Сборник статей по результатам проведения xii всероссийской научнопрактической студенческой конференции с международным участием Актуальные проблемы современной юридической науки и практики
 Скачать 4.75 Mb.
|
|
Получение сексуальных услуг несовершеннолетнего (ст. 240 1 УК РФ): особенности уголовно- правовой характеристики Стегунова Анна Александровна Всероссийский государственный университет юстиции (научный руководитель - кандидат юридических наук, доцент Алихаджиева И.С.) Актуальной проблемой, привлекающей внимание всего мирового сообщества, является детская проституция как наиболее опасная форма сексуальной эксплуатации. Российская Федерация для предотвращения сексуальных злоупотреблений и сексуального насилия против детей Федеральным законом от 28 декабря 2013 г. № 380-ФЗ ввела в Уголовный кодекс новую норму о получении сексуальных услуг несовершеннолетнего в возрасте от 16 до 18 лет. Предыстория вопроса. Криминализация получения сексуальных услуг несовершеннолетнего (ст. 240 1 УК РФ) в российском законодательстве состоялась благодаря ратификации Россией Конвенции Совета Европы о защите детей от сексуальной эксплуатации и сексуальных злоупотреблений (г. Лансарот, 25 октября 2007 г.). Россия присоединилась к Конвенции только в октябре 2012 года после распоряжения Президента РФ от 25 июня 2012 г. № 276-рп «О подписании Конвенции Совета Европы о защите детей от сексуальной эксплуатации и сексуальных злоупотреблений от 25 октября 2007 года», а через год, 07 мая 2013 года вступил в силу Федеральный закон Российской Федерации № 76-ФЗ «О ратификации Конвенции Совета Европы о защите детей от сексуальной эксплуатации и сексуальных злоупотреблений». Россия при этом приняла Конвенцию с оговорками, одной из которых является такая: «Россия ограничивает занятие деятельностью сексуального характера с ребенком, когда используются принуждение, сила, угрозы или имеет место злоупотребление доверием, властью или влиянием, случаями, когда граждане России обычно проживают в нашей стране». Вторым документом, обусловившим модернизацию российского кодекса, стал Факультативный протокол к Конвенции ООН о правах ребенка, касающегося торговли детьми, детской проституции и детской порнографии (Нью-Йорк, 25 мая 2000 г.). Как и Конвенция, он был ратифицирован нашей страной в тот же день, 7 мая 2013 года Федеральным законом № 75-ФЗ «О ратификации Факультативного протокола к Конвенции о правах ребенка, касающегося торговли детьми, детской проституции и детской порнографии». Под детской проституцией Протоколом понимается использование ребенка, т.е. лица, не достигшего 18-летнего возраста, в деятельности сексуального характера за вознаграждение или любую иную форму возмещения (ст. 2b). В европейской Конвенции детская проституция толкуется как использование ребенка для деятельности сексуального характера, когда выплачивается или обещается денежное или любое другое вознаграждение или оплата, независимо от того, выплачивается ли такое вознаграждение или производится такая оплата или дается такое обещание самому ребенку или третьему лицу (п. 2 ст. 19). Конвенцией предлагается государствам-участникам обеспечить установление уголовной ответственности за следующие умышленно совершаемые деяния: а) вовлечение ребенка в проституцию или склонение ребенка к занятию проституцией; б) принуждение ребенка к занятию проституцией или извлечение выгоды из нее и иная эксплуатация ребенка для этих целей; с) использование услуг детской проституции. При этом статьи 18 «Сексуальное насилие» и 19 «Преступления, касающиеся детской проституции» Конвенции дифференцируют как отдельные криминальные акты детскую проституцию и сексуальное насилие против ребенка. К насилию как сексуальному злоупотреблению относится занятие с ребенком деятельностью сексуального характера. Этот механизм правового регулирования борьбы с сексуальными посягательствами против детей стал определяющим в политике всего международного сообщества, ведь почти весь XX век не существовало единого международного нормативно-правового акта, гарантирующего защиту детей от сексуальной эксплуатации. Только к концу тысячелетия проблема детской сексуальной эксплуатации впервые стала предметом специального рассмотрения: в 1996 году в Стокгольме Первым мировым конгрессом была принята Декларация и Программа действий по борьбе с коммерческой сексуальной эксплуатации детей (КСЭД), а в 2001 году в Йокогаме состоялся Второй 562 мировой конгресс, на котором были определены новые меры борьбы с КСЭД. И это при том, что по данным детского фонда ООН (ЮНИСЕФ), торговлей в целях эксплуатации охвачено 1,2 млн. детей, однако системных данных о количестве жертв детской проституции и сексуального рабства нет. Российскими криминологами детская проституция выделяется как отдельная категория, представляющая по степени своей распространенности обособленный вид проституции (взрослая, мужская, военнослужащих, в местах лишения свободы и др.). По подсчётам С.