Философия. 1 Блім ылым тарихы мен философиясы философиялы білімні саласы ретінде
 Скачать 2.7 Mb.
|
|
13.3 Экзистенциально-персоналистские концепции человека (К.Ясперс, М.Хайдеггер, Ж.,-П. Сартр, А. Камю, М. Бубер и др.) Экзистенциализм, или философия существования (от позднелатинского existentia - существование), зародился в начале ХХ века и в течение нескольких десятилетий завоевал широкое признание и популярность. Первыми представителями экзистенциализма принято считать русских философов Льва Шестова и Николая Бердяева, хотя основное развитие это течение получило после 1-ой мировой войны в трудах немецких мыслителей Мартина Хайдеггера и Карла Ясперса, а в сороковых годах XX в. в работах Альбера Камю, Жана Поля Сартра. Сами экзистенциалисты своими предшественниками признают также Паскаля, Кьеркегора, Достоевского и Ницше. В философском отношении на экзистенциализм оказали существенное влияние такие направления, как философия жизни и феноменология. Экзистенциалисты художественными и философскими средствами отразили эфемерность и трагизм жизни людей в мире, обусловленный ужасами социальных революций и двух мировых войн, когда сама жизнь обесценилась и потеряла смысл. Экзистенциальная философия рассматривала индивидуальное бытие в его субъективной духовной форме. Человек обретает свою сущность, уже существуя, потому он сам решает, что хорошо и что плохо. Вступая во взаимодействие с внешним миром, индивид придает этому миру значение и смысл. Он несет ответственность и за себя, поскольку «выбирает» себя и «делает» себя, и за тех, кто его окружает. Для этого пессимистического (на первый взгляд) философского направления центральным стал вопрос: - «Как жить человеку в мире острейших противоречий и исторических катастроф?». Отвечая на него, экзистенциалисты противопоставляют способ человеческого бытия-в-мире бытию вещей. Они обращаются к предшествующей философской мысли и к изучению современных форм человеческого бытия, культуры, к исследованию переживаний субъекта, его внутреннего мира. Среди экзистенциалистов имеются не только философы–профессионалы, но также и писатели, художники, кинорежиссеры. Например, Уолт Уитмен – американский поэт, писатели Чингиз Айтматов, Сент-Экзюпери, режиссер Андрей Тарковский. Систематическое упорядочение идей философии существования появляется у немецких философов, прежде всего в трехтомной «Философии» К. Ясперса, в книге «Бытие и время» М. Хайдеггера, а также у французского философа Ж.-П. Сартра в работе «Бытие и ничто». Ярким представителем русской философии является экзистенциалист Л.Шестов (1866-1938). На его творчество большое влияние оказали Шекспир, Достоевский, Толстой, Плотин, Паскаль, С.Кьеркегор, И.Кант, Ф.Ницше. Как и Бердяев, начинавший с приверженности марксизму, Шестов свои дальнейшие философские поиски описывает так: «Моим первым учителем философии был Шекспир». В книге «Умозрение и откровение» он писал: «От Шекспира я бросился к Канту, но Кант не мог дать ответы на мои вопросы. Мои взоры обратились тогда в иную сторону, к Писанию». В труде «Афины и Иерусалим», предваренном эпиграфом из Тертуллиана, он задается риторическим вопросом: «Что общего между Афинами и Иерусалимом, Академией и Церковью, между еретиками и христианами?» Исходя из глубинного переживания трагичности человеческого существования, он критикует рационализм, который оправдывает страдания и ужасы жизни. Шестов считает, что вера преодолевает ограниченность разума. В этой связи он подчеркивает, что страх кажется неестественным: «его будто бы нашептывает некий змей-искуситель, который есть разум, ставящий себя на место Бога; разум, полагая, что человеку нужен не Бог, а гарантии, пытается их ему и всучить взамен якобы шатких посулов веры. Может быть, в алхимии, богословии и философии результаты оказались столь жалкими именно потому, что люди не хотели или не умели отказываться от водительства разума как раз там, где по природе вещей разуму полагалось уйти и умолкнуть». В своей теории познания он заявляет, что задача гносеологии может заключаться в том, чтобы определить момент, когда «должно устранить разум от руководящей роли или ограничить его в правах». Русский религиозный экзистенциалист полагает, что именно разум является причиной страха, страха перед «ничто», который, в свою очередь, ведет к грехопадению. По его мнению, разум есть неотъемлемая часть теории познания, «которая должна предшествовать метафизике». Стало быть, философия есть необходимая, но недостаточная часть теории познания мира, которая должна дополняться религией. В книге «Киргегард и экзистенциальная философия» Шестов рассматривает место и роль иррационального в бытии человека. Он отмечает, что до Гуссерля принято было думать, что «если мудрость и глубокомыслие, гонимые