60. Дао Дзирта. Посвящение Я
 Скачать 0.95 Mb.
|
|
* * * Мое путешествие из Лускана в Калимпорт и обратно оказалось в то же время наименее насыщенным и самым запоминающимся из всех путешествий, которые я знал. Мы не столкнулись ни с штормами, ни с пиратами, и вообще никаких проблем с кораблем. Действия на палубе шкипера Minnow были ничем иным, как рутиной на протяжении всего путешествия. Но на эмоциональном уровне я наблюдал за захватывающим обменом , происходившим в течение десяти дней и месяцев, от чистейшей ненависти до глубочайшей вины и первобытной потребности в разрешении, которое казалось несостоятельным в непоправимых отношениях. Или так оно и было? Когда мы сражались с Херцго Алегни, Далия верила, что она столкнулась со своим демоном, но это было не так. В этом путешествии, стоя перед Эффроном, она нашла своего демона, и это был не сломленный юный тифлинг, а разрыв в ее собственном сердце. Эффрон служил просто символом этого, зеркалом , смотрящим на нее и на то, что она сделала. Не менее верно и с точки зрения Эффрона. Возможно, он не был обременен чувством вины, но, несомненно, его сердце было не менее разбито. Он пережил величайшее предательство, предательство матери ради своего ребенка, и провел всю свою жизнь, так и не оправдав ожиданий и требований своего жестокого отца. Он вырос в тени Херцго Алегни, без поддержки, без друга. Кто мог бы пережить такое испытание без шрамов? И все же, несмотря на все потрясения, я вижу, что у обоих есть надежда. Захват Эффрона во Вратах Бальдра (и мы все будем в вечном долгу перед братом Афафренфером!) заставил Далию и ее сына быть вместе в тесноте и в течение длительного времени. Ни один из них не нашел места, где можно было бы спрятаться от своих демонов; фокус, символ, зеркало стояли прямо там, каждый смотрел на другого. Так что Далии пришлось бороться с чувством вины внутри себя. Она должна была честно посмотреть в лицо тому, что она сделала, что включало в себя повторное переживание дней, которые ей лучше оставить незапоминающимися. Она по-прежнему в смятении, но ее бремя значительно облегчилось, поскольку, к ее чести, она встретила это честно и открыто. Разве это не единственный способ? И больше ее освобождение из-за щедрости-или возможно, это потребность Эффрона, которую он даже еще не понимает. Он потеплел к ней и к нам — он открыл мне местонахождение Гвенвивар, что является полным отказом от той жизни, которую он знал до своего пленения во Вратах Бальдра. Я не знаю, простил ли он Далию и простит ли когда-нибудь , но его враждебность, безусловно, остыла, и перед лицом этого поступь Далии стала легче. Я наблюдаю как человек, который провел большую часть своих дней, заставляя себя быть честным. Когда я говорю тихо, один под звездами или, в дни прежние (и, надеюсь, будущие), когда я пишу в в этих самых дневниках мне негде спрятаться, и я не хочу их! В этом и заключается суть. Я должен смотреть в лицо своим недостаткам больше всего, без оправдания, без оговорок, если я когда-либо надеюсь их преодолеть. Я должен быть честным. Как ни странно, я нахожу, что это легче сделать, когда я проповедую в аудитория одна: я сам. Я никогда не понимал этого раньше, и не знаю, могу ли я сказать, что это было правдой во времена моей прошлой жизни, жизни, проведенной рядом с жестоким Бруенором и тремя другими друзьями, которым я искренне доверял. Действительно, как я сейчас размышляю об этом , верно было обратное. Я был влюблен в Кэтти-бри годами, прежде чем я когда-либо признался в этом, не только открыто, но и конфиденциально! Кэтти-бри знала это во время нашего первого путешествия в Калимпорт, когда мы приплыли, чтобы спасти Реджиса, и ее намеки пробудили во мне мою собственную ложь. Она разбудила меня, потому что я умышленно спал, а я дремал, потому что боялся последствий признания того, что было в моем сердце. Должен ли я был ей больше доверять, чем это? Я думаю, что так и было, и я в долгу перед Вулфгаром, и это та цена, цена, которую пришлось заплатить другим, что усугубляет мою ответственность. Конечно, бывают