ИППУ. Ответы к экзамену по дисциплине История политических и правовых учений

• Название: Ответы к экзамену по дисциплине История политических и правовых учений
• Дата: 24.01.2023
• Размер: 0.7 Mb.
• Имя файла: ИППУ.doc
• Тип: Ответы к экзамену; #901885
• страница: 2 из 17

8. Политические идеи Феофана Прокоповича.

К началу XVIII в. тенденция к превращению сословно-представительной монархии в абсолютную стала определяющей в практике реализации верховной власти и построении бюрократического аппарата. Организация государственной власти и система управления подверглись существенным изменениям: Боярская дума прекратила свое существование и ее заменил Правительствующий сенат; вместо Приказов образовались Коллегии, работающие по Регламентам, патриаршество было ликвидировано, и для управления церковью возникла Духовная коллегия, преобразованная затем в Синод. В городах были созданы органы городского самоуправления – магистраты. Боярство и дворянство слились в единое сословие – шляхетство.

В 1721 г. «Сенат обще с Синодом» просили императора, чтобы он «изволил принять по примеру других титло Отца Отечествия, Императора Всероссийского Петра Великого...». Московское государство превратилось в Российскую империю.

Преобразования Петра I и сам активный процесс государственного строительства находили свое обоснование в политических теориях его современников. Одни из них ставили задачу утверждения в общественном мнении уже проведенных реформ, другие предусматривали пути возможного дальнейшего государственного строительства.

К числу сторонников реформ и активных деятелей петровской эпохи относился целый ряд «птенцов гнезда Петрова», среди которых значительная роль принадлежала архиепископу Феофану Прокоповичу (1681–1736).

Феофан Прокопович происходил из украинской купеческой семьи. В молодости он получил широкое и разностороннее образование: закончил Киево-Могилянскую духовную академию, затем обучался в учебных заведениях Польши, Рима и Германии. Вернувшись на родину, он обратился к преподавательской деятельности и читал в Киево-Могилянской академии курсы математики, физики, астрономии, логики, поэтики и риторики.

Феофан Прокопович принял монашеский постриг и стал видным церковным деятелем: ректором Киево-Могилянской академии, епископом псковским, архиепископом новгородским и вице-президентом Святейшего Синода.

Перу архиепископа принадлежит ряд произведений, написанных на политические и религиозные темы: «Слово о власти и чести царской», «Духовный регламент», Панегирики царствующим особам, трагикомедия «Владимир», «Слово похвальное о преславной над свейскими войсками победе», трактаты «Поэтика» и «Риторика» и ряд стихотворных поэм. Феофан был образованнейшим человеком своей эпохи, обладателем одной из обширнейших в стране библиотек. Он хорошо знал отечественную и зарубежную светскую и богословскую литературу. При построении своей политической концепции он обращался к трудам античных и современных западноевропейских мыслителей, а также широко пользовался отечественной литературной традицией.

В своих рассуждениях Прокопович сумел соединить аргументы естественно-правовой теории с догматами богословия, присовокупляя к доводам «от естественных законов и естественного разума» «непреложное Слово Божье».

В истории русской политико-правовой мысли он первым обратился к исследованию процесса происхождения государства, исходя из предположения о естественном преддоговорном состоянии, которое он рисовал как эпоху войн и кровопролитий, когда ничем не сдерживаемые страсти превращали людей «в неукротимых зверей». Естественные законы (он понимает их как требования здравого разума) подсказали людям, как избежать постоянных войн, и привели их к мысли о заключении договора об образовании государства. Эта идея была реализована людьми в силу их природных склонностей (социальность, разделение труда) не без содействия бога («не без смотрения Божьего»).