всюду, могут найти себе где-нибудь прочное пристанище, то разве только на груди философа, там же, где обыкновенно ютилась тоже никогда не знавшая, где приклонить свою бедную голову добродетель». Но он решительно отказывается дать приют в философии мудрости и добродетели, иронично замечая, что «…средства к существованию они должны добывать где-либо в иных местах: хотя бы им пришлось обратиться к помощи частной или общественной благотворительности». Тем не менее, такой недостаток, такое свойство присуще всему мыслящему человечеству. Шестов говорит: «Я думаю, что люди, так же как и сам Гуссерль, никогда не могли и не хотели признавать бога, о котором разум отказался бы свидетельствовать». Это его ответ на претензию Гуссерля сказать принципиально новое слово в философии. Шестов не считает философию строгой наукой. «Она для него - искусство изображать жизнь как можно более таинственной и проблематической». Разум – это не конечная инстанция в познании мира, точно так же, как и вера, поскольку «идолов веры». Н.А. Бердяев (1874–1948 гг.) - один из тех философов, профессоров и писателей, которых большевики по указанию Ленина первым выслали из страны в 1922 году на «философском пароходе» как чужеродный и особо опасный для советской власти «элемент». За границей он написал массу книг и статей, большинство из которых из цензурных соображений, так и не были переведены в советский период на русский язык. Они представляли реальную опасность для советской власти до конца ее правления. Основными сочинениями Бердяева являются «Смысл истории», «Смысл творчества», «Философия неравенства», «О назначении человека», «А.Хомяков. Рабство и свобода человека», «Миросозерцание Достоевского», «Философия свободного духа», «Русская идея», «Самопознание», «Судьба России». В начале своего творчества с позиции «легального марксизма» он выступал против идеологии народничества. Увлечение марксизмом, участие в социал-демократическом движении послужили причиной ареста и исключения его из университета в 1989 г. Бердяев попытался сочетать марксизм с неокантианством, но вскоре отказался от этого, так как не принял идеи пролетарского «мессианства», диктатуры и революционного насилия, и приступил к разработке собственного учения. С позиций персонализма и экзистенциализма Бердяев рассматривает смысл существования человека и смысл бытия в целом. Он заключает, что объективная (абсолютная) истина существует независимо от классового (эмпирического) сознания и открывается в той или иной мере человеку в зависимости от его жизненного опыта и ценностных установок. Смысл же бытия может быть понят человеком только «антропоцентрическим». В книге «Самопознание. Опыт философской автобиографии» Бердяев описал, какой духовный путь развития он прошел – от марксизма через религиозно-мистические, исторические искания к персонализму, философии жизни и экзистенциализму. На любом этапе своей духовной эволюции, - от марксизма до персонализма, - Бердяев беспощадно раскрывал как светлые, так и темные стороны русской жизни, русской религиозной и философской мысли, бездонность человеческого духа, свободу человеческой личности и свободу творчества. Его современник, русский философ и богослов В.В.Зеньковский в книге «История русской философии» писал, что эволюцию философских идей Бердяева можно подразделить на четыре периода. В первый период разрабатывается преимущественно этическая проблематика; во второй – происходит религиозно-мистический перелом в мировоззрении; в третий – идет активный поиск ответов в рамках историософии и эсхатологии; четвертый период – разработка и обоснование персонализма. Наследие Бердяева огромно. Он привнес в копилку русской и европейской философской мысли (многие его работы публиковались на английском, французском и немецком языках) ряд оригинальных концепций. Основная тема его творчества - свобода человека во всех ее проявлениях. Человек, по Бердяеву, это средоточие всех мировых сил, это микрокосм со сложным экзистенциальным устройством. Человеческая личность - это не часть общества или космоса, напротив, общество и космос – части человеческой личности. По этой причине он несет в себе биполярный мир индивидуального бытия. Несмотря на то, что каждый из нас изначально божественен, в реальной жизни человек гораздо чаще реализует в себе образ звериный, а не Божий. Именно в глубине человеческой личности коренится потенциал духовной свободы человека. Бердяев утверждал, что по сравнению с человеческой личностью «весь мир – ничто… все внешнее, предметное, материальное есть лишь символизация свершающегося в глубине духа, в Человеке». Свобода имеет «небытийный» характер. Изнутри нее человек делает себя личностью. Бердяев различает три вида свободы: - первичную иррациональную свободу, т.