И. Булатецкого и В.И. Коваленко, количество несовершеннолетних, занятых оказанием коммерческих сексуальных услуг, составляет в г. Москве до 50 тыс. человек [1, с. 39]. По свидетельству Я.И. Гилинского, «покупатели детских услуг – не обязательно педофилы. Они обращаются к детям просто потому, что это дешевле, нежели «купить» взрослого партнера. Цены ниже в несколько раз, половой контакт может стоить от 60 до 200 рублей. К тому же детская проституция, как на первый взгляд ни странно, более доступна, чем взрослая» [2]. Именно потому среди клиентов много иностранцев-педофилов, а Россия как страна для «секс-туров» с каждым годом приобретает все большую популярность [3, с. 35-36]. Как утверждает И.В. Князькин, «существует и организованная система доставки подростков в гостиничные номера к иностранцам» [4, с. 31]. Е.Н. Курилова пишет, что чаще всего услугами несовершеннолетних проституток пользуются те иностранцы, в странах которых взрослая проституция регламентирована (например, в Германии, Нидерландах и др.), поскольку для них эта категория проституток является запретной и в своих странах [5, с. 59]. Рост спроса на сексуальные услуги детей в России потребовал от законодателя принятия мер по формированию правовой основы для противодействия этому криминальному проявлению. Особенности уголовно-правовой характеристики и перспективы расследования уголовных дел по данному преступлению. Объектом преступления, предусмотренного ст. 240 1 УК РФ, являются отношения, обеспечивающие общественную нравственность в сфере сексуальной жизни людей. Объективная сторона состоит в получении сексуальных услуг несовершеннолетнего в возрасте от 16 до 18 лет лицом, достигшим восемнадцатилетнего возраста. Согласно Примечанию к ст. 240 1 УК РФ сексуальные услуги означают половое сношение, мужеложство, лесбиянство или иные действия сексуального характера, условием совершения которых является денежное или любое другое вознаграждение несовершеннолетнего или третьего лица либо обещание вознаграждения. Анализ объективной стороны получения сексуальных услуг несовершеннолетнего показывает использование законодателем категории «сексуальные услуги», ранее не применяемой в нормах уголовного закона, хотя родственные составы (ст. ст. 240-241 УК РФ) употребляют термин «занятие проституцией». В качестве обоснования предлагаемой нормы Пояснительная записка к законопроекту № 151664-6 «О внесении изменений в УК РФ и УПК РФ» (в части установления ответственности за получение сексуальных услуг несовершеннолетнего) указала принятие необходимых мер по криминализации деяний, связанных с использованием услуг детской проституции, предписанных международными документами с участием Российской Федерации. Между тем введенная в действие в декабре 2013 года статья 240 1 именуется как «Получение сексуальных услуг несовершеннолетнего» и в ее диспозиции нет упоминания о проституции. Потому не вполне понятно, почему комментаторы и толкователи данной нормы при уголовно- правовом анализе рассматривают применительно к ней понятие проституции. Более того, сексуальные услуги и проституция рассматриваются как тождественные категории. К примеру, по мнению О. Цоколовой, сексуальные услуги, предоставляемые за определенную плату, чаще всего то же самое, что и проституция [6, с. 102]. Очевидно, что ее структурное расположение в главе 25 УК РФ «Преступления против здоровья населения и общественной нравственности» рядом с преступлениями, преследующими сексуальную эксплуатацию в форме проституции (ст. 240 УК РФ «Вовлечение в занятие проституцией», ст. 241 УК РФ «Организация занятия проституцией»), дает основание исследователям причислять новеллу к преследующей получение услуг именно детской проституции, а не единичной сексуальной услуги. Такое решение, предположительно, объясняется тем, что под сферу действия уголовной ответственности авторы закона решили отнести и один сексуальный акт с несовершеннолетним с 563 обещанием его вознаграждения или оплаченный потребителем. А потому теоретики предложили толковать диспозицию