Прочитав эту книгу, вы овладеете всеми премудростями писательского мастерства, предельно понятно изложенными самым
 Скачать 8 Mb.
|
|
ЧАСТЬ IV. ОТНОШЕНИЕ вспоминал он, по птицам пулял из рогатки чуть ли не каждый маль чишка, и многие виды были истреблены полностью или поставлены на грань исчезновения охотниками, убивавшими птиц, чтобы сделать из них чучело или продать в ресторан, а то и просто ради забавы. Перемены к лучшему — слава богу, что он до них дожил, — состояли в том, что многим видам удалось вернуться с порога небытия при по мощи энтузиастов, взявшихся активно защищать как самих птиц, так и среду их обитания. Потом он сказал: «Отношение людей к птицам повлияло на отношение птиц к людям». Это тоже было интересно. Удивительно, до чего часто я говорю себе как писатель: «Это интересно». Если вы поймаете себя на этих словах, верьте своему чутью и копайте дальше. Там, где проснулось ваше лю бопытство, обязательно проснется и читательское. Что Петерсон имел в виду, когда говорил о птицах, изменивших отношение к людям? «Вороны стали более ручными, — объяснил он. — Расплодились чайки — санитары наших мусорных свалок. Малые крачки принялись вить гнезда на крышах торговых центров; несколько лет назад на кры ше Сингинг-Ривер-молла в Готье, в штате Миссисипи, их была уже тысяча пар. Очень любят торговые пассажи и пересмешники: им нра вятся цветочные посадки, особенно многоцветковый шиповник, по тому что его крошечные ягодки удобно склевывать целиком. И мага зинная суета им тоже по вкусу: они сидят там как регулировщики и управляют движением». Мы с Петерсоном проговорили в его студии несколько часов. Эта студия представляла собой одновременно мастерскую художника и кабинет ученого: здесь были мольберты, краски, кисти, рисунки, гравюры, карты, фотокамеры и прочее снаряжение фотографа, тузем ные маски и полки, набитые журналами и справочниками, — и в кон це моего визита, когда хозяин провожал меня к двери, я спросил: «Вы мне всё показали?» Лучший материал часто удается добыть уже после того, как спрячешь карандаш и напоследок примешься болтать со своим визави просто так, ни о чем. Человек, у которого только что взяли интервью, отдыхает после трудной работы — описывать незна комцу свою жизнь, — и как бы вдогонку к серьезному разговору ему в голову приходят умные мысли. Когда я спросил, всё ли я видел, Петерсон сказал: «Хотите взглянуть на мою коллекцию птиц?» Я ответил: «Конечно!» Тогда он повел меня 20. УДОВОЛЬСТВИЕ, СТРАХ И УВЕРЕННОСТЬ 239 по наружной лестнице вниз, к двери в подвал, отпер ее и пригласил меня в комнату, полную шкафчиков с выдвижными ящиками — при вычной мебели для хранения экспонатов, напоминающей обо всех маленьких университетских музеях, куда еще не добралась модерни зация. Такими шкафчиками, наверное, пользовался сам Дарвин. «У меня тут две тысячи образцов, — сказал он. — Большинству око ло сотни лет, и они до сих пор остаются полезными. — Он выдвинул один из ящичков, достал оттуда птицу и показал мне ярлычок с над писью: «Муравьиный дятел, 10 апреля 1882 г.» — Вы только подумайте! Этой птице сто двенадцать лет!» Потом он бережно вынул из своих закромов еще несколько птах, бороздивших небеса, когда президентом был Гровер Кливленд, и дал мне на них подивиться. Издательство Rizzoli выпустило задуманную книгу с шикарными рисунками и фотографиями в 1995 г., а годом позже Петерсон умер, завершив наконец свой поразительный труд: из существующих на зем ле девяти тысяч видов птиц он наблюдал в естественной среде четыре с половиной. Много ли удовольствия я получил, работая над посвя щенными ему статьями? Не скажу, что да: для этого Петерсон был слишком суров, с таким не очень-то повеселишься. Но мне было при ятно завершить сложную работу, которая вывела меня за грани при вычного мира. Вдобавок я тоже раздобыл для себя редкую птицу и, пряча Петерсона в ящичек рядом с другими экспонатами своей кол лекции, подумал: это было интересно. 