е. произвольность; - рациональную свободу, т.е. исполнение морального долга; - и, наконец, свободу, проникнутую любовью Бога. Свобода не создается Богом, «у него нет власти над несотворенной свободой». Она коренится в великом «ничто», в произвольности. Эта свобода стоит над добром и злом, она обусловливает существование и того, и другого. Когда появляется зло, это приводит к рабству вместо свободы в сфере материального и естественного бытия. На протяжении почти всей истории люди боролись за свою свободу и все же оставались несвободными, они меняли одну несвободу на другую: вначале человек был рабом природы и в борьбе с ней за независимость создал культуру, государства, классы … и стал рабом государства, национальности, классов; в следующий период человек стремится овладеть иррациональными общественными силами и создает цивилизацию, но становится рабом организованного общества и техники, орудием и рабом машины, в которую превращается незаметно и общество, и сам человек. Где же выход? Ответы на эти вопросы Бердяев дает в работах «Смысл истории», «Философия неравенства» и «Новое средневековье». Он считает, что суть исторического процесса заключается «в борьбе добра против иррациональной свободы». И уточняет: «Мессианство - основная тема истории: истинное или ложное, явное или тайное. …Три силы действуют во всемирной истории: Бог, судьба и человеческая свобода. Вот почему история является столь сложной. Судьба превращает человеческую личность в арену иррациональных сил истории». Все великие народы проходят через мессианское сознание, - продолжает он в «Судьбе России». Когда иррациональная свобода господствует, наша объективная реальность начинает распадаться и возвращается к первоначальному хаосу, к несвободе, рабству (перед силами природы или социальными, зависит от обстоятельств). Поэтому революции никогда и ничего не могут создавать, они не бывают творческими, они только разрушают. Бердяев, не колеблясь, указывает на положительные и отрицательные стороны таких социальных явлений, как капитализм, демократия, социализм, коммунизм. Ни один из этих «измов» не решает «духовной проблемы» и проблемы свободы, наоборот, и капитализм, и социализм, и коммунизм оборачиваются для человека новыми формами рабства, несвободы. В книге «Смысл истории» Бердяев предупреждает: «человеку угрожают новые формы рабства; они являются результатом социализма, подменившего истинную соборность, основанную на любви… фальшивой, основанной на принудительном служении личности обществу ради удовлетворения своих материальных потребностей». Постановка вопросов свободы личности и ее творчества Бердяевым была результатом внутреннего опыта, «озарения». Как человек глубоко религиозный, следуя по пути духовности, он пережил острый период сознания подавленности собственным грехом. Однако мыслитель не замкнулся в себе от сознания этого, а преодолел его, ощутив сильнейший творческий подъём. Каждый человек, по мнению Бердяева, должен отгадать «Божью идею о себе», самореализоваться и «помогать Богу в осуществлении замысла Божьего в мире». Он считает, что Бог действует в царстве свободы, а не в царстве необходимости. Именно в духе, а не в природе Бердяев усматривал несводимость свободы к необходимости: «свобода имеет небытийную природу». Разрабатывая концепцию метаистории, Бердяев писал, что смысл истории находится «по ту сторону границ истории». Он описывает целостность исторического процесса как «борьбу между добром и злом, цель которой может быть достигнута вне истории». Между этими «двумя историями» существует различие. Историческое время простирается «вперед, в будущее, к новому». В экзистенциальном времени метаистории «нет различия между прошлыми и будущим, началом и концом». Поэтому жизнь в царстве Бога является частью не истории, а метаистории. Но между ними нет непреодолимой грани: «Метаистория всегда присутствует как фон в истории», т.е. в нашем объективированном мире. Он считает, что в мировом и историческом процессе нет необходимости закономерного развития, нет заданной программы. По его словам, возможны как периоды реакции и тьмы, так возможны в той же степени и творческие прорывы, открытие «…новых миров». Вся истинная «творческая деятельность человека в открытии «новых миров» происходит в экзистенциальное время» и является «божественно-человеческой». При рассмотрении истинной «творческой деятельности» человека Бердяев обращается к национальным особенностям русской души. По его мнению, в основу русского национального типа легли два противоположных начала: 1) природная, языческая, дионисийская стихия; 2) аскетически ориентированное православие. Он считает, что русский народ по своей душевной структуре народ восточный. Россия - христианский Восток, который в течение двух столетий подвергался сильному влиянию