когнитивная лингвистика. Учебник для студентов учреждений высшего профессионального образования е издание, исправленное и дополненное Москва С. Петербург
 Скачать 1.44 Mb.
|
|
/159//160/ Сразу бросается в глаза (и это, конечно, замечают сами представители когнитивной лингвистики, что противопоставление генеративистам затрудняется уже тем, что Хомский не раз провозглашал генеративную) лингвистику частью когнитивной психологии. Более того, так называемую хомскианскую революцию нередко называют иначе второй когнитивной революцией. Наконец, надо сказать, что одним лишь размежеванием с генеративистикой цель когнитивистов не достигается, поскольку активно развивается психолингвистика, в значительной степени также ориентирующаяся на когнитивную психологию. В когнитивной лингвистике можно обнаружить целый ряд интересных подходов, из которых кратко остановимся лишь на четырех тезисах, более или менее явно, более или менее последовательно отстаиваемых когнитивистами. § 152.1. Первый тезис — это отрицание автономности языка утверждается, что не существует собственно языковых механизмов, языковые операции речевая деятельность) обслуживаются общекогнитивными структурами и механизмами. Можно провести параллель с артикуляторными органами и органами слуха, которые генетически предназначены для дыхания, жевания, глотания, ориентации в пространстве и целого ряда иных жизненно важных функций, нов процессе эволюции приспособлены для выполнения тонко дифференцированных движений, обеспечивающих порождение звуков речи, и акустических операций, способствующих восприятию речи. Аналогия, заметим, одновременно показывает неубедительность обсуждаемого тезиса. Даже в этом бесспорном случае мы видим, как своего рода «семиотически-культурная надстройка, складывающаяся в фило- и онтогенезе над генетически заданными структурами, приобретает существенную самостоятельность так, при определенных речевых расстройствах больной может полностью сохранять способность воспринимать и распознавать неречевые звуки, но при этом не различать те или иные фонемы. Точно также в собственной продукции больной может, как хорошо известно после классических работ АР. Лурия, сохранять способность, например, нарисовать крестики кружок — но оказывается не в состоянии написать буквы X и О, которые физически не отличаются от соответствующих рисунков. Существуют и более частные свидетельства относительной автономности языковых механизмов. В целом ряде экспериментов было показано, что при восприятии многозначного слова имеет место 14 В науковедении чаще говорят о второй научной революции, имея ввиду комплекс идей, введенных в науку прежде всего Галилеем, в то время как первую научную революцию относят к эпохе античной Греции, связывая ее с именами Евклида, Архимеда и др. автоматическая активация всех его словарных значений (примерно также человек, обратившийся к словарю при чтении текста, получает в свое распоряжение весь набор значений, ассоциированных сданной вокабулой — заглавным словом словарной статьи лишь впоследствии под влиянием контекста происходит выбор подходящего значения и отсечение всех прочих вариантов как контекстно и ситуативно неадекватных. Эти результаты, по-видимому, демонстрируют, что так называемый доступ к словарю обеспечивается автономным модулем. Модуль понимается как информационно изолированная вычислительная система — механизм по получению выводов, у которого доступ к информации ограничен его собственными жестко заданными свойствами. Модуль — это своего рода специализированный компьютер с собственной базой данных, при условии, что (а) для операций, выполняемых таким компьютером, привлекается только собственная база данных (плюс, конечно, характеристики входной стимуляции, действительной на данный момент) и (б) по крайней мере часть информации, доступной другим когнитивным процессам не является таковой для данного модуля. Как можно видеть, акцент делается на относительной изолированности и специализированности модуля. Модули работают независимо, по собственным алгоритмам, в автоматическом режиме, каждый со своим материалом, они связаны лишь на уровне выхода. Внешняя по отношению к модулю информация, соответственно, не оказывает воздействия на его функционирование. Модуль «когнитивно самостоятелен, таким образом, по определению — и если в составе языкового механизма обнаруживаются структуры, работающие по принципу модулей, то вряд ли естественно отказывать языку как таковому в известной когнитивной специфичности и автономности. § 152.2. Второй тезис, заслуживающий внимания, — это резкое