тело. Тело п.. Бессел ван дер КолкТело помнит все. Какуюроль психологическая
 Скачать 4.89 Mb.
|
|
Себя как в зеркале я вижу: Межличностная нейробиология В лобных долях, играющих важнейшую роль в понимании психологической травмы, также сосредоточена и эмпатия – наша способность «прочувствовать» другого человека. Од- но из по-настоящему сенсационных открытий в современ- ной нейробиологии произошло в 1994 году, когда по счаст- ливой случайности группа итальянских ученых обнаружила специализированные клетки коры головного мозга, назван- ные впоследствии зеркальными нейронами (8). Исследова- тели подключили электроды к отдельным нейронам премо- торной коры, после чего настроили компьютер отслеживать, какие именно нейроны возбуждаются, когда обезьяна берет арахис или хватает банан. В какой-то момент один из экс- периментаторов взглянул на экран компьютера, параллельно складывая в коробку сухой корм. Мозг обезьяны активиро- вался в том самом месте, где располагались нейроны, отве- чающие за моторные команды. Сама обезьяна при этом, од- нако, не ела и не двигалась. Она просто наблюдала за уче- ным, и ее мозг косвенно повторял его действия. Вскоре по всему миру посыпалась волна подобных экспе- риментов, и вскоре стало очевидно, что зеркальные нейро- ны объясняют многие прежде необъяснимые аспекты работы разума, такие как эмпатия, подражание, синхронность и да- же развитие речи. Один писатель сравнил зеркальные нейро- ны с «нейронным вай-фаем» (9) – мы улавливаем не только движения другого человека, но и его эмоциональное состо- яние, а также намерения. Синхронизованные друг с другом люди склонны стоять или сидеть похожим образом и даже говорить в одном ритме. Наши зеркальные нейроны, одна- ко, также делают нас и уязвимыми к чужому негативу, из-за чего мы злимся в ответ на гнев других людей либо поддаем- ся их депрессии. Позже в этой книге мы еще поговорим про зеркальные нейроны, так как психологическая травма прак- тически неизбежно связана с нарушением их работы. Лече- ние должно быть направлено на восстановление способности уверенно «зеркалить» других и быть «отзеркаленным» дру- гими, а также препятствовать поглощению чужих негатив- ных эмоций. Триединый (трехсоставной) мозг. Мозг развивается сни- зу-вверх. Рептильный мозг развивается в утробе и управляет основными функциями жизнеобеспечения. Он чрезвычайно активно реагирует на угрозу на протяжении всей нашей жиз- ни. Лимбическая система выстраивается главным образом в течение первых шести лет жизни, однако продолжает изме- няться в зависимости от того, как используется. Психологи- ческая травма способна оказать значительное влияние на ее работу в течение жизни. Последней развивается префрон- тальная кора, которая также страдает при травме – помимо прочего она теряет возможность отсеивать лишнюю инфор- мацию. В течение жизни она подвержена отключению в от- вет на угрозу. Каждый, кому доводилось заниматься людьми с повре- ждениями мозга, либо заботиться о страдающих от демен- ции родителей, узнал на своем собственном горьком опыте, что нормальная работа лобных долей необходима для гармо- ничных взаимоотношений с окружающими. Осознание то- го, что другие люди могут думать и чувствовать иначе, чем мы, – это огромный шаг в развитии для двух- и трехлетних детей. Они учатся понимать мотивы других людей, чтобы иметь возможность адаптироваться и оставаться в безопас- ности в группе с другим восприятием, ожиданиями и ценно- стями. Без гибких, активных лобных долей люди действуют машинально, по привычке, и их отношения становятся по- верхностными и однообразными. Изобретательность и ини- циатива, радость открытий и изумления – все это становится им чуждо. Наши лобные доли также способны (иногда, но не все- гда) останавливать нас от постыдных или способных причи- нить вред другим поступков. У нас нет необходимости есть каждый раз, когда мы чувствуем голод, целовать каждого, кто пробуждает наше желание, либо срываться при малей- шей злости. Именно на этой границе между импульсивным и приемлемым поведением и начинается большинство наших проблем. Чем интенсивней примитивные, сенсорные сигна- лы эмоционального мозга, тем сложнее рациональному моз- гу их заглушить. Выявление опасности: повар и дымовой датчик Опасность является естественной составляющей жизни, и задачей мозга является ее обнаружение и реакция на нее. Сенсорная информация об окружающем мире поступает че- рез глаза, нос, уши и кожу. Эти ощущения сливаются в та- ламусе – области внутри лимбической системы, выступаю- щей в роли «повара» внутри мозга. Таламус перемешива- ет все входные сигналы нашего восприятия в однородный автобиографический суп – интегрированное, связанное вос- приятие «того, что происходит со мной сейчас» (10). Эти ощущения затем передаются по двум направлениям – вниз к миндалевидному телу – двум маленьким структурам в фор- ме зернышка миндаля, расположенного глубоко в лимбиче- ском, бессознательном мозге, и вверх в лобные доли, где они достигают нашего сознания. Нейробиолог Джозеф Леду на- зывает путь к миндалевидному телу «нижним» – сигналы по нему проходят чрезвычайно быстро, а путь к лобной коре – «верхним». Сигналы по верхнему пути проходят на несколь- ко миллисекунд дольше, что в разгар серьезной опасности является существенной задержкой. Процесс обработки ин- формации таламусом, однако, может дать сбой. Зрительные образы, звуки, запахи и осязательные ощущения кодируют- ся при этом отдельно друг от друга, и нормальный процесс формирования памяти нарушается. Время замирает, и теку- щая опасность воспринимается так, словно она никогда не закончится. Эмоциональный мозг первым интерпретирует входящую информацию. Сенсорная информация об окружающем ми- ре и состоянии тела, получаемая через глаза, уши, кожу, нос и т. д., объединяется в таламусе, где она обрабатывается, а затем передается миндалевидному телу для определения ее эмоциональной значимости. Это происходит молниеносно. В случае обнаружения угрозы миндалевидное тело посылает сигналы гипоталамусу на выделение гормонов стресса с це- лью защиты от этой угрозы. Нейробиолог Джозеф Леду на- зывает это «нижним путем». Второй нейронный путь, верх- ний, проходит от таламуса, через гиппокамп и переднюю по- ясную кору, к префронтальной коре, нашему рационально- му мозгу, для осознанной и более точной интерпретации. Сигналы по нему проходят на несколько микросекунд доль- ше. Если миндалевидное тело слишком настойчиво интер- претирует угрозу и/или фильтрующая система высшего моз- га слишком слабая, как это часто наблюдается при ПТСР, люди теряют контроль над своими автоматическими реак- циями на чрезвычайные ситуации, такими как затянувшееся чувство страха или агрессии. Главной функцией миндалевидного тела, которое я назы- ваю дымовым датчиком мозга, является определение того, важна ли поступающая информация для вашего выживания (11). Оно делает это быстро и автоматически, с помощью обратной связи от гипоталамуса, близлежащей структуры, устанавливающей связь между новой информацией и преж- ним опытом. Когда миндалевидное тело чувствует угрозу – опасность удара со встречной машиной, подозрительного че- ловека на улице, – оно тут же посылает сообщение в гипота- ламус и ствол мозга, чтобы система гормонов стресса и ве- гетативная нервная система занялись управлением реакции всего тела. Так как миндалевидное тело обрабатывает полу- чаемую от таламуса информацию быстрее, чем лобные доли, оно принимает решение, представляет ли поступающая ин- формация угрозу для нашего выживания еще до того, как мы осознаем наличие опасности. К тому времени, как мы пони- маем, что происходит, наше тело может быть уже в движе- нии. Сигналы об опасности, поступающие из миндалевидного тела, провоцируют выброс мощных гормонов стресса, вклю- чая кортизол и адреналин, которые повышают частоту серд- цебиения и дыхания, а также кровяное давление, готовя нас к тому, чтобы дать отпор или убежать. Когда опасность оста- ется позади, организм достаточно быстро возвращается в свое нормальное состояние. Когда же этот обратный процесс оказывается невозможен, тело входит в режим самозащиты, из-за чего люди испытывают повышенное возбуждение. Если обычно дымовой датчик хорошо справляется с обнаружением опасности, то психологическая травма увеличивает риск неправильного ее определения. Даже малейшая ошибка в истолковании их поведения может привести к мучительному недопониманию в отношениях как дома, так и на работе. А чтобы ладить с другими людьми, вам нужно уметь четко определять, чисты ли их намерения. Для эффективной дея- тельности в сложной рабочей обстановке или дома с неуго- монными детьми необходима способность быстро оценивать чувства людей, постоянно корректируя в зависимости от них свое поведение. Неисправная тревожная система приводит к приступам ярости или замыканию в себе в ответ на безобид- ные комментарии или выражения лица. Управление стрессовой реакцией: сторожевая башня Если миндалевидное