Капиталисты_поневоле_Конфликт_элит_и_экономические_преобразовани. O x f o r d u n i v e r s i t y p r e s s
 Скачать 2.11 Mb.
|
² Ответив на эти вопросы, я объяс- ¹ Конечно, Англия, Франция и Испания (а также Швеция и Россия) выиграли от «внутреннего колониализма». Но здесь я рассматриваю колониализм за пре- делами Европы. ² Эти темы являются продолжением центральных (см. третью главу, в которой я зада- вался вопросами, почему великие города средневековой и ренессансной Европы не стали центрами последующего капиталистического развития и политического объединения и почему элиты городов-государств были сокрушены в xvi – xvii вв. конкурирующими сельскими элитами, способными консолидировать обширные сельские территории и владычествовать над городами в их центре?). Вопросы, рассматриваемые в этой главе, те же, только вместо городов- государств выступают империи. Упадок империй был сначала экономиче- ским, а у городов-государств начинался с политики. Элиты городов-государств, как я указывал в третьей главе, сохраняли высокую степень экономической авто- номии и оставались центральными для европейской экономики в столетия после их подчинения политически национальным государствам. Подчинение Испании было скорее экономическим. Большинство элементов империи Габсбургов полу- 269 ³ ню, почему империи были слабее в политическом и военном смысле, равно как и экономически, чем пробуждающиеся государства Брита- нии, Франции и Нидерландов. Испания в xvi – xvii вв. не была национальным государством, она была собранием монархий, включающим территории современной Испании, европейских стран и американских колоний. Отноше- ния элит в такой империи были транснациональными ³ . Война ино- чило независимость или автономию, напрямую не повлияв на политию испан- ской метрополии. Только Нидерланды на короткое время получили экономиче- ское превосходство над своим бывшим хозяином. Мои вопросы похожи на проблемы, которые разбирал Иммануил Валлер- стайн в «Современной миросистеме» (Immanuel Wallerstein. The Modern World- system. 1974, vol. 1). Валлерстайн спрашивал, как Испания стала играть столь важ- ную роль в развивающейся трансатлантической торговле xvi в. и почему она не смогла «выгодно использовать эту роль, обратив ее в свое господство в воз- никающей европейской миросистеме?» (1974, с. 165 и далее). ³ Чаще всего социологи начинают свое знакомство с книги С. Н. Эйзенштад- та «Политические системы империй» (S. N. Eisenstadt. The Political Systems of Empires. 1963) и ею же заканчивают. Подход Эйзенштадта отличается от приме- няемого в этой главе. Во-первых, Эйзенштадта больше волнуют различия импе- рий (включая и испанскую) как идеального типа от других типов политических систем. Таким образом, он минимизирует вариации среди империй и не дает даже плана или расширенного примера того, как социологам надо строить объ- яснения особенностей развития каждой отдельной империи. Рассмотрение Испа- нии в этой главе посвящено задаче определения особых комплексов элитных и классовых отношений, которые создали испанскую империю и которые объ- ясняют ее падение. Я использую Испанию и Нидерланды, чтобы сделать выво- ды от ограниченности образования капиталистического класса в метрополиях империй в Европе раннего Нового времени и не переношу эти выводы на импе- рии всех эпох, как это делает Эйзенштадт. Во-вторых, Эйзенштадт полагает, что у правителей империй была свобода высокой степени при создании имперского социального устройства, что решало «проблемы размещения, регуляции и интеграции», которые возникают наравне с «дифференциацией и… различными свободно перемещающимися ресурсами» (с. 95) при образовании империи. В этой главе, наоборот, показываются четкие границы действенности элит в Испанской империи. В-третьих. Эйзенштадт уделяет всего несколько страниц (1963, с. 333 – 340) ана- лизу «всеобщего изменения» (т. е. уничтожения империй). Он видит в импер- ском упадке сочетание «внутренне присущих структурных причин и случайных причин» (с. 338). То, что Эйзенштадт подразумевает под структурой, совершен- но отлично от моего употребления этого термина. Для