Цвайгерт К., Кётц X. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права. Том 1. Цвайгерт К., Кётц X. Введение в сравнительное правоведение в сфе. Предисловие к русскому изданию

• Название: Предисловие к русскому изданию
• Анкор: Цвайгерт К., Кётц X. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права. Том 1.pdf
• Дата: 13.12.2017
• Размер: 3.46 Mb.
• Имя файла: Цвайгерт К., Кётц X. Введение в сравнительное правоведение в сфе.pdf
• Тип: Документы; #11266
• страница: 8 из 31

§ 7. Дух и характерные особенности гражданского кодекса
Франции
Литература
AUDIT, «Recent Revisions of the French Civil Code», 38 La.L.Rev. 747 (1978).,
BOEHMER, «Der EinfluЯ des Code Civil auf die Rechtsentwicklung in
Deutschland», AcP 151 (1950/1951) 289. Grundlagen des franzosischen
Privatrechts im 20. Jahrhundert, RabelsZ 18 (1953) 480.
DAVID, English Law and French Law (1980). —, French Law, Its Structure, Sources and Methodology (1972).
FERID, Das franzцsische Zivilrecht, vol. I (1971) Chs. 1 and 2.
FIKENTSCHER, Methoden des Rechts in vergleichender Darstellung, vol. I (1975)
Ch. 6.
FRIEDRICH, «The Ideological and Philosophical Background», in: The Code
Napoleon and the Common Law World (ed. B.Schwartz, 1956) 1.
GENY «Methode d'interpretation et sources en droit prive positif», 2 vols. (2nd edn.,
1954).
KAHN-FREUND/LEVY/RUDDEN, A Source-Book on French Law (1973).
!
!
133

LAWSON, «The Approach to French Law» 34 Ind. LJ 531 (1959). Reflexions d'un juriste anglais sur le cent-cinquantenaire du Code civil,
Rev.int.dr.comp. 6 (1954) 665. MURDOCK, «Le Code civil vu par un
Americain», Rev.int.dr.comp. 6
(1954) 678. PORTALIS, Discours, rapports et travaux inedits sur le Code civil (ed.
F.Portalis, 1844). RIPERT, Le Regime democratique et le droit civil moderne (2nd edn.,
1948). SAVATIER, Les Metamorphoses economiques et sociales du droit prive d'aujourd'hui, 3 vols. (3rd edn., 1959-64). «Destin du Code civil fra- nais», Rev.int.dr.comp. 6 (1954) 637. THIEME, Das Naturrecht und die europдische Privatrechtsgeschichte
(1947). TUNC, «The Grand Outlines of the Code», in: The Code Napolion and the
Common Law Worid (ed. B.Schwartz, 1956) 19. «Methodology of the
Civil Law in France», 50 Tul.L.Rev. 459 (1976) WIEACKER, Das Sozialmodell, der klassischen Privatrechtsgesetzbьcher
(1953); Privatrechtsgeschichte der Neuzeit (2nd edn., 1967), 322 ff.
I
Среди других крупных кодексов, принятых в Центральной и Западной
Европе на рубеже XVIII и XIX веков, французский ГК бесспорно зани- мает первое место благодаря своему интеллектуальному влиянию и исторической значимости. В основе ГК Франции, равно как и Прусско- го всеобщего земского права (1794) и Австрийского гражданского уло- жения (1811), лежало убеждение, освященное эпохой Просвещения с ее верой во всесилие разума, в то, что путем планомерной и всеобъемлю- щей систематизации права можно заложить фундамент для построения общества на рациональных началах. Но все названные кодексы по-раз- ному стремятся достигнуть этой цели и в различных исторических усло- виях. Прусское всеобщее земское право по сути осталось феодально- сословным, хотя в ряде случаев и чувствовалось влияние духа эпохи
Просвещения. Оно заботливо вело подданных Фридриха на коротком поводке государственной власти и мешало своей закостенелой казуи- стикой любому творческому развитию права на основе судебной прак- тики и научной деятельности. Австрийское гражданское уложение
(АГУ) в гораздо большей степени было пропита-
!
!
134

но идеализмом и рационализмом эпохи Просвещения и, в отличие от
Прусского всеобщего земского права , характеризуется кратко сформу- лированными и четко отредактированными нормами обобщающего ха- рактера, что делает их ясными и понятными. Следует отметить, что уложение опередило свое время. Внутреннюю и внешнюю политику
Австрии начала XIX века определял Меттерних, решительный сторон- ник абсолютной монархии и реставрации. И потому в этот период в стране вряд ли могли созреть предпосылки для развития либерализма и свободы юридической мысли.
Другое дело — Франция. Здесь кодекс был декретирован не просве- щенными монархами, как в Пруссии или Австрии, а буржуазией. Она революционным путем уничтожила одряхлевшие социальные институты старого режима и создала новое государство на основе принципа фор- мального равенства. И только в этой ситуации появился кодекс, который удовлетворял требованиям революции о свободе и равенстве. Лишь во
Франции кодекс явился результатом подъема революционного движения, только здесь адекватно отражал социальную действительность создав- шего его общества. Конечно, следует разделять идеологию и социаль- ную действительность. И если современникам ГК мог казаться дети- щем революции, то ныне при ближайшем рассмотрении становится очевидным, что в основу ГК в значительной степени заложены консер- ватизм, жесткая инерция традиционных правовых институтов. Несо- мненно, в кодексе нашли отражение важные достижения революции: принцип равенства при разделе наследства, полная секуляризация бра- ков, отказ от феодальных повинностей, запрет фидеикомиссных субсти- тутов. Но в то же время кодекс смягчает также или совсем устраняет ряд норм «промежуточного права», которые, как полагали, слишком «ушли вперед». Так, допуская разводы по взаимному согласию, кодекс обусло- вил их исключительно сложными процедурными нормами. Отменен- ная в целях раздробления феодальных имений свобода завещаний и да- рений была восстановлена, правда, в рамках лишь той доли имущества, которой, согласно закону, завещатель мог свободно распоряжаться
(quotite disponible). И потому это право было в гораздо большей степени ограничено, чем в германской или даже англо-американской правовой семье.
!
!
135