тело является дымовым датчиком мозга, то лобные доли – в особенности медиальную пре- фронтальную кору (МПФК) (12), расположенную прямо над нашими глазами, – можно сравнить со сторожевой башней, с высоты которой хорошо просматривается вся округа. О чем говорит дым, который вы почувствовали: что у вас дома по- жар и вам нужно побыстрее оттуда выбираться или же что у вас просто подгорело мясо на сковородке? Миндалевидное тело подобных суждений не выносит; оно просто готовит вас к тому, чтобы давать отпор или спасаться бегством, еще до того, как лобные доли успеют во всем разобраться. Если вы не слишком взволнованы, ваши лобные доли способны вос- становить ваш внутренний баланс, дав вам понять, что тре- вога ложная и стрессовую реакцию можно отменить. Сверху-вниз или снизу-вверх. Структуры эмоционально- го мозга решают, что следует воспринимать как опасность. Существует два пути изменения системы обнаружения угро- зы: сверху-вниз, меняя сообщения от медиальной префрон- тальной коры (именно медиальной, а не просто префрон- тальной коры), либо снизу-вверх, через рептильный мозг, с помощью дыхания, движений и прикосновений. Обычно исполнительные функции префронтальной коры позволяют людям наблюдать за происходящим, предсказы- вать, что случится, если они предпримут определенные дей- ствия, и делать сознательный выбор. Способность спокойно и беспристрастно парить над собственными мыслями, чув- ствами и эмоциями (в данной книге я буду называть эту способность самоосознанностью), не торопясь как-либо реа- гировать, позволяет нашему исполнительному мозгу подав- лять, систематизировать и модулировать автоматические ре- акции, запрограммированные в эмоциональном мозге. Эта способность играет решающую роль для сохранения наших отношений с другими людьми. Пока наши лобные доли работают должным образом, мы вряд ли станем выходить из себя каждый раз, когда официант запаздывает с нашим заказом или страховой агент ставит наш звонок на удержание (наши сторожевые башни также дают нам понять, что злость и угрозы других людей определяются их эмоциональным состоянием). Когда эта система выходит из строя, мы уподобляемся животным с выработанным условным рефлексом: только заприметив опасность, мы тут же автоматически переходим в режим «бей или беги». При ПТСР критически важный баланс между миндале- видным телом (дымовой датчик) и МПФК (сторожевая баш- ня) сильно смещается, из-за чего контролировать эмоции и побуждения становится гораздо сложнее. Визуализация мозга людей в состоянии сильного эмоционального волне- ния показала, что сильный страх, грусть и злость увеличи- вают активность подкорковых областей мозга, отвечающих за эмоции, при этом значительно подавляя деятельность раз- личных участков в лобных долях, в особенности – в МПФК. Когда это происходит, лобные доли теряют свою способность к подавлению эмоций и люди «теряют рассудок». Они могут начать вздрагивать от страха при любом громком звуке, вы- ходить из себя из-за малейшего недовольства либо замирать, когда к ним кто-то прикасается (13). Чтобы эффективно справляться со стрессом, необходимо достигнуть баланса между дымовым датчиком и сторожевой башней. Если вы хотите лучше контролировать свои эмоции, то ваш мозг предоставляет вам два варианта: вы можете на- учиться регулировать их сверху-вниз или снизу-вверх. Знание разницы между регулированием сверху-вниз и снизу-вверх является ключевым для понимания и лечения травматического стресса. Регулирование сверху-вниз состо- ит в укреплении способности сторожевой башни отслежи- вать ощущения вашего тела. С этим могут помочь осознан- ная медитация и йога. Регулирование снизу-вверх включает перенастройку вегетативной нервной системы (которая, как мы уже видели, берет начало в стволе мозга). Мы можем до- стучаться до вегетативной нервной системы с помощью ды- хания, движений или прикосновений. Дыхание – это одна из немногих функций организма, находящихся одновременно под осознанным и бессознательным контролем. В пятой ча- сти этой книги мы рассмотрим конкретные методики для ре- гулирования как сверху-вниз, так и снизу-вверх. Всадник и лошадь Пока что мне хотелось бы подчеркнуть, что эмоции не противопоставляются рациональному разуму; наши эмоции приписывают значение пережитому опыту, тем самым явля- ясь основой разума. Наш личный опыт является продуктом баланса между нашим эмоциональным и рациональным моз- гом. Когда эти две системы в балансе, мы «чувствуем себя самими собой». Тем не