Учебник по истории русской журналистики, причем охватывающий только xix в, вышел в 1989 г и стал малодоступным для студентов. Вовторых, с перестройкой всей нашей жизни
 Скачать 2.13 Mb.
|
|
К.Ф. РЫЛЕЕВ К временщику 1 Надменный временщики подлый и коварный, Монарха хитрый льстец и друг неблагодарный, Неистовый тиран родной страны своей, Взнесенный в важный сан пронырствами злодей! Ты на меня взирать с презрением дерзаешь, И в грозном взоре мне свой ярый гнев являешь! Твоим вниманием не дорожу, подлец; Из уст твоих хула достойных хвал венец! Смеюсь над сделанным тобой уничиженьем! Могу ль унизиться твоим пренебреженьем: Коль сам с презрением я на тебя гляжу, И горд, что чувств твоих в себе не нахожу? Что сей кимвальный звук твоей мгновенной славы? Что власть ужасная и сан твой величавый? Ах! Лучше скрыть себя в безвестности простой. Чем с низкими страстьми и подлою душой Себя, для строгого своих сограждан взора, На суд их выставлять, как будто для позора! Когда во мне, когда нет доблестей прямых Что в сане пользы мне ив почестях моих? Не сан, не род — одни достоинства почтенны; И в Цицероне 3 мной не консул — сам он чтим За то, что им спасен от Каталины Рим... О муж, достойный муж Почто не можешь снова Родившись, сограждан спасти отрока злова? Тиран, вострепещи! Родиться может он Иль Кассий, или Брут, иль враг царей Катон 5 ! О, как на лире я потщюсь того прославить, Отечество мое кто от тебя избавит! Под лицемерием ты мыслишь, может быть, От взора общего причины зла укрыть... Не зная о своем ужасном положеньи, Ты заблуждаешься в несчастном ослепленьи, Как ни притворствуешь и как ты ни хитришь, Но свойства злобные души не утаишь: Твои дела тебя изобличат народу; Познает он — что ты стеснил его свободу, Налогом тягостным довел до нищеты, Селения лишил их прежней красоты... Тогда вострепещи, о временщик надменный! Народ тиранствами ужасен разъяренный! Но если злобный рок, злодея полюбя, От справедливой мзды и сохранит тебя, Всё трепещи, тиран За зло и вероломство Тебе свой приговор произнесет потомство! «Невский зритель, 1820, кн. 9. 1 Первое печатное произведение Рылеева, подписанное полным именем Временщик — граф А.А. Аракчеев, фаворит Александра I, организатор военных поселений Цицерон — римский государственный деятель, оратор и писатель, боровшийся против Катилины, защищая республику Кассий и Брут — вожди республиканского заговора против диктатуры Ю. Цезаря 5 Катон — борец против Ю. Цезаря, покончил с собой после водворения монархии. А. Н. Радищев А.А БЕСТУЖЕВ (1797—1837) Взгляд на русскую словесность в течение 1824 и начале 1825 годов 1 Словесность всех народов, совершая свое круготечение, следовала общим законам природы. Всегда первый ее век был возрастом сильных чувств и гениальных творений. Простор около умов высоких порождает гениев они рвутся расшириться душою и наполнить пустоту. Повремени круг сей стесняется столбовая дорога и полуизмятые венки не прельщают их. Жажда нового ищет нечерпанных источников, и гении смело кидаются в обход мимо толпы в поиске новой земли мира нравственного и вещественного пробивают свои стези творят небо, землю и ад родником вдохновений; печатлеют на веках свое имя, на одноземцах свой характер, озаряют обоих своей славою и все человечество своим умом! За сим веком творения и полноты следует век посредственности, удивления и отчета. Песенники последовали за лириками, комедия вставала за трагедиею но история, критика и сатира были всегда младшими ветвями словесности. Так было везде, кроме России; ибо у нас век разбора предыдет веку творения у насесть критика и нет литературы мы пресытились, не вкушая, мы в ребячестве стали брюзгливыми стариками Постараемся разгадать причины столь странного явления. Первая заключается в том, что мы воспитаны иноземцами. Мы всосали с молоком безнародность и удивление только к чужому. Измеряя свои произведения исполинскою мерою чужих гениев, нам свысока видится своя малость еще меньшею, и это чувство, не согретое народною гордостию, вместо того, чтобы возбудить рвение сотворить то, чего у нас нет, старается унизить даже и то, что есть. К довершению несчастия мы выросли на одной французской литературе, вовсе несходной ни с нравом русского народа, ни