«Промежуточное право» носило ограничительный характер и с точки зрения прав человека. Свобода браков совершеннолетних была ограничена требованием согласия родителей. Даже здесь ГК урегулировал в конце концов конфликт между свободой самоопределения личности и заинтересованностью в сохранении патри- архальных начал семьи в пользу последнего. Исключалась возможность браков без согласия отца и матери, а в случаях их смерти — деда и бабки для жениха в воз- расте до 25 лет и невесты до 21 года. Если возраст жениха был 25 лет и старше, он мог жениться без родительского согласия, но лишь при условии, что он ежеме- сячно в течение трех следующих один за другим месяцев трижды безуспешно через судебного исполнителя обращался с «почтительной просьбой» к родителям о разрешении.
А для 30-летних женихов и старше требовалось лишь одно такое обращение.
Подобное, если хотите, попятное движение осуществилось в области уравнивания в правах мужчины и женщины в семейном праве. Первоначально предполагалось использовать прогрессивный принцип формального равенства прав граждан в от- ношении супругов. Поэтому Камбасерос в первом проекте ГК предложил, что
«супруги имеют и используют равное право по управлению своим имуществом. Лю- бое правовое действие, связанное с собственностью каждого из них, как-то: продажа, передача в долг, залог или ипотека, — признается недействительным без наличия взаимного согласия супругов» (Fenet, aaO, I, р. 20). В третьем проекте он отказался от этого принципа и оставил право управления имуществом только за мужем, что позднее было закреплено в ГК. И хотя совершенно справедливо, что принцип равенства является основным для отношений в обществе в целом, в семейно-брачных отношениях главенство мужа соответствует «естественному по- рядку вещей», ибо признание равенства между супругами «привело бы к спорам, которые разрушили бы очарование семейной жизни» (Fenet, aaO, р. 156). То же самое касается и разводов. Согласно ГК, нет ничего необычного в том, что муж в случае супружеской неверности жены может немедленно потребовать развода через суд, а жена может таким же образом отреагировать на прелюбодеяние мужа лишь в том случае, если он «привел свою сожительницу в их общий дом».
Для Портали эта норма была самоочевидной: «Неверность женщины предпола- гает бблыпую испорченность и имеет гораздо более опасные последствия, чем не- верность мужа».
Авторы ГК проявили чувство меры и большое умение при решении трудной проблемы выявления объединительных моментов между кутю- мами и писаным правом. Цель заключалась в создании разумного и взвешенного компромисса. Портали пишет в своих заметках о работе по подготовке ГК:'
«Мы заключили, если так можно выразиться, сделку между писаным правом и кутюмами, сделав все от нас зависящее, чтобы «примирить» их нормы или заме- нить нормы одной системы права нормами другой, не нарушив при этом единства создаваемой системы и общего духа» (Fenet, aaO, р. 481).
!
!
136

Например, из писаного права, а практически и из римского права было заимствовано почти все обязательственное право. При этом созда- тели использовали очень широко классическую разработку Потье в том, что касается регулирования отношений соседей — собственников не- движимостей, составления завещаний и системы правил пользования и сохранения приданого как договорных имущественных отношений супру- гов.
Кутюмы же, особенно парижский, использовались главным образом в семейном и наследственном праве, в первую очередь чтобы подчерк- нуть нерушимость семейных уз и мужской и родительской власти, пра- во тех родственников завещателя на получение доли наследства, которые были лишены этого по закону, регулирование законом всей совокупно- сти движимого имущества, признание так называемого «равноправия» незаконнорожденных детей, судебный характер исполнения решений по делам о наследстве. Нормы, регулирующие поведение добросовестного приобретателя (ст. 2279 ГК Франции), также соответствуют германской правовой мысли. Принцип гласности немецкого земского права исполь- зован ГК, однако лишь в зачаточной форме регистрации и описания. Но в целом ГК Франции, являясь основополагающим кодексом романских правопорядков, парадоксальным образом воспринял германскую пра- вовую мысль в большей степени, чем принятый почти 100 лет спустя немецкий ГК. Последний испытал сильное влияние исторической шко- лы права и пандектистики и потому во многом следует традиции римско- го права.
Часто ставится вопрос о степени влияния естественного права на ГК
Франции. Совершенно очевидно, что кодекс в целом был бы немыслим без идеи кодификации, развитой теорией естественного права в истори- ческом плане. В основе ГК лежат также представления естественного права о существовании самостоятельного, не зависимого от религиозных верований принципа природы, в соответствии с которым может быть по- строена система правовых норм. И эти нормы, будучи систематизирова- ны в ясную и стройную систему, могут служить фундаментом социаль- ного порядка рационально устроенного высоконравственного общества.
Влияние этих принципов на первые проекты кодекса, которые испыта- ли на себе непосредственное воздействие революционных потрясений, было значительным. Но в процессе
!
!
137