моменты, когда не нужно делиться правдой своего сердца , когда нанесенная рана может оказаться хуже , чем цена обмана. И вот, когда мы снова видим горизонт Лускана, я смотрю на Далию, и я разрываюсь. Потому что теперь я знаю правду о том, что в моем сердце. Я скрывал это, и боролся с этим, и хоронил это с каждой унцией обоснования , которую я мог найти, потому что признать это - значит еще раз признать то, что я потерял, то, что не вернется. Я нашел Далию, потому что был один. Она волнующая, я не могу отрицать, и интригующая, я не могу отрицать, и мне стало лучше от того, что я путешествовал рядом с ней. Вслед за нами, учитывая события в Невервинтере, в Гонтлгриме, в Порт-Ласте и с группой Стайлза, мы оставляем мир лучшим местом, чем мы его нашли. Я действительно хочу продолжить это путешествие с Далией и Амброй, Афафренфером и даже с Эффроном (возможно, самым из всех, с Эффроном!) и даже с Артемисом Энтрери. Я чувствую, что иду здесь хорошей дорогой. Но я не люблю ее. Я решил, что люблю ее из-за того, что слишком сильно горело в моих чреслах, и даже больше из -за того, что оставалось слишком холодным в моем сердце. Я снова услышал совет Инновиндиль: прожить свою жизнь более короткими и интенсивными периодами, с каждой потерей возрождаться к новому существованию с новыми и захватывающими отношениями. Возможно, в этом совете есть доля истины - для некоторых эльфийский народ, все это может быть правдой. Но не для меня (я надеюсь и боюсь). Я могу заменить своих спутников, но я не могу заменить этих друзей, и, самое главное, я не могу заполнить пустоту, оставшуюся после ухода Кэтти-бри. Только не с Далией. Ни с кем? Я избегал делиться этой правдой из-за нынешнего эмоциональное состояние. Я верю Эффрону, когда он сказал, что она искала постель Артемиса Энтрери. Меня это не удивило, но что меня удивило, так это то, как мало эта информация меня беспокоила. Кэтти-бри все еще со мной, в моих мыслях и в моем сердце. Я не буду пытаться оградить себя от нее компанией другого. Возможно, время и повороты на моем пути покажут мне высшую мудрость слов Инновиндиль. Но есть глубокая разница между следованием своему сердцу и попытками направлять его. И теперь мой путь свободен, в любом случае, и этот путь - вернуть другого самого дорогого друга. Я иду за тобой, Гвенвивар. Ты снова будешь рядом со мной. Я буду ходить звездными ночами рядом с тобой. Или я умру, пытаясь. Это мое обещание. * * * К своему удивлению, я обнаружил, что потерял фокус своего гнева. Гнев, разочарование, глубокое чувство потери снова остались, кипя во мне, но цель этого гнева превратилась в более общее отвращение к несправедливости и жестокости самой жизни. Мне приходилось постоянно напоминать себе злиться на Дрейго Квика! Каким странным стало это осознание, прозрение, которое накатило на меня, как волна, разбивающаяся о берег Лускана. Я отчетливо помню этот момент, поскольку это произошло внезапно (в то время как потеря фокуса заняла много месяцев). Я отдыхал в своей комнате в великолепной резиденции Дрейго Квика, отдыхал в роскоши, ел изысканные блюда и имел собственную небольшую винную стойку, которую недавно предоставили сотрудники Дрейго, когда я был поражен своей близостью к Дрейго Квику - или, если не близостью, возможно, то полным отсутствием гневак нему. Как это произошло? Почему это произошло? Этот нетерезский господь заключил меня в самые ужасные обстоятельств, закованный в грязь в темной и грязной камере подземелья. Он не пытал меня открыто, хотя обращение со стороны его слуг часто было грубым, включая пощечины, удары и более чем несколько ударов по ребрам. И разве сама реальность моего заключения сама по себе не была своего рода гротескной пыткой? Этот нетерезский лорд натравил медузу на моих спутников, на моего возлюбленного и на мою единственную оставшуюся связь с теми желанными ушедшими днями. Они ушли. Далия, Энтрери, Амбра и Афафренфер, превращенные в камень и мертвые из-за махинаций Дрейго Квика. И все же мы вторглись в его дом ... Эта смягчающая мысль , казалось, всегда присутствовала в моем