Осложненное предложение современного английского языка. Современного английского языка
 Скачать 1.87 Mb.
|
|
4.8 Абзац как композиционно-синтаксический элемент текста Абзац как составная часть целого произведения в своем построении и содержании зависит от построения и содержания целого произведения. Каждый абзац, имея определенные синтаксические нормы построения, тесно связан с предыдущим, связь же с последую- щим оформляется синтаксически реже. «Абзац является средством выделения отдельных мыслей, в которых проявляется своеобразная авторская творческая манера объединения смысловых единиц в отдельные логические целые» [Гальперин, 1971]. Текст представляет собой цепь звеньев-мыслей, объединенных общим содержанием. Каждое отдельное звено – абзац – связано с соседним; при выпадении его цепь распадается, нарушается логически оправданное построение текста. До сих пор остается невыясненным до конца вопрос, является ли абзац категорией синтаксиса. Имеются мнения в пользу того, что, как и сложное синтаксическое единство, абзац не только логическое, но и синтаксическое целое [Виноградов, 1959: 227]. 188 Абзац как составная часть целого произведения в своем построе- нии и содержании зависит от построения и содержания целого текста. Абзацы в зависимости от своего семантического наполнения подразделяются на описательные и повествовательные. Описательные абзацы. К ним относятся такие абзацы, в которых автор дает описание действующих лиц, их характеров, их образа жизни, окружающей действительности в своем восприятий. В описательном абзаце дается, как правило, законченная по содержанию и синтаксическому оформлению мысль автора. Например: In the silence between them, in the open cabin, the black sky above, the dark ground below, the incessant straining of the engine‟s fires feeling the night outside, Petride felt an odd suspension of thought and feeling. Thinking and feeling once-removed, as though he were examining another‟s experiences from some isolated perch, looking down through a glass. And he began to consider the man he would meet in the Italian Alps. The man who had provided the Order of Xenope with the complicated schedules of transportation through northern Italy. The expanding circles within circles that led inexorably across the Swiss borders in a way that was untraceable. (R. Ludlum) В вышеприведенном абзаце полупредикативные конструкции выполняют функцию описания действия автора, передачи событий, приведших к тому или иному результату. Автор не стремится к закреплению внимания на отдельных отрезках описания. В таких случаях он объединяет ряд законченных по мысли отрезков в один абзац, создавая у читателя или слушателя общее представление об описании событий как ряда сменяющихся действий. Повествовательные абзацы. Такие абзацы имеют дело с действиями, эпизодами, событиями и отличаются от описательного и по синтаксическому оформлению. Out of love, and feeling it more than my duty, I had cared for my mother – missing perhaps many of the gratifications of a busy social life. With her death, five years after my father‟s, had come the added responsibility of the house and the prospect of facing – at twenty-six years of age – a lonely future. (R. Ludlum) Характерная особенность таких абзацев в стиле художественной литературы состоит в быстром и сжатом обозначении событий, кото- рые выхватываются из широкого контекста и отражают сменяющиеся действия посредством концентрированного использования полупреди- кативных конструкций. Полупредикативные конструкции в анализируемом абзаце выра- жают сменяющиеся действия, придавая абзацу повествовательный 189 характер, концентрируя внимание читателя на динамизме описания действий. Конструкционно-композиционный абзацы. Этот вид абзацев [J. Dens, 1941: 55-56] выполняет в тексте функцию связующего элемента: основная задача таких абзацев состоит в том, чтобы создать плавный переход к следующей мысли автора [Ряднова, 1961: 96]. Эти абзацы обычно краткие, чаще всего состоящие из одного предложения с рядом придаточных и присоединительных частей. Такими переход- ными абзацами являются: The Maserati was headed north; there were no footsteps on the passanger side of the car in front of him. He walked around the car; there were distinct imprints on the driver‟s side: the shoe marks of a man. Dakakos had conformed to the profile constructed at a table in the Via Veneto. He had come alone. There was no time to waste now. There was a picture on a wall to be taken, and a journey to Champoluc that had to begin. Too, there was a fine irony in finding Dakakos at Campo di Fiori. The informer‟s life would end where his obsession had begun. Eyes Corps was owed that much. (R. Ludlum) Проиллюстрируем это на примерах с осложненным предложе- нием в английском языке: Then I knocked on the inner door, heard a voice and went in. I saw the Boss in shirt sleeves, cocked