работы над окончательным вариантом ГК оно все более ослабевало
(см. Thieme, aaO, S. 25 ff., 38 ff., Hansheimer, ааО, S. VII;
Wieacker, Privatrechtsgeschichte der Neuzeit, 1967, S. 322 ff.).
Так, проекту комиссии была предпослана специальная преамбула, которую Дома совершенно официально использовал в своем вступлении к «Гражданским законам». Приведенный там текст из ст. I гласит:
«Существует универсальное и неизменное право, источник всех поло- жительных законов: лишь разум природы управляет человечеством». В другом месте судья, как «министр равноправия» (ministre d'equite), призывается самостоятельно решать возникающие проблемы в случае неясности действующего закона. Под равноправием следует понимать при этом «возврат к естественному праву или к судебной практике в слу- чае молчания действующих законов» (Fenet, aaO, II, р. 37). Госсовет исключил почти все эти вводные тексты, руководствуясь практически- ми мотивами: любое определение в праве опасно (omnis definitio in jure periculosa).
«Законы —- суть волеизъявления. Все определения, знания, тео- рия относятся к науке. Все приказы, а точнее, нормы относятся к зако- нам» (Portalis, aaO, р. 100). Ослабление влияния естественно-право- вой доктрины проявилось и во взглядах на полезность традиционных правовых институтов. Камбасерос отмечал, что «в наших институтах, правах, привычках следует видеть лишь препятствие проводимым ре- формам» (Fenet, aaO, I, р. 140). Редакционная же комиссия, на- оборот, была решительно против такой антиисторической точки зрения, типичной для естественно-правовых взглядов на реформу. «Полезно со- хранить все, не требующее уничтожения. Законы должны улучшать нра- вы, если они не превратились в пороки. Слишком часто рассуждают та- ким образом, будто род человеческий после завершения чего-либо в, своей истории вновь начинал без учета какой-либо преемственности между умершим поколением и пришедшим ему на смену. В наше время мы обожаем изменения и реформы. И если эпоха невежества — театр оскорбления права и его институтов, то эпоха философии и про- свещения — театр их неумеренного восхваления» (Fenet, aaO, I, р.
481 ff.).
Эти слова можно отнести и к ГК. Являясь идейно и концептуально порождением естественно-правовой доктрины эпохи Просвещения
XVIII века, он в равной мере при прак-
!
!
138

тическом воплощении сориентирован преимущественно на сохранение исторической преемственности. Кодекс, который казался современникам
«ответной реакцией на революцию», снискал высокую оценку потомков, свидетелей его исключительного влияния именно за «дух умеренности и мудрости».
II
При составлении кодекса, основанного на естественно-правовых идеях, постоянно сталкиваются с проблемой оценки его судом. Согласно теориям, придающим преувеличенно большое значение принципу разде- ления властей, суд не должен заниматься правотворчеством, а обречен на механическое применение законов, которым придается всеобъемлю- щий характер посредством казуистического редактирования.
Так, Фридрих Вильгельм Подавая разрешение на публикацию Прусского все- общего земского права, строго предписывал судьям «во избежание Нашей Мо- наршей Немилости и суровой кары ни на йоту не отступать от ясных и четких норм закона по причине мнимых философских разглагольствований или под предло- гом толкования, вытекающего из его буквы и духа». В случае сомнения судьи обя- заны были подавать запрос в комиссию по законодательству. Так земское право с помощью своих почти 17 тысяч параграфов, благая цель которых была несо- мненна, но число которых вызывает усмешку с позиций сегодняшнего дня, пыталось дать точный ответ судье на каждый вопрос и тем самым сделать для него по возмож- ности излишней проблему толкования.
Создатели ГК Франции, и здесь избрали мудрый путь. Правда, в пе- риод действия «промежуточного права» принцип разделения властей воспринимался еще очень серьезно. Так, в 1790 году закон предписывал суду «обращаться в Законодательное собрание каждый раз, когда потре- буется толковать закон или создать новый». Задачей образованного в тот же период кассационного трибунала (позднее — кассационный суд) было поэтому отменять решения судов, которые пренебрегали писаным правом в этом смысле. Для судейского правотворчества, каковым явля- лась практика Парижского суда при королевской власти, не нашлось места в новой системе, созданной в соответствии с теоретическими по- строениями Монтескье. Правда, принцип, обязывающий суды обра- щаться за толкованием в Законодательное собрание, никогда на практи- ке серьезно не применялся.
!
!
139