Эйзенштадта структура — относительно неизменные социальные отношения и культурная ориентация под- данных империи. Правитель и его внутренний круг существуют над и вне струк- туры по Эйзенштадту. Он утверждает, что правители могут оставаться у власти, пока их требования ресурсов и повиновения соблюдают границы структурной 270 | 5 гда включала региональные и иностранные элиты в испанское госу- дарство и порой позволяла некоторым элитам добиться автономии или независимости от социальной системы с центром в Мадриде. Испанская экономика обогатилась от разграбления колоний в не- сравнимых с другими европейскими государствами xvi или xvii в. масштабах. Однако к 1557 г. испанское государство обанкротилось. Хотя Испания со своими правителями Габсбургами оставалась лиди- рующей европейской державой еще на одно столетие и доминиро- вала в Америке и в xviii в., эту величайшую европейскую империю со времен Римской победили в военном и обескровили в экономиче- ском смысле более мелкие государства. Первыми, нажившимися на слабости Испании, оказались Нидер- ланды. Как динамика конфликта элит в империях, таких как Испа- ния, отличается от траектории консолидации элит в Англии и Фран- ции? Открыла ли война за американские сокровища возможности для элитного конфликта и пути для образования государства, недо- стижимые для более изолированных социальных систем, англий- ской или французской? Нидерланды поэтапно ускользнули из испанской политии, чтобы стать ведущим торговым пакгаузом и азиатской колониальной держа- вой xvii в. Особое положение Нидерландов в загнивающей империи породило уникальную нефеодальную социальную структуру. Каждая голландская элита создала собственные государствоподобные инсти- туции, лишь частично ограничившиеся их номинальным положени- ем в рамках Голландской республики. Голландские элиты использо- вали свои институциональные базы для проведения собственной иностранной политики и осуществления торговых стратегий. Одна элита, амстердамские купцы, делали это с большим успехом в xvii в., использовав прибыли с европейской торговли, мануфактуры и ази- атской империи для сбора вооруженных сил, способных отстаивать реальности их подданных. Если правитель выдвигает требования, «несовмести- мые в течение долгого времени» с социальной структурой, или действует таким образом, что позволяет увидеть: правящие элиты «отчуждены от существующих социальных институтов» (с. 336), тогда «традиционная легитимация» правите- лей ослабевает (с. 337). Эйзенштадт не объясняет, почему правители проводят резкие изменения в средствах и целях своего правления, за исключением тех случаев, когда правители попадают под «иностранное» или «универсалистское» (т. е. модерное) влияние (с. 335). Таким образом, динамика изменения в «Поли- тических системах империй» — внешняя для всех империй. В этой главе я указы- ваю на внутреннюю динамику — конфликт между множественными элитами внут- ри империи — в качестве объяснения упадка Испанской и Голландской империй. 271 £³ их интересы в Европе и за ее пределами. Определялась ли судьба Голландии как великой державы, а также политический и экономи- ческий статус ее правящей элиты в большей степени ее междуна- родной торговлей и вооруженными войнами или внутренними кон- фликтами элит и классов? Ответственна ли жесткость элитных от- ношений в Нидерландах за неспособность Голландской республики противостоять коммерческому и военному вмешательству Британии в европейские и азиатские дела конца xvii – xviii вв.? Данная глава представляет примерные ответы на вопросы, касаю- щиеся Испании и Нидерландов ⁴ . Я показал выдающуюся роль элит- ного конфликта как определяющей силы в двух политиях, весьма да- леких от процессов образования английского и французского госу- дарств, сравнение которых было центральной темой третьей главы. После этого мы сможем коснуться главного вопроса продолжающих- ся дебатов о причинной роли внутренних социальных отношений в сравнении с международной геополитикой и движениями капита- листической мировой системы в процессе образования британской, французской, испанской и голландской политий. £³ Испанию можно описать как политию, богатую средствами принуж- дения и капиталом. Ее правители контролировали самую большую территорию в Европе, не считая России. Завоевав колонии в Север- ной и Южной Америке, испанская корона стала получать доходов больше, чем любая другая институция в Европе. В 1504 – 1577 гг. испан- ские доходы выросли на 500 %. К 1560 г. Кастилия обогнала Францию, став самой богатой короной в Европе, и удерживала эту позицию до 1620-х гг., когда Франция вернула этот титул ⁵ . Несмотря на свои геополитические и финансовые ресурсы, Испания была побежде- на военной силой конкурентов, армии которых численно были зна- чительно меньше. Ее богатство не подстегнуло капиталистическое или любое другое экономическое развитие. Почему? ⁴ Здесь я выдвигаю оправдание, схожее с представленным в третьей главе в части, касающейся сравнения Венеции и Генуи с Флоренцией. Я надеюсь, что критики из числа историков сумеют отличить среди моих ошибок и упущений, касающих- ся истории Испании и Нидерландов, раздражающие от требующих пересмотра более широких выводов этой главы и книги в целом. ⁵ Смотри в табл. 5.4 более детальные данные по доходам правительств. 272 | 5 Образование империи и испанский элитный конфликт Реформация, а точнее — почти полное ее отсутствие, дает нам точку отчета для анализа положения Испании. Покойное состояние испан- ских элитных отношений никогда не было тревожила Реформация. Возможности, созданные американскими завоеваниями и притоком золота и серебра, скорее законсервировали, а не трансформирова- ли структуру элитных и классовых отношений, порожденную христи- анской реконкистой Испании. Испания была конгломератом нескольких королевств, которые, в свою очередь, возникли благодаря многовековому отвоевыванию земель, захваченных мусульманами. Иммануил Валлерстайн, цити- руя Хосе Маравеля, заметил, что «благодаря тому, что вся Испания была построена на реконкисте, феодализм как политическая фор- ма был в ней очень слаб». [Эта слабость] дала благоприятную поч- ву для развития «государственных форм»» (1974, с. 166 – 167). Валлер- стайн и Маравель правы в том, что кастильская аристократия, в от- личие от аристократий других королевств, включенных в испанскую империю, имела более слабые органы представительства, чтобы озвучивать свои интересы перед короной. И все же феодализм при- нимал в Европе разные формы. Кастильскую аристократию возглавляло относительно небольшое число великих семейств грандов (caballeros и titulos), которые были связаны друг с другом брачными, деловыми и патронатными отноше- ниями ⁶ . Все кастильские аристократы были заинтересованы в сохра- нении своих юридических прав на крестьян и земли, своей свободы от королевских налогов и своего контроля над военными и граждан- скими постами, а также сопутствующих прибылей и возможностей казнокрадства ⁷ Кастильские аристократы поставляли государству вооруженные силы, необходимые для отвоевания Испании у мусульман, и были ⁶ Кастилия, в отличие от некоторых французских провинций, проанализирован- ных во второй главе, никогда не находилась под властью одного магната. Гран- ды владычествовали в некоторых частях Кастилии. В целом же кастильская поли- тия ближе к паттерну «феодальная система без магната», характерного для сред- невековой Нормандии и некоторых других центрально-французских провинций, кроме периода гражданской войны, когда Кастилия соответствовала паттерну борьбы магнатов. ⁷ Обсуждение Кастилии в этом и двух следующих абзацах основано на работах Буша (Bush, 1967, с. 44 – 62), Линча (Lynch, 1991, с. 1 – 94), Пэйна (Payne, 1973, с. 31 – 169) и Филлипса (Phillips, 1979). 