back in an easy chair wth his sock-feet propped on a straight chair in front of him, and his tie askew, and his eyes bugging out and a forefinger out in the air in front of him as though it were the stock of a bull whip. Then I saw what the snapper of the bull whip would have been flicking the flies off it that forefinger of the Boss had been the stock of a bull whip: it was Mr. Byram B. White, State Auditor, and his long bony paraffin-coloured face was oozing a few painful drops of moisture and his eyes reached out and grabbed me like the last hope. (R.P. Warren) Третий конструкционно-композиционный тип абзаца – заключи- тельный. Он характерен для делового письма, в художественных призведениях встречается не часто, представляя эпилог текста, в котором автор разрешает все побочные линии текста. Приведем пример из художественного произведения А. Сакстона «Большая Среднезападная». Inside, the lobby was warm and bright, crowded with students chatting in groups and calling back and force to each other. Stephanie elbowed her way to the check desk where she left her raincoat then went downstairs to the women‟s washroom in the basement. She splashed water 190 againsther hot cheeks, dried her face, and powdered her nose. From the mirror her eyes flashed back at her and her wet back hair shone under the lights. Well, she thought, I don‟t love him any more. I saw him and I don‟t love him. I don‟t even hate him. Now the uncertainty which had gnawed so long in her mind was ended. He had returned; he had agreed to the devorce. She remembered how she had been afraid that as soon as she saw him again, everything would turn back to the way it had been. But now she had been seen him and nothing had turned back. She neither loved him nor hated him; she was free of him. Stephanie lighted a cigarette and walked back up the stairs to the lobby. (A. Saxton) Весь абзац представляет внутреннюю речь-размышление Стефани о ее прошлой жизни, о человеке, с которым она прожила какой-то отрезок жизни, воспоминая о ее любви и ненависти к этому человеку. Последний абзац, представленный осложненным предложением, завершает итог ее размышлений о прошлом, тем, что она собралась подняться наверх и забыть все, то, что произошло до этого момента. Следовательно, могут быть выделены два семантических типа абзаца: повествовательный и описательный, а также промежуточный – конструкционно-композиционный, выполняющий функцию вводного, соединительного и заключающего элемента абзаца. Абзацы выполняют в тексте строевую, композиционную роль. 4.9 Функция осложненного предложения в тексте В современном языкознании одной из кардинальных задач является выявление и описание категорий текста. Категориям текста за последнее время посвящено немало работ, среди которых наиболее значительной является работа И.Р. Гальперина «Текст как объект лингвистического исследования» [Гальперин, 2004]. З.Я. Тураева в своей работе «Лингвистика текста» отмечает, что категории текста не совпадают с категориями предложения и возни- кают вместе с текстом как системой высшего ранга [Тураева, 1986: 80]. Изучение категорий текста актуально, так как невозможно вести речь о каком-либо объекте исследования, не определив и не объяснив его категорий. Исследование категорий текста предполагает, прежде всего, выявление его текстовой структуры, организации языковых единиц, связей, которые устанавливаются между их компонентами. В самом определении текста, его категорий имеются существен- ные различия. Так, в вышеуказанной работе И.Р. Гальперина рассматриваются такие категории, как сцепление, информативность, 191 ретроспективность. Т.Н. Николаева предлагает следующие категории: прединформация/постинформация, рассказ о мире/пересказ мира, инициальность/неинициальность. В работе З.Я. Тураевой выделяются такие категории текста, как художественное время, прогрессия/ стагнация. Это свидетельтствует об отсутствии единства взглядов по разграничению понятия «категория текста» и «инвентарь категории». По своей природе классификации категорий неоднородны. В их основе лежат различные критерии: семантические и структурные, прагматические и функциональные, облигаторные и факультативные, признаки, которые отличают текст как лингвистический объект, и признаки, которые характеризует экстралингвистическую ситуацию порождения текста. Так, в вышеуказанной работе З.Я. Тураева предлагает для построения стройной классификации сочетать принципиально новую систему понятий и методов, применимую к связанному тексту, с понятиями и методами, ранее разработанными лингвистической наукой, и прежде всего грамматикой предложения. Согласно разработанному М.