21 Тирания конечного продукта На занятиях по писательскому мастерству, которые я много лет веду в манхэттенской Новой школе, слушатели часто сообщают мне, что у них родилась идея статьи, идеально подходящей для New York, или Sports Illustrated, или какого-нибудь другого журнала. Эти слова всег да меня огорчают. Те, кто так говорит, уже представляют свою статью напечатанной — заголовок, основной текст, фотографии и (самое вос хитительное) подпись автора внизу. Остается сущий пустяк — напи сать ее. Такая защищенность на готовом изделии доставляет писателям уйму неприятностей, мешая им принимать те многочисленные ре шения, от которых зависит форма будущей статьи, ее содержание и тон. Это очень американская болезнь. Для нас превыше всего ко нечный результат: первое место в чемпионате, высокий показатель по тесту. Тренерам платят за победу, учителей превозносят за способ ность помочь абитуриентам поступить в лучшие вузы. Все менее престижные ценности, которые можно приобрести по дороге: знания, мудрость, внутренний рост, уверенность, умение мириться с неуда чей — не пользуются почти никаким уважением, поскольку за них не ставят отметок. 21. ТИРАНИЯ КОНЕЧНОГО ПРОДУКТА 241 Для писателя такой отметкой служит гонорар. Когда профессиональ ный автор появляется на писательской конференции, кто-нибудь обя зательно спрашивает его: «Как мне продать свое сочинение?» Это един ственный вопрос, на который я даже не пытаюсь ответить. Во-первых, потому, что не обладаю соответствующей квалификацией: у меня нет ни малейшего понятия о том, что ищут на рынке нынешние редакторы (хотел бы я это знать!), — но в основном потому, что мне абсолютно не интересно учить авторов торговать своей продукцией. Мне интерес но учить их писать. Если они будут делать это хорошо, продукция сама о себе позаботится и, возможно, принесет им некоторый доход. Такова одна из предпосылок моего курса в Новой школе. Основан ная в 1919 г. либерально настроенными учеными как Новая школа социальных исследований, с тех пор она неизменно входила в число самых динамичных учебных центров. Я люблю в ней преподавать, по тому что мне импонирует ее историческая роль — обеспечивать целе устремленных взрослых людей информацией, которая помогает им развиваться. Мне нравится приезжать туда на вечерний семинар и ощу щать себя частью делового коловращения, где одни спешат на занятия, а другие, уже отучившиеся, — домой. Я назвал свой курс «Места и люди», потому что научиться писать о местах и людях практически значит научиться писать вообще. Со средоточившись на этих темах, полагал я, мои слушатели узнают многое из того, что нужно знать автору нон-фикшн: как вставлять события, о которых они пишут, в рамку конкретного места и как по буждать его обитателей рассказывать о том, что превращает (или превращало) это место в особенное. Но еще мне хотелось провести эксперимент. Как редактор и препо даватель я обнаружил, что среди навыков, необходимых сочинителю нон-фикшн, есть один явно недооцененный, хотя и чрезвычайно важ ный, — а именно умение грамотно выстроить длинную статью. Авторов без устали учат тому, как написать ясное повествовательное предло жение. Но стоит им попытаться соорудить что-нибудь более внуши тельное — очерк или книгу, — как эти замечательные предложения рассыпаются по всему полу, точно сухой горох. Каждому редактору, которому приходилось возиться с пространными рукописями, знаком этот печальный феномен превращения текста в безнадежный хаос. Писатель смотрит только на финишную черту, и ему некогда всерьез задумываться о том, как правильно до нее добежать. 