Таким образом, высшая власть в обществе образовалась путем договора, при заключении которого народ полностью отказался от своего суверенитета («не оставляюще себе никакой свободности») и полностью вручил его верховной власти. При этом народ мог выбрать себе любую форму правления. Среди

таких форм Прокопович называет монархию, аристократию, демократию и «смешанный состав» (смешанную форму). Республики (аристократия и демократия) не вызывают его одобрения. В аристократиях своекорыстная борьба партий разоряет страну, а в демократиях часто вспыхивают мятежи и смуты. Кроме того, республики пригодны лишь для малого по численности народа, проживающего на небольшой территории.
Рассматривая монархию как форму организации власти, Прокопович исследует два ее варианта: ограниченную и абсолютную. В ограниченной монархии государь связан определенными обязательствами, за нарушение которых он может быть лишен власти, что также чревато непредсказуемыми последствиями, могущими повлечь различные бедствия для страны и ее народа. Для России же самой «многополезной» и «благонадежной» формой является абсолютная монархия, которая единственно способна обеспечить русскому народу «беспечалие» и «блаженство». В лице абсолютного монарха Феофан видит «стража и защитника и сильного поборника закона... ограду и сбережение... от внутренних и внешних опасностей», а кроме того, «пристанище и защиту» для каждого человека.

Наследственную монархию архиепископ предпочитает выборной, поскольку она, по его мнению, обладает большей устойчивостью в силу замещения престола специально подготовленным для этой цели лицом и поэтому более защищена от случайностей и неожиданностей. Обосновывая правомерность петровского указа «О престолонаследии» (1723), Прокопович настаивает на предоставлении монарху широких возможностей в выборе себе наследника по собственному усмотрению, а не по жестким правилам семейной преемственности. Монарх вправе, утверждает Феофан, сам подыскать себе «доброго и искусного» преемника на троне. В связи с этим следует напомнить, что смысловая неясность данного указа привела впоследствии к дворцовым переворотам, предел которым был положен Указом Павла I (1797), восстановившим старый порядок передачи престола старшему в роде сыну как первому наследнику.

В произведениях Прокоповича содержится апология абсолютной, ничем не ограниченной верховной власти, регламентирующей все стороны жизни подданных. Монарх дарует своему народу «обряды гражданские, церковные, перемены обычаев» и даже предусматривает для них «употребление платья и домостроение», а также «чины и церемонии в пированиях, свадьбах и погребениях и всем прочем».

В своей деятельности верховный правитель реализует одновременно божественное призвание и требования естественного права, осуществляя долг служения народу. Монарх Прокоповича – это просвещенный государь, который обязан заботиться не только об общем благе, но и о распространении просвещения, искоренении предрассудков, устроении правосудия и осуществлении хорошего управления страной.

Такое понимание верховной власти во многом было новым для русской политической мысли.

По-новому разрешил Феофан Прокопович и проблему взаимоотношений церкви и государства. Реформы Петра I изменили экономический и политический статус церковной организации. Экономическая самостоятельность церкви была подорвана образованием Монастырского приказа (1701), в руках которого сосредоточились все нити управления церковным и монастырским имуществом. Манифест об организации Синода и упразднении патриаршества передал управление церковью практически светскому учреждению.

Теоретическое обоснование этих мероприятий и дано Прокоповичем в Духовном регламенте, в котором утверждалась польза «соборного», а не единоличного (патриаршего) управления всеми звеньями церковной организации. Царь ответствен «за всей Церкви созидание». Церковь, в свою очередь, обязана «спешествовать всему, что к его царского величества верной службе и пользе во всяких случаях касаться может» и соблюдать во всем интересы государства.

В Духовном регламенте Феофан дает следующую формулу абсолютной монархии: «Император всероссийский есть монарх самодержавный и неограниченный; повиноваться его власти не токмо за страх, но и за совесть сам Бог повелевает». Отстаивая законность во всех формах государственной жизни, Феофан тем не менее ставит государя над законом, утверждая, что действия царя нельзя ни оспаривать, ни критиковать, ни даже хвалить, ибо «монархи суть Боги».

Архиепископ пережил нескольких императоров (Петра I, Екатерину I, Петра II, Анну Иоанновну), и каждому из них он произносил и писал панегирики, утверждая их божественный статус и великую славу.

Термин «самодержавие» Прокопович стал употреблять в смысле неограниченной власти императора. Его прежнее содержание, означавшее суверенность и независимость государства, утратилось, и отныне данный термин стал обозначать только верховную, неограниченную власть. В таком именно значении он употреблялся и употребляется в XIX и XX вв.
9. Нормативизм Ганса Кельзена.