шире и считать преступление оконченным с момента однократного получения сексуальных услуг несовершеннолетнего в возрасте от 16 до 18 лет за вознаграждение [7, с. 201]. Такая расширительная трактовка (на наш взгляд, понятие сексуальных услуг уже понятия проституции, и однократная сексуальная услуга даже при ее возмездности не может считаться проституцией) вряд ли соответствует принципу законности и содействует единообразному правоприменению. Законодатель должен конструировать точные уголовно-правовые формулировки деяний, исключающие двойственную интерпретацию смысла нормы. Названный изъян может быть устранён введением в диспозицию прямого упоминания о занятии проституцией несовершеннолетнего в возрасте от 16 до 18 лет. Форма оплаты сексуальных услуг несовершеннолетнего может быть разной, наличной или только обещанной, переданной самому несовершеннолетнему или третьим лицам (сутенеру, родителям, воспитателям, попечителям и т.д.). Потерпевшим по ст. 240 1 УК РФ является лицо мужского или женского пола, достигшее шестнадцати лет и до восемнадцатилетнего возраста, распоряжающееся своей половой свободой. За вступление в половую связь с таким несовершеннолетним при добровольном его согласии уголовной ответственности, если нет оплаты интимного акта, не наступает. Первые оценки жизнеспособности новой нормы содержали замечание, что «сама идея вызывает некоторое несогласие, так как к ответственности привлекается не тот, кто совершает правонарушение, а клиент, пользователь услуг» [6, с. 101]. Подобная практика уголовно-правового противодействия приобретению запрещенных к обороту предметов не нова, а потому в этом смысле законодатель не нарушил логики построения и обозначения нормы (пример тому – ответственность приобретателя наркотических средств, психотропных веществ, оружия). В зарубежном криминальном праве страны, легализовавшие проституцию, признали уголовно наказуемыми действия потребителей услуг. Так, УК Швеции криминализировал действия клиентов, покупающих услуги проституирующих лиц вне зависимости от возраста потерпевших [8, с. 114]. Нельзя говорить и об отсутствии юридических последствий для оказывающего нелегальную сексуальную услугу подростка. Теоретически в КоАП РФ имеется состав правонарушения о занятии проституцией (ст. 6.11), однако признание несовершеннолетнего по нормам УПК РФ потерпевшим, очевидно, будет означать исключение административной ответственности. По положениям ч. 1 ст. 2.3 КоАП минимальный возраст административной ответственности составляет шестнадцать лет. Изъятие из этого правила закреплено в части второй ст. 2.3, где сказано, что с учетом конкретных обстоятельств дела и данных о лице, совершившем административное правонарушение в возрасте от шестнадцати до восемнадцати лет, комиссией по делам несовершеннолетних и защите их прав указанное лицо может быть освобождено от административной ответственности с применением к нему меры воздействия, предусмотренной федеральным законодательством о защите прав несовершеннолетних. К тому же Конвенцией Совета Европы о защите детей от сексуальной эксплуатации и сексуальных злоупотреблений предписывается при любых сексуальных злоупотреблениях признавать ребенка жертвой насилия, в том числе при его использовании в проституции. Состав преступления формальный, он окончен с момента фактического получения (оказания) сексуальной услуги несовершеннолетнего за денежное вознаграждение или его обещание. Субъективную сторону рассматриваемого преступления образует прямой умысел со стороны потребителя: он осознает, что вступает в коммерческие сексуальные отношения с несовершеннолетним. Совершенно справедливо, на наш взгляд, мнение А.В. Бриллиантова о том, что виновный должен достоверно знать или допускать, что потерпевшим является лицо, достигшее шестнадцати, но не достигшее восемнадцати лет [7, с. 201]. По аналогии в п. 22 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 04 декабря 2014 г. № 16 «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности» содержится разъяснение судам о том, что квалификация преступлений по возрастным признакам потерпевшего возможна лишь в случаях, когда виновный знал или допускал, что потерпевшим является лицо, не 564 достигшее восемнадцати лет или иного возраста, специально указанного в диспозиции статьи Особенной части УК РФ [9, с. 59]. Субъект преступления – физическое вменяемое лицо любого пола, достигшее возраста восемнадцати лет, вступающее в сексуальные отношения с несовершеннолетним за