242 ЧАСТЬ IV. ОТНОШЕНИЕ Я стал размышлять, нет ли какого-нибудь способа излечить писа телей от этой болезненной сосредоточенности на результате. И вдруг на меня снизошло озарение: я проведу писательский курс, на котором не надо будет ничего писать. На мой первый семинар пришли две дюжины человек в возрасте примерно от двадцати до шестидесяти, в основном женщины (в этом составе мы и продолжали заниматься). Среди них было несколько репортеров, сотрудниц маленьких пригородных газет, телестанций и отраслевых журналов. Но по большей части здесь собрались люди, имеющие постоянную работу и желающие немнбго научиться писать для того, чтобы разобраться в своей жизни — понять, кто они сейчас, кем были раньше и какое им досталось наследие. Мы посвятили стартовый урок знакомству и обсуждению основных принципов описания мест и людей. Под конец я сказал: «Давайте до говоримся, что к следующей неделе каждый из вас подготовит устный рассказ о каком-нибудь важном для него месте, о котором ему хоте лось бы написать. Вы расскажете нам, почему вам хочется о нем на писать и как вы хотели бы это сделать». Я никогда не принадлежал к тем преподавателям, которые любят читать сочинения своих уче ников вслух, если только это не что-нибудь совсем уж выдающееся: начинающие авторы очень ранимы, и их легко обидеть. Но я подумал, что у них должно хватить смелости на то, чтобы просто поделиться с другими своими мыслями. Ведь пока эти мысли не доверены свя щенной бумаге, их еще можно изменить, перетасовать, а то и вовсе предать забвению. И все же я не знал, чего ожидать. Первым добровольцем на следующем семинаре оказалась молодая женщина, сообщившая нам, что хочет написать о своей церкви на Пя той авеню. Недавно в этой церкви случился сильный пожар; теперь здание снова ввели в строй, но стены его так и остались закопченны ми, дерево — обгорелым, а внутри пахло дымом. Моя ученица при зналась, что это ее нервирует и она хочет разобраться, что этот пожар значил для церкви и для нее самой как прихожанки. Я спросил, что она предполагает написать. Она ответила, что думает взять интервью у священника, или у органиста, или у пожарных, а может быть, даже у сторожа или регента церковного хора. «Вы перечислили нам пять хороших заметок Фрэнсиса Клайнса, — сказал я ей, имея в виду репортера из New York Times, который писал тонкие, проникнутые душевностью статьи о событиях местного зна 21. ТИРАНИЯ КОНЕЧНОГО ПРОДУКТА 243 чения. — Но они недостаточно хороши ни для вас, ни для меня, ни для нашего курса. Я хочу, чтобы вы копнули глубже. Отыщите какую-ни будь связь между собой и местом, о котором вы пишете». Ученица спросила, какого рода сочинения я от нее жду. Я ответил, что не хотел бы навязывать ей конкретную форму, поскольку в соот ветствии с замыслом курса мы должны коллективно искать возмож ные решения. Но так как она наша первая подопытная мышка, я все- таки попробую кое-что посоветовать. «Когда пойдете к мессе в вос кресенье, — сказал я, — просто посидите там и подумайте о пожаре. Недели через три-четыре церковь подскажет вам, что значил этот пожар». Потом я добавил: «Бог подскажет церкви, чтобы она подска зала вам, что значил этот пожар». По классу прокатился легкий вздох удивления: американцы имеют свойство настораживаться при всяком упоминании о религии. Но мои студенты поняли, что я не шучу, и с этого момента тоже стали отно ситься к моей идее серьезно. Каждую неделю они приглашали нас в свою жизнь, рассказывая о каком-нибудь месте, вызвавшем у них интерес или тронувшем их за душу, и пытаясь придумать, как о нем написать. Первую половину каждого семинара я тратил на обучение ремеслу и чтение отрывков из тех произведений, чьим авторам уда лось преодолеть трудности, с которыми боролись мои слушатели. В течение второй половины мы, словно в лаборатории, препарировали организационные проблемы писателей. Упорнее всего мы бились над проблемой компрессии материала: как выжать связную историю из огромной хаотической массы впе чатлений, переживаний и воспоминаний. «Я хочу написать очерк о том, как исчезают маленькие городки в Айове», — сказала нам одна слушательница и пояснила, что с тех пор, как она гостила де вочкой на ферме своих деда с бабкой, весь уклад жизни на Среднем Западе подвергся серьезной и, скорее всего, необратимой коррозии. Это была хорошая американская тема, важная с точки зрения со циальной истории. Но написать очерк о том, как исчезают маленькие городки в Айове, не под силу никому: получатся голые