Главная страница
Навигация по странице:

  • Якова Борисо­вича Княжнина

  • Александр Семенович Шишков

  • Детская литература. Методика приобщения. Гриценко З.А.. Высшее профессиональное образование


    Скачать 1.57 Mb.
    НазваниеВысшее профессиональное образование
    Дата04.09.2018
    Размер1.57 Mb.
    Формат файлаdoc
    Имя файлаДетская литература. Методика приобщения. Гриценко З.А..doc
    ТипДокументы
    #49767
    страница8 из 26
    1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   ...   26

    Русская детская поэзия


    В 60-х гг. XIX в. К. Д.Ушинский, педагог и составитель хресто­матий, человек, для которого вопросы формирования круга детского чтения были принципиально важными, восклицает: «Дет­скими стихотворениями до крайности бедна наша литература. Ни один из наших замечательных поэтов не потрудился для педаго­гических целей, и если в их произведениях мы встречаем что-нибудь пригодное для детской книжки, то это редкая случай­ность».

    Между тем чуть раньше, в 40-е гг. XIX в., В. Г. Белинским была сформулирована мысль о тесной связи поэзии и детской души, которая посредством стиха должна быть приучена к гармонии рус­ского слова, чувству изящного и возвышенного.

    Для того чтобы понять не только смысл, но прежде — эмоцио­нальный строй высказываний, выражение потребности в стихах, удивление их отсутствию, укор, звучащие в них, необходимо об­ратиться к истории развития детской поэзии, которая длилась до Белинского уже более полутора веков.

    Попытки писать стихи для детей были сделаны в XVII в. Но исследователи с натяжкой называют это явление поэзией и дают ему более скромное определение — «стихотворство», отмечая его учебное назначение и дидактический характер. Это было соеди­нение примитивного искусства с педагогикой. В стихах того вре­мени «содержалась проповедь норм поведения для отрока, об­основывалась некая программа жизни, где наиважнейшей добро­детелью утверждалось слепое послушание, главным орудием вос­питания служил страх физического наказания».

    Одним из первых стихотворцев был иеромонах, справщик Савватий (в миру Терентий Васильев). Будучи справщиком, т.е. ре­дактором художественных текстов, он сам стал сочинять стихи, с помощью которых желал привить детям вкус к учению, показать преимущество труда перед ленью и нерадивостью, которая «паче же всего губит душу и тело».

    Е.О.Путилова «едва ли не самой примечательной книгой, в которой появились стихи, обращенные к детям», называет «Бук­варь» 1634 г. В.Бурцева.

    И стихи Савватия, и стихи В. Бурцева отличают общность тема­тики и бедность литературных приемов. Распространенный троп — сравнение: «учение любити, аки сладкую реку пити», «словеса твои, аки мед в устех». Примечательно то, что оба автора исполь­зуют одни и те же, по-видимому, этикетные для того времени словесные формулы:
    У В. Бурцева:

    К мягкому воску чисто печать воображается,

    Тако же учение во младости крепче вкореняется.
    У Савватия: Яко же и мягкому воску чисто печать воображается,

    Зело и учение от младых ногтей крепостне во ум вкореняется.
    Появление в XVII в. «Виршевого Домостроя», цельного поэти­ческого памятника, немного добавило к тематике и поэтике сти­ха для детей.

    Поэзия того времени по-прежнему бедна в жанровом отноше­нии. Среди стихотворных жанров выделяется предисловие к книге, где раскрывается содержание книги, ведется подготовка к ее вос­приятию, говорится о пользе книжного учения.

    В XVII в. создается детская книга «Азбуковное учение», боль­шая половина которой — стихи:
    Ничто же светлейте солнечного сияния,

    Ничто же сладчайше книжного писания.

    Солнечный бо свет вселенну осиявает,

    Книжное же писание душу просвещает.

    Солнце убо согревает плоды земные,

    Книжное же писание наводит на мысли благие.
    Это стихотворение построено как развернутое сравнение книж­ного учения с солнцем. Парная рифма и ее постоянное использо­вание — свидетельство ученического, начального периода в раз­витии стихотворства. Неизвестный поэт не везде четко выдержи­вает ритм. Но, несмотря на бедность приемов и узость тематики, стихотворцы упорно осваивают поэтическую науку.