неприятие большинством когнитивистов таких фундаментальных понятий генеративной лингвистики, как глубинная структура, трансформация и, шире, языковое правило. Р. Лангакр, один из основоположников когнитивного направления, уже в своей фундаментальной монографии 1987 года настаивал на том, что к грамматике относятся только те структуры, которые засвидетельствованы в тексте (из чего, в частности, следует, что возведение поверхностной структуры типа Иван умывается к глубинной Иван умывает Ивана недействительно. В тоже время, если под глубинной структурой понимать, в духе Стандартной теории Хомского, сводимость (или, вернее, возводимость), например, трех значений сложной структуры Дети радуются приглашению артиста к трем, соответственно, сочетаниям простых структур, то данная трактовка едва ли может вызвать серьезные возражения. Как известно, в постгенеративной лингвистике вместо понятия глубинной структуры стали использоваться представления о структурах и логической форме. Что же касается трансформаций, то здесь ситуация весьма неоднозначна. Если одни когнитивисты их безоговорочно отвергают, то другие используют вполне традиционно. В самом же (пост)генеративизме, как уже упоминалось, общая тенденция заключается как разв том, чтобы исключить трансформации из структурного описания языковых объектов. Во многом аналогична ситуация с понятием языкового правила, где мы также можем отметить встречное движение Хомского и его последователей, с одной стороны, и когнитивных лингвистов — с другой. Уже в своих работах концах гг. Хомский высказал предположение о том, что лингвистическое описание может обойтись без использования языковых правил. Вместе стем, как представляется, отказ от использования понятия правила не следует принимать слишком серьезно. Хомский сам приравнивает порождающие аспекты языка вычислительным но вычисление осуществляется по соответствующей программе, и вряд ли можно противопоставить программу системе правил. В других случаях постгенеративисты вместо правил говорят о наборах ограничений и т. п, что также связано скорее с терминологическими предпочтениями, нежели с существом дела. Иначе говоря, поход против языковых правил не носит концептуального характера нив работах Хомского, нив трудах его когнитивных оппонентов. § 152.3. Третий тезис — это специфичность семантики в ее когнитивной интерпретации. Здесь, безусловно, привлекают настойчивые попытки добиться такого лингвистического описания, которое было бы адекватно ментальным структурам носителя языка. В этой связи можно вспомнить и теорию естественных классов, ив еще большей степени, теорию прототипов, и разные редакции семантического описания с помощью структур когнитивных примитивов. Кратко остановимся лишь на одном конкретном примере, связанном с экспериментальным изучением того, что́ понимают носители английского языка под словом water. Эксперимент проводился с участием испытуемых, имеющих образование не ниже среднего, поэтому предполагалось, что всем им хорошо известен химический состав воды H 2 O. Испытуемые должны были оценить процентное содержание H 2 O в разных жидкостях, среди которых назывались, наряду с водой, чай, бульон, слезы, болотная вода, водка и целый ряд других. Далее предлагалось ответить, что испытуемые назовут водой, а что — нет. Оказалось, что простой корреляции между содержанием H 2 O и отнесением жидкости к воде не существует. Так, содержание H 2 O в дождевой воде и чае оценивалось примерно одинаково (90–91%), но дождевая вода была квалифицирована как вода, а чай — нет. В болотной воде испытуемые находили менее 70% H 2 O, но относили ее все же к воде. В некотором смысле экспериментаторы ломились в открытую дверь трудно было ожидать, что жидкость, которая называется, скажем, чаем или водкой, попадет в класс вода болотная вода окажется «неводой»; в конце концов, вода есть то, что называют вода. Но исследователи получили и некоторые более интересные результаты. Изучение статистики показало, что выделяются кластеры, объединяющие в большой или меньшей степени разные жидкости по их близости к воде. Основанием образования кластеров оказались такие признаки, как источник (искусственного/естественного происхождения жидкость, функция как жидкость используется человеком, состав. Как можно видеть, только последний признак отражает содержание H 2 O. Остальные же относятся к своего рода диахронии и функции. При обсуждении того же эксперимента авторы описывают, как вводе, зачерпнутой из озера Онтарио, были проявлены фотографии (с видом Онтарио, — но этот, по своему химическому