Психология аномального развития ребенка
 Скачать 5.31 Mb.
|
|
РЕГРЕССИЯ ИНСТИНКТА И ЭГО, ВРЕМЕННАЯ И ПОСТОЯННАЯ Согласно предшествующему изложению, инстинктивные регрессии, регрессии Эго и Супер-Эго являются нормальными процессами, которые происходят из недостатка гибкости. Они представляют собой полезные реакции на напряженность момента, всегда доступные ребекху в качестве ответов на ситуации, которые иначе могут оказаться непереносимыми. Таким образом, эти регрессии одновременно служат целям защиты и адаптации, в обоих случаях помогая поддерживать нормальное (не патологическое) состояние. ' До сих пор не было подчеркнуто, что этот благотворный аспект регрессии относится только к тем примерам, где процесс временный и обратимый. Ухудшение функции, которое происходит в связи с усталостью, вызвано утомлением и автоматически исчезает после отдыха или сна. Если оно связано с фрустрацией, болью, дистрессом, то адекватные возрасту позиции инстинктов или методы функционирования Эго восстанавливаются сразу же, как только причина напряжения убрана, или по крайней мере вскоре после этого8. Но было бы неоправданным оптимизмом с нашей стороны ожидать такого благоприятного поворота событий в большинстве случаев. Довольно часто случается, особенно после травмирующего дистресса, страхов, болезней и т. д., что регрессии, однажды приобретенные, становятся постоянными. В таком случае энергия инстинктов остается отклоненной от адекватных для данного возраста целей, и функции Эго или Супёр-Эго остаются нарушенными; таким образом, любое последующее прогрессивное развитие уже сильно повреждено. Там, где это происходит, регрессия перестает быть благотворным фактором нормального развития и становится патогенным агентом. К несчастью, в нашей клинической оценке регрессий как продолжительных процессов почти невозможно определить, произошел ли уже в случае конкретного ребенка опасный шаг от временной регрессии к постоянной или все еще следует ожидать спонтанного восстановления достигнутых ранее уровней. Я не знаю критерия этого определения, даже несмотря на то, что от различения может зависеть вынесение решения о нормальном или аномальном развитии ребенка. РЕГРЕССИЯ И ЛИНИИ РАЗВИТИЯ Вернемся еще раз к концепции линий развития. Если мы принимаем регрессию как нормальный процесс, мы также принимаем, что движение по этим линиям носит двусторонний характер. Таким образом, в контексге всего периода роста детей необходимо рассматривать как закономерные явления потерю контроля после того, как он был установлен, возврат более ранних привычек питания и сна (например, при болезни), поиск утешения и защиты (особенно при страхе и дистрессе). Все После болезни, госпитализации, отделения имеют место временные задержки различной длительности между возвращением к нормальным внешним условиям и повторным достижением адекватных для данного возраста уровней Эго и инстинктов. это осуществляется с помощью возвращения к ранним формам, когда ребенок был защищен и обеспечен комфортом в симбио-тических преэдиповых отношениях с матерью (особенно во время отхода ко сну). Это окажется благотворным для развития, если только обратный путь не будет полностью заблокирован неодобрением со стороны окружения и внутренними вытеснениями и запретами. Мы описали нарушение равновесия в личности ребенка, которое вызывается разным темпом развития на различных линиях, ведущих к зрелости. Сейчас мы к этому можем еще добавить те неравномерности, которые связаны с регрессиями разных элементов структуры и их комбинаций. На этой основе проще понять, почему так велико число отклонений от ровного роста и от средней картины гипотетически «нормального» ребенка. Учитывая взаимодействия между прогрессом и регрессом, дисгармонии, дисбалансы, сложности развития, вариации, нормы становятся бесчисленными. ОЦЕНКА ПАТОЛОГИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ НЕКОТОРЫЕ ОБЩИЕ СООБРАЖЕНИЯ В рамках аналитической теории мы рассматриваем переход от вариаций нормы к появлению патологии как количественный шаг и как качественный. Согласно нашим психоаналитическим представлениям, психическое равновесие человека основывается, с одной стороны, на отношении его внутренних инстанций