сознании и только набирала силу день ото дня, по мере того как мои собственные условия постепенно улучшались. И я пришел к пониманию, что это был ключ ко всему. Дрейго Квик сыграл тонкую и дразнящую игру с моим разумом, и с умом Эффрона, медленно улучшая нашу жизнь. Постепенно и буквально поначалу, кусочек за кусочком, улучшая качество и количество пищи. Голодающему человеку трудно хлопнуть по руке, которая кормлю его. И когда основные потребности, такие как пропитание, доминируют в ваших мыслях, не менее сложно помнить, что нужно поддерживать гнев, или помнить, почему. Вкусные кусочки, поданные с успокаивающими словами, крадут эти воспоминания так незаметно, так постепенно (хотя каждое улучшение ощущалось действительно важным), что я не обращал внимания на свою собственную уменьшающуюся враждебность к старому чернокнижнику шейду. Затем пришло прозрение, в тот день в моей комфортабельно обставленной комнате в замке Дрейго Квика. И все же, даже с полным воспоминанием о разворачивающихся событиях, я обнаружил, что невозможно вызвать тот уровень ярости, который я изначально знал, и трудно найти что-то большее, чем кипение. Я остался сидеть здесь, задаваясь вопросом. Дрейго Квик приходит ко мне часто, даже ежедневно, и есть оружие, которое я мог бы создать — например, из разбитой винной бутылки . Должен ли я предпринять попытку? Возможность обрести свободу с помощью насилия в лучшем случае кажется отдаленным. Я не видел Эффрона десять дней и понятия не имею, где и как его найти. Я даже не знаю, находится ли он все еще в замке, или он все еще жив. Я понятия не имею, как найти Гвенвивар, и у меня даже больше нет ониксовой статуэтки. И даже если я убью старого колдуна и смогу сбежать из замка, что тогда? Как бы я начал способствовать своему возвращению на Фаэрун, и что бы меня там ждало, в любом случае? Никто из моих старых друзей, растерянных по ветру. Не Далия, или даже Артемис Энтрери. Не Гвенвивар и не Андахар. Нанести быстрый удар по Дрейго было бы окончательным актом вызов, и брошенный обреченным дроу. Теперь я смотрю на бутылки, расположенные в их диагональных ячейках на винном стеллаже, и в них я вижу, что обещание смертоносных кинжалов вполне в пределах моей досягаемости. Дрейго Быстрый теперь приходит ко мне один, без охраны, и даже если бы рядом с ним были его лучшие солдаты , я был обучен наносить удары быстрее, чем они могли бы блокировать. Возможно, у старого колдуна есть магические чары , наложенные на него, чтобы отразить такую атаку, возможно, нет, но, нанося такой удар, я бы издал крик свободы и отрицания против этого колдуна, который так много отнял у меня, который заключила Гвенвивар в тюрьму и лишила меня моих спутников, когда мы пришли за ней. Но я могу только покачать головой, глядя на эти потенциальные кинжалы, потому что я не буду так оформлять бутылки. Меня останавливает не страх перед Дрейго Квиком. Это не отчаяние от такого поступка, почти полная уверенность в том, что даже в случае успеха я наверняка приведу к своей собственной кончине, и, вероятно, в скором времени. Я не убью его, я знаю. Потому что я не хочу. И это, я боюсь, может быть самым большим прозрением из всех. Компаньоны и Кодекс компаньонов Компаньоны S o много раз я размышлял о долгом пути, который я прошел и, вероятно, еще пройду. Я часто слышу слова Инновиндиль, ее предупреждение о том, что эльфийка-долгожительница должна научиться жить так, чтобы приспособиться к смертности тех, кого она может узнать и полюбить. И вот, когда человек уходит, а эльфийский любовник остается, пришло время двигаться дальше, время эмоционально и полностью разорваться и начать все заново. Я обнаружил, что это действительно сложное предложение, и я не могу легко разрешить его. В моей голове слова Инновиндиль звучат правдиво. В моем сердце . . . Я не знаю. Как бы я не был убежден в этом бесконечном цикле, это происходит для меня измерение продолжительности жизни человека в качестве ориентира также является глупой затеей, ибо, в самом деле, разве эти короткоживущие расы не проживают свою жизнь