обобщения, лишенные всякой теплоты. Моей ученице нужно было выбрать один маленький городок и проиллюстрировать на его примере свои общие выводы, и даже внутри этого городка она должна была пойти на даль нейшее сужение фокуса и описать для нас судьбу одного магазинчи ка, одной семьи или одного фермера. Мы обсудили разные подходы, 244 ЧАСТЬ IV. ОТНОШЕНИЕ и она постепенно сумела перевести свою идею на «человеческий» уровень. Меня поразило, как часто мои студенты, пытаясь найти нужное решение почти вслепую, внезапно нападали на правильный путь, при чем это сразу замечала вся остальная группа. Например, один слуша тель сказал, что попробует описать город, в котором когда-то жил, и предложил такой возможный подход: «Я мог бы написать о X». Од нако X, личность весьма расплывчатая, оказался неинтересен даже ему самому, и то же самое произошло с Y и Z, а затем с Р, Q и R. Автор продолжал выуживать из памяти какие-то невнятные образы, пока вдруг, почти случайно, не наткнулся на М — человека полузабытого, вроде бы малозначительного, но идеально подходящего для постав ленной цели: единственный эпизод с его участием одним махом во плотил в себе все, ради чего мой ученик и хотел написать свою исто рию. Несколько других членов группы тут же сказали: «Вот он, ваш герой», и были абсолютно правы. Но для того чтобы отыскать его, потребовалось время. Впрочем, именно от привычки торопиться я и хотел отучить своих студентов. Я сказал им, что, если они действительно напишут то, что задумали, пусть даже после окончания курса, я с удовольствием это прочту, но свою главную цель я вижу в другом. В первую очередь меня интересует не результат, а процесс. Поначалу они слегка забеспокои лись. Ведь мы были в Америке, где люди не только ждут ощутимой отдачи от своих усилий, но и считают, что имеют на нее неотъемлемое право. Кое-кто — и таких нашлось немало — улучил минутку, чтобы подойти ко мне и тихонько, будто делясь каким-то сомнительным секретом, сказать: «Знаете, среди всех известных мне курсов писатель ского мастерства только ваш не ориентирован на рынок». Печальное наблюдение! Но спустя месяц-другой они почувствовали себя гораздо свободнее, потому что избавились от гнета последнего срока — этого ненасытного монстра, которого им приходилось кормить на протяже нии всех школьных и университетских лет («работу надо сдать не поз же пятницы!»). Они вздохнули свободнее и стали с удовольствием изучать разные способы воплощения своих замыслов. Право на ошиб ку явно раскрепостило их. Иногда, выступая на мастер-классах, я описывал наш курс школь ным учителям. Я не ожидал, что они сочтут мою систему пригодной для своей возрастной категории — детей и подростков, еще не нако 21. ТИРАНИЯ КОНЕЧНОГО ПРОДУКТА 245 пивших столько воспоминаний и привязанностей, сколько бывает у взрослых. Но они неизменно просили меня рассказать все до мело чей. Когда я спрашивал, чем вызван такой интерес, они отвечали: «Благодаря вам мы можем перейти на новый график», подразумевая под этим, что старую традицию собирать у школьников задания чуть ли не каждые несколько дней, возможно, давно пора ломать. Они стали подумывать о том, чтобы отводить своим подопечным больше времени и ставить перед ними иные требования. Принятая мною тактика, предложение поразмыслить о конкретном месте — это всего лишь педагогический прием. На самом деле я хотел привить начинающим писателям новый стиль мышления, чтобы в даль нейшем, трудясь над любым из своих проектов, они двигались вперед спокойно и размеренно, без губительной спешки. У одного из моих учеников, юриста почти сорока лет, этот труд занял три года. Как-то, в 1996 г., он позвонил мне и сказал, что наконец сумел справиться с темой, подходы к которой мы вместе обсуждали на занятиях моего курса в 1993 г. Не соглашусь ли я взглянуть на результат? Вскоре я получил рукопись объемом 350 страниц. Не скрою, это меня слегка испугало. Однако гораздо сильнее испуга была радость, вызванная тем, что запущенный мною процесс все же принес столь