_Ильин И.А., О сущности правосознания. Правосознания
 Скачать 0.88 Mb.
|
|
119 вырождается и политическая жизнь. Право фактически служит не только «свободе»*, но и «братству», столь торжественно и, в то же время, столь беспомощно провозглашенному первой фран цузской революцией. Но «братство» и есть тот способ отношения человека к человеку, глубочайшее истолкование которого дано Христом. Поэтому истинный политик имеет все основания признавать себя, — по цели и по духу, — христианином: ибо «кесарево» и «Божие» образуют в нормальном правосознании живое единство. ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. Форма государства. Государство, по своей основной идее, есть духовный союз людей, обладающих зрелым правосознанием и властно утверж дающих естественное право в братском, солидарном сотрудни честве. Такова идея государства. Но, исторически говоря, оно лишь очень медленно приобретает эти идейно-верные черты и осуществляет нередко, сохраняя свое наименование, целый ряд глубоких уклонений. Исправление этих недостатков и искаже ний возможно только с ростом, очищением и углублением правосознания; так что, если история государства обнаруживает прогресс в смысле роста государственности, то этот прогресс должен быть понят как душевно-духовное возрастание человече ства. Политический строй и правосознание образуют живое неразрывное единство, настолько, что ни одна реформа невоз можна до тех пор, пока не назреет известный сдвиг в правосоз нании; и всякая реформа, несоразмерная с состоянием народ ного правосознания, — может оказаться нелепой и гибельной для государства. Единственно верный путь ко всяким реформам есть постепенное воспитание правосознания. Именно на этом пути, и только на нем, разрешается основное противоречие между идеею государства и ее историче ским осуществлением. Ибо, с одной стороны, государство живет правосознанием людей; а существенной чертой правосознания является способность к самоуправлению; отсюда, по идее, госу дарство сводится к самоуправлению народа. Однако, с другой стороны, единая и объективная цель государства настолько высока и требует от граждан столь зрелого правосознания, что, исторически говоря, народы оказываются неспособными к само- * См. главу шестую. 120 управлению, осуществляющему эту цель. И вот, обнаруживает ся великое расхождение между идейной формой государства и его историческим обличием. Политическая философия должна вскрыть корни этого расхождения; государственная власть дол жна найти путь к его исцелению. Проблема сводится к тому, что, по идее, государство есть корпорация, а в действительности оно является учреждением. Проблема разрешается через сочетание учреждений с корпора цией, однако при соблюдении аристократической природы государства. Необходимо признать, что история придала государству особую положительно-правовую форму, не укладывающуюся в обычную категорию юриспруденции. Бесспорно, что государст во есть нечто, способное к совершению самостоятельных право вых актов (например, объявление войны, заключение договора, издание закона, конфискация); поэтому оно должно быть при знано не объектом права и не правоотношением, но субъектом права (лицом). Это есть, конечно, не «физическое лицо» (духов ный индивидуум, единоличный субъект права), но «юридиче ское лицо» (социально-организованный субъект права). Однако этим и исчерпывается все, что могут определенно высказать о государстве обычные юридические категории. Современная наука права знает два вида юридических лиц: «корпорации» и «учреждения». Но историческая форма государства, строго говоря, не может быть отнесена ни к одной из этих групп. Отличие корпорации в том, что ее строй восходит от одинакового интереса к общему по принципу солидарности, причем из многих субъектов, одинаково заинтересованных, одинаково целеполагающих и уполномоченных, — слагается единый субъекту с единым общим интересом, общею целью, общим «субстратом», с единым субъективно-правовым стату сом и единою системою действий; интерес и полномочие, инте рес и целепологание, целеполагание и действование — не отры ваются друг от друга самым существом корпорации, но остают ся принципиально слитыми даже тогда, когда корпорация, из практических соображений, создает в своих собственных преде лах целый ряд подчиненных и действующих от ее лица учреж дений; в корпоративном единении — заинтересованные сами устанавливают свою общую цель, сами несут