Я. Блохом парадигматическому синтаксису, необходимо разделить категории текста на две основные группы. К первой группе категорий текста относятся структурные особенности, ко второй же – содержательные. Это деление в известной мере условное, так как и другие категории имеют и формальную, и содержательную сторону. Эти категории взаимообусловлены, а поэтому структурные присущи лингвистическому объекту, вторые же характеризуются как процесс отражения реальной действительности. Первые заложены в самой структуре текста, вторые же осуществляют связь между самим текстом и объективной действительностью. Предложение – это прежде всего единица сообщения, которая не существует в речи изолированно, а вступая во взаимосвязь с другими предложениями, формирует развернутый текст, в котором отражаются и закрепляются продукты деятельности мыслительного процесса, говорящего. Как справедливо отмечает М.Я. Блох, текстовая связанность предложения не оставалась незамеченной синтаксистами предшест- вующих поколений; напротив, они принимают ее как нечто само собой разумеющееся. Без учета этой стороны предложения невозможно было бы разделить предложения по коммуникативной направлен- ности, ни вообще прочесть смысл предложения – высказывания в контексте речи. Однако текст брался грамматистами прошлого как фон для раскрытия внутреннего строя предложения [Блох, 2004: 112]. Данное положение нашло отражение в работах Л. Блумфилда о том, что «предложения в любом высказывании разграничиваются уже 192 в силу того простого обстоятельства, что каждое предложение – это независимая языковая форма, не включенная посредством той или иной грамматической конструкции в какую-либо более сложную языковую форму» [Блумфилд, 1968: 178-179]. Все категории текста имеют, как уже было сказано ранее, план выражения и план содержания. Синтаксисты определяли текст как средство, необходимое для выявления формальных, содержательных и функциональных особенностей предложения. Однако необходимо отметить, что в объективной действительности языка текст существует не только как диагностирующее средство текстового минимума, а как законченное целое монологической и диалогической речи. Как справедливо замечает М.Я. Блох, «диалогическая речь имеет свое начало и конец, позволяющий подвести итог реализованному обмену мыслей» [Блох, 1986: 113]. В современных исследованиях текста обнаруживается тенденция сдвинуть предложение на позицию «языковой модели», которая проявляется лишь в рамках внутреннего строения текста. Обращение к непосредственной текстообразующей единице обнаруживается в такой сегментации текста, которая реально дает выход речи на синтагму или смысловой сегмент, выделяемой фонетическим расчлене- нием речи, а для письменной речи – это выход прежде всего в сверхфразовое единство. Однако с учетом непременного парадигматического фактора, который выявляет различные стороны грамматических явлений, следует признать, что предложение остается кардинальным существенным элементом выражения строя текста. Это проявляется в том, что предложение является выразителем предикации, без чего самого высказывания не существует. Ничто не может выступить альтернативой предложению, так как текст без предложения не может выступать предикацией. Как пишет М.Я. Блох, «это значит, что вне предложения текст не может выражать суждений и умозаключений, то есть лишается способности служить полноценным средством осмысленного отраже- ния окружающего мира» [Блох, 1986: 115]. Фонетико-просодическая сегментация речи отличается от ее пропозитивно-предикативного членения. Однако различные непреди- кативные выражения, выделяемые в автономные акцентно-паузацион- ные единства (словосочетания, отдельные знаменательные и незна- менательные слова, служебные слова, междометия), становятся носителями информативного смысла лишь в составе и в соединении с предикативными единицами в рамках предикативных синтаксических единств. Устная речевая синтагматика со всеми особенностями ее 193 сегментации превращается в осмысленную цепь информативных сообщений лишь в пределах предикативной и конструкционной парадигматики, которая выявляется только в предложении и через предложение. Обращаясь к текстовому материалу, который выявляется в построении предложении в синтагматике, можно говорить, что они не всегда формируют смысловое единство. Интерес к изучению текста как особого единства, отражающего природу двухмерной структурно-семиотической структуры языка, привлекает в последнее десятилетие внимание многих исследователей, особенно к изучению коммуникативных и информационных аспектов функционирования языковых элементов. «Закономерность к изуче- нию текста обусловлена, прежде всего, стремлением объяснить язык как глобальное явление, как средство коммуникации» [Колшанский, 1974: 140]. Одной из ключевых проблем современного языкознания является проблема соотношения языка и речи. С одной стороны, текст является проявлением языка, так как он строится объединением языковых средств, то есть элементов языковой системы, которое достигается их определенным расположением относительно друг друга, синтагмати- ческим следованием друг