Уважение закона принадлежит законодательному сословию

• Название: Уважение закона принадлежит законодательному сословию
• Дата: 26.07.2021
• Размер: 1.36 Mb.
• Имя файла: 33__33__33__33__33__33__33__33__33__33__33_KhRESTOMATIYa_RAD_KO_.doc
• Тип: Закон; #225385
• страница: 18 из 24

Ильин И.А. Осущности правосознания

В понимании права государства человеку предсто­ит пережить глубокое обновление. Должен быть окон­чательно отвергнут гибельный предрассудок о «внеш-

_I

597

шнк-

!И||1!^;!'!1!!!1Г!|!!1!1Р!||||||П^|!!111^!:]!1!!!!^,1!!1!1!П^::!Г -;

У. ИЛЬИ»

и. та

ней» природе права и государства; должна быть ус­мотрена и усвоена их «внутренняя», душевно-духовная сущность. Право только «проявляется» во внешнем, пространственно-телесном мире; сферою же его на­стоящей жизни и действия остается человеческая душа, в которой оно выступает с силой объективной ценно­сти. Государство в своем осуществлении «предполага­ет» наличность множества телесно разъединенных людей,, теорий и внешних вещей; но именно челове­ческая душа остается той средой, в которой зарожда­ется, зреет, протекает — и государственная жизнь ин­дивидуума, и жизнь государства как единого целого... Усмотреть наличность, достоинство и компетент­ность нормального правосознания — значит найти путь для разрешения всех основных жизненных затрудне­ний, вытекающих из природы права и создающих не­мало теоретических споров и даже «антиномий» в юридической науке.

Так, во-первых, право, по существу своему, пред­писывает и воспрещает только внешние деяния людей и предполагает в человеке наличность соответствую­щих душевных состояний, до тех пор пока не доказано противоположное. Право не может и не стремится регулировать своими предписаниями душевно-духов­ную жизнь человека и сосредоточивает свое внимание на том, что внешне уловимо и вовне проявлено: было бы нелепо предписывать человеку в гетерономном порядке такие деяния, ценность которых обусловлена их автономностью и осуществление которых не подда­ется учету и проверке. Право есть внешний порядок жизни. Но если этот внешний порядок отрывается от внутренних состояний духа, не творится ими, не при­емлется или не вырастает из их зрелости, из их авто­номии, из их содержательной верности и цельности, то он вырождается, мертвеет, унижает человека и, распадаясь, губит жизнь духа. Право с виду не нужда­ется в правосознании и часто даже не имеет к нему доступа. Однако на самом деле оно живет правосозна нием и исполняет свое значение тем лучше, чем пра­восознание зрелее и совершеннее. Так, парламентский dull строй не исключает коррупцию; свободные выборы не

исключают классовых программ; дуэль или убийство непредотвратимы внешними мерами; мобилизация армии не осуществима в порядке принуждения; и толь­ко зрелое правосознание может искоренить в жизни взятку, классовую политику, убийство и дезертирство. Творить внешний порядок жизни право может только через внутреннюю упорядоченность души, т. е. через правосознание.

Далее, во-вторых, право может устанавливать толь­ко общие, отвлеченные правила, и потому оно говорит в своих нормах только о людях вообще, о признаках вообще, о деяниях, отношениях, полномочиях и обязан-

(ностях вообще, выделяя одни стороны и свойства как существенные и оставляя другие без внимания. Если бы законодатель попытался заменить общие нормы единичными императивами, приспособленными к ин­дивидуальному поведению, то он поставил бы перед собой нелепую задачу бесплодной погони за бесконеч­ным разнообразием индивидуального материала, чис­ло императивов оказалось бы бесконечным и строй жизни оказался бы неурегулированным. Правовая норма есть абстрактное правило; это правило рассмат­ривает человека как абстрактное содержание. Однако в действительности существуют не «люди вообще», а живут «человеки в частности», обладающие не абст­рактными признаками, а конкретными свойствами. Индивидуальный человек есть живое конкретное це­лое, с бесчисленным множеством своеобразных черт и свойств, — единственный в своем роде и неповтори­мый комплекс телесных, душевных и духовных сил. Этот комплекс нельзя разложить на общие признаки, нельзя исчерпать отвлеченными категориями. Абстрак­тная квалификация его не только будет всегда услов­ной, насильственной, неадекватной, но в своем после­довательном и крайнем осуществлении она поведет к кисшей несправедливости (summum jus summa injuria). 11оэтому проблема применения правовых норм к жи-ным людям, их состояниям, деяниям и отношениям есть проблема, абсолютно неразрешимая на путях формаль­ной индукции и дедукции: механическое сопоставле-е «признаков», указанных в норме, ив «свойствах», изо

