Structural Dissociationand the Treatment
 Скачать 4.25 Mb.
|
|
ГЛАВА 8 Травматизация как синдром «не-реализации» 190 Хроническая травматизация и психология действия компонента (Janet, 1935a; ср.: Van der Hart, Steele et al., 1993). Прежде всего, мы создаем совокупность представлений и убеждений о переживании, о по- лученном опыте: что произошло, почему, с кем. Вслед за этим, основываясь на этих убеждениях, мы вырабатываем последующие психические и поведен- ческие действия. Другими словами, плоды нашего синтеза служат нам опорой в формировании мировоззрения и согласующегося с ним поведения. Реализация присутствует на всех уровнях нашей жизни: от бытовой ру- тины повседневных дел до поисков смысла жизни на философском и духов- ном уровнях. Иногда для реализации достаточно одного мгновения, иногда это медленный и трудный процесс, требующий времени и высокого психи- ческого уровня. Как правило, действия реализации связаны с осознанными убеждениями, которые могут быть четко сформулированы. Например, разные люди в разных ситуациях могут сказать: «Я понимаю (realize), что: я не дол- жен быть расточительным; я хороший человек; мой отец умер и уже не при- чинит мне вреда; я взрослый, я могу быть ответственным за себя, за свою жизнь и то, что происходит со мной, имеет смысл». Вряд ли представления, формируемые в ходе реализации, могут быть охарактеризованы как скоропа- лительные, некритические и легковесные. Напротив, они являются взвешен- ными, хорошо продуманными и задействуют скорее рефлексивные, чем доре- флексивные тенденции к действию. Таким образом, реализация способствует изменениям в привычных психических и поведенческих действиях или от- крывает для нас новые возможности и позволяет действовать по-другому (см. главу 9). Реализация не сводится к интеллектуальному когнитивному действию, в ней также присуствует аффективная и поведенческие составляющие, кото- рые следуют из знания о том, что факт или личное переживание являются ре- альными и влекут за собой определенные последствия для жизни индивида. Мы принимаем наш опыт, каким бы он ни был, в счастье и горе и изменяем наше поведение, как того требуют от нас обстоятельства (Janet, 1935a, 1945). Одним словом, убеждения, формирующиеся при реализации, представляют собой результат скорее «горячих», чем «холодных», когнитивных операций (ср.: Abelson, 1963). Реализация создает новые связи между нашим миром и на- шим чувством Я, и, как следствие, способствует изменению себя и своего ми- ра. В этом смысле реализация играет центральную роль в «создании» нашей личности (Janet, 1929a). Травма и социальная не-реализация Недостаток реализации не является проблемой одних лишь жертв травмы, но может по-разному проявляться у всех людей во всех обществах. Чем силь- нее и глубже нереализация, тем тяжелее последствия. Реализация обладает сильной социальной составляющей. Мы часто делимся результатами нашей реализации с другими для того, чтобы укрепить наше самосознание и соста- вить нарратив о том, как результаты реализации повлияли на нашу жизнь и от- 191 Травматизация как синдром «не-реализации» ношения. Благодаря такому социальному обмену открывается возможность для влияния нашей реализации на нас самих, других людей и на наш мир. В то же время, мы нуждаемся порой в социальной поддержке для реализации сложных ситуаций и переживаний, таких, например, как утрата любимого человека. Эмпатия, поддержка и забота со стороны других людей повышают нашу психическую энергию и эффективность до уровня, необходимого для ре- ализации болезненных переживаний, которые в противном случае стали бы невыносимыми. Действительно, недостаток социальной поддержки считается одним из основных факторов риска травматизации (см. главу 1). На самом де- ле, жертвы травмы часто окружены людьми, которые не способны или не хо- тят признать значение насилия и пренебрежения. Отец Келли жестоко избивал ее в детстве. Она вспоминала в терапии, что ее мать, казалось, не замечала кровоподтеков и синяков у своих детей. Од- нажды она просто перешагнула через брата Келли, который лежал на по- лу без сознания после побоев отца и, как ни в чем не бывало, продолжила свои хлопоты по дому. Никто в семье никогда не упоминал о жестокости отца до тех пор, пока Келли после нескольких лет терапии впервые не за- говорила об этом. Серьезные нарушения реализации могут прослеживаться не только у отдель- ных индивидов, в семьях, но и в обществе в целом. В качестве примера мож- но указать на то, что, несмотря на общественные гнев и возмущение, кото- рые вызывают факты жестокого обращения и сексуального совращения детей, жертвам насилия предоставлено не так много возможностей для терапии, хотя хорошо известно, к