Запада и в своем верхнем культурном слое ассимилировал все западные идеи. Потому историческая судьба русского народа была несчастной и страдальческой, и его развитие имело катастрофический характер, в частности, через прерывность и изменение типа цивилизации. В книге «Судьба России» он попытался выявить причины этой катастрофичности. Находит он ее - в слабости русской воли, в недостатке общественного самовоспитания и самодисциплины. Русскому обществу, согласно Бердяеву, недостает характера, способности определяться изнутри. Бердяев считает, что русского человека слишком легко заедает «среда», и он слишком подвержен эмоциональным реакциям на все внешнее. Его душе не сидится на месте, поскольку она суть не мещанская, «не местная душа», она есть какое-то бесконечное искание, искание невидимого града Китежа, незримого дома. «Перед ней открываются дали, и нет очерченного горизонта перед духовными ее очами. Эта душа сгорает в пламенном искании абсолютной, божественной правды и спасения для всеобщего воскресения к новой жизни». Бердяев отмечает, что русская душа вечно печалиться о горе своего народа, и муки ее не знают утоления. Она поглощена решением конечных, проклятых вопросов о смысле жизни, мятежна и непокорна. «Здесь тайна русского духа». Дух этот «устремлен… к абсолютному во всем. Но в природно-историческом процессе царит относительное среднее. И потому русская жажда абсолютной свободы на практике слишком часто приводит к рабству». Этими особенностями души народа Бердяев пытается объяснить истоки и смысл русского коммунизма. Русский коммунизм, по его мнению, трудно понять вследствие двойного его характера. С одной стороны, он есть явление мировое и интернациональное, с другой стороны, явление русское и национальное. Согласно Бердяеву, первоначально марксизм на русской почве был крайней формой русского западничества. Первые поколения русских марксистов прежде всего боролись со старыми направлениями революционной интеллигенции, с народничеством и нанесли ему непоправимые удары. Согласно русскому марксизму, капиталистическая индустрия должна привести к образованию и развитию рабочего класса, который и есть класс-освободитель, поэтому марксисты стояли за пролетаризацию крестьянства, которой народники стремились не допустить. Марксисты думали, что они, наконец, нашли реальную социальную базу для революционной освободительной борьбы. Единственная реальная социальная сила, на которую можно опереться, это «образующийся» (организующийся) пролетариат. Нужно развивать классовое революционное сознание этого пролетариата. Нужно идти не к крестьянству, которое отвергло революционную интеллигенцию, а к рабочим, на фабрики. Марксисты сознавали себя реалистами, потому что развитие капитализма в это время в России действительно происходило. Они хотели опереться не столько на революционную интеллигенцию, на личности, сколько на объективный социально-экономический процесс. В марксизме-большевизме пролетариат, по Бердяеву, перестал быть эмпирической реальностью, ибо в качестве эмпирической реальности пролетариат был ничтожен. Он составлял незначительное меньшинство среди населения, но зато был хорошо организован и дисциплинирован. Благодаря этому, согласно Бердяеву, Ленину удалось совершить революцию «во имя Маркса, но не по Марксу». Он считал, что революция в России совершалась во имя тоталитарного марксизма, «марксизма как религии пролетариата», но в противоположность всему, что Маркс говорил о развитии человеческих обществ. Бердяев отмечает, что не революционному народничеству, а именно ортодоксальному, тоталитарному марксизму удалось совершить революцию, в которой Россия перескочила через стадию капиталистического развития, представлявшуюся столь неизбежной первым русским марксистам. Он показывает, что в тот момент большевизм оказался наименее утопическим и наиболее реалистическим, наиболее соответствующим всей ситуации, как она сложилась в России в 1917 году. В известной степени он даже оказался наиболее верным некоторым исконно русским традициям, и русским исканиям «универсальной социальной правды», и русским методам управления и властвования насилием. По словам Бердяева, это было определено всем ходом русской истории, слабостью творческих духовных сил народа. Потому «коммунизм оказался неотвратимой судьбой России, внутренним моментом в судьбе русского народа». Народные массы были дисциплинированы и организованы в стихии русской революции, согласно Бердяеву, через коммунистическую идею, через коммунистическую символику. Он считает, что в этом бесспорная заслуга коммунизма перед русским государством. Анархический распад России был остановлен коммунистической диктатурой, выдвинувшей лозунги, которым народ согласился подчиниться. Бердяев отмечает, что к этому времени