с духом русского языка. Застав ее, после блестящих произведений, в поре полемических сплетней и приняв за образец бездушных умников века Людовика XV, мы и сами принялись толковать обо всем вкривь и вкось. Говорят чтобы все выразить, надобно все чувствовать но разве ненадобно всего чувствовать, чтобы все понимать а мы слишком бесстрастны, слишком ленивы и недовольно просвещены, чтобы ив чужих авторах видеть все высокое, оценить все великое. Мы выбираем себе авторов по плечу: восхищаемся д'Арленкурами, критикуем Лафаров и Делилев 2 , и заметьте перебранив все, что у нас было вздорного, мы еще не сделали комментария на лириков и баснописцев, которыми истинно можем гордиться Сказав о первых причинах, упомяну и о главнейшей теперь мы начинаем чувствовать и мыслить — но ощупью. Жизнь необходимо требует движения, а развивающийся ум — дела он хочет шевелиться, когда не может летать, ноне занятый политикою, весьма естественно, что деятельность его хватается за все, что попадется, а как источники нашего ума очень мелки для занятий важнейших, мудрено ли, что он кинулся в кумовство и пересуды Я говорю не об одной словесности все наши общества заражены той же болезнью. Мы, как дети, которые испытывают первую свою силу над игрушками, ломая их и любопытно разглядывая, что внутри. Теперь спрашивается полезна или нет периодическая критика Джеффери 3 говорит, что она полезна для периодической критики. Мы не можем похвалиться и этим качеством наша критика недалеко ушла в основательности и приличии. Она ударилась в сатиру, в частности и более в забаву, чем в пользу. Словом, я думаю, наша полемика полезнее для журналистов, нежели для журналов, потому что критик, антикритик и перекритик мы видим много, а дельных критиков мало но между тем листы наполняются, и публика, зевая над статьями вовсе для ней незанимательными, должна разбирать по складам надгробия безвестных людей. Справедливо ли, однако ж, так мало заботиться о пользе современников, когда подобным критикам так мало надежды дожить до потомства? Мне могут возразить, что это делается не для наставления неисправимых, а для предупреждения молодых писателей. Но, скажите мне, кто ставит охранный маяк в луже? Кто будет читать глупости для того, чтобы не писать их? Говоря это, я не разумею, однако ж, о критике, которая аналитически вообще занимается установкою правил языка, открывает литературные злоупотребления, разлагает историю, и словом, везде, во всем отличает истинное отложного. Тем, где самохвальство, взаимная похвальба и незаслуженные брани дошли до крайней степени, там критика необходима для разрушения заговоренных броней какой-то мнимой славы и самонадеянности, для обличения самозванцев литераторов. Желательно только, чтобы критика сия отвергла все личности, все частности, все расчетные виды чтобы она не корпела над запятыми, а имела бы взор общий, правила более стихийные. Лица и случайности проходят, но народы и стихии остаются вечно. Из вопроса, почему у нас много критики, необходимо следует другой отчего у нас нет гениев и мало талантов литературных. Предслышу ответ многих, что от недостатка ободрения Так, его нет, и слава богу — Ободрение может оперить только обыкновенные дарования огонь очага требует хворосту и мехов, чтобы разгореться, но когда молния просила людской помощи, чтобы вспыхнуть и реять в небе Гомер, нищенствуя, пел свои бессмертные песни Шекспир под лубочным навесом возвеличил трагедию Мольер из платы смешил толпу Торквато 4 из сумасшедшего дома шагнул в Капитолий; даже Вольтер 5 лучшую свою поэму написал углем на стенах Бастилии. Гении всех веков и народов, я вызываю вас Я вижу в бледности изможденных гонением или недостатком лиц ваших — рассвет бессмертия Скорбь есть зародыш мыслей, уединение — их горнило. Порох на воздухе дает только вспышки, но сжатый в железе, он рвется выстрелом и движет и рушит громады. Ив этом отношении к свету мы находимся в самом благоприятном случае. Уважение или по крайней мере внимание куму, которое ставило у нас богатство и породу на одну с ним доску, наконец, к радости сих последних исчезло. Богатство и связи безраздельно захватили все внимание толпы, — но тут в проигрыше, конечно, не таланты Иногда корыстные ласки