273 £³ вознаграждены за это львиной долей земель, захваченных в многове- ковой борьбе (Lynch, 1991, с. 1 – 26). «Начиная с конца Средних веков следовавшие друг за другом кастильские короли и королевы удержи- вали знать от восстаний, передавая ей средства эффективного кон- троля над внутренней экономикой и локальной политикой Кастилии» (Philipps, 1979, с. 77). Попытки короны ограничить власть аристокра- тии, создав корпус чиновников-буржуа, разожгли Кастильскую граж- данскую войну в xiv в. Короля убили и посадили на трон его едино- кровного брата, а тот вернул высшие государственные и церковные посты претендовавшим на них аристократическим семействам. Но- вый король вскоре после окончания гражданской войны отнял у горо- дов права автономии. А аристократы вернули себе контроль над горо- дами, которые поддерживали монархию во время гражданской войны. Затем кастильская корона еще раз проверила власть аристокра- тов на прочность, поддерживая крестьянские требования во время нескольких волн восстаний в 1460 – 1472 гг. Аристократы восстания подавили. Хотя крестьяне и добились минимальных уступок, корона не сделала никаких шагов по ограничению аристократических при- вилегий в ходе самих мятежей (Payne, 1973, с. 141 – 169). Король Фердинанд и королева Изабелла, а также их преемники Габсбурги весьма реалистично оценивали силы аристократии и боль- ше восстаний в Кастилии не провоцировали. Когда они стали ин- корпорировать другие королевства в имперскую политию, эти мо- нархи делали все, чтобы не тревожить привилегии знати. Королев- ство Арагон, состоявшее из Арагона, Каталонии и Валенсии, а позже и Португалия были вовлечены в иберийскую империю не завоевани- ем, а договорами между кастильским монархом и аристократией каж- дого из этих королевств. Дворяне-арагонцы и португальцы призна- ли право кастильского монарха носить множественную корону в об- мен на королевское признание своих требований на древние права по освобождению от налогов, местную юридическую власть и пра- во вето для своих репрезентативных органов (Bush, 1967, с. 48 – 58; Kamen, 1991, с. 17 – 32; Lynch, 1991, с. 67 – 68 и далее; 1992, с. 17 – 52; Payne, 1973: 1; Vilar, 1962: 1) ⁸ ⁸ Арагонские кортесы — яркий пример навязывания аристократами своей воли. Это был самый мощный законодательный орган, противовес монархии в Евро- пе, пока на его место в 1640-х гг. не стал претендовать английский парламент. Перри Андерсон более удачно описал Испанию как собрание «автаркичных патримоний» (1974, с. 71, 60 – 114 и далее), спаянных в одну империю стратегически- ми браками и наследством Фердинанда и Изабеллы и их преемниками, чем это сде- лал Валлерстайн, напирая на отсутствие политического феодализма в Кастилии. 274 | 5 Испанская корона бросала вызов власти духовенства и весьма пре- успела в своих притязаниях на все растущую долю десятины и по- степенном захвате церковной собственности. Присвоение короной церковных прав и имущества началось во время Кастильской граж- данской войны и продолжалось все последующие столетия. Корона сумела ослабить церковь по двум причинам. Во-первых, духовенство потеряло землю и права на десятину, когда поддержало партии, проиг- равшие в гражданской войне xiv в. Во-вторых, папа жаловал короне права назначать всех испанских епископов и получать растущую долю церковных доходов в знак признательности. Сперва это было награ- дой Фердинанду и Изабелле за отвоевание Испании, а затем их пре- емникам — за ревностную борьбу с протестантами, иудеями и мусуль- манами, как военным путем, так и при помощи инквизиции, и, нако- нец, за попытки короны крестить язычников в Америке (Bush, 1967, с. 44 – 48, 58 – 61; Lynch, 1991, с. 1 – 26, 342 – 385; Payne, 1973, с. 205 – 206) ⁹ ⁹ Галисия была исключением из этого паттерна. Там церковь сохранила свою собст- венность. Церковь владела 52 % галисийской земли в xviii в. по сравнению с 18 % под ее властью в остальной Испании (Dupla, 1985, с. 95). Сильное галисийское духо- венство было эффективным противовесом крупным землевладельцам. В резуль- тате корона смогла создать союз духовенства, городских буржуа и крестьян, уни- кальный для Иберийского полуострова, и разоружить и политически ослабить крупных землевладельцев. Корона мало выгадала из этого союза. На самом деле в xviii в. корона владела меньшей долей земли в Галисии, чем в любом другом регионе Испании (10 % в Галисии по сравнению с 30,6 % по всей Испании (с. 95)). Идальго и духовенство были основными выгодополучателями от упадка круп- ных землевладельцев в Галисии. Духовенство, конечно, владело огромной долей