всплесками, приступами, внезапными концами и моментами обновления? Друзья детства, расставшиеся всего на несколько месяцев, могут воссоединиться только для того, чтобы обнаружить, что их узы ослабли. Возможно, один из них вступил в юную взрослую жизнь, в то время как другой остается в плену детских радостей. Много раз я был свидетелем этого в Десяти городах (хотя, конечно, это было реже среди более регламентированных жизней родственников Бренора в Мифриловом Зале), где пара мальчиков, лучшие друзья, отворачивались друг от друга, один преследовал юную леди, которая заинтриговала его так, как он раньше не мог себе представить, другой придерживался детских игр и менее сложныхрадости . Во многих случаях это расставание оказывалось чем-то большим, чем временным разрывом, потому что эти двое никогда больше не увидят друг друга в прежнем свете дружбы. Никогда больше. И это не ограничивается переходом от детства к юной взрослости. Далеко не так! Это реальность, которую мы все, кажется, редко ожидаем. Друзья находят разные дороги, клянясь встретиться снова, и часто — нет, чаще всего! — эта клятва не выполняется. Когда Вулфгар оставил нас в Мифриловом Зале, Бренор поклялся навестить его в Долине Ледяного Ветра, но, увы, такого воссоединения так и не произошло . И когда мы с Реджисом отважились отправиться к северу от Хребта Мира, чтобы навестить Вулфгара, мы нашли для наших усилий ночь, одну ночь воспоминаний. Однажды ночью, когда мы втроем сидели у костра в пещере, которую Вулфгар считал своим домом, мы говорили о наших дорогах и вспоминали приключения, которые мы когда -то разделили. Я слышал, что такие встречи могут оказаться довольно неприятными и полными неловкого молчания, и, к счастью, это было не так в ту ночь в Долине Ледяного Ветра. Мы посмеялись и решили, что наша дружба никогда не закончится. Мы подтолкнули Вулфгара открыть нам свое сердце, и он сделал это, рассказав историю о своем путешествии обратно на север из Мифрил Халла, когда он вернул свою приемную дочь ее настоящей матери. Действительно, в этом случае годы, которые мы провели порознь, казалось, растаяли, и мы были тремя друзьями без перерыва, преломляя хлеб и рассказывая истории о великих приключениях. И все же, это была всего лишь одна ночь, и когда я проснулся утром и обнаружил, что Вулфгар приготовил завтрак, мы двое знали, что наше время вместе подошло к концу. Больше нечего было сказать, не осталось историй, которые не были рассказаны. Теперь у него была своя жизнь в Долине Ледяного Ветра, в то время как дорога для меня и Реджиса лежала обратно в Лускан, а за ним - в Мифрил Халл. Несмотря на всю любовь между нами, на весь общий опыт, на все клятвы, что мы встретимся снова, мы достигли конца нашей совместной жизни. И вот мы расстались, и в этом последнем объятии, Вулфгар пообещал Реджису, что однажды найдет его на берегах Маер Дуалдон, и даже подкрадется и наживит крючок его удочки! Но, конечно, этого так и не произошло, потому что, хотя Инновиндиль посоветовала мне, как эльфу-долгожителю, разбить свою жизнь на более короткие отрезки жизни, чем у тех людей, которых я знаю, люди тоже живут по сегментам. Лучшие друзья сегодня клянутся быть лучшими друзьями, когда они встретятся снова через пять лет, но , увы, через пять лет они часто незнакомы. За несколько лет, которые кажутся небольшим отрезком времени, они часто строили для себя новую жизнь с новыми друзьями и, возможно, даже с новыми семьями. Таков порядок вещей, хотя немногие могут точно предвидеть это, и еще меньше людей признают это. Спутники Зала, четверо дорогих друзей, с которыми я познакомился в Долине Ледяного Ветра, иногда рассказывали мне о своей прошлой жизни . Вулфгар и Кэтти-бри едва повзрослели, когда я вошел в их жизнь, но Бруенор уже тогда был старым дварфом, с приключениями, которые охватили столетия и половину мира, а Регис десятилетиями жил в экзотических южных городах, и за его плечами было столько же диких приключений, сколько и тех, что еще впереди. Бренор часто рассказывал мне о своем клане и Мифриловом Зале, как это обычно