Уже редакционная комиссия энергично выступила против такой про- цедуры: задача законодателя — создавать обобщающие нормы. Если же он в результате толкования будет вмешиваться в дела частных лиц, это нанесет ущерб его достоинству, приведет к обременительной загрузке лишней работой, ухудшению качества законов и удлинению судебных процессов. Поэтому ст. 4 ГК Франции предусматривается, что ничто не может помешать привлечь судью к ответственности за отказ принять решение под предлогом неясности, недостаточности или молчания норм закона по соответствующему вопросу.
ГК Франции избежал также опасности изощренной казуистики. Его авторы четко осознали, что законодатель даже при буйной фантазии не сможет ни выявить, ни урегулировать все многообразие возникающих проблем, а потому должно остаться место и для судебной практики, ко- торая конкретизирует применение закона в отношении непредусмот- ренных отдельных случаев и адаптирует его к меняющимся потребно- стям общества. Высказывания Портали по данному вопросу принадле- жат к наиболее впечатляющим в его записках о работе по подготовке кодекса. Он подчеркивает, что противоречие между статутным правом стран континентальной Европы и прецедентным правом стран общего права уже давно не столь непреодолимо, как это пытается постоянно представить догматическая теория правовых источников.
Цель закона — зафиксировать общие принципы права в широком смысле этого слова, выявить принципы и не опускаться до деталей вопросов, которые могут возникнуть в любой области. Применять законы — дело судей и юристов, проник- нутых их общим духом. Разные задачи стоят перед законодателем и судьей. Задача законодателя заключается в умении отыскать в единичном конкретном принципе наилучшим образом отвечающее служению общего блага.
Задача судьи — научиться мудро и умело использовать эти общие принципы в конкретных целях, сужая или расширяя сферу их действия в зависимости от каждого отдельного случая. Именно судебной практике надлежит принимать реше- ния по редким и нетипичным случаям, не урегулированным действующим законода- тельством, предусматривать заранее многочисленные и важные детали, которые не должны быть предметом рассмотрения законодателя, и все, что представляется нецелесообразным или небезопасньм для правового оборота. Опыт заполнения лакун накапливается постепенно. Если быть точным, национальные кодексы создает время, а не люди (см. Fenet, ааО, I, р. 470, 475 ff.).
!
!
140

Известнейшим примером редакторского искусства авторов кодекса служит емкое содержание его ст. 1382-1386. Всего пять статей регулиру- ют все деликтное право Франции, для чего довольно сжатому фажданско- му уложению Австрии понадобилось около 40 статей, а германскому ГК
— 31 статья. Эти нормы ГК Франции действуют около 190 лет почти без изменений, несмотря на все экономические и технологические переме- ны. И не удивительно, что ныне все более расширяющаяся судебная практика имеет приоритет в данном вопросе.
Можно задаться вопросом, не перегнули ли здесь создатели ГК Фран- ции палку. Однако при этом не следует забывать, что в 1804 году про- мышленная революция еще не началась, а социальная проблема ком- пенсации за несчастные случаи не стояла так остро, как сегодня.
ГК Франции предоставляет широкие возможности для судебной прак- тики, поскольку формулировки законов часто неточны, а сами законы имеют лакуны и допускают различное толкование. В ГК Франции отсут- ствует терминологическая точность, доставшаяся в наследство ГК Гер- мании от пандектистики. Так, например, ст. 778 ГК Франции предусмат- ривает, что наследство может быть принято либо «на основании аутен- тичного акта или частного», либо «посредством акта, который предпола- гает намерение его принять». Здесь в одном предложении слово «акт» применяется в значении «документа» и «действия». Отцы германского кодекса не могли, разумеется, допустить подобный ляпсус. В ст. 544 и ел.
ГК Франции применяется понятие «собственности» к движимым и недвижимым вещам. А в заголовке книги Ш («Различные способы при- обретения собственности») этот термин применяется в смысле
«имущество». Согласно ст. 1147 ГК, должник обязан возместить ущерб в связи с нарушением им договора лишь в том случае, если не сможет доказать, что ему в этом «помешала внешняя, не зависящая от него причина». Статья 1148 освобождает должника от возмещения ущер- ба при «форс-мажоре» или «непредвиденном случае». Однако остается неясным, как соотносятся эти три понятия: «внешняя причина», «форс- мажор» и «непредвиденный случай». Список технических неточностей легко может быть продолжен.
Однако с точки зрения языка и стиля ГК Франции является шедев- ром. Наглядность и ясность его формулировок, от-
!
!
141