вознаграждение или обещание такого вознаграждения. Говоря о перспективах расследования дел такой категории, следует согласиться с суждением теоретиков уголовного права, высказывающих скепсис по поводу работоспособности нормы. Основная проблема видится в невозможности сбора доказательств для вменения состава рассматриваемого преступления. Причина тому в том, что «законодатель блокировал превентивную силу данной нормы, отказавшись от использования термина «проституция». Трудность доказывания единичного платного интимного контакта обусловлена объективной невозможностью в отсутствие технических средств, предварительно переданных потерпевшему для проведения аудио- и видеозаписей (проверочная закупка), зафиксировать получение сексуальной услуги и передачу за нее вознаграждения или его обещание. Обнаружение таких деяний будет носить характер случайности в ходе осуществления рейдов по установлению лиц, занимающихся проституцией. Единичные коммерческие секс-услуги несовершеннолетних, оказываемые бессистемно и (или) вне сферы коммерческого досуга, будут оставаться вне уголовно-правового воздействия» [10, с. 119]. Теоретически раскрытие таких преступлений возможно только при обращении жертвы в правоохранительные органы, что исследователями не допускается. Так, профессор Я.И. Гилинский прогнозирует высокую латентность детской проституции по следующим фактам: «Традиционно считается, что несовершеннолетних вовлекают в проституцию насильно. Это не так. Самое удивительное и, наверное, самое страшное, что дети в основном занимаются проституцией совершенно добровольно! Все эти дети – с искалеченной психикой, со смещенными нравственными установками. Подростки не только не понимают, что их занятие аморально – они в силу своего возраста вообще не понимают, чем они занимаются. …Правоохранительные органы знают об этой проблеме. Но что они могут сделать? Ребенок заявлять в милицию никогда не станет, потому что боится людей в форме. Клиент тоже никогда не пойдет в милицию» [2]. Высокий уровень латентности преступления, предусмотренного ст. 240 1 УК РФ, подтверждается и данными уголовной статистики: за 2014-2015 гг. возбуждено три уголовных дела, а приговор вынесен только по одному и только потому, что потерпевшая, будучи недовольна размером вознаграждения, написала заявление в правоохранительные органы [11]. Таким образом, разрешение проблемы несогласованности категорийного аппарата, влияющей на эффективность правоприменения, видится во введении в диспозицию рассматриваемой нормы понятия «занятие проституцией». Измененная диспозиция может быть изложена в следующей редакции: «Получение сексуальных услуг несовершеннолетнего в возрасте от 16 до 18 лет, занимающегося проституцией, лицом, достигшим восемнадцатилетнего возраста». 565 Квалификация финансирования терроризма: проблемы теории и практики Степанов Роман Михайлович Национальный исследовательский Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского (научный руководитель – кандидат юридических наук, доцент Тихонова С.С.) Современная как национальная, так и международная новостная повестка уже фактически не существует без сообщений о деятельности различных террористических организаций и совершаемых ими актах агрессии. Такая форма чрезвычайно общественно опасной преступной деятельности как терроризм, заявившая о себе в последней четверти прошлого века, на сегодняшний день набрала такие обороты своей реализации, что борьба с ней не ограничивается соблюдением режима безопасности и периодических проведением локальных операций, а требует ведения полномасштабной фронтовой войны с участием техники и оружия неизбирательного поражения. Отсутствие в современном праве эффективных механизмов и методов противодействия проявлениям террористической деятельности порождает резкий всплеск как самого терроризма, так и деяний, сопряженных с ним, ставящих под угрозу не только безопасность конкретного государства, где они совершаются, но и всего мирового сообщества. Сегодня ведение борьбы с терроризмом – это одна из наиболее актуальных стратегических задач, стоящих как перед Россией, так и перед всем цивилизованным миром. Однако под час остается почти неосвещенным такой способ борьбы как противодействие финансированию террористической деятельности, без которого развернутая сеть террористических организаций начнет чахнуть, подобно растению без воды, в корне не имея средств и возможностей к содержанию как личного состава боевиков, так и к закупке оружия, оборудования и снаряжения. На