Учебник по истории русской журналистики, причем охватывающий только xix в, вышел в 1989 г и стал малодоступным для студентов. Вовторых, с перестройкой всей нашей жизни
 Скачать 2.13 Mb.
|
|
И. С. Аксаков И.С. АКСАКОВ (1823—1886) Об издании в 1859 году газеты «Парус» 1 С го января 1859 г. будет выходить в Москве, еженедельно, газета под названием «Парус». При современном обилии газет и журналов в России общество вправе требовать от каждого вновь предпринимаемого периодического издания точного определения его направления и цели. Как ни законно это требование, но дать удовлетворительный ответ на такой общественный запрос в тесных рамках объявления и при отсутствии у нас в России резких условных признаков того или другого направления, — и неудобно, и трудно. Тем не менее мы постараемся, в немногих словах, объяснить публике существенный характер нашего издания. В самом деле, было время, когда содействовать просвещению нашего отечества» вообще, сообщать полезные сведения безразлично, возбуждать и удовлетворять потребность чтения в русской публике, ставить ее в постоянный уровень с живою заграничною современностью во всех отношениях и даже посредством картинок парижских мод, — было задачею не только просто литературных, но и учено- литературных наших журналов. Было время, когда всякое подобное предприятие приветствовалось с радостью и, не заботясь о содержании, общество повторяло вместе с известным русским поэтом: Дай бог нам более журналов, Плодят читателей они... Где есть поветрие на чтенье, В чести там грамота, перо, и проч. 2 Журналы походили на магазины, в которых держались товары на всякий вкуси потребность. Такое положение литературы вполне оправдывалось историческим ходом нашего образования и многими другими обстоятельствами, о которых распространяться было бы здесь неуместно. Это время проходит, если еще не совсем прошло. Русская журналистика вступает в новый период своего существования. Ее задача теперь уже не в том, чтоб создать орудие гласности и возбужденной деятельности, употреблять вдело уже созданное орудие на пользу знания и жизни, участвовать в разрешении общественных вопросов. С каждым днем появляются новые издания, посвященные специальной разработке той или другой науки, выделяются более и более особенности и оттенки разных стремлений, и даже каждый труд мысли, каждое отдельное мнение пытается выразить себя гласно, во всей своей личной самостоятельности, не теряясь, как прежде, в робкой неопределенности общепринятых, условно-приличных форм и положений. При всем том мы должны сознаться, что такое направление, освобождающее личную мысль и чувство от рабства перед авторитетами и модою (ибо мода ив сферах умственных, такое направление, говорим мы, еще далеко не получило полных прав гражданственности в нашей литературе. Еще виден некоторый страх в проявлениях самобытности, еще постоянно слышится боязнь прослыть односторонним, исключительным, принадлежащим к партии и — сохрани боже несовременным, неуважительным к европейской мысли, к науке и ее началам. Под защиту этих неопределенных выражений еще любит укрываться у нас литературная деятельность и усиленно держится в области какого-то отвлеченного космополитизма. В этом несколько раболепном отношении к современности и науке сказывается тот особенный разлад, который существует у нас между наукой и жизнью, между теорией и действительностью, между просвещением и народностью, между образованным обществом и простым народом. Такое подчинение мысли авторитету современности (как будто современное нынче не перестает быть современным завтра, такое слепое благоговение к последнему слову науки (как будто наука есть что-то завершенное и установившееся) ставит большую часть наших мыслителей в зависимость от каждой новой почты, приходящей из Западной Европы в Россию и привозящей, вместе с модными товарами, свеже- современное воззрение, новое последнее слово науки, нередко вносящее смущение и хаос в мир начал, только что усвоенных ее русскими поклонниками. Иначе и быть не может там, где мысль не имеет