Ганс Кельзен (1881 - 1973) австрийский философ права. Основная работа "Чистая теория права" (1934. 2 расширенное издание 1960.). Под этим названием строилась теория позитивного права, которая в обеспечение своей чистоты, отказывается от познавательных усилий в отношении всех элементов, которые являются чуждыми позитивному праву. "Чистота" юридической науки означает исключение из нее идеологических аспектов, изъятие любых социальных аспектов, т.е. познания социальной реальности, рассмотрения права во взаимосвязи с другими аспектами общественной жизни.

Предмет изучения теории права составляет законодательные нормы, их элементы, правопорядок как целое, его структура. Ганс Кельзен ставит жесткую задачу объяснить право само из себя как самостоятельную единицу, в отрыве от социального бытия.

Цель теории снабдить юриста, прежде всего судью, законодателя и преподавателя пониманием и описанием позитивного права их страны.

Наука должна описывать свой объект как он есть, а не предписывать: каким он должен или не должен быть с точки зрения некоторых специфических целостных соображений. Последнее есть предмет политики, которое имеет дело с искусством государственного управления, с деятельностью направленной к познанию реальности.

Реальность, т.е. само существование позитивного права, не зависит от своего соответствия или несоответствия со справедливостью. Чистая теория права рассматривает свой предмет как некую копию трасцентральной идеи ("трансцентральный" - в схоластический философии то, что возвышается над всеми категориями и родовыми понятиями, выходит за пределы всякого опыта, выходит за пределы человеческого сознания), она проводит в тоже время ясное различие между эмпирическим правом и трансцендентальной справедливости путем исключения последней из своего рассмотрения.

Чистая теория права отказывается быть метафизикой права: "то, что не может быть обнаружено в содержаниях позитивных юридических норм, не может войти в правовое понимание". Чистая теория права - это скорее структурный анализ позитивного права, нежели психологическое или экономическое объяснение его фактов или моральных и политических оценок его целей.

Общими источниками единства и значимости норм права выступает постулируемая человеческим сознанием основная норма. Она не является синтезом социальной базы и права, ни нормой естественного права. Функция основной нормы, утверждал Ганс Кельзен, не аксиономическая, а познавательно-теоретическая, как предпосылка и условие единства и значимости всех норм данной системы, основная норма является трансцендетально-логической категорией познания.

С помощью основной нормы, согласно теории Ганса Кельзена, право достигает единства, не прибегая к метаправовым источникам и образует ступенчатый порядок, в котором низшие формы вытекают из высших. Высшая ступень права - конституция - черпает свою обязанность непосредственно в основной форме. Далее в нисходящей ступени следуют законы и общие нормы. Низшую ступень образуют так называемые индивидуальные нормы, создаваемые судом и органами управления применительно к отдельным правовым ситуациям.

В трактовке соотношения права и власть, право и государство позитивисткая традиция поступает наиболее отчетливо. Государство, рассуждает Кельзен, представляет собой систему отношений подчиненности и господства, т.е. отношений, в которых воля одних выступает в качестве мотива для выступления других. Существо этих отношений состоит в том, что они образуют урегулированную систему принуждения. В этом качестве отношения господства и подчиненности, политические отношения относятся не к сфере сущего, а к сфере должного. Но ведь тоже самое, утверждал Ганс Кельзен, представляет собой и право. Следовательно, заключает он, государство, как нормативный порядок человеческих отношений господства и подчинения, идентично праву. Государство есть относительно централизованный правопорядок.

Вывод: Несмотря ни на что юридические нормативы в XX веке были существенно потеснены социологическим и естественным правыми теориями, все же они продолжают занимать значительное место в праве, особенно в отраслевых дисциплинах и оказывают большое влияние на практику применения законов.
10. Теоретическое обоснование независимости Киевского государства от Византии митрополитом Илларионом в «Слове о законе и благодати».
В середине XI века в Киеве произошло событие, о котором древнерусский летописец рассказал всего лишь одной фразой, размещенной в "Повести временных лет" под 1051 годом: "Поставил Ярослав русина Иллариона митрополитом, собрав для этого епископов".