за другом, но с другой стороны, языковые средства используются в речи и служат цели коммуникации. Таким образом, можно констатировать, что текст представляет собой как одну из форм, служащих процессу коммуникации, в которой реали- зуется система языка. Текст как акт произведения речи, как результат языкового творчества принадлежит моделирующей системе естественного языка. Художественный текст есть вторичная моделирующая система. Исходя из коммуникативного подхода к тексту, следует в качестве главного фактора рассматривать его коммуникативное назначение или, иначе говоря, прагматическую сущность, состоящую, в частности, в передаче по каналу художественной литературы предметно-логической, эстетической, образной, эмоциональной и оценочной информации, объединенной в идейно-художественном содержании текста в одно сложное целое [Арнольд, 1980: 140]. Выполнение коммуникативного задания обеспечивает цельнооформленность текста, который создается логической, структурной и прагматической связанностью его отдель- ных компонентов и единиц. Коммуникативный анализа текста предполагает исследование его структуры вне зависимости от того, вступает ли она в функции микротекста, (абзаца, отрывка) или макротекста, то есть целого художественного произведения [Москальская, 1981: 55]. 194 Структурность свойственна тексту онтологически, то есть она является сущностной характеристикой текста. При изучении текста как глобального явления необходимо исследовать его составляющие. Для этой цели более релевантным оказывается метод имманентного анализа, предложенный В.В. Виноградовым. Суть этого анализа заключается в движении от единства к расчлению текста на состав- ляющие, причем расчленение целостной структуры «идет до тех пор, пока предельные части структуры не распадаются на языковые отрезки, которые уже обнаруживают в своей семантике структурных свойств целого» [Виноградов, 1980: 94]. Для декодирования информации, заложенной в тексте, важно выявить внутреннюю структуру целого, разложив на компоненты, определить их типы, а также установить их связи и отношения в качестве единиц, конституирующих текст [Лустрэ, 1987: 48]. Основой единицей текста признается сверхфразовое единство – структурно-смысловое образование, состоящее из более чем одного самостоятельного предложения, обладающего целостностью и высту- пающего как часть завершенной коммуникации. Однако некоторые исследователи пытаются выделить более крупные единицы текста, чем сверхфразовые единства. Основными компонентами анализа речевой структуры художест- венного текста являются речевые формы и типы изложения. Речевыми формами традиционно считаются повествование, описание, рассужде- ние, а типами изложения – авторская речь, несобственно-прямая речь и диалогическая речь персонажей. Являясь специфической особен- ностью художественного текста, вышеназванные типы изложения составляют основу языковой композиции художественного текста. С другой стороны, типы изложения и речевые формы, их выражающие, прямо связаны с общей композицией произведения, понимаемой в литературоведческом смысле. Следовательно, через типы изложения и речевые формы, в которых они проявляются, осуществляется связь языка и художественных произведений, происходит отбор материала для выражения конкретного содержания. Речевая структура текста художественного текста отличается разнообразием и сложностью организации речевых форм и типов изложения. Рассмотрим отрывок из романа Джоана Брауна «Поместье Пенросс»: Resisting the galelike winds that had pounded its sides for the last few miles, the coach shuddered and almost came to a stop. Seated inside, I heard the horses‟ defiant neighing and the crack of the coachman‟s whip, and I longed to take it from his vicious hands. He was in an evil mood. 195 Интродуктивное описание первого абзаца дает нам представление о приезде Шарлот в поместье Пенросс на экипаже с недовольным кучером и с неуправляемыми лошадями, что составляет тематическое ядро, из которого вырастает все дальнейшее повествование. Обособ- ленная полупредикативная конструкция, выраженная причастным комплексом Seated inside, является тематической частью, в то время как полнопредикативная конструкция выполняет функцию ремы. Описание прибытия передается однородными сказуемыми. Осложнен- ное предложение является вводной частью контекста. Upon his arrival at my house in London, the coachman had presented himself with a cursory touch of his hat and had muttered defiantly that Lord James Penross‟s coach awaited me. With an almost uncontrollable surge of emotion, I had said farewell to Jenkins, our family old servant. He had known me as a child and had seen the Winton fortune gradually dwindle to its present, paltry state. Some years before it had been necessary to sell our estate and unless a miracle happened my brother Stephen and I were in jeopardy of losing our London home. In