весомые плоды. Вдобавок мне было любопытно посмотреть, как юрист справился со своими проблемами, потому что я хорошо их помнил. Тогда, на семинаре, он сказал нам, что хочет написать о маленьком коннектикутском городке, где прошло его детство, а своей темой он избрал европейский футбол. Играя мальчишкой в школьной команде, он тесно подружился еще с пятью мальчуганами, обожавшими эту игру не меньше его, и теперь ему хотелось написать об этой крепкой дружбе и выразить свою благодарность футболу, который ее породил. Я сказал, что это хорошая тема для мемуарного очерка. Их дружба оказалась так сильна, поведал нам далее этот юрист, что даже сейчас, в зрелом возрасте, работая на северо-востоке США каждый по своей специальности, все шестеро продолжают регулярно встречать ся, — и он хочет написать еще и об этих встречах, а также о том, как он счастлив иметь столь верных товарищей. Я сказал, что и это хорошая идея — но уже для эссе, посвященного вечным ценностям. Но и на этом юрист не остановился. Еще он хотел написать о со временном состоянии европейского футбола в Америке. Та форма существования этой игры, которую он помнил, деградировала под 246 ЧАСТЬ IV. ОТНОШЕНИЕ влиянием социальных перемен. Например, сказал он, грустно, что игроки больше не переодеваются в общей раздевалке; они делают это дома и оттуда приезжают прямо на поле, а после матча или трениров ки сразу возвращаются обратно домой. Юрист подумывал о том, что бы на добровольных началах поработать в своей старой школе фут больным тренером, а потом описать контраст между прошлым и на стоящим. Это была еще одна хорошая тема — для журналистского расследования. Мне было интересно слушать этого человека. Он взял меня на экс курсию в мир, о котором я ничего не знал, и его любовь к этому миру подкупала. Но я понимал, что у него голова пойдет кругом. Я сказал, что он не сможет уместить все свои истории под одной крышей; ему придется выбрать какую-нибудь из них, обладающую внутренним единством. Оказалось, что он все-таки запихал их под одну крышу, но дом пришлось сильно увеличить, и его возведение заняло три года. После того как я прочел рукопись — она называлась «Осень нашей жизни», — юрист спросил меня, достаточно ли она хороша, чтобы нести ее издателю. Пока нет, сказал я; требуется как минимум еще одна редактура. Остались ли у него силы? Он немного подумал и ска зал, что, раз уж зашел так далеко, стоит сделать и последний шаг. «Но даже если ее никогда не напечатают, — сказал он, — я все равно буду рад, что написал ее. Не могу и сказать вам, как это было для ме ня важно, сколько пользы принесла мне эта работа — писать о том, какую роль в моей жизни сыграл футбол». В заключение мне на ум приходят два слова. Одно из них — поиски, другое — намерения. Поиски — один из самых древних литературных сюжетов, подвиг веры (вспомните древние сказания о рыцарях, пытающихся найти Святой Грааль), о котором мы никогда не устаем слушать. Оглядываясь назад, я замечаю, что многие студенты моего курса, получившие за дание подумать о важном для них месте, пускались на поиски чего-то более глубокого — смысла, идеи, осколка прошлого. Кстати, благодаря этому на наших занятиях всегда царила удивительно теплая атмо сфера, что вообще-то необычно для компании незнакомцев (некоторые группы устраивали совместные вечеринки и после окончания курса). Когда один из нас отправлялся искать свой Грааль, это всегда будило отклик в сердцах остальных, потому что заветные мечты и стремления есть у всех. Мораль: если хотите набрать дополнительные очки, при 21. ТИРАНИЯ КОНЕЧНОГО ПРОДУКТА 247 дайте своей истории форму рассказа о поисках или паломничестве. Ассоциации, которые вы пробудите у читателей, сделают за вас часть нужной работы. Намерения — это то, что нами движет, когда мы садимся писать. Назовите это душой автора. Мы можем писать, чтобы поддержать и прославить, а можем - чтобы развенчать и погубить; выбор за нами. Уничтожение издавна входит в число целей, преследуемых иными журналистами; на