А между тем, событие, случившееся в Киеве в 1051 году, было далеко не ординарным. Ведь впервые киевскую митрополичью кафедру возглавил выходец из русских – пресвитер Иларион. До Илариона этот важнейший церковно-политический пост занимали исключительно греки, назначаемые из Византии.

Стремление к независимости

О жизни Илариона, митрополита Киевского, нам практически ничего не известно. Есть лишь два упоминания в "Повести временных лет", запись похожего содержания в конце "Исповедания веры" самого Илариона (или от его имени), ссылка Симона на "Житие Антония" (о поставлении в пресвитеры и пострижении Илариона Антонием) и упоминание имени Илариона в церковном "Уставе Ярослава".

В частности, "Повесть временных лет" сообщает, что до своего поставления в митрополиты Иларион служил пресвитером (т.е. старшим священником) в селе Берестовом, в княжеской церкви во имя Святых Апостолов. Это был очень благочестивый человек. Для уединенной молитвы он часто уходил из Берестового на высокий, гористый, заросший дремучим лесом берег Днепра, который круто спускался к речным водам. И выкопал Иларион в той горе небольшую пещерку. Здесь, в этой пещерке он и возносил свои молитвы Богу. Великий князь Ярослав очень любил Илариона, часто советовался с ним, прислушивался к его мнению. И потому, когда возникла необходимость, князь Ярослав предложил священнику Илариону возглавить русскую церковь. Поставление Илариона в митрополиты торжественно прошло в новом, только что построенном соборе святой Софии в Киеве.

В самом факте избрания собором епископов Илариона в митрополиты Киевские усматривается два важных момента. С одной стороны, это попытка возродить традиции ранней (еще Владимировой поры) русской церкви, глава которой избирался всеми епископами. С другой стороны, здесь заметно желание подчеркнуть независимость Киевского государства от Византии, как в церковном, так и в политическом смыслах.

Деятельность Илариона на посту митрополита Киевского нам известна фрагментарно. В частности, сохранились сведения о том, что Иларион совершил освящение киевской церкви святого Георгия – небесного покровителя князя Ярослава и рукополагал в ней новоставимых епископов. Кроме того, вместе с князем Ярославом они разработали церковный устав-судебник, вошедший в историю под названием "Устава Ярослава".

Впрочем, уже вскоре великие киевские князья вновь обратились к покровительству константинопольского патриарха. Видимо, помимо прочего, немаловажное значение здесь сыграло разделение церквей, произошедшее в 1054 году. И имя Илариона больше нигде не упоминается. В соответствии с церковной традицией принято считать, что последние годы жизни Иларион провел в Киево-Печерском монастыре, где и упокоился.

Писатель и философ

Тем не менее, личность Илариона, митрополита Киевского, несомненно, принадлежит к числу наиболее значимых в отечественной истории. Ведь он внес весомый вклад в становление русской культуры, создав первое отечественное литературно-философское произведение – "Слово о Законе и Благодати".

"Слово о Законе и Благодати" написано между 1037 и 1050 годами. Оно было очень популярно на Руси, недаром сегодня известно в разных редакциях более пятидесяти его списков XV-XVI веков. Кроме того, митрополиту Илариону принадлежат два текста – "Молитва" и "Исповедание веры", которые обычно публикуются вместе со "Словом".

Логический анализ позволяет разделить "Слово о Законе и Благодати" на три составные части. Первая – это своеобразное философско-историческое введение. В его основе лежит рассуждение о соотношении Ветхого и Нового Заветов – "Закона и Благодати". Смысл подобного рассуждения многообразен. С одной стороны, это продолжение чисто богословского спора между западной, римской церковью и церковью восточной, православной. Дело в том, что западное христианство почитало Ветхий Завет как собрание разного рода правовых норм, как оправдание свойственных западному миру прагматических устремлений. На востоке Ветхому Завету придавалось гораздо меньшее значение.