друг к другу, с другой стороны, на отношении его личности в целом к внешнему миру, т. е. на связях, которые подвержены постоянным колебаниям. Эти отношения меняются в зависимости от того, как инстинктивная энергия спонтанно возрастает или падает, в зависимости от проживаемой индивидом фазы развития, как, например, в латентном периоде (ослабление), в подростковом возрасте (увеличение), в климаксе (увеличение). В стершем возрасте на эти отношения влияет любое ослабление сил Это или Супер-Эго, что происходит при напряжении, чрезмерной усталости, при болезнях. Изменения в возможностях получения удовлетворения, что случается при потере объекта и других, пришедших извне, депривациях и фрустрациях, также сказываются на описанных отношениях. Легкость, с которой баланс нарушается, привела к точке зрения, что «нельзя провести четкую линию между "невротиками и "нормальными" людьми... что наша концепция "болезни" — чисто практическая и является вопросом количества, что предрасположенности и случайности жизни должны смешаться для того, чтобы этот количественный порог был перейден, и что вследствие этого индивиды постоянно переходят из класса здоровых людей в класс пациентов-невротиков, и гораздо меньшее количество совершает путешествие в обратном направлении» (S. Freud, 1909). Это утверждение относится к людям всех возрастов — «и к детям, и к взрослым». Очевидно, что в детстве границу между душевным здоровьем и болезнью провести еще труднее, чем на более поздних стадиях. Картина роста ребенка в направлении зрелости имеет несколько неотъемлемых частей: постоянное изменение пропорций сил Ид и Эго; адаптивные и защитные, благотворные и патогенные процессы, переходящие друг в друга; переходы от одного уровня развития к следующему, несущие с собой вероятность возникновения задержек, фиксаций и регрессий; инстинкт и Эго развиваются разными темпами и тем самым могут вызвать неравномерность в продвижении по отдельным линиям развития; временные регрессии могут становиться постоянными. Подводя итог, можно сказать, что существует множество факторов, которые подрывают, задерживают, искажают и отклоняют силы, на которых основывается психический рост. На этой постоянно меняющейся внутренней сцене развития существующие диагностические категории мало помогают и скорее увеличивают, чем уменьшают, путаницу в клинической картине. Современное состояние детского анализа свидетельствует о продвижении в различных направлениях. По мере изучения технических процедур он достиг более или менее независимого статуса, несмотря на многочисленные изначальные задержки и трудности. В области теории были сделаны открытия, признанные настоящим вкладом, а не просто подтверждениями основ психоаналитического знания. Но на сегодняшний день этот авантюрный и даже революционный дух детского анализа, распространившись на сферу техники и теории, остановился перед вопросом о классификации расстройств. Здесь детский аналитик Держится консервативно. Диагностические категории черпаются отовсюду, не только из области анализа взрослых, но, кроме этого, из психиатрии и криминологии. Вся детская психопатология была втиснута более или менее насильно в эти рамки. Существует много причин, почему долгое время не находилось удовлетворительного решения этого диагностического вопроса для того, чтобы служить в качестве основы для оценки, прогноза и отбора терапевтических средств. ОЦЕНКА: ОПИСАТЕЛЬНАЯ ИЛИ МЕТАПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ Как и в области взрослого анализа, описательная природа многих настоящих диагностических категорий прямо противоположна сути психоаналитического мышления, так как она подчеркивает тождественность или разницу между проявляющейся симптоматологией, отвергая лежащие в основе факторы, Это правда, что таким образом была достигнута классификация расстройств, которая кажется на первый взгляд упорядоченной и полной. Но такая схема ничего не дает для дальнейшего продвижения, более глубокого понимания или для обеспечения дифференциального диагноза в метапсихологическом смысле. Напротив, когда бы аналитик ни стал диагностически мыслить на этом уровне, он будет неминуемо приведен в замешательство при оценке, а следовательно, и