жизненной народной почвы и где мыслители, в подобострастном служении мысли, возращенной чужою жизнью, не только исполнены презрения к нашей умственной самобытности, но готовы насиловать самую жизнь, стеснять ее свободу и деспотически предписывать ей чуждые и несвойственные формы. Вполне уважая европейскую мысль и науку и сознавая необходимым постоянно изучать смысл современных явлений, редакция Паруса считает своею обязанностью прямо объявить, что Парус, будучи вполне отдельными самостоятельным изданием, принадлежит к одному направлению с Русской беседой, к тому нередко осмеянному и оклеветанному направлению, которое с радостью видит, что многие выработанные им положения принимаются и повторяются теперь самыми горячими его противниками. Итак, не боясь ложных упреков в исключительности, мы смело ставим наше знамя. Наше знамя — РУССКАЯ НАРОДНОСТЬ Народность вообще — как символ самостоятельности и духовной свободы, свободы жизни и развития, как символ права, до сих пор попираемого теми же самыми, которые стоят и ратуют за право личности, не возводя своих понятий до сознания личности народной. Народность русская, как залог новых начал, полнейшего жизненного выражения общечеловеческой истины. Таково наше знамя. Мы не имеем гордой мысли быть его вполне достойными. Не давая никаких пышных обещаний, ограничимся теперь кратким изложением нашей программы. Характер нашей газеты — по преимуществу гражданский, те. она по преимуществу должна разрабатывать вопросы современной русской действительности в народной и общественной жизни итак далее. Статьи ученого содержания будут помещаться только тогда, когда они обобщают предмет, делают его доступным для общего понимания. Чисто литературные статьи, то есть произведения так называемой изящной словесности, всегда найдут себе место в нашей газете, если не противоречат духу и направлению издания. Номы особенно приглашаем всех, и каждого сообщать нам наблюдения над бытом народным, рассказы из его жизни, исследования его обычаев и преданий и т.п. Сверх того, мы открываем в Парусе) Отдел библиографический, в котором предполагаем отдавать краткий, но по возможности полный отчет о выходящих в России книгах и периодических изданиях) Отдел областных известий, то есть писем и вестей из губерний. Наши провинции не имеют центрального органа для выражения своих нужд и потребностей мы предлагаем им нашу газету) Отдел славянский, или — вернее сказать, отдел писем и известий из земель славянских. С этою целию мы пригласили некоторых литераторов польских, чешских, сербских, хорватских, русинских, болгарских итак далее быть нашими постоянными корреспондентами. Выставляя нашим знаменем русскую народность, мы тем самым признаем народности всех племен славянских. Вот что, между прочим, мы писали ко всем славянским литераторам: «Во имя нашего племенного родства, во имя нашего духовного славянского единства, мы, русские, протягиваем братские руки всем славянским народностям пусть развивается каждая из них вполне самобытно пусть каждое племя внесет свою долю труда в общее дело славянского просвещения пусть каждое свободно, смело, невозбранно совершает свой собственный подвиг, возвестит свое слово, обогатит своею посильною данью общую сокровищницу славянского духа Все мы, чехи, русские, поляки, сербы, хорваты, болгаре, словенцы, словаки, русины, лужичане, все мы, выражая собою разные стороны многостороннего духа славянского, взаимно пополняем друг друга и только дружною совокупностью трудов можем достигнуть полноты славянского развития и отстоять свою умственную и нравственную самобытность. Не внешнее политическое, но внутреннее духовное единство нам дорого. Не одно материальное преуспеяние, но познание, изучение, хранение и разработка основных начал славянских — вот что необходимо славянским народам, дабы они могли явиться самостоятельными деятелями общечеловеческого просвещения и обновить ветшающий мир новыми силами Дамы твердо верим, что наш искренний призыв не останется без отклика и что многоразличные племена славянские хотя в области науки и литературы войдут друг с другом в общение мысли и возобновят союз племенного и духовного братства Ждем ответа!» Будем надеяться, что общество не откажет в сочувствии нашему предприятию... Аксаков К.