют проводить реорга- низацию, восстановление и деятельность в целом. Если мы возьмем случай с наименее сложной (было бы неуместно сказать — самой простой) формой живой организации — бактериальной организацией, — то уви- дим, что бактерия — это, одновременно и неразрывно, существо, машина и компьютер. В случае наших искус- ственных машин, напротив, у нас есть управляющий компьютер, с одной стороны, и машина, к которой он подключен, с другой. В случае с бактерией у нас нет ни компьютера, ни машины, но оба одновременно находятся в одном и том же. У нас есть существо, машина-существо, являющееся компьютинговым существом. Я использую слово «компьютинговый», а не «компьютизирующий», в котором слишком много арифметического отзвука (несмотря на то, что это слово используется не арифме- тически, как в логическом исчислении высказываний). Именно компьютинговое существо, я говорю, предпо- лагает, что оно обрабатывает знаки и данные о своей внутренней и внешней среде. В то же время мы видим здесь аналогию, но, главным образом, большое различие в отношении компьютизации искусственных компьюте- ров. Не только потому, что здесь речь идет не просто о бинарной обработке, но о более сложном и более анало- говом способе обработки, который остается загадкой; но также и о том, что это различие пребывает в том факте, что бактерия осуществляет компьютинг из себя, благо- даря себе и для себя, то есть в том, что она оживляется своего рода авто-конечностью; она конституирует себя собой-и-для-себя, что напоминает использование Геге- О сложностности 197 лем термина «für sich» * . Это то, что я называю computo. Картезианское cogito появляется значительно позже, ибо требует хорошо развитого мозга, а также языка и культуры. Computo необходимо для существования су- щества и субъекта. Бактерия могла бы сказать «computo ergo sum». Я вычисляю, следовательно я существую. А почему так? Потому что, если она прекращает компью- тинг, она умирает, ибо больше не может производить элементы, из которых конституируется. Таким обра- зом, если смотреть на бактерию под микроскопом, то она отвечает непрерывным «computo ergo sum». Нужно знать, как слушать. Но что бы могло значить сказать: «Я вычисляю для себя?» Это значит, что я помещаю себя в центр мира, в центр моего мира, в мир, который я знаю, чтобы обработать его, рассмотреть его и выполнить все меры протекции, защиты и так далее. Именно здесь понятие субъекта появляется вместе с computo и своим эгоцентризмом. Понятие субъекта неотделимо от этого акта компьютизации, где человек не только является собственной конечностью, но и сам конституирует свою идентичность. IV Теперь мы должны рассмотреть основание этого принципа идентичности, который с самого начала уже кажется сложностным, поскольку не легко ассимили- руется с аристотелевским принципом тождества. Этот принцип, предполагаемый актом компьютинга и без которого не было бы computo, является принципом раз- личия и эквивалентности, который я бы сформулировал так: «Я [I] есть меня [me]». Но только что такое «Я»? Это * Для себя (нем.) — прим. пер. Эдгар Морен 198 занятие некоего эгоцентрического места. «Я» на самом деле означает: «Я занимаю эгоцентрическое место. Я го- ворю». «Меня [Me]», со своей стороны, является именно объективацией Я. Таким образом: «Я [I] есть меня [me]» означает, что «меня [me]» не совсем то же самое, что Я [I], поскольку в акте, в котором формируется меня [me], меня [me] кажется другим — оно объективиро- вано — тогда как Я — чистое возникновение субъекта. Акт, который, одновременно, устанавливает различие между Я [I] и меня [me], а также их тождество, позволя- ет computo обрабатывать существо как субъекта. Таким образом, бактерия может обрабатывать свои молекулы объективным образом, оставаясь существом, которое оживляется своей самоорганизующейся субъективно- стью. И я бы добавил, что меня [me] как объективация индивида-субъекта отражает самость [self], которая является физическим сущим. Самость включает в себя меня [me] и Я [I]. По сути, между этими терминами, которые, одновре- менно, тождественны и различны, происходит сложная игра: «меня [me], себя [myself] и Я [I]». Ясно, что я вы- ражаю все это на человеческом языке, который бактерия полностью игнорирует. Бактерия, однако, содержит сво- его рода программное обеспечение, чей принцип — «Я [I] есть меня [me]» — позволяет ей обрабатывать себя и без которого она не могла бы существовать. Таким образом, существует принцип сложностной идентичности, который допускает все операции, свя- занные с объективным процессингом молекул, клеток и действий, предпринимаемых многоклеточным организ- мом. Этот процесс обработки объективен, но с субъек- тивной конечностью. Так, принцип делает возможной само-референцию: я могу процессировать себя, отсылать к себе, ибо я нуждаюсь в минимуме само-объективации, О сложностности 199 хотя Я остаюсь Я-субъектом. Однако, так как самоорга- низация на самом деле является само-эко-органзацией, само-референция — это действительно само-экзо-рефе- ренция [self-exo-reference], то есть, чтобы обратиться к себе, нужно обратиться к внешнему миру. Существует фундаментальное разграничение между самостью [self] и не-самостью [not-self]. И такое фундаментальное