каким тяжелым и долговременным последствиям приво- дит насилие в детстве. Кажется, что общественное сознание поражено свое- образной деперсонализацией: уровень нашего осознания достаточен для по- нимания глубины проблемы. Однако это знание вполне уживается с нашим душевным комфортом, не мешает ему, потому что уровня реализации не хва- тает для начала сложных преобразований в социальной и межличностной сфе- ре. Как следствие, жертвы насилия лишены поддержки на индивидуальном и социальном уровнях, такая поддержка необходима им для завершения реа- лизации разрушительных переживаний. Ван дер Харт с соавт. пишут: «По су- ти, паттерн диссоциации и отрицания, которым характеризуется коллектив- ная не-реализация, часто поддерживается за счет давления, оказываемого как со стороны насильников, так и семей. Этот прессинг принимает подчас чудовищные формы и размеры» (1993, p. 175; ср.: Herman, 1992b). В реализации могут быть выделены два основных взаимосвязанных типа ментальных и поведенческих действий, благодаря которым мы приобретаем более зрелые и сбалансированные представления о себе, о других и о мире: персонификация (Janet, 1903, 1929a) и презентификация (Janet, 1928a, 1935b). Эти действия связаны со способностью определения степени реальности (Ja- net, 1928a; Van der Hart & Steele, 1997). 192 Хроническая травматизация и психология действия ПЕРСОНИФИКАЦИЯ Персонификация – центральный компонент реализации, благодаря которому появляется чувство личностной соотнесенности и наши переживания включа- ются в сферу нашего Я: «Это мой опыт». Благодаря персонификации мы осознаем, что определенное событие происходит с нами, что мы при этом что-то делаем и испытываем некоторые чувства, что это переживание будет иметь некото- рые последствия для нашей жизни, и в соответствии с этим мы корректируем наши дальнейшие действия (Janet, 1935a). Персонификация, таким образом, связывает наше чувство Я с прошлыми, настоящими и будущими событиями и с нашими собственными ментальными и поведенческими действиями. В ито- ге мы обретаем чувство самого себя как активного субъекта (agency). Как и реализация в целом, персонификация во многом зависит от непре- рывной смены наших восприятий, мыслей чувств и действий, то есть от пер- цептивно-моторных циклов. Как уже говорилось, направленность этих цик- лов определяется системами действий, активными в данный момент. Чувство авторства наших собственных психических и поведенческих действий усили- вается благодаря созданию нарратива, который мы иногда сообщаем другим в виде истории о том, что с нами происходит или произошло. Другими слова- ми, мы создаем представления о том, что происходит с нами и в нас. Важно, чтобы история нашего переживания была представлена в форме сознательных и доступных вербализации мыслей и представлений. Если мы можем обозна- чить чувство личной соотнесенности нашего переживания, нашего авторст- ва, сделать его фактом в контексте социальной ситуации, то оно становится сильнее по сравнению с тем, если бы мы оставили его при себе. Когда, напри- мер, терапевт мысленно напоминает себе, что он должен сохранять терапев- тическую позицию в работе с пациентом, который ведет себя агрессивно, он создает описание поведения пациента по отношению к себе и своим собствен- ным ответным реакциям. Когда терапевт находит слова для своего представ- ления о пациенте как человеке, который нуждается в помощи из-за проблем в отношениях с другими людьми, когда терапевт достигает реализации своей собственной роли в терапевтических отношениях: «Я терапевт этого паци- ента, а не его враг или оппонент», – то это помогает терапевту выбрать путь ответственных и рефлексивных действий вместо автоматических защитных реакций на атаки пациента. Дальнейшему усилению реализации роли терапев- та будет способствовать рассказ о взаимодействии с пациентом, помещенный в контекст социальной ситуации, то есть интервизии или супервизии. Дейст- вительно, словесное выражение нашего опыта помогает нам действовать бо- лее осознанно и внимательно, а значит, более ответственно относиться к тому, что происходит внутри нас, в наших отношениях с другими людьми и с нами в окружающем мире. Наше чувство ответственности за то, чтобы действовать осознанно, следуя реализации нашего опыта, усиливается, когда мы делимся нашими нарративами со значимыми другими. 