сутствие отсьшок к другим статьям и специальных юридико-технических выражений неоднократно были предметом восторженных отзьшов и во многом способствовали популярности ГК во Франции. Стендаль еже- дневно читал некоторые тексты ГК для обострения своего «чувства язы- ка». А Поль Валери считал ГК величайшей книгой французской литера- туры (см. Thieme, aaO, S. 38 ff.). Наоборот, часто назидательно-сухой язык немецкого кодекса явно проигрывает в сравнении. В качестве при- мера можно сравнить ст. 212 ГК Франций (ФГК) и § 1353 ГК Германии
(ГТУ). Французская норма предельно ясна: «Супруги обязаны оказывать друг другу взаимное доверие, помощь и взаимовыручку». Немецкий текст обходится бледным искусственным словом «супружеский союз».
Ст. 312 ФГК лаконична, как эпиграмма: «Отцом ребенка, рожденного в браке, является муж...» Для сравнения: немецкий законодатель в ст.
1591 ГТУ погрязает в технических деталях требований, предъявляемых к заключению брака.
Не без пафоса придает ст. 1134 ФГК принципу paeta sunt servanda че- канную формулировку: «Договоры, заключенные в соответствии с зако- ном, имеют для их участников силу закона».
Напротив, § 241 ГГУ как бы повелевает указующе поднятым перстом: в «отношениях между должником и кредитором последний наделяется правом потребовать от должника выполнения обязательств». Эта учебная формулировка, даже если она и известна специалисту, требует разъясне- ния, что следует понимать под терминами «отношения между должником и кредитором» и «выполнение». Однако за элегантность и отточенность формулировок, как выясняется при ближайшем рассмотрении ФГК, приходится платить часто точностью конкретного содержания норм.
Виндшед бросил кодексу упрек в том, что «его хваленая точность вы- ражений часто носит лишь внешний характер и не отражает внутрен- нюю суть, которая вытекает из кристальной ясности мысли» (Zur Lehre des Code Napoleon von der Ungьltigheit der Rechtsgeschichte, 1847, V).
Примером может служить знаменитая формулировка: en fait de meubles la possession vaut title («Что касается движимости, то обладание (ею) предоставляет права») (ст. 2279). Чеканность и отточенную сжатость формулировки трудно превзойти. Но следует помнить, что эта норма лишь очень приблизительно передает основную мысль. И
!
!
142

практике предоставляется определять все возникающие в этой связи вопросы: как и при каких условиях владение служит защитой от винди- кационного иска, что означает термин «владение», необходима ли «доб- росовестность», как понимать этот термин и с какого момента она возникает. § 932 ГГУ, может быть, не столь отточен, но по силе вырази- тельности и точности, без сомнения, превосходит ст. 2279 ФГК.
Материалы в ФГК систематизированы следующим образом. Вступи- тельный раздел самый короткий. Он содержит всего шесть статей — все, что осталось от первоначально предполагаемого всеобъемлю- щего вступления (Livre prelimi-naire). Первая книга озаглавлена
«Лица» (ст. 7-515). Она содержит нормы «об обладании граждански- ми правами». Носителем этих прав, согласно ст. 8, является «каж- дый француз». И здесь особенно отчетливо проявляется национальный характер кодекса. Нормы, регулирующие приобретения и потерю фран- цузского гражданства, были значительно расширены, а с 1927 года выделены в отдельный закон. Правовое положение иностранцев регу- лируется незначительным числом норм. На основании этих норм фран- цузская судебная практика постепенно построила «импозантное здание международного частного права и процесса, равно как и права иностран- цев». В следующем разделе подробнейшим образом регулируется сфера, которую трудно представить в качестве основной в ГГУ, а именно реги- страция актов гражданского состояния. В этом разделе наглядно выраже- но особенно важное для создателей кодекса достижение революции — секуляризация брачно-семейных отношений.
Затем следуют разделы о домициле, безвестном отсутствии, заключе- нии браков, разводе, законно- и незаконнорожденных детях, усыновле- нии, отцовской (но не родительской) власти и опекунстве. Вторая книга
(Имущество и различные виды собственности — Des biens et des differentes modifications de la propriete, ст. 516-710) содержит преж- де всего нормы об имуществе, разделяя его на движимое и недвижи- мое. В ней также регулируется вопрос об основном содержании вещей и связанных с ними принадлежностей (об основных и акцессорных вещных отношениях). Далее рассматривается собственность на вещи, плоды и доходы. Вслед за тем — нормы об узуфрукте, о праве поль- зования и праве пользования жилым помещением, а также о серви- тутах. Книга не содержит норм о приобретении собственности
!
!
143