social circles I was now described as a “distressed gentlewoman”. Помимо введения в предстоящее развертывание событий, роль описания действий, открывающих первый абзац – первое сверхфра- зовое единство, состоит в создании эмоциональной тональности, сообщающей всему отрывку оценочный эффект. Используемый здесь тип изложения – авторская речь. Обособленные конструкции во втором абзаце Upon his arrival at my house in London, и в третьем With an almost uncontrollable surge of emotion, в тексте имеют дополни- тельный, уточняющий характер. The thought of Lord Penross made me wonder why he had not waited up to greet me. Perhaps he was an early riser, as I had been told Cornish people were. But his absence nevertheless seemed rather inhospitable. Could it have been Lord Penross who had looked down at me from the turret when I arrived? A shudder went through me, remembering the face. I met Lord Penross when I was only fourteen years of age. He had been at my aunt‟s house, and I had been briefly introduced to him, and then told to join the children in the nursery. My impression was of a tall, dark, brooding man – austerely handsome. But not like the face in the window – no, he surely could not have grown quite so sinister-looking over the years… По речевым формам текст в данном примере организован следующим образом: Первый абзац, состоящии из сверхфразовых единств, выполняет функцию экспозиции, представленной в форме описании, с которого 196 начинается авторское введение в текст. Второе и третье сверхфра- зовые единства неоднородны по речевой структуре, но в целом представлены в форме авторского повествования. Они являются тематической разработкой начального, зачинного абзаца. В данном случае связанные последовательности так же выражают коммуникативную направленность, поскольку последующее предло- жение продолжает смысловую линию предыдущего предложения, выстраиваясь таким образом в синтагматическую последовательность, вследствие чего происходит построения всего текста. В последние годы заметно возрос интерес к тексту как объекту лингвистического исследования. Исследования показали, что комму- никативная функция языка осуществляется при помощи отрезков речи, больших, чем предложение. Поэтому возникли термины «сверх- фразовое единство», «сложное синтаксическое целое». Однако задача найти достаточно исчерпывающего определения таких языковых единиц не является легкой. Лингвистическое понятие «текст» стало распространенным в современном языкознании, но еще в полной мере не получило окончательной дефиниции. Во многом это, по-видимому, происходит по той причине, что текст рассматривается в различных аспектах: в грамматическом (синтаксическом), стилистическом, функционально-семантическом и формально-композиционном. Это затрудняет выработку общеприемлемого определения текста, которое не вызывало бы споров и возражений среди исследователей. Известной и плодотворной попыткой лингвистического опреде- ления текста является статья И.Р. Гальперина. В ней автор дает свое толкование понятия текста как целенаправленного речевого произ- ведения, состоящего из неопределенного количества грамматических структур (предложений) и при этом имеющего определенный смысл, в той или иной степени отличный от смысловых показателей этих грамматических структур [Гальперин, 1974: 72]. В этом определении подчеркивается мысль о том, что сочетание группы предложений способно приобретать свой собственный смысл, отличающий от «смысловых показателей отдельных предложений, входящих в эту группу». Текст, как нам представляется, не просто сумма предложений, а более высокий по своей структуре и семантике речевой отрезок, имеющий самостоятельный смысл. И.Р. Гальперин предлагает считать текстом отрезки только письменной речи, состоящие из особых единств, объединенных различными типами лексической, грамматической связи, и имеющие определенный модальный характер и прагматическую установку [Гальперин, 1974: 72]. Если отбросить в сторону спорное положение о 197 том, что текст является обязательно письменной формой литературного языка, то в приведенном высказывании обращают на себе внимание два момента, существенно раскрывающие понятие «текст». Во- первых, это положение о том, что текст состоит из ряда подчиненных элементов («особые единства»), совокупность которых создает его общую композиционную и смысловую завершенность. Второе поло- жение заключается в том, что текст должен обладать своей собствен- ной модальностью, которая на уровне отдельных предложений или отдельных отрезков текста не может проявляться и проявляется не полностью. Х. Изенберг выделил следующие характеристики текста: 1. Линей- ная последовательность предложений; 2. Четкость границ слева и справа; 3. Относительная законченность текста; 4. Когерентность внутри группы предложений (в качестве когерентности понимается наличие взаимосвязанных, взаимнозависимых элементов языка); 5. Семантические связи между элементами, составляющими текст. И.