разграничение является не только когнитивным, но и ценностным: ценность приписывается самости, а не-ценность — не-самости. Именно этот процесс явля- ется основополагающим для субъективного тождества. Таков способ, каким устанавливаются различия между самостью/не-самостью, меня [me]/не-меня [not-me] и между «Я [I]» и «другим Я [I]». Признание наукой раз- личия между самостью и не-самостью возникло к концу шестидесятых годов в рамках особой ветви биологии: в иммунологии. Иммунная система, защищающая нас от внешних угроз, — это система, которая благодаря своео- бразному молекулярному идентификатору, специфично- му для каждого организма, позволяет распознавать все, что принадлежит самости. Все, что соответствует лич- ному идентификатору [ID card], принимается, а все, что не соответствует, отвергается, конечно, в зависимости от степени жизнеспособности рассматриваемой системы. Безусловно, есть возможность ошибки, потому что как только мы входим в мир информации и познания, мы одновременно попадаем в мир ошибок. Например, ошибки возникают в случае вирусов, обладающих теми же молекулярными паттернами идентичности, как и организм хозяина, что напоминает вражеских солдат, замаскированных под нашу форму, чтобы проникать в наши цитадели и покорять их изнутри. Таким образом, у нас есть система, основанная на различии между самостью и не-самостью, наряду с цен- Эдгар Морен 200 ностью, приписываемой защите самости и отрицанию не-самости. Теперь, даже до существования или своего рода хорошо-дифференцированной иммунной системы, какую мы находим у высших животных, одноклеточные организмы уже различают самость и не-самость. Когда, например, они абсорбируют питательные вещества из- вне, то, что они усваивают, становится частью самости, а то, что отвергается как не усваиваемое, становится отхо- дами (моча и экскременты для более развитых существ). Именно таким образом, шаг за шагом, мы можем начать придавать смысл понятию субъекта. Это нелег- кая задача, поскольку она требует предварительной разработки принципа работы computo, а также того, что можно было бы назвать «программным обеспечением», лежащим в основе принципа тождества. Существует второй и весьма увлекательный принцип идентичности, который поддерживает инвариантность Я-субъекта, несмотря на экстраординарные модифика- ции, постоянно происходящие на физическом, молеку- лярном и клеточном уровнях. Он проявляется не только в том факте, что каждые четыре года большая часть кле- ток, из которых состоит мой организм, исчезает и, биоло- гически говоря, заменяется другими. Я больше не то же самое существо, кем был четыре года назад. Существуют также огромные изменения, которые сопровождают пе- реход от детства к юности и к старости. И все же, когда я смотрю на свою детскую фотографию, я говорю: «Это я!» И все же, я уже не тот ребенок, и у меня больше нет того тела или того лица. Но оккупация такого централь- ного места Я, выполняющаяся во всех этих изменениях, устанавливает непрерывность идентичности. Мы даже живем в иллюзии обладания стабильной идентичностью, не осознавая, насколько мы различаемся в зависимости от наших настроений — будь мы злыми, любящими или О сложностности 201 ненавидящими — и благодаря тому факту (но это совсем другая история), что мы все удвоенные, утроенные и множественные личности. Именно Я приводит к един- ству. Таков второй принцип идентичности. V Есть что-то большее в элементарном понятии субъек- та, ибо я еще не дошел до человеческого субъекта, хотя все, что я должен сказать, очевидно, относится также и к человеческим субъектам. Есть два связанных субъективных принципа: принцип исключения и принцип включения. Что такое принцип исключения? Лингвисты отметили, что каждый может сказать «Я», но никто не может сказать это за меня. Дру- гими словами, «Я» — это нечто совершенно банальное и в то же время нечто совершенно уникальное. И это верно даже в случае идентичных или гомозиготных близнецов, имеющих совершенно одинаковый генети- ческий набор. Безусловно, такие близнецы разделяют особую сопричастность, но ни один не может сказать «Я» вместо другого. Еще более примечательно то, что в зоопарке Сан-Диего есть змеи из калифорнийской пу- стыни, у которых в результате генетического нарушения две головы и один организм. Это довольно запутанный случай, ибо они обладают единой иммунной системой и единой организмической субъективностью, по крайней мере до тех пор, пока две головы не разделятся. Однако с церебральной точки зрения есть, несомненно, два субъ- екта. Более того, это оказывается роковым устройством! И почему? Потому что каждая голова ищет свою еду, а это значит, что когда одна голова находит пищу, то другая ее отталкивает в сторону, и потому этим бедным двуглавым змеям с большим трудом удается найти достаточно еды, Эдгар Морен 202 и они могут выжить только в зоопарках, где каждую голову кормят отдельно. Таким образом, мы видим, что принцип исключения действует даже в случае, когда две змеиные головы делят одно и то же тело. Но принцип исключения неотделим от принципа включения, который позволяет нам интегрировать другую самость в нашу субъективность, мы можем инте- грировать нашу личную субъективность в более коллек- тивную субъективность — в «мы». Например, наши дети и родители являются частью этого цикла включенности. Они — часть нас, а мы, субъективно, — часть их. И между этими двумя принципами часто возникают конфликты. Мы видим такой конфликт у животных, когда, например, удивляемся, наблюдая как львицы пожирают своих дете- нышей. Иногда в животном мире случается, что родите- ли, которые в других обстоятельствах заботятся о своем потомстве, иногда поедают его. С одной стороны, они жертвуют собой ради своего потомства, пытаясь защи- тить его от агрессоров, а с другой, если видят, что им не хватает пищи, они их едят. Таким образом, есть амбива- лентность между принципами исключения и включения. Такая амбивалентность достаточно ярко выражена, если она варьируется в нашем случае в отношении тех, кто нам близок, тех, с кем мы субъективно связаны. То же происходит с нашей страной во времена угрозы или опасности. Общество, в котором мы живем эгоис- тическим и эгоцентричным образом и с которым мы связаны личными интересами, оказывается в опасности, и мы внезапно захвачены коммунальной волной в «мы». Мы — братья и сестры, дети народа, который становит- ся нашей матерью, а Государство — нашим отцом. Но некоторые, избегая такой захваченности, говорят: «Я хочу спасти собственную жизнь» и дезертируют. Тогда, здесь также есть борьба между принципом включения и О сложностности 203 принципом исключения. Таким образом, субъект — и в особенности человеческий субъект — может колебать- ся между абсолютным эгоцентризмом, где доминирует исключение, и самоотверженной преданностью. И есть другие довольно темные, сложностные и захватывающие случаи. Возьмем книгу Джейнса, Про- исхождение сознания в процессе краха бикамерального разума. Я не уверен, является ли его тезис верным, хотя мне кажется, что он иллюстрирует что-то, что может быть верным. В империях древнего мира, таких как еги- петская или ассирийская, управляемых фараоном и его жрецами, в умах индивидов-субъектов было две камеры (индивиды-субъекты, не будучи гражданами, жили в состоянии порабощения). В одной из этих камер обитает диктат Государства, власть, приказывающая: «Делай это! Слушайся!» Подобно автомату индивид подчиняется предписанию свыше. Другая камера посвящена семейной жизни, детям и повседневным заботам. И эти две камеры не коммуницируют. Однако, на греческих островах, в Афинах, с появлением гражданина и демократии, обе камеры начинают коммуницировать, и это означает, что субъект сможет следить за властью, за Государством и за богами. У нас тоже, в определенной степени, есть две такие камеры, и между ними часто циркулирует воздух. Я излагаю это в качестве иллюстрации того, как могут быть объединены принципы включения и исключения. К данным двум принципам мы должны добавить третий — принцип интеркоммуникации с тем, что яв- ляется похожим, с тем, что похоже на нас самих, прин- цип, который в некотором смысле следует из принципа включения. Мы видим это уже у бактерий. Наблюдалось явление, которое сначала считалось проявлением сексу- альности у бактерий: бактерия приближается к другой и — в этот момент — создает своего рода канал или Эдгар Морен 204 плодоножку, позволяющую ей проникать в родственную бактерию и вводить немного ДНК. Можно подозревать, что такое дарование ДНК имеет какую-то утилитарную цель. Согласно одной из сформулированных гипотез, когда бактерии атакованы антибиотиками, многие из них погибают, но немногим удается развить резистентность благодаря инъекции сестринской ДНК, которая служит для них защитой. Пока эта проблема на самом деле выходит за рамки данного эссе. Я хотел выразить свое восхищение этим актом, который, я бы сказал, являет- ся одновременно до-сексуальным и пост-сексуальным, актом, включающим в себя как большее, так и меньшее, нежели сексуальность. Вот если бы мы тоже могли быть похожи на этих бактерий и вручать такой подарок как выражение нашей любви! Недавно обнаружено, что между деревьями одного и того же вида существует коммуникация. Это открытие последовало за экспериментом группы ученых-садистов (поскольку они иногда должны делать эксперименталь- ную работу!), которые удалили все листья с дерева, чтобы посмотреть, как оно будет себя вести. Дерево отреагировало, как и ожидалось, то есть путем увеличе- ния секреции сока для того, чтобы заменить удаленные листья. Также дерево выделяет определенное вещество, защищающее его от паразитов. Дерево прекрасно зна- ло, что на него напал паразит, но бедняга решило, что паразит — насекомое. Оно не понимало, что это были величайшие из паразитов — человеческие существа. Интересно, однако, что соседние деревья одного и того же вида начали выделять то же самое антипаразитарное вещество, что и дерево, подвергшееся нападению. Таким образом, в мире одноклеточных организмов, в мире растений и, разумеется, в мире животных есть ин- теркоммуникация. Благодаря человеческим существам О сложностности 205 мы имеем особую ситуацию, связанную с диалектической игрой между принципами включения и исключения, когда мы слишком долго общаемся и слишком долго не общаемся. Но, по крайней мере, у нас есть возможность сообщить о нашем недостатке общения, что также озна- чает, что проблема коммуникации становится гораздо более сложностной. |