менее, когда на кону наше выжива- ние, эти системы могут работать относительно независимо. Если, скажем, вы ведете машину, параллельно беседуя с приятелем, как вдруг краем глаза замечаете встречный гру- зовик, то вы мгновенно прекратите разговор, ударите по тор- мозам и повернете руль, чтобы избежать столкновения. Ес- ли ваши инстинктивные действия спасут вас от аварии, вы сможете вернуться в прежнее состояние. Получится ли это у вас, зависит во многом от того, как быстро утихают ваши внутренние реакции на угрозу. Нейробиолог Пол Маклин, разработавший использован- ную мной трехсоставную модель мозга, сравнил взаимодей- ствие между рациональным и эмоциональным мозгом с бо- лее-менее опытным всадником и его непослушной лошадью (14). В спокойную погоду и на ровной дороге всадник чувствует свой полный контроль над лошадью, однако из-за неожиданного звука или угрозы со стороны других животных лошадь может понести, и всаднику придется держаться изо всех сил, чтобы выжить. Точно так же, когда люди чувствуют, что на кону их жизнь, либо охвачены гневом, непреодолимым порывом, страхом или сексуальным желанием, они перестают слышать голос разума, и нет никакого смысла что-либо им доказывать. Когда лимбическая система решает, что перед человеком вопрос жизни и смерти, нейронные пути между лобными до- лями и лимбической системой резко теряют свою силу. Психологи, как правило, помогают людям контролиро- вать свое поведение путем понимания происходящего с ни- ми. Нейробиологические исследования, однако, показыва- ют, что лишь совсем немногие психологические проблемы являются следствием проблем с пониманием: большинство рождаются под давлением расположенных в глубине мозга участков, управляющих нашим восприятием и вниманием. Когда эмоциональный мозг неугомонно трубит сигнал тре- воги, сообщая вам об опасности, никакое понимание не по- может его заглушить. Я вспоминаю комедию, в которой глав- ный герой проходит программу управления гневом. Сорвав- шись уже семь раз, он превозносит достоинства изученных им методик: «Они чудесные и прекрасно работают – но толь- ко пока уж совсем не разозлишься». Когда между рациональным и эмоциональным мозгом возникает конфликт (как, например, когда мы злимся на лю- бимого человека, напуганы тем, от кого зависим, либо во- жделеем кого-то недоступного), начинается перетягивание каната. Эта борьба за власть разворачивается главным об- разом на театре ваших внутренних ощущений – вашем ки- шечнике, сердце, легких – и приводит как к физическому дискомфорту, так и психологическим страданиям. В шестой главе мы поговорим о том, как мозг и наши внутренности взаимодействуют в безопасности и при угрозе, что является ключом к пониманию многих физических проявлений пси- хологической травмы. В завершение этой главы мне хотелось бы рассмотреть еще два снимка мозга, демонстрирующих некоторые важ- нейшие особенности травматического стресса: постоянные повторные переживания, повторяющиеся образы, звуки и эмоции, а также диссоциация. Как травма повлияла на мозг Стена и Уте Погожим сентябрьским утром 1999 года Стен и Уте Ло- уренс, семейная пара за сорок, отправились из своего дома в Лондоне, провинция Онтарио, на деловую встречу в Дет- ройте. На полпути они наткнулись на стену густого дыма, и видимость за долю секунды упала до нуля. Стен немедлен- но ударил по тормозам, остановившись на обочине трассы, чудом разминувшись с огромным грузовиком. Он пронесся мимо багажника их автомобиля; ехавшие позади фургоны и машины врезались в них и друг в друга. Людей, выбежав- ших из машин, сбивали на ходу. Оглушительные столкнове- ния все продолжались – казалось, каждый новый удар сзади станет для них смертельным. Стен и Уте оказались заблоки- рованы в тринадцатой по счету из восьмидесяти семи столк- нувшихся машин – это была самая ужасная дорожная ката- строфа в истории Канады (15). Затем наступила зловещая тишина. Стен пытался открыть двери и окна, однако врезавшийся в их багажник грузовик зажал их машину. Внезапно кто-то принялся долбить по крыше их автомобиля. Девушка кричала: «Вытащите меня отсюда – я горю!» Не в состоянии ничего сделать, они смотрели, как она умирает в пожираемой огнем машине. Не успели они и глазом моргнуть, как у них на капоте ока- зался водитель грузовика с огнетушителем в руках. Он раз- бил лобовое стекло, чтобы их освободить, и Стен выбрался наружу. Обернувшись, чтобы помочь жене, он увидел Уте сидящей в оцепенении на своем сиденье. Стен и водитель