полномочия и сами осуществляют полномочным действием ту цель, в которой они заинтересованы. Напротив, самая сущность учреждения состоит в том, что интерес и полномочие, интерес и целеполагание, целепола гание и действование отрываются (или попарно могут отры ваться) друг от друга и распределяются среди различных субъ 121 ектов: заинтересованный не формулирует своей цели, но ее формулируют за него другие, со стороны; полномочия действо вать во имя этой цели он также не имеет; субъект, полагающий цель, может быть совсем не заинтересован сам в ее осуществле нии и не имеет полномочия действовать для ее достижения; а уполномоченный к действованию может быть совершенно чужд — и учреждающему целеполаганию и житейской заинтересо ванности в данной цели. Именно вследствие этого учреждение слагается обычно не по принципу солидарности заинтересован ных, а по принципу опеки над ними; единство не включает в себя множества, но противопоставляет себя ему; одинаковое не вос ходит к общности; сознание, признание, полномочная воля и действия заинтересованных не слагают правового бытия и пра вового акта учреждения, но остаются индифферентными и могут отсутствовать*. Можно понимать государство, по его основной сущно сти, как корпорацию, а не как учреждение. Тогда его жизнь будет осуществляться именно в восхождении от одинакового интереса к общему по принципу солидарности; граждане его связуются общей целью (духовное процветание родины и организация ее на основах права), общим субстратом (территория и вся осталь ная «природа») и общей организацией (единый союз, единая власть, единая система правовых норм, единый правопорядок). Тогда эта связь должна жить в их сознании, поддерживаться их признанием, питаться их полномочной волей и осуществляться их действием. Государство, по идее, пребывает не над граждана ми, но живет в них. Оно творится не только для них (т.е. в их интересе), но ими и через них (безразлично пока, кем, как и насколько). Они сами приемлют ту цель, которая выражает их общий духовный интерес, сами испытывают тот интерес, во имя которого они вступают в политическое единение. Государ ство существует в лице граждан; так, что все граждане, как организованное политическое единство, составляют само госу дарство. Граждане не причисляются к нему по принципу опеки; они вообще не противостоят ему, но включаются в него, как призванные участники и творцы общего дела. Согласно этому воззрению, государство является кор порацией. Однако это есть не частно-правовая корпорация, а публично-правовая; и здесь начинается целый ряд осложнений. В число основных полномочий государства входят полномочия властно направлять жизнь политического союза: авторитетно и окончательно устанавливать правовые нормы и принудительно * Срв. положение больных в клинике; сумасшедших в лечебнице; призреваемых в богадельне; стипендиата перед лицом стипендии; подданных авторитарного государства. 122 применять их к отношениям граждан. Государству свойственно творить в терминах положительного права, т.е. в порядке орга низованного властвования. Оно уполномочено не просить, а требовать; оно обязано не уговаривать несогласных, но автори тетно предписывать и запрещать, сохраняя в перспективе воз можность, обязательность и неизбежность понуждения. И по отношению к этой власти, творящей объективно-значащее пра во, граждане имеют обязанность подчинения и повиновения; так, что, формально говоря, их согласие и несогласие безразлич но — как для значения норм, так и для значения всякого лич ного правового статуса. Этот публично-правовой характер государства выража ется в том, что оно создает в своих пределах целый ряд учрежде ний, уполномоченных к власти и действующих формально по принципу опеки. Понятно, что это придает политическому строю характер авторитарности и гетерономии, и уподобляет государ ство не корпорации, а учреждению. И действительно, историче ски всякое государство живет и действует именно как учрежде ние. Корпоративный строй требует от граждан прежде всего зрелого правосознания; ибо без него общий интерес останется неосознанным, принцип солидарности отпадет, интерес и пол итическое целеполагание разойдутся, и, в результате, государ ство или перестанет существовать или сложится по типу учреж дения. И вот, государство всегда имело и всегда будет иметь в своем составе граждан с незрелым правосознанием; ибо даже при совершенном строе в нем будут дети и несовершеннолетние, составляющие приблизительно половину всего населения, а, может быть, и душевнобольные. А так как для них правильное политическое целеполагание будет недоступным, то государст во навсегда сохранит по отношению к ним (т.