меценатов балуют перо автора иногда недостает собственной решимости вырваться из бисерных сетей света, но теперь свет с презрением отверг его дары или допускает в свой круг не иначе как с условием носить на себе клеймо подобного, отрадного ему ничтожества, скрывать искру божества, как пятно, стыдиться доблести, как порока Уединение зовет его, душа просит природы, богатое нечерпанное лоно старины и мощного свежего языка передним расступается вот стихия поэта, вот колыбель гения! Однако ж такие чувства могут зародиться только в душах, куда заранее брошены были семена учения и размышления, только в людях, увлеченных случайным рассеянием, у которых есть к чему воротиться. Но таково ли наше воспитание Мы учимся припеваючи и оттого навсегда теряем способность и охоту к дельным, к долгим занятиям. При самых счастливых дарованиях мы едва имеем время налету схватить отдельные мысли но связывать, располагать, обдумывать расположенное не было у нас нив случае, нив привычке. У нас юноша с учебного гулянья спешит на бала едва придет истинный возраст ума и учения, он уже в службе, уже он деловой, — и вот все его умственные и жизненные силы убиты в цвету ранним напряжением, ион целый век остается гордым учеником, оттого что учеником в свое время не был. Сколько людей, которые бы могли прославить делом или словом свое отечество, гибнут, дремля душой в вихре модного ничтожества, мелькают по земле, как пролетная тень облака. Да и что в прозаическом нашем быту, на безлюдье сильных характеров может разбудить душу что заставит себя почувствовать Наша жизнь — бесстенная китайская живопись наш свет гроб повапленный! 6 Так ли жили, так ли изучались просветители народов Нет в тишине затворничества зрели их думы. Терновою стезею лишений пробивались они к совершенству. Конечно, слава не всегда летит об руку с гением часто современники гнали, не понимая их но звезда будущей славы согревала рвение и озаряла для них мрак минувшего, которое вопрошали они, дабы разгадать современное и научить потомство. Правда, и они прошли через свети они имели страсти людей зато имели и взор наблюдателей. Они выкупили свои поступки упроченную опытностию и глубоким познанием сердца человеческого. Не общество увлекло их, но они повлекли за собой общества. Римлянин Альфиери, неизмеримый Бейрон гордо сбросили с себя золотые цепи фортуны, презрели всеми заманками большого света, — зато целый свет подними и вечный день славы их наследие!! Но кроме пороков воспитания, кроме затейливого однообразия жизни нашей, кроме многосторонности и безличия самого учения (quand meme 7 ), которое вовсе мешается, все смешивает и ничего не извлекает, — нас одолела страсть к подражанию. Было время, что мы невпопад вздыхали по-стерновски, потом любезничали по-французски, теперь залетели в тридевятую даль по-немецки Когда же попадем мы в свою колею когда будем писать прямо по-русски? Бог весть До сих пор, по крайней мере, наша муза остается невестою-невидимкою. Конечно, можно утешиться тем, что мало потери, так или сяк пишут сотни чужестранных и междоусобных подражателей ноя говорю для людей с талантом, которые позволяют себя водить на помочах. Оглядываясь назад, можно век назади остаться, ибо время с каждой минутой разводит нас образцами. Притом все образцовые дарования носят на себе отпечаток не только народа, но века и места, где жили они, следовательно подражать им рабски в других обстоятельствах — невозможно и неуместно. Творения знаменитых писателей должны быть только мерою достоинства наших творений. Так чужое высокое понятие порождает в душе истинного поэта неведомые дотоле понятия. Так, по словам астрономов, из обломков сшибающихся комет образуются иные, прекраснейшие миры! Я мог бы яснее и подробнее исследовать сказанные причины я бы должен был присовокупить к ними раннее убаюкивание талантов излишними похвалами или чрезмерным самолюбием но уже время, оставив причины, взглянуть на произведения. ___________________________________________ Прошедший год утешил нас за безмолвие 1823. НМ. Карамзин выдал в свети XI томы Истории Государства Российского. Не входя, по краткости сего объема, в рассмотрение исторического их достоинства, смело можно сказать, что в литературном