    Надо заметить, что русская поэзия XVII в. тяготеет к западно­европейской книжности, оставляя на будущее фольклорный опыт. Поэты пользуются силлабическим способом сложения стиха, при­шедшим к нам из Польши. Он предполагал равное количество сло­гов в строке — 11 или 13, что сковывало поэтическую мысль, так как, чтобы выдержать нужное количество слогов, «гармонию» приходилось проверять «алгеброй».

    Выдающимся поэтом, писавшим и для детей, во второй поло­вине XVII —начале XVIII в. был Симеон Полоцкий. Он ввел в детскую поэзию жанр приветствия, исходящего от ребенка (стихи от сына к отцу, от внука к деду):
    Желаю тебе многолетно жити,

    А ты изволь мя внука си любити.
    Он значительно расширил тематику стиха. В сборник «Верто­град многоцветный», адресованный разновозрастным группам чи­тателей, С. Полоцкий включил познавательные стихи о земле, о минералах, магните, солнце и т.д. Здесь же представлены первые попытки создания стихотворных пейзажных зарисовок — нового явления не только в поэзии, но и во всей литературе.

    Шаг вперед в развитии поэзии был сделан, но назидание по-прежнему определяет ее суть и назначение. И творчество С. По­лоцкого здесь не исключение.

    Честь

    Родителей на сына честь не прехождает,

    Аще добродетелей их не подражает.

    Лучше честь собою комуждо стяжати,

    Нежели предков си честию сияти.
    Поэзия Кариона Истомина, по сравнению с его предшествен­никами, легче, изящнее, разнообразнее по тематике. Он как ни­кто чувствует ребенка, и звание первого русского детского писа­теля определено всем смыслом его жизни и творчества.

    К.Истомин создал стихотворное переложение «Домостроя», а затем стихотворный «Букварь» (1694), адресованный не только мальчикам, но и девочкам. Здесь впервые в истории русской азбу­ки была предпринята попытка сделать аллитерацию и ассонанс основными художественными приемами данного жанра.
    Како кто хощет / видом си познати,

    в первых вещей сих / будет то писати.

    Киты суть в морях, / кипарис на суши,

    юный отверзай / в разум твоя ушы,

    В колесницу сядь, / копием борися,

    конем поезжай, / ключем отоприся.

    Корабль на воде, / а в дому корова,

    и кокошь в требу / и людем здорова.

    Отложи присно / тщеты недосуги,

    колокол слушай, / твори в небе други.
    К. Истомин сочинил множество стихотворных наставлений нравственного и этического характера, в которых чувствуется лег­кость, непринужденность стиха, искренность и заинтересованность автора в том, чтобы его наставления были приняты детьми:
    ...еще сие юнии да знают:

    Шапкою носа да не отирают.
    Но опять-таки в этих стихах закреплено взрослое понимание того, что надлежит знать, уметь и чему следовать детям. Детская Душа и детский мир интересуют взрослых только как вместилище нравственного и этического «капитала», который нужно успеть передать.

    В 1735 г. русский филолог В. К. Тредиаковский опубликовал книгу «Новый и краткий способ к сложению российских стихов», где было дано обоснование новой системы стихосложения — силлабо-тонической, смысл которой заключался в равномерном чередо­вании ударных и безударных слогов. Реформу стиха В. К. Тредиаковского продолжил М.В.Ломоносов.

    Возможность почувствовать то, что произошло с русским сти­хом, дает «Песенка, которую я сочинил еще будучи в московских школах, на мой выезд в чужие край» В.Тредиаковского:
    Весна катит,

    Зиму валит,

    И уж листик с деревом шумит.

    Поют птички

    Со синички,

    Хвостом машут и лисички...
    «Песенка...» написана в 1726 г. во время обучения автора в Сор­бонне. Она не предназначена детям. Но это живейший образец реформы стиха, демонстрирующий ту степень гармонии содержа­ния и формы, которая необходима детской поэзии и которая как массовое явление появится веком позже, после Пушкина.