по договору, так как во французском праве действует принцип, согласно которому переход собственности осуществляется автоматически при заключении сделок (дарение, купля-продажа, обмен и т.д. — ст. 938,
1138, 1583). И это не требует специального регулирования перехода пра- ва собственности в рамках вещного права ни с помощью «вещных до- говоров», ни посредством передачи вещей или аналогов такой передачи
(иначе решается проблема в ГТУ — § 873, 925, 929 и ел.).
Все остальные нормы ФГК, которых вдвое больше, чем в первых двух книгах, содержатся в третьей книге, озаглавленной «Различные способы приобретения собственности» (ст. 711-2281). Здесь имеются прежде всего нормы наследственного права и тесно с ним связанного права дарения. Эти нормы рассматриваются как особая форма приоб- ретения собственности. Затем следует раздел о договорном праве, но в общей форме. В нем речь идет о дееспособности, толковании догово- ров, солидарном долге, неустойке, взаимном погашении встречных требований, форме договоров, требованиях, предъявляемых к доказа- тельствам. Далее идет раздел о внедоговорных обязательствах, в кото- ром регулируется проблема неосновательного обогащения (квазикон- тракты, 11 статей) и деликтного права (следующие 5 статей). Раздел включает также нормы, регулирующие имущественные отношения су- пругов, и отдельные специальные договоры — купли-продажи, обмена, найма, подряда, трудовые соглашения об оказании личных услуг (по примеру римского права объединенные в одну группу договоров найма).
Далее следуют договоры о торговых товариществах, договоры займов, хранения, поручения, поручительства, мировые сделки. Третью книгу завершают нормы, регулирующие обеспечение обязательств (залог, ипотека, право удержания) и исковую давность.
Совершенно очевидно, что структура ФГК неудовлетворительна.
Нормам, регулирующим имущественные отношения супругов, явно ме- сто в первой книге, рядом с семейным правом. Сомнительно также ме- стонахождение наследственного права в третьей книге. Может быть, его следовало с большим основанием отнести к семейному праву или выделить в особую книгу. В данном случае не помогает и ссылка на то, что при иске о возмещении ущерба по гражданско-правовым делам речь идет «об особом способе приобретения собственности». Не лише- но основания поэтому высказыва-
!
!
144

ние Планиоля о том, что третья книга представляет собой нагромож- дение разнородного материала:
«Включение всего этого разнородного материала в одну книгу нелогично» (Traite elementaire de droit civil, I, 1959, p. 33). Разумеется, Пла-ниоль не считает веским аргументом недостаточную научную разработку системы ФГК: «Научное упорядоче- ние материала, подходящее для монографии или курса лекций, совсем не обязатель- но или сколько-нибудь полезно для кодекса. Обучение — это посвящение в тай- ну, это для тех, кому необходим специальный метод. Кодекс делается для людей, уже закончивших свою учебу, для практиков, которые знают право. Им достаточно, чтобы классификация материала была ясной и удобной для пользования» (ааО, р.
36).
III
ФГК в своем первоначальном виде — это кодекс третьего сословия, буржуазии, которая победила в революционной борьбе «старый ре- жим». После падения Наполеона выросло ее самосознание и усили- лось политическое влияние. И потому перед мысленным взором созда- телей кодекса стоял образ не «маленького человека», человека труда, ремесленника или наемного рабочего, а человека состоятельного, соб- ственника, обладающего возможностью принимать самостоятельные решения, разумного, ответственного за свои поступки, разбирающего- ся в коммерции и праве. И это отразилось на стиле кодекса. Основу су- ществования буржуазии составляли гарантия личной свободы, особенно экономической свободы, собственность, особенно земельная собствен- ность. А в обязательственном праве ФГК закрепил по этой причине принцип свободы договоров. И вряд ли императивная норма «публично- го порядка» (ст. 6) ограничивала эту свободу. Наоборот, как следствие ответственного поведения буржуа в ФГК закреплена генеральная ого- ворка (ст. 1382), согласно которой каждый должен возместить ущерб, который он нанес другим лицам в результате своего неосмотрительного и небезупречного поведения (faute). Тем самым создавалось «правовое пространство» для свободы деятельности и удовлетворения чувства ответственности индивида, реализацию которых более жесткие формы возмещения ущерба могли бы лишь в определенной мере ограничить или стеснить. Большая проблема регулирования правового положения экономически несамостоятельного
!
!
145

рабочего, вставшая перед создателями ГТУ в 1894 году, не стояла перед французским законодателем того времени. И ему нельзя бросить в этом упрек, так как массовое промышленное производство в 1804 году еще не играло существенной роли.
Даже семейное право в ФГК отражает патриархальные взгляды на семью, что было типично для пришедшей к власти буржуазии начала
XIX века.
Муж и отец — глава семьи, ему одному принадлежит отцовская власть над детьми. Он один может воспрепятствовать браку своих де- тей, не дав им на то согласия до тех пор, пока сын не достигнет 25 лет, а дочь — 21 года. Что же касается отношений между супругами, то, со- гласно первоначальной редакции ст. 213 ФГК, «муж обязан оказывать покровительство жене, жена — повиноваться мужу». По тогдашним представлениям роль жены ограничивалась ведением домашнего хозяй- ства и воспитанием детей. Считалось, что в коммерческих вопросах она не сильна. А потому без согласия мужа она не могла ни заключить кон- тракт, ни отдать самостоятельно какое-либо распоряжение, даже в том случае, если супруга разделили имущество по брачному договору. Любое вмешательство государства в дела замкнутого семейного союза казалось нетерпимым. И функции современных опекунских судов и учреждений по делам молодежи были переданы поэтому «семейному совету», кото- рый состоял из дальних родственников: дядьев, теток, племянников, зя- тьев и т.д. В то время они были гораздо более тесно связаны с основной семьей, чем сейчас. Столь далеко идущая защита семейных устоев — отличительная черта семейного права Франции. В наследственном праве свобода дарения и свобода завещания были сильно ограничены в инте- ресах сохранения имущества семьи. Даже в сегодняшней Франции соб- ственник может свободно распоряжаться лишь частью имущества
(quotite disponible — доля имущества, которой можно свободно распо- ряжаться).
Что касается остального (reserve, — часть наследства, отходящая к прямым наследникам), то оно принадлежит членам семьи не просто как денежный эквивалент законной доли наследства, получаемой по реше- нию суда. Они являются обязательными наследниками, имеющими право на гарантированную часть наследственного имущества, независимо от по- ложений закона на этот счет.
!
!
146