Иларион в своем "Слове" стоит ближе к восточной церкви. Он говорит: "Прежде был дан Закон, а потом Благодать, прежде – тень, а потом истина".

Таким образом, Иларион подчеркивает, что следование нормам только лишь Ветхого Завета не приводит людей к спасению души, как не спасло знание Закона ("тени") древних иудеев

Более того, предпочтение Ветхого Завета может привести к иудаизму. Лишь Новый Завет ("истина"), данный человечеству Иисусом Христом, является Благодатью, ибо Иисус своей смертью искупил все людские грехи, а посмертным воскрешением открыл всем народам путь к спасению.

В доказательство своей мысли Иларион пишет пространное рассуждение на тему библейской притчи о Сарре и Агари. Это рассуждение – первый образчик символическо-аллегорического толкования библейских сюжетов в русской литературе. Впоследствии символическое толкование Библии станет основным методом в творчестве древнерусских книжников.

Суть же притчи такова. Сарра – жена праотца Авраама – долгое время была бесплодной. И Авраам, по совету жены, породил сына Измаила от рабыни Агари. Но Господь смилостивился над Саррой, и в глубокой старости она тоже смогла родить сына – Иакова.

Смысл этой притчи, по Илариону, очень глубок. Агарь – это образ Ветхого Завета, Закона. Ее сын появляется на свет раньше, но, рожденный рабыней, продолжает и сам оставаться рабом. Сарра – это символ Нового Завета, Благодати, которая рождает свободного Иакова. Так и Ветхий Завет не может быть истиной, хотя он и явился раньше Нового Завета. Следовательно, не "первородство" имеет решающее значение, а то, что Господь послал истину людям в Заветах Иисуса Христа. "Закон ведь прежде был и несколько возвысился, но миновал, - говорит Иларион. - А вера христианская, явившаяся и последней, стала больше первого и распростерлась на множество языков. И Благодать Христова, объяв всю землю, ее покрыла, подобно водам моря".

В рассуждении Илариона о Сарре и Агари прослеживаются две важнейшие идеи. Во-первых, Христова Благодать настолько значительна, что спасает всех людей, принявших Святое Крещение, независимо от того, когда произошло само крещение. Во-вторых, одного факта крещения достаточно для того, чтобы люди, его принявшие, были достойны спасения. "Христианское же спасение – благодатно и изобильно, простираясь во все края земные… - пишет Иларион. - Христиане же поспешением истины и Благодати не оправдываются, но спасаются."

Обретение пути

Во второй части "Слова" Иларион развивает идеи спасения одной Благодатью уже в приложении к Руси. Крещение Руси, совершенное великим князем Владимиром, показало, что Благодать распространилось и в русские пределы. Следовательно, Господь не презрел Русь, а спас ее, приведя к познанию истины. "И уже не идолопоклонниками зовемся, - пишет Иларион, - но христианами, не без упования еще живущими, но уповающими на жизнь вечную."

Приняв Русь под свое покровительство, Господь даровал ей и величие. И теперь это не "безвестная" и "захудалая" земля, но земля Русская, "что ведома во всех наслышанных о ней четырех концах" света. Более того, христианская Русь может надеяться на великое и прекрасное будущее, ибо оно предопределено божиим промыслом.
Третья часть "Слова" посвящена прославлению великих киевских князей. Прежде всего, речь идет о князе Владимире (в крещении Василий), которого "посетил посещением Своим Всевышний". Кроме того, славит Иларион князя Ярослава Мудрого (в крещении – Георгий), современником и соратником которого был и сам митрополит. Но интересно, что Иларион прославляет также и язычников Игоря и Святослава, заложивших будущее могущество Русского государства. Более того, в своем сочинении Иларион именует русских князей титулом "каган". А ведь этот титул в те времена приравнивался к титулу императора. Да и самого князя Владимира Иларион сравнивает с императором византийским Константином.