к ошибочному терапевтическому вмешательству. Назовем несколько примеров из множества существующих. Такие термины, как вспышка раздражения, прогулы, бродяжничество, страх разлуки и т. д., включаются в одни и те же разделы разнообразных клинических картин, в которых поведение и симптоматика схожи, хотя, согласно лежащему в основе патогенезу, они принадлежат к совершенно разным аналитическим категориям и нуждаются в различном терапевтическом вмешательстве. Вспышка раздражения может оказаться не чем иным, как прямым моторно-аффективным выходом хаотических инстинктивных производных у маленького ребенка. В этом случае есть большая вероятность исчезновения этой вспышки, которая была симптомом, без всякого лечения. Она исчезнет, как только речь и другие более приемлемые для Эго каналы разрядки будут установлены. Второй вариант: вспышка раздражения может быть агрессивно-деструктивным приступом, б котором враждебные тенденции, направленные на объектный мир, были отклонены и направляются на тело ребенка и его непосредственное предметное окружение (тенденция биться головой, ударять ногой по мебели, стенам и т.д.). В этом случае перенесенный аффект должен стать осознанным и вновь должны быть образованы связи с его исходной целью. Можег быть и третий вариант. То, что мы воспринимаем как вспышку раздражения, при ближайшем рассмотрении оказывается приступом страха, как это бывает в более высоко организованных личностных структурах детей с фобиями всякий раз, когда в их защитные механизмы вмешивается давление окружающего мира. Лишенный этой защиты ребенок с агорафобией, вынужденный идти на улицу, или ребенок с фобией животных, столкнувшись с объектом своих страхов, оказывается беспомощным перед огромным и непереносимым страхом и выражает свое состояние во вспышках, которые по описанию могут не отличаться от Простых вспышек раздражения. Тем не менее, в отличие от вспышек раздражения, эти приступы страха исчезают или при восстановлении защиты, или при аналитическом прослеживании их корней, интерпретации и распаде настоящего источника смещенного страха. Подобным образом многообразие несхожих состояний обозначается терминами прогулы, бродяжничество или странствование. Некоторые дети убегают из дома, потому что с ними плохо обращаются или потому что они не привязаны к своим семьям обычными эмоциональными связями. Дети убегают из школы или избегают ее, потому что они боятся учителя или одноклассников, потому что они плохо учатся." ждут критики, наказания и т. д. Здесь причина отклоняющегося поведения коренится во внешних условиях жизни ребенка, и при ее устранении жизнь ребенка улучшается. В противоположность этой простой ситуации есть другие дети, которые бродяжничают или прогуливают по внутренним, а не по внешним причинам. Они находятся под влиянием бессознательного побуждения, которое заставляет их искать воображаемую цель, обычно утраченный объект из прошлого. Хотя внешне они убегают от своего окружения, в более глубоком смысле они бегут к исполнению своих фантазий. В их случае не управление или улучшение внешних обстоятельств, а только нахождение по некоторым признакам бессознательного желания устранит этот симптом. Даже использование более нового термина страх разлуки является скорее описательным, чем динамичным. В клинических диагнозах одни воспринимают1 его как обращенный и к состояниям дистресса у разлученных детей, и к состояниям психики, приводящим к школьным фобиям (т. е. неспособность выйти из дома) или тоске по дому (форма сетования) у старших детей. Здесь также использование одного названия для разных типов расстройств с похожими проявлениями ведет к запутанности в существенных метапсихологических различиях, которые их характеризуют. Отделение маленького ребенка от матери, по какой бы то ни было причине, в период их биологического единства является недопустимым вмешательством в основные врожденные потребности. Ребенок реагирует на это закономерным Дистрессом, который может быть облегчен, если мать вернется или, при более длительной разлуке, если будет установлена связь, заменяющая связь с матерью. За исключением поведения, здесь нет соответствия с состоянием тоски по дому или школьной фобией. В этих