делают дварфы, в то время как Реджис, которому, вероятно, было что скрывать, хранил загадку о своих прежних днях (днях, которые , в конце концов, навели Артемиса Энтрери на его след!). Но даже с исчерпывающими историями, которые Бренор рассказал мне о своем отце и деде, о приключениях, которые он пережил в туннелях Мифрил Халла, об основании Клана Боевого Топора в Долине Ледяного Ветра, мне редко приходило в голову, что когда-то у него были друзья, которые были так важны для него, как я. Или он это сделал? Не в этом ли тайна и суть претензий Инновиндиль, когда все обнажено? Могу ли я узнать другого друга, который соответствовал бы той связи, которую я разделял с Бруенором? Могу ли я познать другую любовь, сравнимую с той, которую я нашел в объятиях Кэтти-бри ? Что было с жизнью Кэтти-бри до того, как я встретил ее на продуваемом всеми ветрами склоне Пирамиды Кельвина, или до того, как ее удочерил Бренор? Насколько хорошо она знала своих родителей, на самом деле? Насколько сильно она любила их? Она говорила о них очень редко, но это было потому, что она просто не могла вспомнить. В конце концов, она была всего лишь ребенком … И вот я нахожусь в другой боковой долине, проходящей вдоль предложенной Инновиндиль дороги: дороги памяти. Чувства ребенка к матери или отцу не могут быть подвергнуты сомнению. Смотреть в глаза ребенка, когда он смотрит на одного из своих родителей , значит видеть настоящую и глубокую любовь. Глаза Кэтти-бри сияли так для ее родителей, без сомнения. И все же она не могла рассказать мне о своих биологических родителях, потому что она могла не помню! Мы с ней говорили о том, чтобы завести собственных детей, и, о, как бы мне хотелось, чтобы это произошло! Однако над Кэтти-бри витали черные крылья великого страха, что она умрет до того, как ее ребенок, наш ребенок, станет достаточно взрослым, чтобы помнить ее, что жизнь ее ребенка будет такой же, как ее собственная , таким ужасным образом. Ибо, хотя она редко говорила об этом, и хотя она знала хорошую жизнь под бдительным взглядом доброжелательного Бренора, потеря ее родителей — даже родителей, которых она не могла вспомнить - навсегда легла тяжелым бременем на Кэттибри. Она чувствовала, как будто у нее украли часть ее жизни, и проклинала свою неспособность вспомнить более подробно, более глубоко, чем радость, которую она находила, вспоминая мельчайшие кусочки той потерянной жизни. Глубоки те долины рядом с дорогой Инновиндиль. Учитывая эти истины, учитывая, что Кэтти-бри не могла даже вспомни двоих, которых она любила так инстинктивно и всецело, учитывая довольное лицо Вулфгара, когда мы с Реджисом нашли его в тундре Долины Ледяного Ветра, учитывая нарушенные обещания снова найти старых друзей или неловкие разговоры, которые обычно управляют такими встречами, почему тогда я так сопротивляюсь советуо моем потерянном эльфийском друге? Я не знаю. Возможно, это потому, что я нашел что-то далеко за пределами обычное соединение, которое можно было бы знать, настоящая любовь, партнер в сердце и душе, в мыслях и желаниях. Возможно, я еще не нашел другого, соответствующего этому стандарту, и поэтому я боюсь, что так больше никогда не будет. Возможно, я просто обманываю себя — будь то из -за чувства вины, печали или разочарованного гнева, я усиливаю и поднимаю в своей памяти то, что у меня было, на пьедестал, на который никто другой не может подняться . Это последняя из этих возможностей, которая пугает меня, потому что такой обман разрушил бы саму правду, на которой я стою, те самые надежды, которые поднимают меня с постели каждое утро, те самые воспоминания, которые сопровождают меня каждый день. Я так остро ощутил это чувство любви — узнать, что не было ни богов, ни богинь, что не было более великого замысла во всем, что находится за пределами того, что я уже знаю, и даже жизни после смерти, я думаю, причинило бы мне меньше боли, чем узнать, что нет вечной любви. И таким образом я отрицаю очевидную истину совета Инновиндиль, потому что в этом единственном случае я позволяю тому, что в моем