этом наживаются проныры, папарацци и наемные очернители. Но никто не заставит нас писать то, чего мы писать не хо тим. Наши намерения остаются при нас. Авторы нон-фикшн часто забывают, что не обязаны штамповать ярко раскрашенные поделки, идя на поводу у журнальных редакторов, которым нужен лишь ком мерчески выгодный продукт. Каждый пишет согласно своей натуре. Если у вас доброкачествен ные житейские принципы, ваши сочинения тоже будут доброкаче ственными. Все начинается с намерений. Продумайте, что вы хотите сделать и как, а потом работайте собранно и с любовью, пока у вас не получится готовая статья, — и очень может быть, что найдутся охотники заплатить за нее деньги. 22 Писательские решения Эта книга посвящена решениям — бесконечной череде писательских решений, принимаемых в процессе письма. Одни из этих решений крупны («О чем я буду писать?»), другие размером с самое маленькое слово. Но важны — все. В предыдущей главе обсуждались крупные решения — вопросы композиции, формы, компрессии, вкуса и намерений. В этой речь пойдет о мелких — о сотнях крошечных выборов, которые приходится совершать при написании длинной статьи. Я постараюсь показать, как принимаются подобные решения, взяв в качестве примера одну из своих собственных статей и препарируя ее у вас на глазах. Научиться правильно выстраивать большую статью не менее важ но, чем научиться писать ясные и приятные на слух фразы. Все ваши ясные и приятные фразы рассыплются, если вы не будете помнить, что изложение обязано быть линейным и последовательным, что ло гика — это клей, который скрепляет их вместе, что напряжение надо поддерживать постоянно, от фразы к фразе, от абзаца к абзацу и от раздела к разделу, и что ваша история — вот где необходимо старое доброе мастерство рассказчика! — должна увлекать читателей испод воль, а не тащить за собой силком. Пусть они заметят только одно: что 22. ПИСАТЕЛЬСКИЕ РЕШЕНИЯ 249 вы составили для путешествия разумный план. Каждый очередной шаг должен выглядеть неизбежным. Моя статья под названием «Вести из Тимбукту» (The News from Timbuktu), напечатанная в Conde Nast Traveler, — это всего лишь во площение одного конкретного замысла, найденное конкретным писа телем, но она иллюстрирует принципы написания любой объемистой работы в жанре нон-фикшн. Я снабдил этот текст комментариями, поясняющими решения, которые я принимал по ходу дела. Труднее всего решить, как начать статью. Зачин должен заинтри говать читателя провокационной идеей и не отпускать ни на секунду, добавляя немного информации с каждым новым абзацем. Эта инфор мация сообщается затем, чтобы поддерживать в читателе интерес вплоть до самого конца. Зачин может занимать один абзац, а может быть и длиннее — любой длины, какая вам потребуется. Вы поймете, что его пора завершать, когда вся необходимая работа будет выпол нена и вы сможете продолжать рассказ в более спокойном и непри нужденном тоне. Здесь первый абзац предлагает читателям пораз мыслить над одной любопытной деталью — той, над которой они вряд ли задумывались прежде: Когда я попал в Тимбукту, больше всего меня поразили его пес чаные улицы. Я вдруг осознал, насколько сильно песок отличается от земли. В любом городе улицы сначала бывают грунтовыми и пре вращаются в мощеные лишь по мере того, как его жители богатеют и подчиняют себе окружающую среду. Но песок означает пораже ние. Город с песчаными улицами готов исчезнуть когда угодно. Заметьте, до чего просты эти пять предложений - на каждое при ходится не больше одной запятой. Каждое содержит одну, и только одну мысль. Читатели могут воспринимать чужие мысли только по очереди, в линейной последовательности. Стараясь втиснуть в одну фразу чересчур много информации, писатели часто создают себе уй му проблем. Никогда не бойтесь разбить длинную фразу на две, а то и три короткие. Конечно, именно поэтому я сюда и приехал: в Тимбукту издавна стремились любители острых ощущений. Из полудюжины мест, всегда манивших путешественника одним только звуком своих |