основании вышеизложенного можно сделать вывод о том, что борьба с различными формами терроризма должна вестись не только с помощью вооружений и силовых структур, а также, прежде всего, на поле теории уголовного права и действующего уголовного законодательства. В рамках решения данной проблемы необходимо дать ответ на ряд следующих задач: - Изучение вопроса полноты и однозначности толкования закрепленного в Уголовном кодексе Российской Федерации (далее – УК РФ) понятийного аппарата, связанного с понятием «финансирования террористической деятельности»; - Анализ взаимодействия норм УК РФ, связанных с финансированием терроризма, с иными смежными статьями действующего уголовного законодательства; - Решение спорных вопросов квалификации действий лиц, участвующих в процессах финансирования терроризма, в целях реализации уголовно-правовых норм надлежащим образом и оказания данным процессам всестороннего противодействия. Обращение к теоретическим научным работам и публикациям по тематике рассматриваемой проблемы дало понять, что, несмотря на злободневность вопроса, в настоящее время не устранены все коллизии и неясности, возникающие при юридической оценке и квалификации преступлений, связанных с финансированием террористической деятельности. В частности, свой вклад в изучение проблем финансирования терроризма внесли труды, написанные П.В. Агаповым, А.Г. Хлебушкиным С.Ю. Богомоловым, Ю.М. Антоняном, А.В. Петряниным, С.Н. Фридинским, и др. Вышеуказанные авторы в своих работах более уделяли внимание, прежде всего, именно уголовно-правовым аспектам противодействия преступлениям террористической направленности, но подробное изучение ответственности именно за финансирование терроризма не было предметом всестороннего уголовного и криминологического исследования. Это накладывает отпечаток не только понимание теоретических аспектов данного вопроса, но и снижает качество фактической работы по противодействию ему со стороны правоохранительных органов за неимением у последних единых критериев квалификации финансирования терроризма. Учитывая комплексный характер рассматриваемых явлений, а также наличие значительного количества проблем, возникающих при квалификации преступлений в этой сфере, необходимо остановиться на наиболее дискуссионных моментах в целях формирования единообразного толкования и практики 566 применения положений УК РФ с целью повышения эффективности методов противодействия финансированию терроризма. Однако, прежде чем уделять внимание рассмотрению проблемам квалификации деяний по финансированию терроризма частного порядка стоит, в первую очередь, рассмотреть фундаментальные аспекты толкования самого понятия террористической деятельности. Так, Федеральным законом №179-ФЗ от 28.06.2014 г. в УК РФ была криминализирована ст. 282 3 УК РФ «Финансирование экстремистской деятельности» 1026 , а Федеральным законом №375-ФЗ от 06.07.2016 г. в ч. 2 ст. 361 УК РФ закреплена ответственность за финансирование акта международного терроризма 1027 . Это породило сложности в соотношении понятий финансирования террористической, экстремистской деятельности, а также международного террористического акта. В настоящее время и в доктрине, и в правоприменительной деятельности отсутствует общая концепция о соотношении этих феноменов как части и целого, либо как принципиально отличающихся друг от друга правовых явлений. Рассматривая в сравнении содержания ст. 205 1 УК РФ «Содействие террористической деятельности» и ст. 282 3 УК РФ «Финансирование экстремистской деятельности», можно прийти к выводу, что данные нормы должны восприниматься как специальная и общая, что также определяется положениями Федеральных законов «О противодействии терроризму» 1028 и «О противодействии экстремистской деятельности» 1029 . В то же время законодатель указывает и на их частичное сходство, которое определяется запрещенными формами финансирования экстремизма и терроризма. Сегодня также острой является проблема о соотношении финансирования терроризма и финансирования акта международного терроризма по причине его самостоятельной криминализации в ч. 2 ст. 361 УК РФ. В то время как положения, закрепленные в ст. 205 1 , 282 3 УК РФ, раскрывают понятие и признаки финансирования терроризма и экстремизма, ст. 361 УК РФ их не содержит. В условиях необычайной актуальности проблемы финансирования террористической деятельности подобный пробел в уголовном законодательстве сказывается не лучшим образом как в вопросах толкования уголовного закона, так