сердце, превалировать над тем, что в моей голове. Ибо я пришел к пониманию, что делать иначе, для Дзирта До'Урден, было бы идти по бесплодной дороге. * * * Мир движется вперед вне сферы или влияния моего личного опыта. Вернуться в Долину Ледяного Ветра - значит узнать , что это место сохранилось, и новые люди заменили тех , кто ушел, через иммиграцию и эмиграцию, рождение и смерть. Некоторые из них - потомки тех, кто жил здесь раньше, но в этом преходящем месте среди тех, кто бежит от границ общества, много, много больше тех, кто заново приехал сюда из других стран. Точно так же возникали новые здания, в то время как другие рушились. Новые лодки заменяют те, которые были переданы трем великим озерам в этом районе. В этом месте есть причина и логика, а также удивительная симметрия. В Долине Ледяного Ветра все имеет смысл. Население десяти городов растет и сокращается, но в основном остается стабильным до уровня, который может поддерживать регион. Это важная концепция в оценке себя, поскольку слишком много людей, похоже, не обращают внимания на последствия этого самая основная истина: мир продолжается за пределами их личного опыта. О, возможно, они сознательно не выражают такого сомнения в этой очевидной истине, но я встречал не одного , кто постулировал, что это существование является сном — его сон и остальные из нас, следовательно, являются простыми компонентами реальности его творения. Действительно, я встречал многих, кто действовал таким образом, независимо от того, продумали они это до такого уровня детализации или нет. Я говорю, конечно, об эмпатии или, в указанных случаях, об ее отсутствии. Мы находимся в постоянной борьбе, я и сообщество, где в наших сердцах нам нужно решить, где заканчивается одна линия и начинается другая. Для некоторых это вопрос религии, непререкаемые указы провозглашаемого бога, но для большинства, я надеюсь, это осознание основной истины о том, что сообщество, общество является необходимым компонентом в сохранении себя, как в материальном, так и в духовном плане. Я думал об этом много раз раньше и заявлял о своей вере в сообщество, и действительно, именно эта вера помогла мне снова подняться, когда я был подавлен горем, когда я вывел своих новообретенных товарищей из Невервинтера, чтобы служить общему благу достойного места под названием Порт Лласт. Для меня это не трудный выбор; служить обществу - значит служить себе. Даже Артемис Энтрери, это самое циничное из созданий, с трудом мог скрыть чувство удовлетворения, которое он испытал, когда мы загнали морских дьяволов сахуагинов обратно под прибой на благо добрых людей Порт-Ласта. Однако, когда я размышляю о своих собственных корнях и различных культурах, через которые я прошел, возникает более сложный вопрос, касающийся этого уравнения: какова роль сообщества для личности? А как насчет небольших сообществ внутри более крупных? Каковы их роли или обязанности? Конечно, общая защита имеет первостепенное значение для целого, но сама идея сообщества должна идти глубже, чем это. Какая фермерская община выжила бы, если бы детей не учили обращаться с полями и скотом? Какая родина дварфов процветала бы на протяжении веков, если бы гномов не обучали обращению с камнем и металлом? Какой эльфийский клан мог бы танцевать в лесу неисчислимые века, если бы не обучение, данное детям, путям звезд и ветров? И остается много задач, слишком больших для любого мужчины, или женщины, или семьи, критически важных для процветания и безопасности любого города или города. Ни один человек не смог бы построить стену вокруг Лускана, или доки Врат Балдура, или великие арки и широкие бульвары Глубоководья, или парящие соборы Серебристой Луны. Также нет ни одной церкви, и поэтому эти небольшие группы внутри более крупных обществ должны вносить свой вклад на благо всех, будь то граждане их конкретной паствы или группы, или нет. Но как тогда быть с концентрацией власти, которая может сопровождать улучшения и иерархическую регламентацию, которые могут возникнуть в любом данном сообществе? В особых обществах, таких как