е., по-видимому, несколько больше, чем для половины своих граждан) характер учреждения. История же присоединяет к ним еще всех граждан с незрелым правосознанием, фактически неспособных участво вать в жизни и творчестве публично-правовой корпорации. Они не способны осознать свой интерес, как политический, и вслед- ствии этого их сознание, признание, воля и действие не могут создавать правового бытия и правового акта политического союза; государство остается для них учреждением: т.е. оно продолжает работать для них, но творит свою жизнь не через их изволение. Все это означает, что государство в своем историческом осуществлении совмещает в себе черты корпорации с чертами учреждения. Его строй будет тем совершеннее, чем выше и сильнее будет уровень правосознания в стране, и, соответствен но, чем сильнее будет преобладание корпоративного духа, над 123 духом опекающего учреждения. Понятно, что политик, органи зующий государство, должен отправляться каждый раз от вер ного учета наличного уровня правосознания в данной стране, определяя, согласно этому уровню, ту жизненную комбинацию из «корпорации» и «учреждения», которая будет наилучшей для государства при данных обстоятельствах (при наличной терри тории, плотности населения, составе политических и хозяйст венных задач, при уровне правосознания в стране и т.д). Найти эту исторически-наилучшую комбинацию из «солидарного самоуправления и властвующей опеки» значит верно разрешить проблему организации государственной власти. Природа государственной власти определяется тою целью, ради которой она создается; эта цель есть цель самого государства. Это значит, что политическая власть служит роди не, т.е. национальному духовному расцвету: в этом служении она обретает, формулирует, ограждает и обеспечивает естественное право, придавая ему форму положительного правопорядка. Отсюда уже ясно, что политическое властвование возла гает на человека величайшую ответственность: властвующий, по самому призванию своему, есть законодатель естественной правоты; поэтому он должен быть способен к предметному постижению Духа и Права, или, что то же, он должен обладать развитым и углубленным правосознанием. Законодатели, орга низаторы, судьи только тогда стоят на высоте своего призвания, когда они руководятся волею к цели права, а потому и к праву, когда они рассматривают всякое положительное право как явле ние естественной правоты и сами выступают в жизни ее иссле дователями и творцами*. Именно это имел в виду Платон, когда говорил о «власти философов» и о «философствовании правите лей». Властвующий должен иметь верное понятие о верхов ной цели государства и его средствах. Его правосознание должно иметь свои корни в доброй воле и патриотизме. Он должен непоколебимо верить в благородство государственности и в жизненную духовную необходимость политического единения. Он должен совмещать в себе изощренное видение права с непрек лонною волею к его властному осуществлению; углубленное чувство ответственности со способностью к императивному решению. Властвующий не может быть без воли к власти; но эта воля должна быть не беспредметным властолюбием, а живым вдохновением государственности. Властитель, стоящий на вы соте, видит в своем публичном полномочии нежадно блюдомую выгоду, но обязанность и ответственное бремя. Он не останав * См. главы седьмую, восьмую и девятую. 124 ливается и перед бременем жизненно-необходимого компро мисса, но не «придумывает» для него санкции от лица совести и не извращает нравственную природу государства ложным уче нием о том, что «хорошая цель оправдывает всякие средства». Одним словом, властвующий должен сделать свою волю живым органом государственности, или, что то же, его душа должна быть предметно одержима государственною целью. И всякий дефект в его правосознании чреват тягостными последствиями для всего политического союза. Властитель, кто бы ни был он, — законодатель, правитель, или судья, — лишенный государст венного смысла или патриотизма; одержимый злою волею, своекорыстием или классовым интересом; не чувствующий права, не верящий в назначение и силу государства, и не сознающий своей ответственности, безвольный или