С., Аксаков И.С. Литературная критика. М., 1981. СИ. С. Аксаков — брат К.С. Аксакова, публицист, общественный деятель, журналист- издатель Об издании впервые напечатано в журнале Русская беседа (1858. Т. 6. Кн. Приложение. Желание издавать газету Парус появилось у И.С. Аксакова после закрытия в конце декабря 1857 г. газеты славянофилов Молва за публикацию статьи К.С. Аксакова Публика и народ. Газета Парус была, в свою очередь, закрыта на втором номере затребование свободы слова и критику некоторых действий правительства Четверостишье взято из стихотворения ПА. Вяземского На новый 1828 год». 3 «Русская беседа (1856—1860) — славянофильский журнал. 4 русины — так называли славян, живших в Галиции, Буковине, Закарпатье. 5 лужичане — славяне, жившие на территории Германии. Н. Г. Чернышевский Н.Г. ЧЕРНЫШЕВСКИЙ (1828—1889) Русский человек на Размышления по прочтении повести г. Тургенева «Ася» Рассказы в деловом, изобличительном роде оставляют в читателе очень тяжелое впечатление потому я, признавая их пользу и благородство, не совсем доволен, что наша литература приняла исключительно такое мрачное направление». Так говорят довольно многие из людей, по-видимому, неглупых или, лучше сказать, говорили до той поры, пока крестьянский вопрос не сделался единственным предметом всех мыслей, всех разговоров. Справедливы или несправедливы их слова, не знаю но мне случалось быть под влиянием таких мыслей, когда начал я читать едва лине единственную хорошую новую повесть, от которой по первым страницам можно уже было ожидать совершенно иного содержания, иного пафоса, нежели от деловых рассказов. Тут нет ни крючкотворства с насилием и взяточничеством, ни грязных плутов, ни официальных злодеев, объясняющих изящным языком, что они — благодетели общества, ни мещан, мужиков и маленьких чиновников, мучимых всеми этими ужасными и гадкими людьми. Действие — заграницей, вдали от всей дурной обстановки нашего домашнего быта. Все лица повести — люди из лучших между нами, очень образованные, чрезвычайно гуманные, проникнутые благороднейшим образом мыслей. Повесть имеет направление чисто поэтическое, идеальное, не касающееся ни одной из так называемых черных сторон жизни. Вот, думал я, отдохнет и освежится душа. И действительно, освежилась этими поэтическими идеалами, пока дошел рассказ до решительной минуты. Но последние страницы рассказа непохожи на первые, и по прочтении повести остается от нее впечатление еще более безотрадное, нежели от рассказов о гадких взяточниках сих циническим грабежом. Они делают дурно, но они каждым из нас признаются за дурных людей не от них ждем мы улучшения нашей жизни. Есть, думаем мы, в обществе силы, которые положат преграду их вредному влиянию, которые изменят своим благородством характер нашей жизни. Эта иллюзия самым горьким образом отвергается в повести, которая пробуждает своей первой половиной самые святые ожидания. Вот человек, сердце которого открыто всем высоким чувствам, честность которого непоколебима, мысль которого приняла в себя все, за что наш век называется веком благородных стремлений. И что же делает этот человек Он делает сцену, какой устыдился бы последний взяточник. Он чувствует самую сильную и чистую симпатию к девушке, которая любит его он часа не может прожить, не видя этой девушки его мысль весь день, всю ночь рисует ему ее прекрасный образ, настало для него, думаете вы, то время любви, когда сердце утопает в блаженстве. Мы видим Ромео, мы видим Джульетту, счастью которых ничто не мешает, и приближается минута, когда навеки решится их судьба, — для этого Ромео должен только сказать Я люблю тебя, любишь литы меня и Джульетта прошепчет Да И что же делает наш Ромео (так мы будем называть героя повести, фамилия которого не сообщена нам автором рассказа, явившись на свидание с Джульеттой Стрепетом любви ожидает Джульетта