193 Травматизация как синдром «не-реализации» Однократного рассказа о событиях себе самому и другим обычно недоста- точно для завершения реализации. Например, терапевту довольно часто при- ходится напоминать самому себе о необходимости придерживаться терапев- тической позиции в отношении определенных пациентов, несмотря на первое побуждение действовать иначе, о том, что обязательным аспектом реализа- ции является ответственность за свои действия в терапии. Персонификация представляет собой довольно сложную задачу, которая требует от нас вновь и вновь возвращаться к размышлениям о пережитом и/или проговаривать с другими опыт переживания сложных или стрессовых событий (выражать в повествовании нашу реальность). Персонификация необычных или экстре- мальных ситуаций требует еще больших затрат психической энергии и высо- кой психической эффективности. Как и синтез, персонификация может относиться к ситуации конкретно- го момента (центральная) или последовательности ситуаций/событий дли- тельного периода (расширенная). Центральная персонификация Благодаря центральной персонификации опыт переживания текущего мо- мента приобретает качество принадлежности Я (ср.: Damasio, 1999; Edelman & Tononi, 2000; Stern, 2004). Это ведет к тому, что мы можем взять личную ответственность за последующие ментальные или поведенческие действия. Например, персонифицируя наши телесные ощущения и эмоциональные со- стояния, мы можем сказать: «Я устал(а)», и вслед за этим позаботиться о себе, отдохнуть. Без центральной персонификации, ощущения и состояния не осо- знаются как свои собственные, тогда мы совершаем либо ошибочные, либо простые автоматические действия. Очень часто у жертв травмы отсутствует достаточная персонификация психических и поведенческие действий, чувств и мыслей в настоящем. Это приводит к деперсонализации, которую, ВНЛ ин- дивида, пережившего психическую травму, может описать, например, таки- ми словами: «Я живу как на автопилоте; Я знаю, что я здесь, но я не чувствую этого». Расширенная персонификация К расширенной персонификации относятся те ментальные действия, которые позволяют нам связать переживания, относящиеся к разному времени и раз- ным ситуациям с нашим чувством Я, а также различать эти переживания (Ja- net, 1928a, 1929a). Мы создаем нашу личность, в том числе личную историю и автобиографическое Я (Damasio, 1999), выстраивая связи между центральны- ми персонификациями и действуя соответствующим образом. Перефразируя Дамазио (Damasio, 1999, p. 17), наше автобиографическое Я зависит от систе- матизированных, персонифицированных воспоминаний о наиболее важных аспектах нашей жизни: кто, где и когда произвел нас на свет, что нам нравит- ся и не нравится, как мы реагируем на проблемы или конфликты, наше имя, 194 Хроническая травматизация и психология действия значимые события жизни, остающиеся в памяти, и т. д. Так расширенная пер- сонификация способствует формированию устойчивого во времени чувства целостного Я и построению связной истории личного опыта. Наши роли, которые мы исполняем в разное время и в разных ситуациях, должны быть связаны между собой, по крайней мере, до той степени, кото- рая позволяет им стать частью нашего целостного Я. Например, терапевт дол- жен быть способен персонифицировать свои роли и опыт ребенка, подростка, студента, родителя, супруга/и, друга, оставаясь при этом в роли терапевта. Каждая из этих ролей и сторон опыта может быть чем-то полезна в терапев- тической ситуации в определенный момент. В то же время все эти роли всегда присутствуют на заднем плане, и любая из них может быть доступна в любой момент, но никогда не доминирует, поскольку в терапевтической ситуации основной ролью для нас всегда остается роль терапевта. Трудности персонификации у людей, переживших травму Помимо чувства Я, сохраняющего свою константность в разное время и в раз- ных ситуациях, мы обладаем также особыми навыками, тенденциями к дейст- вию и констелляциями систем действий, которым мы обучились или которые мы создали сами. Люди, пережившие травму, обычно испытывают труднос- ти, когда им необходимо применить в какой-то области навыки, которые они, как правило, используют в другой сфере жизнедеятельности. Так происхо- дит из-за того, что у человека, страдающего от последствий травмы, ослаб- лена способность персонификации навыков и тенденций к действию (систем действий), соответствующих разным проявлениям Я, идет ли речь о смене ролей в повседневной жизни или о другой диссоциативной части личности. Например, у них могут быть прекрасные отношения с сотрудниками на рабо- те, к которым они проявляют эмпатию и сочувствие, однако дома со своими близкими или внутри себя по отношению к другим частям своей личности они, кажется, полностью лишены этой способности. Люди, страдающие от последствий травмы, утрачивают в той или иной степени способность персонифицировать свои действия, которые совершают в данный конкретный момент в рамках интегрированной унитарной личнос- ти. Структурная диссоциация предполагает существование, по крайней мере, двух