    Поэзия XVIII в. продолжает традиции века предыдущего. Ее учительская роль первостепенна. Ее задача — воспитать достойных граждан. Классицизм как творческое направление в литературе этого времени, установившее культ разума, гражданских добро­детелей, способствует созданию идеального человека, но по дру­гим правилам эстетики, нежели в XVII в. Лирическая поэзия была представлена жанрами посланий, од, писем. Поэтический язык не допускал просторечий, «низкого» стиля, а содержание — обы­денности.

    В данном случае показателен творческий опыт Якова Борисо­вича Княжнина (1740—1791). Я.Княжнин — драматург, поэт, пе­реводчик, имел отношение к руководству серьезными учебными заведениями (Смольный институт, Академия художеств в Петер­бурге). В 1782 г. им написано «Послание к российским питомцам свободных художеств».

    Будущих художников поэт представляет людьми, которые та­лантом своим, данным от Бога, должны прославить Россию. Но одного таланта недостаточно, «чтобы вечности бессмертный храм войти». Талант, или, как называет его поэт, «небесный оный пла­мень», должен быть отшлифован, подобно алмазу, познанием многих наук.
    Напрасно будете без помощи наук

    Надежду полагать на дело ваших рук:

    Без просвещения напрасно все старанье, —

    Скульптура — кукольство, а живопись — маранье.

    И чтоб достигнуть вам до славной высоты,

    Искусства видны где бессмертны красоты

    И где дух творческий натурою владеет,

    Где мрамор говорит и душу холст имеет,

    Сравняйтесь со знанием великих вы людей;

    А без того иных к успеху нет путей.

    Художник завсегда останется бесславен,

    Художник без наук ремесленнику равен...
    Поэт напоминает и о том, что, по его мнению, важнее всех наук, — о человеческих добродетелях:
    надо уметь жить среди людей («Бежит все общество от странна нелюдима...»);

    надо уметь обрести почтение других, но при этом не искать карьеры, чинов и званий («Рафаэл не бывал коллежским асессо­ром...»);

    нужно помнить о том, что «...духом кто велик — велик и без чинов».
    «Послание» Я.Княжнина написано в высоком одическом сти­ле: оно величаво, торжественно. Поэт говорит с учениками тоном мудрого, всезнающего наставника. «Послание» — ярчайший при­мер лирики XVIII в., обращенной к молодым, которая не боялась быть чересчур нравоучительной и внушала юношам главное:
    Тщетна вся храбрость без науки

    И без величия души...

    (М.Н.Муравьев «Ода седьмая»)
    Мэтров XVIII в. можно упрекнуть в тяжеловесности слога, но они безупречны в выборе темы бесед с молодыми: их интересова­ло только то, что вечно. Сиюминутная суета — не для поэзии.

    Занимаясь воспитанием юношества, поэзия не обращает вни­мания на другие эпохи детской жизни, хотя в педагогике возраст­ное деление уже проведено сначала С. Полоцким, а затем В. Н. Та­тищевым. Это чрезвычайно интересно. Ведь «поэзия в классициз­ме занимала ведущее и определяющее положение», и, казалось бы, внимания поэтов должно хватить всему. Но в искусстве слова важно, чтобы мировосприятие художника и мировосприятие чита­теля не только совпадали, но и находились на одном уровне притя­заний. Эстетствующий поэт-классицист, создававший монументаль­ные произведения, написанные особым поэтическим языком, по­нятным только подготовленному читателю, способному «оценить заимствования и подражания образцам античной и французской литературы», знавшему «Рафаэла», т. е. широко образованному, ес­тественно не мог опуститься до уровня неразумного малыша.

    Это наводит на мысль о том, что детская литература и детская поэзия, в частности, начинают развиваться тогда, когда не только меняется отношение к детству, но и происходят структурные изме­нения и в действующей художественной системе, и в психологии творца:

    не только общество, но прежде всего создатель художествен­ных произведений признает самоценность детства: ребенок — объект поэзии и ребенок-читатель становится интересным ему;

    поэтическая система не ориентируется только на избранных; она проста, демократична и, как всякое настоящее искусство, классически ясна.