земли. Однако постепенно идальго стали получать растущую долю аграрного прибавочного продукта, потому что у них были foros (права обрабатывать землю в обмен на арендную плату, которая никогда не повышалась) и subforos (часть земли, которую держали на правах foro и сдавали в субаренду, плату за которую держатель foro мог повышать) на большую часть церковных наделов, дававшие им право управлять этой землей или сдавать ее в аренду в обмен за выплату фик- сированной суммы, ставшей практически номинальной, духовным «владельцам» земли (Dupla, 1985, с. 44 – 126). Паттерн Галисии показывает баланс элитных и классовых сил в Испании. Корона, войдя в союз с церковью, а не крупной знатью во время включения Гали- сии в состав монархии в xv в., смогла определить элитные отношения в Гали- сии и необычную классовую структуру аграрного сектора. Тем не менее корона не смогла разорвать получившийся альянс духовенства и идальго и ослабить гали- сийскую автономию или извлечь что-либо из этой провинции, за исключением номинальных налогов. С точки зрения короны, Галисия была едва управляемой и столь же неприбыльной, как и все другие некастильские провинции Испании, где доминировала крупная знать. 275 £³ Испанская церковь после кастильского крестьянства стала круп- нейшим источником коронных доходов в xvii в. Если взять среднюю цифру доходов за 1621 – 1640 гг., кастильские налоги (которые взима- лись почти исключительно с крестьян и батраков) приносили 38 % коронных доходов, затем шла испанская церковь с 15,6 %, и только 10,7 % давало американское золото (Kamen, 1991, с. 218) ¹⁰ . Но церков- ные доходы короны имели свою политическую цену. Когда корона ослабла, церковная элита уже потеряла способность уравновеши- вать знать. Во многом так же, как английская корона, продолжав- шая Реформацию Генриха, испанские монархи обнаружили, что им не хватает недворянских союзников либо с административными спо- собностями, либо с местным политическим авторитетом, чтобы це- ликом воспользоваться теми выгодами, которые достались короне от церковных земель и десятины. Многие церковные земли сдава- лись в аренду дворянам на благоприятных условиях, с коррупцион- ными выплатами, проходящими между дворянами и церковниками, часто связанными родственными узами (Lynch, 1992, с. 348 – 382; Phil- lips, 1979, с. 110). Кастильские кортесы — лучший барометр элитных отношений и постоянной неспособности короны захватить рычаги управле- ния над крупными аристократами в сердцевинной (нуклеарной) тер- ритории Габсбургской империи. Аристократия и духовенство ушли из кортесов в 1538 г., потому что эти элиты имели настолько надежные привилегии, что они не нуждались в представительной институции для защиты своего освобождения от налогов. Они перестали соби- раться в единую корпорацию, лишив корону целевой группы, к кото- рой она могла обращать свои требования о финансовых субсидиях ¹¹ Кортесы оставались форумом, на котором корона получала нало- говые доходы и займы от городов в обмен на продолжение практики подтверждения их свобод ¹² . Корона была так слаба даже в пределах Кастилии, что с конца xvi в. ей становилось все труднее облагать го- рода налогами через кортесы, до самой их отмены в 1655 г. Поэтому корона позволила аристократии — единственной элите, способной ¹⁰ Томсон (Thompson, 1976, с. 288) указывает несколько большую долю с налогов, но соглашается с тем, что церковь до 1621 г. принесла в королевский бюджет боль- ше, чем Америка. ¹¹ Корона сумела подчинить себе духовенство, потому что оно было частью транс- национальной элиты, возглавляемой римскими папами. Кортесы не предлагали духовенству защиты от союза папства с короной, потому что аристократы боль- ше всех обогатились от упадка духовенства. ¹² Эту судьбу кастильских кортесов обсуждает Томсон (Thompson, 1982, 1984). 276 | 5 сломить сопротивление городских буржуа, — получить большинство, а в некоторых городах и все муниципальные должности в xvi — нача- ле xvii вв. (Bush, 1983, с. 87). В конце этого процесса большая часть кастильских городов управлялась коалицией из дворян и богатых ме- щан, формализованной в системе |