Я. При такой организации личности каждая диссоциативная часть персо- нифицирует некоторые действия и переживания, тогда как другие действия и переживания, в том числе другая часть (или другие части) в целом, приоб- ретают в той или иной степени статус «не-я». АЛ Эли была не в состоянии персонифицировать многое, что с ней проис- ходило в ее повседневной жизни. Например, ее совершенно не интересо- вало поддержание порядка в доме, который она не воспринимала как свой. Кроме того, она была убеждена, что не является частью Эли, поэтому счи- 195 Травматизация как синдром «не-реализации» тала, что не должна как-то проявлять себя и принимать участие в таких повседневных делах, как работа или общение с друзьями. Она не могла персонифицировать также некоторые свои телесные ощущения, почти не чувствовала свои половые органы, как будто они не принадлежали ей. У Эли было несколько частей личности, каждая из которых отличалась от- носительно независимым чувством я: ребенок, начинающий ходить, ребе- нок более старшего возраста, и подросток. Однако она не могла осуществить расширенную персонификацию, которая позволила бы ей интегрировать эти разные я в единое целое. Как результат, ВНЛ Эли не могла персонифи- цировать историю пережитого ей насилия как часть своего личного опыта, она и не стремилась к такой интеграции, которая позволила бы ей функ- ционировать на более высоком психическом уровне. Каждая диссоциативная часть обладает способностью персонификации, по- этому каждой части присуще более или менее развитое чувство Я («Я чувст- вую, я думаю, я знаю, я страдаю»). Однако персонификация диссоциативных частей жестко ограничена узкими рамками опыта, принадлежащего данной части и являющегося лишь фрагментом жизненной истории индивида, напри- мер, несколькими отдельными эпизодами травматического события. Для не- которых частей оказывается возможна центральная персонификация лишь некоторых, кратких по продолжительности переживаний, на которых они затем остаются фиксированными. Следствием этого являются неизбежные трудности с расширенной персонификацией. Базис реализации и, соответст- венно, спектр тенденций к действию этих частей оказываются, таким обра- зом, весьма ограниченными. Например, при простом ПТСР сфера (централь- ного) персонифицированного опыта единственной АЛ не выходит за рамки единичного травматического переживания и связанных с ним воспомина- ний, для которых характерен синтез боли и страха. Чем больший объем опыта персонифицирует с течением времени некая диссоциативная часть личности индивида, пострадавшего от психической травмы, тем более сложным стано- вится автобиографическое Яданной части, тем шире спектр действий, кото- рые становятся ей доступны. Персонификация является критически важной для функционирования психики в целом. Дефицитарность персонификации может проявляться при- чудливым образом, когда процессам синтеза недостает дифференциации и гра- ницы между внутренним миром и внешним недостаточно четкие и прочные. Например, жертвы травмы иногда убеждены в том, что переживания другого человека являются их собственными. Так, один пациент не мог с уверенностью утверждать, наблюдал ли он когда-то в детстве сцену избиения отцом свое- го брата или это было воспоминание о том, как отец избивал его самого, а он при этом находился в состоянии выхода из собственного тела. Другая паци- ентка рассказывала, что она испытывает физическую боль, если рядом с ней находится человек, страдающий от боли. Более распространенной проблемой 196 Хроническая травматизация и психология действия является переживание чужого страдания как своего собственного, что зна- комо и многим эмпатичным терапевтам по их работе с пациентами. В таких случаях мы, кажется, утрачиваем способность «отстраняться» от пережива- ний других людей, отличать их от своих собственных. Жертвы травмы нуждаются в помощи для того, чтобы осуществлять как центральную, так и расширенную персонификацию. Это один из основ- ных компонентов реализации, развитию которого способствует терапия. Всем диссоциативным частям необходима поддержка, чтобы достичь психичес- кого уровня, необходимого для персонификации опыта и переживаний дру- гих частей, чтобы каждая часть личности могла бы в итоге сказать и о насто- ящем, и об истории личности в целом: «Это мой опыт, мои чувства, мое тело, моя история». Персонификация необходима, но недостаточна для интеграции, для до- стижения устойчивых изменений в том, как мы мыслим, чувствуем, действу- ем, живем. Опыт может быть принят и осознан как свой собственный (пер- сонифицирован), однако это не всегда приводит к внутренним изменениям. Для подлинного и устойчивого изменения необходима презентификация. |