своего Ромео; она должна узнать от него, что он любит ее, — это слово не было произнесено между ними, оно теперь будет произнесено им, навеки соединятся они блаженство ждет их, такое высокое и чистое блаженство, энтузиазм которого делает едва выносимой для земного организма торжественную минуту решения. От меньшей радости умирали люди. Она сидит, как испуганная птичка, закрыв лицо от сияния являющегося передней солнца любви быстро дышит она, вся дрожит она еще трепетнее потупляет глаза, когда входит он, называет ее имя она хочет взглянуть на него и не может он берет ее руку, — эта рука холодна, лежит как мертвая в его руке она хочет улыбнуться, но бледные губы ее не могут улыбаться. Она хочет заговорить сними голос ее прерывается. Долго молчат они оба, — ив нем, как сам он говорит, растаяло сердце, и вот Ромео говорит своей Джульетте... и что же он говорит ей Вы передо мной виноваты, — говорит он ей — вы меня запутали в неприятности, я вами недоволен, вы компрометируете меня, и я должен прекратить мои отношения к вам для меня очень неприятно с вами расставаться, новы извольте отправляться отсюда подальше. Что это такое Чем она виновата Разве тем, что считала его порядочным человеком Компрометировала его репутацию тем, что пришла на свидание с ним Это изумительно Каждая черта в ее бледном лице говорит, что она ждет решения своей судьбы от его слова, что она всю свою душу безвозвратно отдала ему и ожидает теперь только того, чтоб он сказал, что принимает ее душу, ее жизнь, ион ей делает выговоры зато, что она его компрометирует Что это за нелепая жестокость что это за низкая грубость И этот человек, поступающий так подло, выставлялся благородным до сих пор Он обманул нас, обманул автора. Да, поэт сделал слишком грубую ошибку, вообразив, что рассказывает нам о человеке порядочном. Этот человек дряннее отъявленного негодяя. Таково было впечатление, произведенное на многих совершенно неожиданным оборотом отношений нашего Ромео к Джульетте. От многих мы слышали, что повесть вся испорчена этой возмутительной сценой, что характер главного лица невыдержан, что если этот человек таков, каким представляется впервой половине повести, тоне мог поступить он с такой пошлой грубостью, а если мог так поступить, то он с самого начала должен был представиться нам совершенно дрянным человеком. Очень утешительно было бы думать, что автор в самом деле ошибся, нов томи состоит грустное достоинство его повести, что характер героя верен нашему обществу <...>. Вспомните любой хороший, верный жизни рассказ какого угодно из нынешних наших поэтов, и если в рассказе есть идеальная сторона, будьте уверены, что представитель этой идеальной стороны поступает точно также, как лица г. Тургенева <...> Повсюду, каков бы ни был характер поэта, каковы бы ни были его личные понятия о поступках своего героя, герой действует одинаково со всеми другими порядочными людьми, подобно ему выведенными у других поэтов пока о деле нет речи, а надобно только занять праздное время, наполнить праздную голову или праздное сердце разговорами и мечтами, герой очень боек подходит дело к тому, чтобы прямо и точно выразить свои чувства и желания, — большая часть героев начинает уже колебаться и чувствовать неповоротливость в языке. Немногие, самые храбрейшие, кое-как успевают еще собрать все свои силы и косноязычно выразить что-то, дающее смутное понятие о их мыслях но вздумай кто-нибудь схватиться за их желания, сказать Вы хотите того-то и того-то; мы очень рады начинайте же действовать, а мы вас поддержим, — при такой реплике одна половина храбрейших героев падает в обморок, другие начинают очень грубо упрекать вас зато, что вы поставили их в неловкое положение, начинают говорить, что они не ожидали от вас таких предложений, что они совершенно теряют голову, не могут ничего сообразить, потому что как же можно так скоро ипритом же они честные люди, и не только честные, но и очень смирные и не хотят подвергать вас неприятностями что вообще разве можно в самом деле хлопотать обо всем, о чем говорится от нечего