и вносит неопределённость в деятельность субъектов, применяющих уголовный закон. Исходя из юридико-технического конструирования положений, закрепленных в ст. 205 1 и 361 УК РФ, можно прийти к выводу о сходстве их основополагающих признаков. Поэтому мы считаем, что в целях единообразного применения положений уголовного закона логичным шагом со стороны законодателя была бы ликвидация данного упущения путем закрепления в ст. 361 УК РФ примечания следующего содержания: «Под финансированием акта международного терроризма понимается предоставление или сбор средств либо оказание финансовых услуг, заведомо предназначенных для финансирования организации, подготовки и совершения акта международного терроризма». Реализация такого подхода с точки зрения единства законодательной техники и практики применения норм уголовного закона безусловно окажет благотворный эффект на качество деятельности по противодействию финансирования террористической деятельности. В рамках правовой оценки деяний, носящих более частный характер, но имеющих отношение к финансированию терроризма, возникают и другие, не менее значимые проблемы их квалификации. В частности, при совершении исследуемых преступлений виновные, часто посягают и на иные объекты уголовно-правовой охраны, как находящиеся в плоскости родового или видового 1026 О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации: федеральный закон от 28 июня 2014 г. № 179-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2014. № 26 (ч. 1), ст. 3385. 1027 О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части установления дополнительных мер противодействия терроризму и обеспечения общественной безопасности: федеральный закон от 6 июля 2016 г. № 375-ФЗ // Российская газета. 2016. 11 июля. 1028 О противодействии терроризму: федеральный закон от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2006. № 11, ст. 1146. 1029 О противодействии экстремистской деятельности: федеральный закон от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2002. № 30, ст. 3031. 567 объектов ст. 205 1 УК РФ «Содействие террористической деятельности», так и выходящие за их рамки 1030 Принимая во внимание факт, что финансирование терроризма неразрывно связана с произведением определенных денежных или иных материальных вложений, зачастую эта деятельность сопряжена с первоначальным совершением противоправных деяний в сфере экономических и финансовых отношений. Наглядной иллюстрацией в этом случае может выступать преступление, закрепленное в ст. 186 УК РФ, а именно «Изготовление, хранение, перевозка или сбыт поддельных денег или ценных бумаг». Реализация поддельных денег или ценных бумаг представляет сегодня одну из экономических основ террористической организованной преступности. Так, в течение 2014-2015 гг. на территории Северо-Кавказского и Южного федеральных округов были выявлены группы, занимающиеся изготовлением и сбытом фальшивых денежных средств. Часть прибыли от реализации направлялась на непосредственное финансирование террористических организаций и подготовку терактов 1031 . В этом случае, по нашему мнению, действия виновных должны квалифицироваться по совокупности ст. 205 1 и 186 УК РФ, так как способ приискания средств финансирования носит самостоятельный криминальный характер. Более сложной проблемой квалификации является правовая оценка действий лиц, получающих средства финансирования терроризма, применяющих при этом насилие, а также иные способы принуждения, ровно как и лиц, предоставляющих их помимо своей воли, под воздействием средств устрашения. В настоящее время такие угрозы нередко высказываются с использованием переданных жертвам видеообращений, электронных писем и т.д. 1032 В первом случае, и об этом свидетельствует существующая судебно-следственная практика, мы полагаем, что действия виновных образуют идеальную совокупность преступлений, закрепленных в ст. 205 1 УК РФ «Содействие террористической деятельности» и ст. 163 УК РФ «Вымогательство» 1033 . Данная квалификация применима при использовании таких способов принуждения к передаче имущества, как угроза применения насилия; угроза уничтожения или повреждения чужого имущества; угроза распространения сведений, позорящих потерпевшего или его близких. Но приведенный пример ставит вопрос и о правовой оценке действий лиц, предоставивших средства для финансирования терроризма, в процессе совершения вымогательства в отношении них. Обоснованным представляется мнение, что решение лежит в плоскости определения наличия реальной возможности либо невозможности отказаться от предоставления предмета финансирования терроризма. В случае, если лицо имело возможность уклониться от предоставления таких средств, то есть выдвигаемые в его адрес угрозы не воспринимались как реальные, его действия образуют признаки преступления, закрепленные в ст. 205 1 УК РФ «Содействие террористической деятельности». Если же потерпевший в вымогательстве не имел возможности отказаться от такого финансирования, стоит отметить мнение В.