Как можно видеть, богословские рассуждения митрополита Илариона являются основанием для серьезных историко-политических обобщений и выводов. Доказательства в пользу Благодати дают митрополиту Илариону возможность показать место и роль Руси в мировой истории, продемонстрировать величие его родины, ибо Русь была освящена Благодатью, а не Законом.

По сути дела, "Слово" – это похвальная песнь Руси и ее князьям. А воспевание достоинства и славы русской земли и княживших в ней потомков Игоря Старого направлено прямо против политических притязаний Византии.

Слово о Законе и Благодати" иллюстрирует и первые шаги христианства в Древней Руси.#/comm#

Нетрудно заметить, что у Илариона христианство носит ярко выраженный оптимистический характер, оно пронизано верой в то, что спасение будет дано всем, принявшим святое крещение, что само христианство преобразило Русь. Следовательно, в толковании христианского вероучения, митрополит Иларион близок к раннему русскому христианству, имеющему свои истоки в кирилло-мефодиевской традиции.

Интересно еще одно направление деятельности митрополита Илариона. Во многом по его инициативе и при поддержке великого князя Ярослава Мудрого уже в XI веке начинается активное движение за общецерковную канонизацию князя Владимира Святославича и его бабки княгини Ольги. А это означало, что древнерусские князья и книжники стремятся к тому, чтобы ореола святости были удостоены и русские люди, являющиеся олицетворением нового избранного пути Руси.

Митрополит Иларион в своем "Слове о Законе и Благодати" складывает похвальное слово Владимиру, сравнивая его с императором Константином, который в IV веке признал христианство государственной религией и был за это причислен к лику святых: "О, подобный великому Константину, равный ему умом, равный любовью ко Христу, равный почтительностью к служителям Его!.. Тот покорил Богу царство в еллинской и римской земле, ты же – на Руси... Тот с матерью своею Еленой веру утвердил, принеся крест из Иерусалима, и распространив его по всему миру своему, - ты же с бабкою твоею Ольгой веру утвердил, принеся крест из нового Иерусалима, града Константинова, и поставив его по всей земле твоей. И, как подобного ему, соделал тебя Господь на небесах сопричастником одной с ним славы и чести в награду за благочестие твое, которое стяжал ты в жизни своей". В этих и других словах митрополита Илариона представлена целая программа причтения Владимира к лику святых, как заступника и благодетеля Руси, как равного апостолам.

По мнению некоторых исследователей, официальному прославлению Владимира препятствовали митрополиты-греки, утвердившиеся на киевской митрополии во второй половине XI века. Причинами тому были и обстоятельства крещения киевского князя, и, главное, невизантийские истоки самого раннего русского христианства, привнесенные на Русь в кирилло-мефодиевской традиции. Не случайно в 1039 году митрополит-грек Феопемпт заново освящал Десятинную церковь, которую основал Владимир, и в которой в мраморном саркофаге хранились его останки. В итоге официальное причисление Владимира к лику святых задержалось на два столетия и произошло только в XIII столетии.

Однако само стремление русских людей уже в XI веке обрести своих святых очень характерно. Это означало, что христианская идея посмертного спасения и воскресения становилась для Руси актуальной, ибо русские люди обрели истинную веру. Значит, перед Русью открывался путь к спасению. И в размышлениях митрополита Илариона, для которого радость обретения новой веры является непосредственным свидетельством обретения нового смысла бытия Руси на земле, мы находим первое обоснование нового смысла земного бытия Руси.

В историческом же смысле, митрополит Иларион продолжил и развил линию начатую еще в летописной традиции, предприняв усилия по "вписыванию" истории Руси в библейскую историю. Многочисленные библейские аналогии, которые наполняют текст "Слова о Законе и Благодати", позволяют автору представить Русь, как государство, вставшее в ряд других христианских государств и занимающее в этом ряду самое достойное место. Но сознательное и доказательное предпочтение Нового Завета Ветхому доказывало и самостоятельность Руси как в сравнении с Западом, так и в сравнении с Востоком.
11. Учение И.Канта о государстве.
Иммануил Кант (1724-1804 гг.) - родоначальник классической немецкой философии и основоположник одного из крупнейших направлений в современной теории права - был профессором Кенигсбергского университета. Учение Канта сложилось в начале 70-х гг. XVIII в. в ходе предпринятого им критического пересмотра предшествующей философии. Свои социально-политические взгляды он первоначально изложил в цикле небольших статей, куда вошли работы "Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане" и "К вечному миру", а затем обобщил в трактате "Метафизика нравов" (1797 г.).