Изменения, происшедшие в экономике, обществе, семейных отно- шениях со времен Наполеона I, заставляют задуматься, почему во
Франции действие ГК даже сегодня признается неоспоримым. Как мог- ло так случиться, что уже почти 190 лет действующий кодекс выдержал сильнейшие политические, экономические и социальные потрясения, которые пережила Франция в XIX и XX веках?
Во многих областях законодатель изменил текст ГК и постоянно адаптировал его к социальной действительности, особенно в семейном и наследственном праве. Постепенно ограничивалась отцовская власть, было узаконено право замужней женщины заниматься самостоятельно бизнесом, улучшилось ее положение как наследницы после смерти мужа, были признаны права незаконнорожденных детей на получение денежного содержания и на установление отцовства. Даже в договор- ном праве законодатель, главным образом путем принятия специальных законов, ужесточил или модифицировал регулирование, касающееся сво- боды волеизъявления сторон по контракту в тех случаях, когда это уже не соответствовало изменившейся социальной действительности. То же са- мое можно сказать и о договорах найма и аренды, перевозки, о трудовых и страховых договорах. Значение императивных норм закона стало столь велико, что о неограниченной свободе заключения и содержания догово- ров, как ее понимали авторы ФГК, сегодня говорить уже не приходится.
Наряду с законодателем большую роль в приспособлении устаревших норм ФГК к новым социальным условиям играла и судебная практика.
Путем толкования суды постоянно развивали, расширяли или сужали сферу действия этих норм, переосмысливали старые доктрины и разра- батывали новые. Судам это было тем проще сделать, что многие нормы
ГК, как указывалось выше, имеют довольно неопределенное общее со- держание, позволяющее их толковать и тем самым заполнять пробелы в законодательстве. Понятия также не отточены и многозначны, регули- рование в ряде случаев неполно, отдельные нормы не приведены в до- статочно стройную систему. Легко привести многочисленные примеры правотворческой деятельности французских судов. Так, судебная практи- ка по ст. 1384 ФГК о несчастных случаях значительно лучше учитывает все особенности данной сферы в условиях современной высокоразвитой технологии, чем это могли себе представить создатели законов, разраба- тывая систему стра-
!
!
147

хования от несчастных случаев. В трудовом праве суды (в данном случае при поддержке законодателя) ввели в практику нормы социальной защи- ты рабочих и служащих, которые выходят далеко за пределы ставших совершенно недостаточными ст. 1780 и ел.
Благодаря этому данная исключительно важная область правового регулирования получила столь сильное развитие, что перешагнула гра- ницы ФГК и, как и в Германии, рассматривается в качестве самостоя- тельной отрасли права. С помощью развитой судебной практикой док- трины злоупотребления правом были ограничены права собственника на свободу обращения со своим имуществом (ст. 544), право на односто- роннее расторжение трудовых договоров предпринимателями, право на забастовку, право на осуществление процессуальных мер и другие субъ- ективные права. Так что если суд усмотрит в осуществлении этих прав злоупотребление (abus du droit), то это приведет к принятию им решения о возмещении ущерба или прекращении соответствующих действий или бездействия. На основании ст. 1121 ГК, которая довольно расплывчато трактует вопрос о случаях запрета и разрешения законом договоров в пользу третьих лиц, практика разработала норму о страховых догово- рах, которые в 1930 году получили законодательное закрепление.
Общее право требования по искам о неосновательном обогащении, которое ГК регламентировал с пробелами в ст. 1376 и ел. лишь в от- ношении ненадлежащих выплат, впервые было создано судами. Даже
«пеня», призванная стимулировать выполнение судебных решений, была введена впервые судами, поскольку этот вопрос не был урегулирован за- коном. Судебная практика играла также исключительно важную роль в семейном и наследственном праве. В качестве примера можно привести постепенное смягчение судами строгого запрета ст. 896 ГК на установ- ление очередности в наследовании. Так что ныне вопрос определения временной последовательности различных лиц, наделенных правом на- следования, зависел, скорее, от умения удачно составить завещание.
Даже в вопросах внебрачных отношений суды, задолго до соответству- ющего закона о проведении реформы в этой области, удовлетворяли иски о выплате алиментов, хотя это противоречило первоначальному смыслу ст. 340 ФГК, согласно которой любые попытки определения отцовства
(recherche de la paternite) исключались.
!
!
148