клан гномов, это решается через родословные и надлежащих наследников, но в большом городе со смешанным наследием и различными культурами распределение власти , безусловно, менее определенно. Я был свидетелем того, как лорды позволяли своим крестьянам голодать, в то время как еда гнила в их собственных кладовых, потому что ее слишком много, чтобы их единственный дом мог ее потреблять. Я видел, как на Карнавале заключенных в Лускане, магистратов, которые используют закон как оружие в своих целях. И даже в Уотердипе, чьи лорды считаются одними из самых милостивых во всем мире, роскошные дворцы смотрят свысока на лачуги и лачуги или осиротевших детей , дрожащих на улице. И снова, и к моему удивлению, я рассматриваю Десять городов в качестве предпочтительного примера, потому что в этом месте, где население остается довольно стабильным, если люди постоянно меняются, существует логичная и обоснованная преемственность. Здесь десять общин остаются отдельными и выбирают среди них своих соответствующих лидеров различными способами, и эти лидеры имеют право голоса на общем совете. Ирония Долины Ледяного Ветра в том, что эти сообщества, полные одиноких людей (часто насчитывающих среди своих граждан много тех, кто бежал от закона или какой-то банды, используя Десять городов в качестве последнего убежища), полны тех, кто, предположительно, не мог жить среди цивилизованные общества, по правде говоря, являются одними из самых кооперативных мест, которые я когда-либо знал. Отдельные рыбацкие лодки на Маер Дуалдон могут яростно бороться за любимые места, но когда наступает зима, ни один из десяти городов не голодает, в то время как другие пируют от души. Никто в Десяти городах не мерзнет на пустой улице, когда есть место возле очага - а такое место всегда можно найти. Вероятно, это свирепость земли, где все понимают, что только численность защищает их от йети , гоблинов и великанов. И в этом смысл сообщества: общая нужда и общее благо, численное превосходство, нежность руки помощи, способность работать как один, чтобы достичь больших высот для всех, расширение горизонтов за пределы собственной перспективы и собственной семьи, обогащение самой жизни. О, но есть много тех, кто не согласился бы со мной, кто считает обязанности перед обществом, будь то десятина от еды, богатства или времени, слишком обременительными или ущемляющими их личные свободы ... которые я нахожу слишком часто определяемыми как личные желания и жадность под маскойболее красивые слова. Для них я могу только настаивать на том, что окончательная потеря превышает предполагаемую выгоду. Что толку в твоем золоте, если твой сосед не поднимет тебя, когда ты упадешь? Какой длины твоя память, сказанная с нежностью, когда ты ушли? Потому что, в конце концов, это единственная мера, мне кажется. В конце, когда последние проблески жизни угасают, остается только память, и богатство тогда, в конечном счете, измеряется не золотыми монетами, а количеством людей, которых ты коснулся, слезами тех, кто будет оплакивать твою кончину и кто будет продолжать праздновать твою смерть.жизнь. * * * Я не мог спланировать свое путешествие. Не какое-то конкретное путешествие в город или регион, а путешествие всей моей жизни, дорога, по которой я шел с самых ранних дней. Я часто слышу, как люди говорят, что они не сожалеют о сделанном выборе , потому что результаты этого выбора сделали их теми, кто они есть. Я не могу сказать, что я полностью согласен с такими настроениями, но я , безусловно, понимаю их. И в том же размышлении я признаю , что оглядываться назад легко, но решения, принимаемые в данный момент , часто намного сложнее, “правильный” выбор часто гораздо труднее распознать. Что возвращает меня к моей первоначальной мысли: я не мог спланировать это путешествие, которое я предпринял, эти десятилетия извилистых дорог. Даже в тех случаях, когда я намеренно стремился в определенном направлении, как, например, когда я вышел из Мензоберранзана, я не мог начать понимать долгосрочные последствия моего выбора. Действительно, в тот раз я