П. Севбо высказывает мнение, что «способы объединения предложения в текст выходят за рамки обычной грамматики» и что поэтому «необходимо расширить рамки синтаксиса, введя в него новый раздел – синтаксис связанного текста» [Севбо, 1969: 5]. По мнению Ф.К. Ураковой построение текста в языках имеет общие закономерности: смысловую и коммуникативную целостность, наличие структурной связности, использование определенных средств связи, основные модели построения [Уракова, 2010: 21]. М.Х. Шхапацева рассматривает, синтаксему как взаимодействия семантических и морфологических характеристик, таким образом она приобретает способность вступить в тот или иной тип словосочетания или предложения. Следовательно, синтаксема, представляет собой конститутивную синтаксическую единицу, которая имеет следующие различительные признаки: 1) категориально-семантическое значение; 2) соответствующую ему морфологическую форму; 3) вытекающую из первых двух признаков способность синтаксически реализоваться в определенных позициях; 4) способность связывать не только синтак- сические единицы, но уровни языка в единую функционирующую систему [Шхапацева, 1993]. Наряду с понятием «текст» имеется понятие «контекст», которое имеет противоположное первому понятию содержание. Текст, как уже отмечалось, – это определенная языковая структура более высокой иерархии, чем предложение. Контекст же – это внешние условия функционального раскрытия тех или иных элементов высказывания, это ситуативные признаки и характер сочетания языковых единиц. По 198 меткому замечанию И.Р. Гальперина, «контекст – это понятие экологическое» [Гальперин, 1974: 72]. При рассмотрении вопросов лингвистической теории текста исследователи обычно разделяют процессы организации текста и восприятия текста. Распространена точка зрения, что эти процессы следуют рассматривать и изучать по отдельности. Тем не менее Б.С. Мучник высказывает справедливую, по нашему мнению, мысль, что психологически вряд ли обосновано разделение процессов порож- дения и восприятия текста и, следовательно, и изолированное изучение мыслительной деятельности пишущего и читающего [Мучник, 1973:6]. Действительно, если такое разделение указанных процессов может оказаться естественным в отношении художественной литературы, образность которой не может не вести к субъективности восприятия, то подобное противопоказано научной литературе. В последней процесс порождения и восприятия должны совпадать, либо приближаться к этому, что необходимо для обеспечения научной коммуникации. Это определяет стремление научной речи к однозначности слов и конст- рукции. Поэтому в научной речи вырабатываются определенные закономерности в построении текста, которые заранее предполагают точное, регламентированное, запланированное восприятие. Одним из существенных моментов, организующих текст и придающих ему завершенный и самостоятельный характер, является модальность высказывания. В процессе порождения научного текста широко используются различные способы речевой компрессии, такие, как замещение, опуще- ние, совмещение, являющиеся типами синтаксической компрессии. Использование этих средств ведет к компактности предложений и особенно текста, что вызвано понятным стремлением вместить боль- шую информацию в меньший объем текста. Естественно, что многие явления компрессии могут быть реализованы и правильно восприняты только на уровне текста, а не отдельного предложения. Например: There appears to have been no systematic study of the various types of prepositional phrase and infinitive expression used by children in their writings in the essays analysed by the present writer prepositional phrases abounded; those which predominated at the age of seven were adverbial place-phrases (in the grate, by the fire, on the shelf, behind the door, etc.) at the age of eight the average child began to use adverbial time-phrases frequently (in the morning, after dinner, by six o‟clock, etc.), but no age were time-phrases. At all ages place-phrases numbered over fifty percent of the total prepositional phrases found; the percentage of time-phrases did not rise above twenty five per cent at any 199 age. The prepositional phrase functioning as an adverb of manner began to appear freely at the age of nine. Other adverbial prepositional phrases do not seem to appear freely till much later. (129) В анализируемом отрывке английского научного текста мы выявили большое количество полупредикативных конструкций, которые передают информацию в сжатой форме. Рассмотрим функционирование полупредикативных конструкций в текстах художественных произведений. The room was vast, and I felt chilled sitting at the great table, empty save for the enormous gilt centerpiece and two place settings. The highback chairs seemed like silent, disapproving sentinels, and the