Государство - объединение множества людей, подчиненных правовыми законами, его необходимость обусловлена не с практическими, чувственно осязаемыми индивидуальными, групповыми и общими потребностями членов общества, а с категориями, всецело принадлежащими рассудочному, умопостигаемому миру. На государстве нет бремени забот о материальной обеспеченности граждан, об удовлетворении их социальных и культурных нужд, об их трубе, здоровье, образовании и т.д. Под благом государства не следует понимать "благо граждан и их счастье". Под благом государства следует понимать состояние наибольшей согласованности конституции с принципами права, к чему нас обязывает и стремится разум при помощи категорического императива. Выдвижение и защита Кантом тезиса о том, что благо и назначение государства в совершенном праве, в максимальном соответствии устройства и режима государства принципам права, дали основание считать Канта одним из главных основателей идей правового государства.

Кант многократно подчеркивал насущную необходимость для государства опираться на право, ориентироваться в своей деятельности на него, согласовывать все свои действия. Государство, которое уклоняется от соблюдения прав и свобод, не обеспечивает охраны позитивных законов, рискует потерять доверие и уважение своих граждан. Люди будут сознательно находиться в оппозиции к государству.

Анализируя происхождение государства, Кант определяет его начало как естественное состояние, лишенное всякой гарантии законности. Нравственный долг, чувство уважения к естественному праву побуждают людей оставить это состояние и перейти к гражданскому обществу. Переход к последнему не носит характер случайности. Акт, посредством которого изолированные индивиды образуют народ и государство, есть договор.

Кантовское толкование природы этого договора тесно сопряжено с идеями об автономии воли, об индивидах, как моральных субъектах и т.п. Главное условие заключаемого договора - обязательство любой создаваемой организации внешнего принуждения (монархической ли государственности, политически объединившегося ли народа) признавать в каждом индивиде лицо, которое без всякого принуждения осознает долг "не делать другого средством для достижения своих целей" и способно данный долг исполнить.

"Общественный договор" по Канту, заключают между собой морально развитые люди. Поэтому государственной власти запрещается обращаться с ними как с существами, которые не ведают морального закона, и не могут сами правильно выбрать линию поведения. Согласно общественному договору, заключаемому в целях взаимной выгоды и в соответствии с категорическим (моральным) императивом, все отдельные лица, составляющие народ, отказываются от своей внешней свободы, чтобы тотчас же снова обрести ее, однако уже как членов государства. От свободы беспорядочной, необузданной переходят к свободе подлинной во всем ее объеме в правовом состоянии. Свобода в рамках правового состояния предусматривает в первую очередь свободу критики.

Идею разделения властей Кант трактует как идею равновесия властей. Законодательная власть, - принадлежащая только суверенной "коллективной воле народа". Исполнительная власть - сосредоточена у законного правителя и подчинена законодательной верховной власти. Судебная власть - назначена властью исполнительной. Субординация и согласие трех ветвей власти способны предотвратить деспотизм и гарантировать благоденствие государства.

Классификация форм правления: Формы правления, по числу законодательствующих лиц: Автократия (абсолютизм). Аристократия. Демократия.

Центр тяжести проблемы устройства государства лежит непосредственно в способах и методах управления народа. С этой позиции Кант разделяет следующие формы управления. Республиканская - основана на отделении исполнительной власти от законодательной. Деспотическая - основана на слиянии исполнительной власти и законодательной.

По Канту: самодержавная форма власти, вполне может быть республиканской (поскольку в ней четко разделены законодательная и исполнительная власть), а демократия чрезвычайно подвержена трансформации в деспотизм и совместима с ним.

Кант считал реально достижимым строем государства конституционную монархию.