делать, и что лучше всего — низа что не приниматься, потому что все соединено с хлопотами и неудобствами, и хорошего ничего пока не может быть, потому что, как уже сказано, они никак не ждали и не ожидали и проч Хотя и со стыдом, должны мы признаваться, что принимаем участие в судьбе нашего героя. Мы не имеем чести быть его родственниками между нашими семьями существовала даже нелюбовь, потому что его семья презирала всех нам близких. Номы не можем еще оторваться от предубеждений, набившихся в нашу голову из ложных книги уроков, которыми воспитана и загублена была наша молодость, не можем оторваться от мелочных понятий, внушенных нам окружающим обществом нам все кажется (пустая мечта, но все еще неотразимая для нас мечта, будто он оказал какие-то услуги нашему обществу, будто он представитель нашего просвещения, будто он лучший между нами, будто бы без него было бы нам хуже. Все сильней и сильней развивается в нас мысль, что это мнение о нем — пустая мечта, мы чувствуем, что недолго уже останется нам находиться под ее влиянием что есть люди лучше его, именно те, которых он обижает; что без него нам было бы лучше жить, нов настоящую минуту мы все еще недостаточно свыклись с этой мыслью, не совсем оторвались от мечты, на которой воспитаны потому мы все еще желаем добра нашему герою и его собратам. Находя, что приближается в действительности для них решительная минута, которой определится навеки их судьба, мы все еще не хотим сказать себе в настоящее время неспособны они понять свое положение неспособны поступить благоразумно и вместе великодушно, — только их дети и внуки, воспитанные в других понятиях и привычках, будут уметь действовать как честные благоразумные граждане, асами они теперь непригодны к роли, которая дается им мы не хотим еще обратить на них слова пророка Будут видеть они и не увидят, будут слышать и не услышат, потому что загрубел смысл в этих людях, и оглохли их уши, и закрыли они свои глаза, чтоб не видеть, — нет, мы все еще хотим полагать их способными к пониманию совершающегося вокруг них и над ними, хотим думать, что они способны последовать мудрому увещанию голоса, желавшего спасти их, и потому мы хотим дать им указание, каким избавиться от бед, неизбежных для людей, не умеющих вовремя сообразить своего положения и воспользоваться выгодами, которые представляет мимолетный час. Против желания нашего ослабевает в нас с каждым днем надежда на проницательность и энергию людей, которых мы упрашиваем понять важность настоящих обстоятельств и действовать сообразно здравому смыслу, но пусть по крайней мере не говорят они, что не слышали благоразумных советов, что не было им объясняемо их положение. Между вами, господа (обратимся мыс речью к этим достопочтенным людям, есть довольно много людей грамотных они знают, как изображалось счастье по древней мифологии оно представлялось как женщина с длинной косой, развеваемой впереди ее ветром, несущим эту женщину легко поймать ее, пока она подлетает к вам, но пропустите один миг — она пролетит, и напрасно погнались бы выловить ее нельзя схватить ее, оставшись позади. Невозвратен счастливый миг. Не дождаться вам будет, пока повторится благоприятное сочетание обстоятельств, как не повторится то соединение небесных светил, которое совпадает с настоящим часом. Не пропустить благоприятную минуту — вот высочайшее условие житейского благоразумия. Счастливые обстоятельства бывают для каждого из нас, ноне каждый умеет ими воспользоваться, ив этом искусстве почти единственно состоит различие между людьми, жизнь которых устраивается хорошо или дурно. И для вас, хотя, быть может, и небыли вы достойны того, обстоятельства сложились счастливо, так счастливо, что единственно от вашей воли зависит ваша судьба в решительный миг. Поймете ли вы требование времени, сумеете ли воспользоваться тем положением, в которое вы поставлены теперь вот в чем для вас вопрос о счастии или несчастии навеки... Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч. М., 1950. Т. 5. С. 156—160, Новые периодические издания 2 |