отношении мы нашли в них клад. Там видим мы свежесть и силу слога, заманчивость рассказа и разнообразие в складе и звучности оборотов языка, столь послушного под рукою истинного дарования. Сими двумя томами началась и заключалась однако ж, изящная проза 1824 года. Да и вообще до сих пор творения почтенного нашего историографа возвышаются подобно пирамидам на степи русской прозы, изредка оживляемой летучими журнальными бедуинами или тяжело движущимися караванами переводов. Из оригинальных книг появились только Повести г. Нарежного. Они имели б в себе много характеристического и забавного, если бы в их рассказе было поболее приличия и отделки, а в происшествиях поменее запутанности и чудес. Вроде описательном Путешествие Е. Тимковского 8 чрез Монголию в Китай (в 1820 и годах) по новости сведений, по занимательности предметов и поясной простоте слога, несомненно, есть книга европейского достоинства <...> Появилось также несколько переводов романов Вальтера Скотта, но ни один прямо с подлинника и редкие прямо по- русски. История древней словесности сделала важную находку в издании Иоанна Экзарха Болгарского 9 , современника Мефодиева. К чести нашего века надобно сказать, что русские стали ревностнее заниматься археологиею и критикою историческою, сими основными камнями истории. Книга сия отыскана и объяснена г. Калайдовичем, неутомимым изыскателем русской старины, и издана в свет иждивением графа Н.П. Румянцева, сего почтенного вельможи, который один изо всей нашей знати не щадит ни трудов, ни издержек для приобретения и издания книг, родной истории полезных. Таким же образом, напечатан и Белорусский архив, приведенный в порядок г. Григоровичем. Общество истории и древностей русских издало 2-ую часть записок и трудов своих; появилось еще пятнадцать листов летописи Нестора по Лаврентьевскому списку, приготовленных профессором Тимковским 10 Стихотворениями, как всегда, протекшие 15 месяцев изобиловали более, чем прозою. В.А. Жуковский издал в полноте рассеянные по журналам свои сочинения. Между новыми достойно красуется перевод Шиллеровой Девы Орлеанской, перевод, каких от души должно желать для словесности нашей, чтобы ознакомить ее с настоящими чертами иноземных классиков. Пушкин подарил нас поэмою «Бахчисарайский фонтан похвалы ей и критики на нее уже так истерлись от беспрестанного обращения, что мне остается только сказать она пленительна и своенравна, как красавица Юга. Первая глава стихотворного его романа «Онегин», недавно появившаяся, есть заманчивая, одушевленная картина неодушевленного нашего света. Везде, где говорит чувство, везде, где мечта уносит поэта из прозы описываемого общества, стихи загораются поэтическим жаром и звучней текут в душу. Особенно разговор с книгопродавцем вместо предисловия (это счастливое подражание Гёте) кипит благородными порывами человека, чувствующего себя человеком. Блажен, — говорит там в негодовании поэт: Блажен, кто про себя таил Души высокие созданья И от людей, как от могил, Не ждал за чувства воздаянья! И плод сих чувств есть рукописная его поэма Цыгане. Если можно говорить о том, что не принадлежит еще печати, хотя принадлежит словесности, то это произведение далеко оставило за собой все, что он писал прежде. В нем-то гений его, откинув всякое подражание, восстал в первородной красоте и простоте величественной. В нем-то сверкают молнийные очерки вольной жизни и глубоких страстей и усталого ума в борьбе с дикою природою. И все это, выраженное наделе, а не на словах, видимое не из витиеватых рассуждений, а из речей безыскусственных. — Куда не достигнет отныне Пушкин с этой высокой точки опоры — И.А. Крылов порадовал нас новыми прекрасными баснями некоторые из них были напечатаны в повременных изданиях, и скоро сии плоды вдохновения, числом до тридцати, покажутся в полном собрании. Н.И. Гнедич недавно издал сильный и верный свой перевод (с новогреческого языка) песен клефтов с приложением весьма любопытного предисловия. Сходство их с старинными нашими песнями разительно. На днях выйдет в свет поэма И.