трусли вый, — будет всегда истинным бедствием для своего союза: ибо деятельность его подрывает самое важное в политической жиз ни — веру в право и волю к государственному единению. Все это можно выразить так, что во всяком государстве и при всяком строе власть должна принадлежать лучшим людям. По своей цели и по своему существу государство ари стократично; вот аксиома, непоколебленная со времен Конфу ция, Гераклита и Аристотеля. Государство, поставившее к вла сти худших людей или, тем более, вынесшее наверх обществен ные подонки, — переживает смертельный недуг; государство, «изгоняющее» или убивающее своих лучших людей, — нужда ется «в перевороте» (Гераклит); государство, не умеющее выде лить лучших граждан, — обречено на прострацию и вырожде ние. И при всем этом критерий, по которому определяются лучшие граждане, не условен, не относителен и не спорен: это есть способность к бескорыстному служению духу и способ ность к социальной организации братства; первая составляет этический ценз, вторая — политический ценз аристократии. Политическое «благородство» отнюдь не то же самое, что «древ ность рода», «знатность» или, тем более, «богатство»; это есть благородство воли и правосознания. И все «аристократии», осу ществлявшиеся в истории, но не удовлетворявшие этому крите рию, были правлением «лучших» только по имени. Далее, самая цель государства показывает, что власть фактически не может и не должна осуществляться всем наро дом сообща или в одинаковой степени. В самом деле, существование политической организа ции не является само по себе ни самостоятельной, ни высшей целью человеческой жизни. Государство необходимо для того, чтобы ограждение естественных прав дало человеку возмож ность не только и не просто «жить», но вести жизнь, достойную человеческого духа. Поэтому политическая деятельность не 125 может и не должна поглощать народных сил более, чем это необходимо; ибо, в конечном счете, государственный деятель остается не столько непосредственным творцом духа, сколько слугою народа и его духовных вождей. Народ учреждает или приемлет власть для того, чтобы жить и созидать, но не обратно. Именно поэтому процесс формирования власти есть всегда процесс социальной дифференциации, т. е. выделения некоторых, уполномоченных императивно осуществлять государственные цели. К этому присоединяются техническая невозможность творить власть большою массою: власть есть, прежде всего, живое действующее единство, требующее единого воленаправле- ния, и, следовательно, согласия отдельных воль в вопросах об общих задачах и общих средствах. Это единое воленаправление вырабатывается тем труднее, чем большее количество людей участвует в нем своим мнением и чем более принцип суборди нации вытесняется началом сговора. Политическая история знает примеры того, как целые учреждения, партии и даже режимы гибли в бездействии и бесплодии потому, что в процес се организации нарушали закон экономии сил. Наконец, далеко не всякий гражданин обладает теми свойствами, которые необ ходимы для власти, — развитым правосознанием, верным по ниманием государственной цели, неподкупною волею, науч ным разумением социально-экономических процессов, граж данским мужеством и организаторским даром. Способность к власти есть очень высокая квалификация личной души, а при современном историческом уровне человечества, — людей, сто ящих на таком уровне, окажется особенно немного. Все это можно выразить так, что властвование от лица государства всегда было и всегда будет связано с определенным духовным «цензом». Отвергать это можно только по недоразу мению, или же вследствие полной некомпетентности в государ ственном деле. Мало того, следует прямо поставить вопрос о том, отвергает ли кто-нибудь эту политическую аксиому. Ибо, насколько известно, никто и никогда не выдвигал столь нелепо го утверждения, что всякий гражданин, как таковой, способен осуществлять публично-правовое полномочие, или, что то же, может обладать публично-правовою дееспособностью... Напро тив, все политические писатели и все политические партии всегда признавали, что среди граждан есть люди, духовно-не зрелые и духовно-несостоятельные, которым нелепо и пагубно поручать государственные функции; и найти разногласие в этом вопросе, по-видимому, прямо невозможно. В самом деле, предоставить отправление публично-пра * Не смешивать с сословным, имущественным, профессиональным и вероисповедным цензом. |