portraits and tapestries – together with warlike battle-axes, pistols, spears, and swords hanging on the great high walls – did nothing to soften the forbidding atmosphere. Over the great stone fireplace was the now-familiar crest of the Penross family – an arm, clad in armor and brandishining a sword, upraised in the center of a shield. I looked up to see that a ministrel gallery ran high along the northern end of the room – most of it cloaked in shadowed. (J.W. Brown) В английском художественном тексте осложненные предложения выступают как коммуникативно-композиционный элемент, который является средством когезии текста. Необходимо отметить, что диалогическая речь принципиально отличается от монологической в том плане, что она представляет собой речевое произведение более чем одного коммуниканта /два и более/, и этот факт накладывает определенный отпечаток на характер употребления языковых средств в диалоге [Поляков, 1985: 67]. Кроме того, для диалога характерны встречные связи и употребление специальных форм коммуникативной установки, которое обслуживает диалогическое единство [Блох, 1973: 198]. Диалог как языковая категория есть обмен такими высказыва- ниями, которые естественно порождаются одно другим в процессе речевой коммуникации. Эта взаимосвязанность высказываний в диалоге есть всегда взаимосвязанность смысловая и коммуникативная; в пределах данной микротемы она закреплена средствами языковых надпредложенческих связей. Некоторые реплики находятся в такой тесной взаимосвязи с окружающими их репликами, что в отрыве от окружения они теряют свою структурную и семантическую самостоя- тельность. Рассмотрим отрезок английской диалогической речи: His face tells you nothing, Isaac said to himself, but he did look up – rather quickly, too. “She was almost distracted with loneliness.” 200 “Been here long?” “A few months.” “Known anything about her?” “Not a thing except that she‟s a distant niece of the present Villier. A poor relative probably. I hear they used to be quite a clan. Now big Gert is the last of the line except for Sarie. But you would know all that. You were born here.”(P. Abrahams) В анализируемой диалогической речи мы обнаружили их струк- турную и семантическую спаянность, в отрыве друг от друга реплики теряют свой смысл. В приведенном отрывке диалогического единства полупредика- тивные конструкции вносят дополнительный смысл репликам, связы- вают их единой микротемой, например: Known anything about her?” “Not a thing except that she‟s a distant niece of the present Villier. A poor relative probably. (Знаешь ли ты что-нибудь о ней? Ничего, кроме того, что она дальняя племянница Виллье. Вероятно, бедная родственница). Полупредикативная конструкция, выраженная субститутом Not a thing (ничего кроме того), объединяет предыдущую реплику с после- дующей, что в целом создает диалогическое единство, объединенное одной микротемой. Монологическая речь является наиболее сложным синтаксическим построением, не рассчитанным на непосредственную речевую реакцию собеседника, охватывающим обширное тематическое содержание, в то время как диалогические реплики прежде всего адресованы непосредственно собеседнику и являются более простыми как по тематическому, так и синтаксическому построению. В семантическом плане монологическую и диалогическую речь можно подразделить на синсемантические и автосемантические единицы. Так, например, диалогическая реплика синсемантична, так как в речи диалогические реплики тесно спаянные и взаимозависимые между собой, являются композиционно открытыми единицами, монологические же реплики более самостоятельны как структурно, так и семантически, являются композиционно закрытыми единицами речи. Рассмотрим монологическую речь на материале английского языка. I found a sharp rock within reach of my feet and I tried to cut through the rope binding them. My feet slipped, and I gashed my leg, but I persisted, determined to get free. Finally, after several minutes I was rewarded by 201 feeling the rope give. I quickly kicked off the ropes and, kneeling, proceeded to work on the white scarf tied around my wrists. Once my hands were free, I tugged at the handkerchief tied so tightly over the gag. The knot did not yield and so I struggled to push the restraint down from my face. At last I was successful, and I sighned in relief as I pulled out the gag. (J.W. Brown 166) Монологическая речь в приведенных отрывках из английского и татарского языков предстает как ряд последовательных событий, однонаправленных соединенных между собой полупредикативной связью. Таким образом, предложения, присоединяясь друг другу, посте- пенно разворачивают речь в виде единого, непрерывного потока. Полупредикативные конструкции являются средствами связи и допол- нения информации, разворачивают текст, композиционно и семанти- чески объединяют предложение в одно тематическое целое. |