В. Меркурьева и П.В. Агапова - его действия должны быть оценены через призму обстоятельств, исключающих преступность деяния. В зависимости от форм и методов угроз они могут рассматриваться как крайняя необходимость либо физическое или психическое принуждение 1034 Учитывая особенности мышления преступника, не стоит исключать вероятность того, что там, где находятся значительные денежные средства найдется и лицо, желающее обратить их к своей личной выгоде. Принимая во внимание в целом возможное наличие корыстной мотивации 1030 См.: Хлебушкин А.Г. Уголовная ответственность за финансирование экстремистской деятельности (ст. 282.3 УК РФ) // Уголовное право. 2015. № 3. С. 80–85. 1031 Официальный сайт МВД России [Электронный ресурс]. URL: http://mvd.ru/news/item/2392972 (дата обращения: 11.09.2017) 1032 См.: Абазов А.Б. Некоторые аспекты квалификации деятельности лиц, участвующих в террористических организациях // Общество: политика, экономика и право. 2016. № 8. С. 97-98. 1033 Официальный сайт МВД России [Электронный ресурс]. URL: https://mvd.ru/mvd/structure1/Glavnie_upravlenija/Glavnoe_upravlenie_jekonomicheskoj_bezop/Publikacii_i_vistuplenija/ite m/146074/ (дата обращения: 12.09.2017). 1034 См.: Меркурьев В.В., Агапов П.В. Вымогательство, сопряженное с финансированием терроризма: квалификация // Уголовный процесс. 2012. № 8. С. 57. 568 при совершении исследуемого нами деяния, возникает вопрос об оценке действий лиц, присваивающих все или часть средств, предназначенных для финансирования терроризма. С нашей точки зрения, в случае, если лицо, приискивающее средства для финансирования терроризма, присваивает все эти средства, его действия должны быть квалифицированы как оконченное мошенничество по ст. 159 УК РФ «Мошенничество». При присвоении же лишь части этих средств его действия образуют совокупность ст. 159 УК РФ «Мошенничество» и ст. 205 1 УК РФ «Содействие террористической деятельности». Пристальнее стоит обратить внимание на оценку действий лиц, представивших эти средства. В доктрине уголовного права существует подход, в рамках которого предлагается следующая правовая оценка. В случае, если присваиваются все средства, то действия лица, финансирующего терроризм, должны квалифицироваться по ч. 3 ст. 30 и соответствующей части ст. 205 1 УК РФ «Содействие террористической деятельности». Если хотя бы часть этих средств была направлена на финансирование террористической деятельности, то совершенное деяние должно быть оценено как оконченное преступление 1035 . Однако мы имеем основания утверждать, что более достоверной является позиция, что с точки зрения охвата умысла лица, профинансировавшего террористические деяния, вне зависимости от того, дошли ли средства до адресата и были ли использованы для совершения преступлений террористической направленности, должны быть оценены как оконченное преступление по ст. 205 1 УК РФ «Содействие террористической деятельности». Некоторые сложности в вопросах квалификации возникают также и при оценке действий лиц, финансирующих террористическую деятельность и при этом являющихся активными участниками террористических сообществ или террористических организаций. Так, например, в настоящее время в России участились случаи задержания представителей запрещенной в России террористической организации ИГИЛ, совершающих корыстные преступления, часть полученной прибыли от которых непосредственно используется для финансирования этой террористической организации 1036 Вышеизложенное ставит вопрос о возможной совокупности ст. 205 1 УК РФ «Содействие террористической деятельности» и 205 4 УК РФ «Организация террористического сообщества и участие в нем» (205 5 УК РФ «Организация деятельности террористической организации и участие в деятельности такой организации») УК или ее отсутствии. Причем анализ ст. 205 4 УК РФ «Организация террористического сообщества и участие в нем» и примечание 2 к ней показал, что оказание услуг, материальной, финансовой или любой иной помощи является