последних случаях дистресс, пережитый в связи с отделением от матери, родителей, дома, связан с чрезмерной амбивалентностью отношения к ним. Ребенок может терпеть конфликт между любовью и ненавистью к родителям при многократном убеждении в их присутствии. В их отсутствие враждебная сторона амбивалентности приобретает пугающие пропорции. Тогда ребенок всячески держится за амбивалентно любимых родителей, чтобы спасти их от собственных желаний их смерти, агрессивных фантазий и т. д. В противоположность дистрессу разлуки, который прекращается при воссоединении ребенка с родителями, при амбивалентном конфликте воссоединение с родителями оказывается просто смягчением ситуации. Здесь только аналитическое проникновение в конфликт чувств излечит симптом. Подводя итог, мы можем сказать, что мышление в описательных терминах может быть полезным в своей области, но оно оказывается недостаточным, когда берется в качестве точки отсчета для аналитического вмешательства. РАЗЛИЧИЯ СТАТИЧЕСКОЙ - И ДИНАМИЧЕСКОЙ ТЕРМИНОЛОГИИ Употребляемые сейчас диагностические термины возникли для обозначения психических или социальных нарушений у взрослых, а потому они неизбежно упускают из виду вопросы возраста и стадий развития. Кроме того, они практически не учитывают различий между симптомами, вызванными задержкой или недоразвитием определенных черт личности, и симптомами, вызванными расстройством или нарушением какой-либо функции. Однако для заключения детского аналитика это имеет очень большое значение. Такие формы поведения, как ложь, воровство, агрессивная и деструктивная установки, перверсия и т.д., невозможно однозначно оценить как нормальные или патологические, если не знать точного порядка их развития. Ложь Например, в каком возрасте и на какой стадии развития искажение правды начинают называть ложью, т. е. когда это становится симптомом, несущим в себе признак отклонения от социальной нормы? Очевидно, что до наступления такого момента ребенок проходит несколько стадий развития, на которых никто не требует от него правдивости. Ребенок естественно избегает неприятных впечатлений и стремится к приятным, преуменьшает неприятные, игнорирует их или же отрицает, если они присутствуют постоянно. Эта установка, которая представляет собою примитивный защитный механизм от неприятных переживаний, отчасти похожа на то, как старшие дети и взрослые искажают объективные факты. Но как соотносятся эти формы поведения и стоит ли рассматривать первую из них как предвестника второй — это решает диагност. Принятие желаемого за действительное и доминирование принципа удовольствия — коротко говоря, первичный процесс функционирования психики — вот силы, которые борются в маленьким ребенке против правды во взрослом понимании этого слова. Детскому аналитику приходится решать, с какого момента применять в своих диагнозах термин «ложь». Его заключение должно основываться на четких представлениях о временных рамках таких шагов в развитии ребенка, как, скажем, переход от первичного к вторичному процессу, способность отличать внешний мир- от внутреннего, проверка реальности и т. д. Для развития таких эго-функций одним детям требуется больше времени, чем обычно, и потому они продолжают врать «со всей невинностью». Другие развиваются нормально, но возвращаются на более ранние ступени, когда сталкиваются в жизни с чрезмерной фрустрацией и разочарованиями. Это так называемые выдумщики (истерическая фантазия), которые справляются с невыносимой реальностью, регрессируя к детской форме мышления — принятию желаемого за действительное. И, наконец, есть дети, Эго которых развито хорошо, но зато у них есть другие причины избегать правды или искажать ее. Мотивами к тому могут быть обретение материальных благ, страх авторитета, избегание порицания или наказания, желание похвалы и т. д. Термин «ложь» детские аналитики обычно оставляют именно для таких обстоятельств, это так называемая делинквентная ложь. Этиология многих случаев, рассматриваемых в детской клинике, включает в себя сочетание всех трех форм, т. е. невинная ложь, ложь-фантазия и делинквентная ложь, причем более ранние по стадиям развития формы являются предусловием для более поздних. ,То, что такая путаница