составу, фотореактив назывался все же вода, ибо в озере по определению полагается быть воде, соответствующая квалификация жидкости в рамках наивной (= когнитивной) семантики определяется ее источником (диахроническим аспектом. § 152.4. Наконец, четвертый тезис связан с когнитивистскими работами, вскрывающими весьма существенную роль метафоры в структурировании ментального лексикона. Дж. Лаков и М. Джонсон, другие авторы убедительно показали, что метафорические переносы отнюдь не ограничены сферой художественных приемов, они пронизывают весь словарь, организуя значимые пласты лексики (см. об этом в разд. Словарь. Лексикология. Семантика. Подведем итоги. В области семантики вклад когнитивистов определенно позитивен. Но достаточно ли этого для того, чтобы провозгласить появление новой лингвистики Думается, уместнее утверждать, что разработанные подходы и результаты обогащают языкознание, но никак не создают ни нового объекта (точнее, предмета) исследования, ни даже нового метода. Прежде всего, конечно, можно говорить об обогащении психолингвистики — ведь именно психолингвистика, если рассматривать ее как теорию, а непросто как метод, призвана адекватно отражать ментальные отношения и операции, реально присущие носителю языка без этого ее существование просто теряет смысл. Учитывая сказанное, правомерно полагать, что когнитивной лингвистики несу щ ест в у е туже потому, что не существует н е когнитивной (психолингвистики. Литература 1. Бондарко А. В. Функциональная грамматика, М, 1984. 2. Кацнельсон С. Д. Типология языка и речевое мышление. Л, 1972. 3. Кубрякова Е. Сидр. Краткий словарь когнитивных терминов. М, 1996. /163//164/ 4. Скребцова Т. Г. Американская школа когнитивной лингвистики. СПб., 2000. 5. Современная американская лингвистика Фундаментальные направления. М, 2006. 6. Тестелец ЯГ. Введение в общий синтаксис. М, 2001. 7. Хомский Н. Языки мышление. М, 1972. 8. Хомский Н. Синтаксические структуры // Новое в лингвистике. М, 1960. Вып. 2. 9. Хомский Н. Логические основы лингвистической теории // Новое в лингвистике. М, 1965. Вып. 4. 10. Хомский Н. Аспекты теории синтаксиса. М, 1972. ГЕНЕТИЧЕСКОЕ ИЗУЧЕНИЕ ЯЗЫКОВ § 153. Генетическое изучение языков — это изучение языков сточки зрения их происхождения. В результате такого исследования можно установить генеалогическую классификацию языков, те. их группировку по признакам наличия/отсутствия и большего/меньшего родства. Признание наличия родства предполагает, что родственные языки являются потомками одного общего языка, который называют праязыком, или языком- основой коллектив людей, говоривших на этом языке, в определенную эпоху распался в силу тех или иных исторических причини у каждой части коллектива в условиях самостоятельного, относительно изолированного развития язык изменялся «по-своему», в результате чего и образовались соответственно отдельные языки. Большая или меньшая степень родства зависит оттого, как давно произошло разделение языков, их отделение от языка-основы: чем дольше языки развивались самостоятельно, тем дальше они отошли друг от друга, тем отдаленнее родство между ними. Разумеется, в изложенной схеме проблема предстает в несколько упрощенном виде, но основные положения именно таковы. Следовательно, для установления генеалогической классификации языков требуется ответить наследующие вопросы во-первых, родственны ли рассматриваемые языки, те. восходят ли они к одному и тому же языку-основе; во-вторых, если языки родственны, насколько близко их родство, те. какие языки раньше отделились от языка-основы, а какие — позже. § 154. Для того чтобы ответить на первый вопрос, нужно, очевидно, каким-то образом сравнить интересующие нас языки. Возникает проблема что именно необходимо сравнивать По существу, в литературе предлагаются два способа решения этой проблемы по мнению одних авторов, прежде всего необходимо сравнивать строй языков — их фонетику, грамматику другие специалисты считают, что сопоставлению подлежат непосредственно материальные элементы языков — слова, морфемы. Первая точка зрения вызывает серьезные возражения. Дело в том, что очень близкие фонетические и грамматические характеристики нередко встречаются у языков, о родстве которых заведомо не может быть и речи. Например, тонами обладают языки Западной Африки и Юго- Восточной Азии, между некоторыми из них существует и замечательный грамматический параллелизм. Однако абсолютно ясно, что эти языки не могут быть родственными. Такое сходство является случайным в том смысле, что оно нив коей мере не объясняется общим историческим