_■ш

И.А. ИМИ

У. ШИН

данных в жизни, — есть операция, убивающая право, уродующая жизнь и подрывающая в душах волю к правопорядку. Восприятие конкретной данности дол­жно быть актом художественной справедливости; по­нимание отвлеченного правила должно покоиться на созерцании безусловной цели права (не просто цели «законодателя», которая, может быть, осталась неизве­стна, или не имела определенного содержания, или создалась per compromissum из противоположных вож­делений, или же просто была неверна и гибельна). Но акт художественной справедливости и созерцание безусловной цели права могут быть доступны только нормальному правосознанию. Применение правовых норм требует предметного разумения того, ради чего право вообще создается, применяется и поддержива­ется. Применяющий право должен иметь в виду не только формальную «законность» нормы и не только ее объективное содержание, но и ее объективное на­значение — ее духовную миссию и ее жизненную функцию; а это значит, что он должен исходить из основы нормального правосознания и руководиться ее аксиомами. Регулировать конкретный жизненный ма­териал абстрактными правилами право может только через среду живого, созерцающего и верного право­сознания.

Далее, в-третьих, право есть явление духовной правоты; оно имеет объективное значение и это значе­ние покоится, в свою очередь, на безусловной ценно­сти духа, его содержаний и его состояний. Поэтому право всегда таит в себе некое безусловное достоин­ство и с основанием притязает на признание и пови­новение; право есть нечто объективно «верное», «пра­вое» и «ценное». Однако, в действительности, каждый исторически сложившийся кодекс наверное имеет нормы неверные, несправедливые, а может быть, и расходящиеся с основною природою духа. Положи­тельное право не есть система совершенных и безо­шибочных правил поведения, а положительный право­порядок нередко включает в свой состав духовно про­тивоестественные условия. И вот, только нормальное

000

правосознание способно выйти из этого жизненного и

философского противоречия, не порывая с духовной ценностью права и не разлагая душу правовой бес­принципностью, нигилизмом или бунтом. Проблема разрешается на пути творческого признания права: такого признания, которое, действительно, усматрива­ет его духовное достоинство, соблюдает свободу при­знающего духа и, в то же время, вливает энергию личной воли в преобразование положительного права; это признание получает значение правотворчества: обновление права родится из той самой глубины, кото­рая усматривает и знает его безусловное достоинство, так что признание получает форму борьбы за право, а борьба за новое право не колеблет духовного призна­ния. Понятно, что такое отношение к праву обнаружи­вает в душе человека наличность духовно-здорового, творческого правосознания.

В-четвертых, право в своем истинном и глубоком значении выражает и ограждает природу человечес­кого духа и потому оно покоится на духовной самосто­ятельности объекта и самодеятельности его; с другой стороны, оно ограждает автономию человека и, в свою очередь, питается ею, как воздухом. Однако, в действи­тельности, право осуществляется в порядке гетероно­мии: оно устанавливается, поддерживается и огражда­ется организованной и уполномоченной властью, ко­торая авторитетно предписывает и воспрещает людям известные внешние деяния; оно создает сложный ап­парат принуждения, суда и наказания; оно требует повиновения и, в случае нужды, заставляет людей покоряться. Разрешить это видимое противоречие, значит открыть человеку способ утвердить свою авто­номию при сохранении порядка гетерономного вла­ствования. Отвергнуть автономию личного духа, зна­чит нарушить цель права и подорвать его жизненную силу, отвергнуть власть, значит разрушить средства, необходимые для этой цели, и пути, по которым эта сила идет к осуществлению. А потому автономия должна стать творческим источником гетерономии, принять ее как свое необходимое порождение, освятить ее и за­тем сделать ее орудием своего распространения и расцвета. Индивидуальный дух должен влить свою 001

дцц iu им»

автономию в строение и деятельность власти; а власть должна усмотреть в духовной автономии форму сво­его бытия, принцип своей жизни и цель своего дела. Понятно, что этот исход может быть открыт и осуще­ствлен только духовно здоровым и верным правосоз­нанием.