церковь потеряла руководящую роль в народной жизни, что привело к утере соборного духа, низкому культурному уровню духовенства. По его мнению, все это имело роковое значение для самостоятельной ценности и достоинства каждой человеческой личности, ее духовной свободы. И он оказался глубоко прав. Выступая против коммунизма и социализма (как, впрочем, и других «измов»), - с одной стороны, и осознавая пагубность формально-коллективистских, прагматичных идей – с другой, Бердяев выдвинул собственную оригинальную концепцию персонализма. По его мнению, отдельная человеческая личность (персона) - главная движущая сила истории. Ее права и свобода – то, на что должно ориентироваться государство и общество. Бердяев провозгласил примат личностного начала над социальным и в рамках персонализма обосновал концепцию отчуждения личности от мира. Он выступил против тотального подчинения индивида общественно-полезным целям, провозгласив духовную свободу человека в качестве абсолютной ценности, обосновал неотъемлемое право на эту свободу и достойные условия жизни. Подводя итог своего видения проблемы свободы, Бердяев в книге «Судьба человека» заключает, что «реализация личности означает восхождение от подсознательного через сознательное к сверхсознательному». Он предсказывает, что «Россия должна пройти через религиозную эмансипацию личности», переориентировать общественное сознание на высшие духовные ценности, на понимание свободы в религиозном, «святорусском» ее толковании». И с этой точки зрения творческая деятельность человека представляет собой дополнение к божественной жизни. Поэтому она имеет некоторое теогоническое (т.е. божественно-космическое), а не только антропологическое значение. Бердяев морально восстановил, реабилитировал индивидуализм, хотя во второй половине XIX века и начале XX века русская интеллигенция была заражена идеологией коллективизма. Он высказывает парадоксальную мысль: к русской интеллигенции могли принадлежать люди, не занимающиеся интеллектуальным трудом и вообще не особенно интеллектуальные. По Бердяеву, многие русские ученые и писатели совсем не могли быть причислены к интеллигенции в собственном смысле этого слова. Он считает, что в России интеллигенция скорее напоминала монашеский орден или религиозную секту со своей особой моралью - очень нетерпимой, со своим обязательным миросозерцанием, со своими особыми нравами и обычаями, и даже со своеобразным физическим обликом, по которому всегда можно было узнать интеллигента и отличить его от других. Интеллигенция в России, - подчеркивает Бердяев, - была идеологической, а не профессиональной или экономической группировкой, образовавшейся из разных социальных классов, сначала по преимуществу из более культурной части дворянства, позже из сыновей священников и диаконов, из мелких чиновников, из мещан и, наконец (после освобождения), из крестьян. Это и есть «разночинная интеллигенция», объединенная исключительно идеями и притом идеями социального характера. Бердяев заключает, что «Россия может осознать себя и свое призвание в мире в свете проблемы Востока и Запада. Она стоит в центре восточного и западного миров и может быть определена как «Востоко-Запад». Немецкий экзистенциалист К.Ясперс (1883-1969 гг.) занимался исследованием человека и его роли в «истории как измерении человеческого бытия». Он рассматривает человека не односторонне – с эмпирической или рационалистической позиций, - а с учетом «целостности» мышления, чувств и деятельности. Смысл бытия, по Ясперсу, «раскрывается человеку лишь … в моменты потрясений», в пограничных ситуациях между жизнью и смертью, в момент выбора между добром и злом, когда он «сознает, насколько его жизнь не принадлежит ему самому». В работах «Философия», «Разум и экзистенция» Ясперс показывает, что экзистенциальную ситуацию задает историческая уникальность человеческой судьбы. И неверно было бы описывать человека и его бытие через его тело или разум, как это делала рационалистическая философия Нового времени. «Экзистенция», как ее понимает Ясперс, есть подлинное собственное существование индивида, не обусловливаемое ничем внешним, лишь собственной его индивидуальностью, - это прежде всего свобода, и потому она не может быть «найдена» среди предметного мира, на вещном уровне бытия. Поскольку человек постигает себя, исходя из свободы, он, таким образом, постигает собственную трансценденцию, и осознает, что в этой свободе он оказывается «исчезающим явлением». Трансценденция, по Ясперсу, находится за краем человеческого существования и мира, она придает им смысл и ценность. Природа, мифология, поэзия, философия – лишь шифры трансценденции, которые человек с помощью метафизики должен расшифровать как тайнопись, исходя из «действительности нашего существования». |