самостоятельной формой поддержки терроризма 1037 Проблема состоит в том, что разъяснения подобного рода не содержатся в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 09.02.2012 № 1 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности» 1038 , хотя в нем отмечено, что действия виновного, финансирующего незаконное вооруженное формирование, полностью охватываются ст. 208 УК РФ и не требуют дополнительной квалификации по ст. 205 1 УК РФ 1039 Это вполне оправдано, так как диспозиция, закрепленная в ч. 1 ст. 208 УК РФ в качестве самостоятельного деяния, включает в себя и финансирование незаконного вооруженного формирования. С учетом того, что ст. 205 4 УК РФ «Организация террористического сообщества и участие в нем» такую противоправную форму деятельности не включает, при финансировании террористического сообщества ст. 205 1 УК РФ «Содействие террористической деятельности» и ст. 205 4 УК РФ «Организация террористического сообщества и участие в нем» не вступают в 1035 См.: Хлебушкин А.Г. Уголовная ответственность за финансирование экстремистской деятельности (ст. 282.3 УК РФ) // Уголовное право. 2015. № 3. С. 80–85. 1036 Официальный сайт МВД России. [Электронный ресурс] URL: https://mvd.ru/mvd/structure1/Upravlenija/uos/Publikacii_i_vistuplenija/item/8201487 (дата обращения: 11.09.2017) 1037 См.: Богомолов С.Ю. Проблемы квалификации финансирования терроризма и направления их решения: теоретико- прикладное исследование / С. Ю. Богомолов // Вестник российского университета кооперации. 2016. № 3. С. 94-97. 1038 О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 09 февраля 2012 № 1 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2012. № 4. 1039 О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 09 февраля 2012 № 1 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2012. № 4. 569 конкуренцию общей и специальной нормы и действия виновных, сопряженные с финансированием сообщества террористической направленности, квалифицируются по совокупности ст. 205 4 УК РФ «Организация террористического сообщества и участие в нем», и ст. 205 1 УК РФ «Содействие террористической деятельности». Мы полагаем, что действия лица, одновременно участвующего в террористическом сообществе и поддерживающего терроризм путем его финансирования, хотя и рассматриваются как самостоятельная форма такого участия, но они также должны квалифицироваться по совокупности ч. 2 ст. 205 4 УК РФ «Организация террористического сообщества и участие в нем» и ст. 205 1 УК РФ «Содействие террористической деятельности». Эти же правила квалификации должны быть использованы и при финансировании террористической организации. То есть, действия, сопряженные с участием и финансированием в террористической организации, по нашему убеждению, должны квалифицироваться по совокупности ст. 205 1 УК РФ «Содействие террористической деятельности» и 205 5 УК РФ «Организация деятельности террористической организации и участие в деятельности такой организации». Выше поднятая проблема ставит вопрос и об определении правил квалификации действий субъекта, финансирующего терроризм. Коллизия возникает в случае, если это лицо является участником финансируемой им же террористической организации (террористического сообщества). Действия такого лица, исходя из смысла ст. 205 1 , 205 4 и 205 5 УК РФ, а также предложенного подхода квалификации деяний, сопряженных с финансированием террористического сообщества или террористической организации, должны быть дополнительно квалифицированы по ст. 205 1 УК РФ «Содействие террористической деятельности». Такое противоправное поведение лица не охватывается диспозициями ст. 205 4 УК РФ «Организация террористического сообщества и участие в нем» и ст. 205 5 УК РФ «Организация деятельности террористической организации и участие в деятельности такой организации». Эти же правила должны быть применены и в случае если виновный сам принимает непосредственное участие в финансируемом им террористическом деянии. В связи со всем вышеизложенным, представляется перспективным дальнейшее исследование различных аспектов проблемы финансирования терроризма, в том числе предложения по дальнейшему совершенствованию уголовного закона, выявление связей между деятельностью по финансированию терроризма и иными преступлениями, предусмотренных УК РФ, а также разработка практических рекомендаций для правоохранительных органов, позволяющих значительно повысить эффективность деятельности по финансированию террористических организаций. |