В-пятых, право по своей истинной и глубокой при­роде есть явление духовной солидарности, связующей человека с человеком; эта связь необходима людям именно вследствие их душевной и телесной разъеди­ненности. Право может существовать и действовать в жизни людей только тогда, если они чувствуют и пони­мают свою солидарность, т. е. не только сходство сво­их эгоистических влечений, но свою одинаковую за­интересованность в поддержании единого и общего всем порядка. Вырастая из солидарности, право, в свою очередь, воспитывает ее в душах; нуждаясь в извест­ном минимуме взаимного уважения и доверия, оно предназначено для того, чтобы укреплять его, органи­зовывать и приближать к максимуму. Однако, в дей­ствительности, правопорядок, по-видимому, развивает­ся на путях борьбы и компромисса. Именно борьба за существование владеет историческим бытом человече­ства и порождает частную и публичную конкуренцию граждан, классов, партий и государств. Самое ограж­дение естественных прав лица и народа слагается п результате борьбы за право: и именно этим объясня­ются попытки рассматривать частную сделку и мир­ный договор, суд и власть, закон и государственное устройство, как компромисс не солидаризировавших ся интересов. И вот, нормальное правосознание утвер ждает, что борьба за право ведет и должна вести к установлению солидарности, и что солидарность лежит в самом основании социальной борьбы, если только она, действительно, борьба за право. Здоровье и зре­лое правосознание умеет дорожить правом и боротых за него; но оно знает, что в борьбе за правое право в< I люди солидарны и что задача каждого человека, отстл« ивающего свое право, состоит в том, чтобы привести других к сознанию этой солидарности. СоциалыкШ Out борьба исключает солидарность, и в корне, и в до< п К

IIИЛЫН

жении, только тогда, если она ведется не ради права, а ради насилия и порабощения. Но это значит, что отстоял свое право тот, кто добился всеобщего, соли­дарного признания его со стороны других. Не всякая борьба за существование есть борьба за право; и не всякий компромисс имеет по содержанию и по форме правовую природу. Задача людей не в том, чтобы на­ходить «компромисс», но в том, чтобы превращать вся­кий компромисс в явление правовой солидарности. Исторически человечество обречено на то, чтобы вы­страдать в борьбе за существование, осознать, обрести и утвердить свою духовную и правовую солидарность. Здоровому же правосознанию с самого начала ясны и основа этих страданий, и увенчание этой борьбы.

В-шестых, право в самом истинном и глубоком значении устанавливает всемирное естественное брат­ство людей, связуя всех в живой порядок субъективно-правовой взаимности и соотносительности. Согласно естественному праву, все люди являются объединен­ными правовым общением и взаимным правовым при­данием; вселенская духовная культура слагает непре­ложное основание для этого единства, а международ-Вое положительное право работает над созданием и |Гкреплением этого сверхнационального и сверхгосу-лмрственного правового единения. Однако наряду с •Тим, положительное право и историческая государ-i тжчшость разрывают всемирное правовое братство, in м 1.1 кают разобщенные правовые организации, про-Шиопоставляют государство государству и периодичес-и просают людей в бой на жизнь и на смерть; борьба | национальную духовную культуру и за ее эмпири-|11< ие основы ведет к международным войнам и при-п' iим всегда духовное значение, а иногда и духовное мрпилание. Только нормальному правосознанию дано М|хмпить это затруднение и притом через верное мнимшше природы духа и природы государства: это >1" тонне утверждает патриотизм как верное состо-ха, как необходимую основу духовного интер-м.1лизма и как живой, действительный путь к i ительно-правовой организации международно-I i.i mi на. Здоровое правосознание не только не от- Dud

НАМНИ

У. ШИН

вергает государственного образа мыслей и патриоти­ческого чувства, но культивирует эти состояния как безусловно ценные и необходимые — не только для индивидуума, но и для государства, и не только для отдельного государства, но и для всего человечества в

целом.