происхождением. (Хотя, разумеется, об абсолютной случайности говорить нельзя строй языков имеет внутреннюю логику развития, в которой много универсального, и одна какая-то грамматическая или фонетическая характеристика может оказаться определяющим фактором для появления целого ряда других, в результате мы наблюдаем значительное подобие строя языков) Отмечаются и прямо противоположные случаи, когда языки при несомненном родстве существенно отличаются по своему строю. Примером могут служить русский и болгарский или хинди и ассамский, строй которых обнаруживает заметные различия (в болгарском и ассамском больше развит аналитизм, чем в русском и хинди соответственно, несмотря на очевидное родство болгарского языка с русскими ассамского с хинди. § 155. Можно сделать вывод, что заключения о родстве языков или, наоборот, о его отсутствии на основании фонетических и грамматических свидетельств являются по меньшей мере рискованными. Альтернативное решение состоит в том, чтобы сравнивать материальные элементы языков — слова и морфемы. Если сходство в строе языков может оказаться случайным, то наличие сколько-нибудь значительного числа общих слов, морфем не может быть случайным оно объясняется или общим происхождением, или заимствованиями. Доказав, что в данном случае заимствований не было, мы оставляем лишь первый вариант наличие общих морфем говорит об общем происхождении. Такое заключение непосредственно следует из положения о произвольности связи между означающими означаемым знака поскольку изданного значения не следует с необходимостью данное звучание и наоборот, то сам факт, что в разных языках в большом числе случаев сопоставимым значениям соответствуют сопоставимые звучания, никак неслучаен. Остается определить, как следует понимать с оп оставим ость звучаний, с одной стороны, и значений — с другой. Разумеется, лишь в близкородственных языках типа русского и украинского часты полные совпадения, например рука. В большинстве же случаев обнаруживаются регулярные соответствия в фонемном составе означающих морфем с близкой семантикой. Например, рус бер- (ср. беру, брать) соответствует скр. bhár-, авест. bar-, греч. φέρ-, лат. fer-, чеш. ber-, польски т. д аналогично рус. брат соответствует скр. bhrā́tr̥-, авест. brātar, греч. φρᾱˊτερ-, лат. frater-, чеш. bratr-, польски т. д. 1 Здесь использованы следующие сокращения названий языков рус. — русский, скр. — санскрит, авест. — авестийский, греч. — греческий, лат. латынь, чеш. — чешский, польск. — польский, англ. — английский, нем. — немецкий, арм. — армянский. Необходимо стремиться к тому, чтобы сопоставления такого рода охватывали максимальный объем лексики и весь доступный круг языков. Нужно учитывать, что в процессе развития слова́ изменяют свои значения, поэтому сопоставимость семантики также далеко не всегда сводится к ее тождеству. Так, оказывается, что русская морфема меж межа, смежный) должна сопоставляться с англ. middle, нем. Mittel, арм. medǯ со значением середина. Точно также корень, соответствующий русск. бер-, в большинстве языков означает нести, а не брать. § 157. Наиболее продуктивными методологически правильным является, однако, непрямое сопоставление морфем языков, а конструирование гипотетических праформ: если мы предполагаем, что данные языки родственны, то для каждого ряда семантически родственных морфем этих языков должна была существовать в языке-основе праформа, к которой они все восходят. Следовательно, нужно показать, что существуют правила, согласно которым можно объяснить переход от некоторой праформы ко всем существующим морфемам в данных языках. Так, вместо прямого сопоставления русск. бери его аналогов в разных языках (см. § 156) предполагается, что в праиндоевропейском существовала форма *bher, которая по определенным законам перешла вовсе те засвидетельствованные в языках-потомках формы, что приводились выше. Соответственно определение родства можно сформулировать так языки должны считаться родственными, если можно установить систему правил, которые связывают ряды материальных единиц каждого из них с одной и той же гипотетической праформой языка-основы. § 158. В последние десятилетия для выяснения с те пени родства языков стал использоваться новый метод, который позволяет посредством применения специальных подсчетов определить, как давно разошлись те или иные языки. Это — метод глоттохронологии, первоначально предложенный американским лингвистом М. Сводешем. Метод глоттохронологии основывается наследующих предположениях. В лексике каждого языка имеется слой, составляющий так называемый |