«Таким образом, французское гражданское право в своей значительной части почти незаметно перестает быть писаным правом, становясь общим правом. Класси- ческое и ставшее притчей во языцех различие между источниками англосаксонского и французского права в действительности на удивление ничтожно» (Ripert, aaO,
II, р. 15, № 9).
Вопрос о признании судебной практики в качестве источника права всегда был во
Франции источником оживленной дискуссии. До сих пор, согласно господствующей точке зрения, это качество за ней отрицается, хотя известнейшие ученые-юристы, такие как Планиоль, Жоссеран, Ламбер, Эбро, видят в ней источник права. К сча- стью, в новое время эта дискуссия постепенно начинает затухать. Становится оче- видным, что при такой постановке вопроса все зависит от того, что вкладывается в понятие «источник права». Если считается, что норма должна отвечать социальной действительности и эффективно применяться на практике, то нормы, создаваемые судами и постоянно подтверждаемые судебной практикой, вне всякого сомнения, ста- новятся нормами права.
Чем дольше существует кодекс, тем более возрастает значение доктри- ны для французского гражданского права. Первые десятилетия после вступления в силу ГК представляли собой малоплодотворную позити- вистскую фазу его развития, которая характеризовалась буквальным и логическим толкованием его текста (так называемая «школа толкования»
— ecole de lexegese). Судебная практика при этом совершенно игнориро- валась. Но с конца XIX века картина кардинально меняется. Под влияни- ем взглядов Жени и Салея приходит осознание того, что «школа толкова- ния» не в состоянии быть судьям в должной мере полезной при примене- нии ГК в условиях изменившихся социальных отношений. Так называе- мая «школа свободных научных исследований» (по выражению Жени) развивала точку зрения, противоположную точке зрения «школы толкова- ния». Согласно воззрениям этой новой школы, следует стимулировать более свободное отношение судьи к тексту законов. От него требовалось не ограничиваться лишь их логическим и систематическим толкованием, а прежде всего учитывать живые и постоянно развивающиеся обществен- ные потребности, нравы и обычаи участников правового оборота, а также результаты социологических и сравнительно-правовых исследований.
В отношении спора этих школ в многотомных курсах французского гражданского права, написанных при участии многочисленных профессоров, среди которых наибо- лее важными и всеобъемлющими являются курсы Бодри — Лакантинера, Бодана и
Планиоля — Рипера, высказывается компромиссная точка зрения. Структура всех этих курсов часто отличается от принятой в ГК, но благодаря здравомыслию и прак- тич-
!
!
149

ности французских юристов в ней никогда не превалируют элементы слишком уж утонченного абстрактного умозрения. Судебная практика в них всегда подвергается очень тщательному критическому анализу в противоположность немецким учебни- кам, в которых встречаются рецидивы нравоучительных отчитываний судебных ре- шений.
Отличительной чертой стиля и языка этих курсов являются часто их блестящее красноречие и кристальная ясность, хотя временами создается впечатление, что со- держание текста могло бы только выиграть от более углубленного рассмотрения.
В меньшей степени это относится к учебной литературе последних лет. В этой связи достойны упоминания работы Колана — Капитана, Карбонье, Марти —
Рэйно и Мазо.
Однако решающим стимулом для дальнейшего развития французского граждан- ского права служат очень часто не доктринальные взгляды, изложенные в учебниках или статьях, а замечания к судебным решениям известных «арретистов» (arretistes
— юрисконсульты). Замечания наиболее прославленных «арретистов» XIX века
— Таллера и Лаббе — сыграли особенно важную роль в формировании осново- полагающих принципов современного гражданского и торгового права Франции.
О высокой степени восприимчивости ГК к изменениям в законотвор- честве, судебной практике и доктрине, вызываемым современным раз- витием, можно судить по тому факту, что, несмотря на довольно частые призывы к его радикальной реформе, все попытки сделать это не при- вели к практическим результатам. Уже к вековому юбилею ГК в 1904 году была создана комиссия по его реформе, состоящая из 100 человек, причем членами ее были не только юристы.
Работа этой комиссии окончилась ничем. Новая энергичная попытка реформировать ГК была предпринята после второй мировой войны. В
1945 году была создана комиссия по реформе под председательством проф. Жюлио де ла Мо-рандьера, состоящая только из 12 членов. Эта комиссия разработала в 1954 году проект вводной и первой книг ГК о физических лицах и семейном праве. В 1961 году был подготовлен про- ект второй книги о наследственном праве и дарении. Но до практиче- ского осуществления этих проектов дело так и не дошло. А в последние годы деятельность этой комиссии вообще застопорилась. И французский законодатель удовлетворился вместо этого лишь частичной реформой ГК.
Наиболее важные изменения в результате коснулись правового регули- рования имущественных отношений супругов, усыновления, правового положения внебрачных детей и недееспособных.
!
!
150

Несмотря на неудачные попытки провести всеобщую реформу ГК, материалы дискуссий и подготовительных работ комиссий по реформе
(см. Travaux de la Commission de r6-forme du Code Civil, 1947) представ- ляют значительный интерес для юристов, занимающихся проблемами сравнительного права и унификации (см. Julliot de Ia Morandiere. The
Reform of the French Civil Code, U.Pa.l.Rev. 97, 1948, 1; Houin, Les travaux de la Commission de reforme du code civil, Rev. trim. civ. Revision of the
French Civil Code, Tul.L.Rev. 25, 1951, 435). О некоторых законах послед- них лет, направленных на реформу семейного права, и о технике их включения в ГК сообщает Audit, aaO, 2.