И. Козлова Чернец судя по известным мне отрывкам, она исполнена трогательных изображений ив ней теплятся нежные страсти. Рылеев издал свои Думы и новую поэму «Войнаровский»; скромность заграждает мне уста на похвалу, всей последней, высоких чувств и разительных картин украинской и сибирской природы. Русский театр в прошедшем году обеднел оригинальными пьесами. Замысловатый князь Шаховской очень удачно, однако ж, вывел на сцену Вольтера-юношу и Вольтера- старика в дилогии своей Ты ивы и переделал для сцены эпизод Финна из поэмы Пушкина Людмила и Руслан». В Москве тоже давали, как говорят, хороший перевод Школы стариков» (Делавиня) 12 г. Кокошкина и еще кой-какие водевили и драмы, о коих по слухам судить не можно а здесь некоторые драмы обязаны были успехом своим сильной игре г. Семеновой и Каратыгина. Я бы сказал что-нибудь о печатной, ноне игранной комедии г. Федорова «Громилов», если бы мне удалось дочесть ее. К числу театральных представлений принадлежит и Торжество муз, пролог г. М. Дмитриева на открытие большого Московского театра. В нем, хотя форма и очень устарела, есть счастливые стихии светлые мысли. Но все это выкупила рукописная комедия г. Грибоедова Горе от ума, феномен, какого невидали мы от времен Недоросля. Толпа характеров, обрисованных смело и резко живая картина московских нравов, душа в чувствованиях, ум и остроумие в речах, невиданная доселе беглость и природа разговорного русского языка в стихах. Все это завлекает, поражает, приковывает внимание. Человек с сердцем не прочтет ее не смеявшись, не тронувшись до слез. Люди, привычные даже забавляться по французской систематике или оскорбленные зеркальностию сцен, говорят, что в ней нет завязки, что автор не по правилам нравится но пусть они говорят, что им угодно: предрассудки рассеются и будущее оценит достойно сию комедию и поставит ее в число первых творений народных. Удача альманахов показывает нетерпеливую наклонность времени не только мало писать, но и читать мало. Теперь ходячая наша словесность сделалась карманною. Пример Полярной звезды породил множество подражаний в 1824 году началось «Мнемозиною», которая если не по объему и содержанию, то по объявлению издателей принадлежит к дружине альманахов. Страсть писать теории, опровергаемые самими авторами на практике, есть одна из примет нашего века, иона заглавными буквами читается в «Мнемозине». Впрочем, за исключением диктаторского тона и опрометчивости в суждениях, в г. Одоевском видны ум и начитанность. Сцены из трагедии «Аргивяне» и пьеса Насмерть Байрона» г. Кюхельбекера имеют большое достоинство. На 1825 год театральный альманах Русская талия (издатель г. Булгарин) между многими хорошими отрывками заключает в себе е действие комедии Горе от ума, которое берет безусловное преимущество над другими. Потом отрывок из трагедии «Венцеслав» Ротру, счастливо переделанной Жандром, и сцены из комедии «Нерешительный» г. Хмельницкого, и Ворожея кн. Шаховского. Кроме этого, книжка сия оживлена очень дельною статьей г. Греча О русском театре и характеристическими выходками самого издателя. — Русская старина, изданная гг. Корниловичем и Сухоруковым. Из них первый описал веки быт Петра Великого, а другой — нравы и обычаи поэтического своего народа — казаков. Оба рассказа любопытны, живы, занимательны. Сердце радуется, видя, как проза и поэзия скидывают свое безличие и обращаются к родным старинным источникам. — Невский альманах (изд. г. Аладьин) — нелестный попутчик для других альманахов. Наконец, Северные цветы, собранные бароном Дельвигом, блистают всею яркостию красок поэтической радуги, всеми именами старейшин нашего Парнаса. Хотя стихотворная ее часть гораздо богаче прозаической, но ив этой особенно занимательна статья г. Дашкова Афонская гора и некоторые места в Письмах из Италии. Мне кажется, что г. Плетнев не совсем прав, расточая в обозрении полною рукой похвалы всеми уверяя некоторых поэтов, что они не умрут потому только, что они живы, — ноу всякого свой вес слову каждого свое мнение. Из стихотворений прелестны наиболее Пушкина дума Олеги «Демон», «Русские песни Дельвига и Череп Баратынского. Один только упрек сделаю я в отношениях к цели альманахов Северные цветы можно прочесть не улыбнувшись. Журналы по-прежнему шли своим чередом, те. все кружились по одной дороге ибо у нас нет разделения работы, мнений и предметов. Инвалид наполнял свои листки и «Новости литературы лежалою прозою и перепечатанными стихами. Заметим, что с некоторого времени закралась к издателям некоторых журналов привычка помещать чужие произведения без спросу и пользоваться чужими трудами безответно. «Вестник Европы» толковало старине и заржавленным циркулем измерял новое. Подобно прочим журналам, он, особенно в прошлом году, изобиловал критическою перебранкою критикана предисловие к Бахчисарайскому фонтану, с ее последствиями, достойна порицания, если не по предмету, то по изложению. Подобная личность вредит словесности, оправдывая неуважение многих к словесникам. 