    Последняя треть XVIII в. — это эпоха сентиментализма, твор­ческого направления, не только пришедшего на смену класси­цизму, но и резко ему противостоящего. Здесь:

    вместо культа разума и логики — культ чувств, естественной жизни, душевных порывов;

    вместо идеального героя — герой из обычного мира; вместо нормативной поэтики и вычурного языка — поэтика свободная, язык ясный, близкий к разговорному.

    Всмотревшись в земную, естественную жизнь, литература раз­глядела там ребенка. Интересно то, что поэты, заметившие детей как объект изображения, так или иначе были связаны с педагоги­ческой деятельностью.

    Ребенок становится мил поэту своей непосредственностью, естественностью, счастливым ощущением жизни («Ты мил мне, мил, дитя, среди твоих утех...»):
    Ты скачешь, резвишься и бегаешь,

    Петруша, Заботой, мыслями спокойствие не руша;

    Не знаешь скуки ты, не знаешь ты сует,

    И мнишь, что счастливей тебя на свете нет.
    Понимание поэтами многогранности мира приводит к появле­нию в литературе темы детских страданий (Н.Смирнов «Покину­тое дитя», 1795).

    Резко меняется поэтическая лексика: дитя, младенец, крошеч­ка, сердечушко, названия игр и игрушек, детские ласковые име­на — таков новый лексикон детской поэзии. В этом плане книж­ная поэзия начинает сближаться с фольклорной, хотя прямых ука­заний на это нет, за исключением «Баюкальной песни» П.Голенищева-Кутузова, по-видимому, первой авторской колыбельной песни (1794), написанной под явным влиянием народной.

    Среди поэтов, чье творчество для детей складывалось в этот период, особый интерес представляет Александр Семенович Шишков (1754—1841). Моряк по образованию (окончил Мор­ской кадетский корпус). Адмирал. Человек, усиленно занимав­шийся морскими науками. Автор трехъязычного морского слова­ря, не утратившего свое значение и в наши дни. Государствен­ный чиновник высокого ранга. С 1824 г. министр народного про­свещения.

    И в то же время — усиленные и глубокие занятия церковно­славянским языком, создание кружка единомышленников «Бесе­да любителей русского слова», борьба за чистоту русского литера­турного языка, сопротивление смешению его с языком разговор­ным, за что удостоился злой эпиграммы А. Пушкина («Угрюмых тройка есть певцов...»).

    А за всем этим — давнее увлечение детской литературой, при­несшее ему заслуженный успех и частые переиздания его произ­ведений. А.Шишков, пожалуй, одним из первых понял природу ребенка, может быть, потому, что детские стихи начал слагать тог­да, когда ему самому не было еще двадцати лет. На фоне тяжело­весной менторской поэзии XVIII в. они выгодно выделяются легко­стью, непосредственностью детских чувств, которые сумел пере­дать автор, иллюзией его участия в детских играх, спорах и ссорах:
    А снежки-то?

    Ком, свернися!

    А коньки-то?

    Стань, катися!
    Мир детских стихов А. Шишкова контрастен: в нем рядом с утехами и праздником жизни дворянских детей есть место слезам и боли тех, кто обделен и несчастен («Нищенькая», 1827):
    Я нищая, везде брожу,

    Без матери живу одна,

    Кусочек хлеба лишь прошу,

    Подайте мне, я голодна!

    Услышьте стон плачевный мой,

    Мне только минуло шесть лет.

    Ах, сжальтесь, сжальтесь надо мной:

    Есть хочется, а хлеба нет!..
    Созданное как монолог, это стихотворение — плач, призыв к помощи нищего и гонимого ребенка. Здесь получила свое разви­тие тема детских страданий, открытая Н. Смирновым. Мотив по­мощи сироте впервые зазвучал как мотив христианской доброде­тели.

    Не будучи профессиональным детским писателем, А. Шишков понял, почувствовал и реализовал в своем творчестве то, что нужно и интересно ребенку. Он сумел показать многообразие мира, где не исключены ни бурное веселье, ни трагедия, ни сострадание ей.

    И для всего этого нашел ту форму стиха, которая стала доступной и привлекательной детям.
    1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   ...   26


    написать администратору сайта