подумал, что, скорее всего, скоро встречу свою смерть. Конечно, это был не самоубийственный выбор — никогда! — а просто решение, что большие шансы того стоили, когда сопоставленный с уверенностью жизни в Мензоберранзане (что казалось мне формой эмоционального самоубийства). Никогда я не думал, что эти первые шаги приведут меня из Подземья в поверхностный мир. И даже когда этот курс стал очевиден, я не мог предвидеть путешествия, которые ждали меня впереди — любовь Монтолио, а затем дом и семью, которые я нашел в Долине Ледяного Ветра. В тот день, когда я ушла из Мензоберранзана, предположение, что моим лучшим другом будет гном, а я выйду замуж за человека, вызвало бы недоуменный и недоверчивый взгляд! Представьте себе Дзирта До'Урдена из Даэрмона Н'а'шез бернона, сидящего по правую руку от короля Бруенора Боевого Топора Мифрил Халла, сражающегося рядом с королем Бруенором против набегающих дроу Мензоберранзана! Нелепо! Но это правда. Это жизнь, приключение, слишком запутанное, слишком взаимосвязанное, чтобы слишком много переменных, чтобы быть предсказуемыми. Так много людей пытаются наметить и определить свой путь, жестко непреклонный, и для них у меня нет ничего, кроме вздоха жалости. Они ставят цель и преследуют ее, исключая все остальное. Они видят отметку какой -то воображаемой финишной черты и никогда не смотрят влево или вправо в своем единственном преследовании. В жизни есть только одна определенная цель: смерть. Правильно, необходимо и важно ставить цели и стремиться к ним. Но делать это единично, особенно в отношении тех дорог, на прохождение которых уйдет много месяцев, даже лет, значит упускать из виду более важный момент. Важно само путешествие, потому что это сумма всех этих путешествий, запланированных или неожиданных, которая делает нас теми, кто мы есть. Если вы видите жизнь как путешествие к смерти, если вы действительно понимаете эту конечную цель, тогда настоящее становится самым важным, и когда настоящее имеет приоритет над будущим, вы действительно научились жить. Один взгляд в будущее, один взгляд, прочно укоренившийся в настоящее путешествие, я говорю. Я отмечал раньше и делаю это снова — потому что это ценный урок, который часто следует подкреплять, — что многие , кто сталкивается с надвигающейся смертью, например, с болезнью, которая, вероятно, заберет их через год, довольно часто настаивают на том, что их болезнь - это лучшее, что когда-либо случалось с ними.они. Потребовалась непосредственность земной жизни, чтобы напомнить им наблюдать восход и закат солнца, замечать одинокий цветок среди скал, ценить тех, кого они любят, пробовать их еду и наслаждаться ощущением прохладного ветерка. Ценить путешествие - значит жить в настоящем, даже если вы нацелены на будущее. В любом случае, возможны непредвиденные последствия. Обычно мы не выбираем любить тех, кто становится важным для нас. О, возможно, мы выбираем себе пару, но это лишь один из множества возлюбленных, которых мы узнаем. Мы не выбираем своих родителей или братьев и сестер, но, как правило, эти люди становятся любимыми для нас. Мы не выбираем наших соседей в юности, и наш город или королевство определены за нас, по крайней мере, на начальном этапе. Немногие из тех, кто разрывает эту социальную связь. Я сделал, но только из-за экстремальной природы Мензоберранзана. Если бы я родился и вырос во Вратах Бальдра, и этот город был вовлечен в войну с Глубоководьем, под чьим флагом я буду сражаться? Почти наверняка место моего рождения, место моего рода и рода. Это не было бы нейтральным выбором, и на него, почти наверняка, повлияли бы прошлые события, большие и маленькие, прошлые эмоциональные привязанности, о которых я, возможно, не даже будьте сознательно осведомлены. Я бы боролся за свой дом, больше всего, потому что это был мой дом! И не тот, который я специально выбрал. Я обнаружил, что это еще более верно в отношении религии. Для большинства по крайней мере, люди. Дети, как правило, воспитываются в соответствии с принципами религии своей семьи; этот моральный кодекс становится |