1825 год ознаменовался преобразованием некоторых старых журналов и появлением новых. У нас недоставало газеты для насущных новостей, которая соединяла бы в себе политические и литературные вести гг. Гречи Булгарин дали нам ее — это Северная пчела». Разнообразием содержания, быстротою сообщения новизны, черезден-ным выходом и самою формою — она вполне удовлетворяет цели. Каждое состояние, каждый возраст находит там что-нибудь по себе. Между многими любопытными и хорошими статьями заметил я о романах г. Сомова и Нравы Булгарина. Жаль, что г. Булгарин не имеет времени отделывать свои произведения. В них даже что-то есть недосказанное нос его наблюдательным взором, сего забавным сгибом ума он мог бы достичь прочнейшей славы. Северный архив и Сын отечества приняли в свой состав повести этот вавилонизм не очень понравился ученым, но публика любит такое смешение. За чистоту языка всех х журналов обязаны мы г. Гречу, ибо он заведывает грамматическою полицею. В Петербурге на сей год издается вновь журнал Библиографические листки г. Кеппеном. Это необходимый указатель источников всего писанного о России. В Москве явился двухнедельный журнал Телеграф, изд. г. Полевым. Он заключает в себе все; извещает и судит обо всем, начиная от бесконечно малых в математике до петушьих гребешков в соусе или до бантиков на новомодных башмачках. Неровный слог, самоуверенность в суждениях, резкий тон в приговорах, везде охота учить и частое пристрастие — вот знаки сего Телеграфа, а смелым владеет бог — его девиз. Журналы наши не так, однако ж, дурны, как утверждают некоторые умники, и вряд ли уступают иностранным. Назовите мне хоть один сносный литературный журнал во Франции, кроме Revue Encyclopedique? 13 Немцы уж давно живут только переводами из журнала г. Ольдекопа, у которого, не к славе здешних немцев, едва есть тридцать подписчиков и одни только англичане поддерживают во всей чистоте славу ума человеческого. Оканчиваю. Знаю, что те и те восстанут на меня зато и то-то, что на меня посыплется град вопросительных крючков и восклицательных шпилек. Знаю, что я изобрел плохую методу — ссориться с своими читателями в предисловии книги, которая у них в руках. но как бы тони было, я сказал что думали Полярная звезда перед вами. Декабристы. Антология. В 2 тт., Л. Т. 2. С. 401—416. 1 Впервые статья опубликована в альманахе Полярная звезда. Карманная книжка на год для любительниц и любителей русской словесности, изданная А. Бестужевым и К. Рылеевым». Статье предшествовали обзоры русской литературы в Полярной звезде» за 1823 и 1824 год. 2 Д'Аленкур В. (1789-1856), Ла Фар Ш. (1644-1712), Делиль Ж. (1738-1813) французские писатели и поэты. 3 Джеффери Ф. (1773—1805) — английский литературный критик. 4 Торквато Тассо (1544—1595) — итальянский поэт. Был объявлен сумасшедшими заточен на семь лет в госпиталь. 5 Вольтер (1694—1778) — французский поэт. В 1717 г. был посажен в Бастилию, где написал поэму «Генриада». 6 Гроб повапленный — символ безжизненности, от слова «вапа» — бурая краска, которой красили дешевые гробы quand meme (фр) — несмотря ни на что, во чтобы тони стало. 8 Тимковский Е.Ф. — писатель, чиновник Министерства иностранных дел. 9 Иоанн Экзарх Болгарский — руководитель болгарской церкви и писатель. Мефодий славянский просветитель. Создатель (вместе с Кириллом) славянской азбуки. 10 Тимковский РФ. — профессор Московского университета. 11 Клефты (греч) — разбойники, воинственные горцы Северной Греции, активно боровшиеся за свободу Греции. 12 Де ла Винь К. (1783—1843) — французский поэт 13 Revue Encyclopedique фр) — Энциклопедическое обозрение, журнал. |