Наконец, целый ряд других, сложных и утончен­ных проблем жизни и юриспруденции находит себе разрешение только через учение о правосознании, через его систематическое углубление и укрепление. Таковы проблемы естественного права и его основа­ния, положительного права и его преодоления, пробле­ма нарушимости права и ненарушимости его значения, проблема уголовной вины и наказания, проблемы ари­стократии и демократии, государственной власти и политической партии. Все эти и другие проблемы нуж­даются для своего разрешения в объективном крите­рии, который обладал бы не только строгим содержа­нием и убедительностью, но и живой, творческой си­лой. И вот, этот критерий дает именно духовно-здоровое и верное правосознание, связующее свою волевую природу с единой, объективной целью человеческой жизни и созерцающее право и государство как порож­дение и орудие человеческого духа в его безусловном и священном значении.

Вся история человечества должна быть рассмот­рена при свете такого правосознания, как его история, как длинный ряд его побед и его поражений. Вся ис­тория политических учреждений предстает в виде пантеона его жизненных воплощений. Вся история политических учений осмысливается как великое, об- I щечеловеческое искание его адекватной формулы. При свете нормального правосознания вновь и по-новому раскрывается предметное единство человеческого J рода, преемство его волевой культуры, созревание его I духовного самосознания. История человеческого роли J раскрывается сразу как процесс великого страдания и ] как процесс постепенного исцеления, и притом так, что именно страдания порождают исцеление, ибо они учот 1 предметному чувствованию и волению, верному зип 604 нию и делу.
Жизнь человечества всегда слагалась так, что вос­хождение к безусловным предметам осуществлялось только в духовном подъеме, а духовный подъем давал­ся только в результате подлинных и великих страда­ний. Этот древний путь воспроизводится и в новой истории. И отсюда задача для новых поколений: при­нять данные испытания; познать по-новому сущность права и государства и осуществить познанное — си­лой обновившегося правосознания, принявшего не только уже состоявшийся опыт подлинного страдания, но и великую, тысячелетнюю традицию духовного искания. Новый мир вернется к политической тради­ции Сократа и Аристотеля. Но будет искать и находить свои корни в Христианстве; именно на нем он утвер­дит свои государственные достижения. Новый мир должен создать и создаст новое правосознание, поко­ящееся на любви к духу и на воле к безусловному бла­гу. Это правосознание уже зарождается и зародилось, и задача всего человечества в том, чтобы не угасить нспыхнувшего огня, но поддержать его драгоценное пламя и зажечь им сердца.

| Возникновение государства и права

[критика договорной теории]

Ильин И.Д. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России

■ [...] Есть старое учение (известное издавна, но

i'iho приписываемое Жан-Жаку Руссо), согласно ко-

к>\н)му всякое государство покоится на «общественном

пи опоре», на договоре всех граждан между собою;

Иной договор, в действительности наблюдавшийся

•п.ко в немногих федеративных государствах ... и

Щоиший там совсем иную форму и иное содержание,

in i .н-тся молчаливо предполагаемым и обязательным

ииеюду. Политические мыслители пытались не раз на

"I кении веков формулировать этот фиктивный (т. е.

|думднный, созданный воображением или, как гово-

Г юристы, «презюмированный», т. е. предположен- 605

Ю.С. ГАМБАРОВ

ГАМБАРОВ ЮРИЙ СТЕПАНОВИЧ (1884-1920)

Автор многих работ по теории государства и пра­ва и гражданскому праву. Профессор Московско­го университета. Один из основателей в Париже Высшей русской школы общественных наук. Преподаватель Брюссельского университета. С 1906 г. — заведующий кафедры гражданского права в Петербургском Политехническом инсти­туте. Его общетеоретические работы в области го­сударства и права, методологические подходы к изучению государственно-правовых явлений об­щественной жизни представляют практический интерес для всех ветвей государственной власти Российской Федерации.