Государь, правитель наделяется только правами. Кант оспаривает право народа наказывать главу государства, если даже тот нарушает свой долг перед государством. Осуждается также право на восстание и опускается только легальное и в некотором смысле пассивное сопротивление существующей власти. Форма борьбы за право - неповиновение.

Все политически изменения Кант предлагает путем плавных реформ сверху, но не в коем случае не путем открытой вооруженной борьбы. Таким образом, Кант является типичным ранним идеологом социального реформизма.

Кант против захватнической, грабительской войны, резко осуждает подготовку к войне.

Он выдвигает проект установления "вечного мира", путем создания всеохватывающей федерации самостоятельных равноправных государств, построенных по республиканскому принципу. По его мнению, создание такого космополитического союза в будущем неминуемо. Предпосылкой тому должны явиться просвещение и воспитание народов, благоразумие и добрая воля правителя, коммерческие потребности наций.

12. Основные положения «Русской правды» П.И. Пестеля.

Пестель был сторонником диктатуры Временного верховного правления во время революции, считал диктатуру решающим условием успеха. Диктатура, по его предположениям, должна была длиться 10-15 лет. Его конституционный проект "Русская Правда" был наказом Временному верховному правлению, обличенному диктаторской властью. Полное название этого проекта гласит: "Русская Правда, или Заповедная Государственная Грамота Великого Народа Российского, служащая заветом для усовершенствования Государственного устройства России и содержащая верный наказ как для народа, так и для Временного Верховного Правления".

Работа Пестеля над конституционным проектом длилась почти десять лет. Его конституционный проект показал, что он был в курсе движения политической мысли своего времени.

Конституционный проект Пестеля не только многократно обсуждался на заседаниях и съездах руководителей Южного общества, но и к самой работе над текстом проекта привлекались отдельные члены общества. Речь шла не только о стиле в узком смысле слова, но и о содержании; вносили свои поправки и другие декабристы. На Киевском съезде 1823 года основные положения "Русской Правды" были обсуждены и единогласно приняты руководителями Южного общества. Таким образом, "Русская Правда", представляя собой плод огромного личного труда Пестеля, в то же время является идейным памятником целой революционной организации, обсужденным и принятым единогласно. Это - крупнейший памятник революционного прошлого первой четверти XIX века.

Революцию нельзя было, по его мнению, успешно совершить без готового конституционного проекта.

Особенно тщательно разработал Пестель мысль о Временном верховном революционном правлении, диктатура которого, по Пестелю, была оплотом от "ужасов безначалия" и "народных междоусобий", которых он хотел избежать.

"Русская Правда", - писал Пестель в своем конституционном проекте, - есть наказ или наставление Временному верховному правлению для его действий, а вместе с тем и объявление народу, от чего он освобожден будет и чего вновь ожидать может... Она содержит обязанности, на верховные правления возлагаемые, и служит для России ручательством, что Временное правление единственно ко благу Отечества действовать будет. недостаток в таковой грамоте ввергнул многие государства в ужаснейшие бедствия и междоусобия, потому что в оных правительство действовать всегда могло по своему произволу, по личным страстям и частным видам, не имея перед собою ясного и полного наставления, коим бы обязано было руководствоваться, и что народ между тем никогда не знал, что для него предпринимают, никогда не видел ясным образом, к какой цели стремятся действия правительства...

"В "Русской Правде" намечалось 10 глав: первая глава - о границах государства; вторая - о различных племенах, Российское государство населяющих; третья - о сословиях государства; четвертая - "о народе в отношении к приуготовленному для него политическому или общественному состоянию"; пятая - "о народе в отношении к приуготовленному для него гражданскому или частному состоянию"; шестая - об устройстве и образовании верховной власти; седьмая - об устройстве и образовании местной власти; восьмая - об "устройстве безопасности" в государстве; девятая - о правительстве в отношении к устройству благосостояния в государстве; десятая - наказ для составления государственного свода законов. Кроме того, в "Русской Правде" имелось введение, говорившее об основных понятиях конституции и краткое заключение, содержавшее "главнейшие определения и постановления, Русскою Правдою учиненные".