обычна и встречается довольно часто, не освобождает детского аналитика от обязанности распутать ее и определить вклад каждого фактора в конечный симптоматический результат. Воровство Примерно такими же соображениями мы должны руководствоваться при употреблении термина воровство. Он законно появляется в диагнозе только после того, как ребенок понял смысл концепции частной собственности. Здесь тоже необходимо проследить последовательность шагов развития, чему до сих пор уделялось мало внимания со стороны аналитиков. Обычно установку, когда младенец хватает все, что хочет, объясняют ненасытной «оральной жадностью», которая в раннем возрасте не ограничена никакими барьерами Эго. Если же описывать подробнее, то у нее два корня — один в йд, другой в Эго. С одной стороны, это не что иное, как действие в русле известного принципа удовольствия, который подталкивает еще незрелое Эго присваивать все приятное и отвергать неприятное как чуждое. С другой стороны, эта реакция обусловлена неразличением себя и объекта, что вполне соответствует возрасту ребенка. Хорошо известно, что на этой ранней стадии ребенок может обращаться с частями тела матери так, как если бы они были его собственными. Такие действия зачастую принимают за свидетельство ранней и спонтанной щедрости младенца. Однако на самом деле это не более чем следствие еще не сформировавшихся границ Эго. Именно недифференцированное слияние с миром объектов делает ребенка угрозой частной собственности других людей. Представления «мое» и «не моё», без которых невозможно формирование взрослой «честности», развиваются очень постепенно, параллельно с продвижениеы ребенка к индивидуальному статусу. Сначала они относятся, по всей видимости, к телу ребенка, потом к родителям, загеи к переходным объектам, ко всему, на что направляется катексис—и нарциссический, и ка-тексис объектной любви. Стоит отметить, что как только у ребенка появляется концепция «моего», он начинает яростно и ревностно отстаивать свою собственность от любых посягательств. «У меня взяли» или «у меня украли» ребенок понимает гораздо раньше, чем противоположные понятия, т. е. тот хракт, что надо уважать чужую собственность. Прежде чем это представление будет иметь для него смысл, ребенок должен расширить круг своих отношений и научиться эмпатичесЮ! принимать привязанность людей к их собственности. Независимо от темпа развития собственно концепции «моего» и «твоего» почти не влияют на поведение ребенка, поскольку вступают б конфликт с очень сильным желанием присвоения. Оральная жадность, анальный собственнический инстинкт, стремление собирать и припрятывать, непреодолимая потребность в фаллических символах — все это превращает маленьких детей в потенциальных воришек до тех пор, пока давление образования, требования Супер-Эго и вместе с этим постепенное смещение сил в балансе Ид— Эго не начинают работать в противоположном направлении, т. е. развитии честности. Принимая в расчет все вышесказанное, диагносту необходимо прояснить целый ряд пунктов, прежде чем отнести случай кражи к той или иной категории. Он должен выяснить, что именно стало причиной совершения кражи — отсутствие или задержка в развитии индивидуального статуса, объектных отношений, эмпатии или формировании Супер-Эго (кражи, совершаемые детьми с отставаниями или умственной неполноценностью); если же развитие осуществляется нормально, то не имеет ли место временная регрессия к одной из фаз развития (воровство как преходящий, связанный с определенной стадией симптом), или же ребенок полностью регрессировал по тому или иному аспекту, причем воровство в этом случае является конечным компромиссным образованием (невротический симптом), или же, наконец, причина лежит исключительно в недостаточном контроле Эго над чрезмерным и нерегрессивным желанием к обладанию, т. е. в неправильной социальной адаптации (делинквент-ный симптом). Как и ложь, многие реальные клинические случаи имеют смешанную этиологию, т. е. вызвацы сочетанием задержки, регрессии и слабого контроля Эго. Тот факт, что все малолетние преступники начинали с кражи из маминого кошелька, показывает, насколько всякая кража коренится в изначальном единстве моего и твоего, Я и объекта. |