грузовика вытащили ее наружу, после чего их увезла «Ско- рая». Если не считать пары порезов, они в итоге никак фи- зически не пострадали. Когда они вернулись в тот вечер домой, ни Стен, ни Уте спать не хотелось. Им казалось, что если они расслабятся, то умрут. Они были раздражительными, дергаными и нервны- ми. Той ночью, как и многими последующими, они выпили много вина, чтобы заглушить свой страх. Они не могли из- бавиться от преследующих их навязчивых образов и вопро- сов: что, если бы они вышли из дома раньше? Что, если бы они не остановились на заправке? После трех месяцев таких мучений они обратились за помощью к доктору Рут Ланиус, психиатру из Университета Западного Онтарио. Доктор Ланиус, которая несколькими годами ранее была моим студентом в Центре травмы, сказала Стену и Уте, что перед началом лечения хочет сделать им фМРТ, которая из- меряет активность нейронов, отслеживая изменения крово- тока в мозге, и в отличие от ПЭТ не подвергает пациентов воздействию радиации. Доктор Ланиус проводила исследо- вание по тому же протоколу со сценариями, что мы исполь- зовали в Гарварде, – она постаралась охватить зрительные образы, звуки, запахи и другие ощущения, которые испыты- вали Стен и Уте в заблокированной машине. Стен лег в томограф первым, и у него сразу же начались живые болезненные воспоминания, как это было с Маршей во время нашего гарвардского исследования. Он выбрался из томографа весь в поту, его сердце колотилось, а давление было запредельным. «Точно так же я чувствовал себя в мо- мент аварии, – сообщил он. – Я был уверен, что умру, и ни- чего не мог поделать, чтобы спастись». Вместо того чтобы воспринимать аварию как нечто, случившееся тремя меся- цами ранее, Стен заново ее переживал. Диссоциация и повторное переживание В диссоциации состоит суть психологической травмы. Всепоглощающие переживания распадаются на отдельные фрагменты, в результате чего эмоции, звуки, образы, мыс- ли и физические ощущения, связанные с травмой, начинают жить собственной жизнью. Сенсорные фрагменты воспоми- наний вторгаются в настоящее, где человек заново их пере- живает. Пока психологическая травма сохраняется, гормоны стресса, выделяемые организмом для самозащиты, продол- жают по нему циркулировать, и защитные движения вместе с эмоциональными реакциями раз за разом повторяются. В отличие от Стена, однако, многие люди не понимают взаи- мосвязи между их «безумными» ощущениями и реакциями и заново переживаемыми событиями, повлекшими травму. Они понятия не имеют, почему реагируют на малейшее раз- дражение так, словно их собираются уничтожить. В каком-то смысле живые болезненные воспоминания и повторные переживания хуже самой травмы. У повлекшего психологическую травму события есть начало и конец. У людей же с ПТСР яркие болезненные воспоминания о случившемся могут нахлынуть в любой момент, как во сне, так и наяву. Неизвестно, когда они произойдут в следующий раз и сколько они будут длиться. Люди, страдающие от таких всплесков болезненных вос- поминаний, зачастую выстраивают свою жизнь с единствен- ной целью: защититься от них. Они могут, поддавшись им- пульсу, отправиться в спортзал, чтобы потягать железо (в итоге обнаружив, что им не хватает для этого силы), на- качиваются до беспамятства наркотиками либо пытаются выработать у себя иллюзорное чувство контроля в крайне опасных ситуациях (таких, как гонки на мотоциклах, бан- джи-джампинг или работа водителем «Скорой»). Постоянно бороться с невидимой опасностью крайне утомительно, из- за чего они постоянно уставшие, подавленные и измотанные. Когда какие-то элементы перенесенной травмы повторя- ются снова и снова, из-за сопровождающих их гормонов стресса эти воспоминания еще сильнее врезаются в разум. Обычные повседневные события начинают привлекать все меньше и меньше. Из-за неспособности полностью погру- жаться в происходящее вокруг люди с ПТСР оказываются не в состоянии жить на полную. Им все сложнее чувствовать радости и трудности обычной жизни, сложнее концентриро- ваться на текущих задачах. Из-за неспособности ощущать полноту жизни в настоящем они все сильнее застревают в прошлом. Спровоцированные реакции проявляются по-разному. Ветераны порой реагируют на малейший стимул – например, кочку на дороге или играющих на улице детей – так, слов- но они снова на войне. Ими мгновенно овладевают страх, ярость или оцепенение. Люди, перенесшие в детстве сексу- альное насилие, могут подавлять собственную сексуальность и испытывать глубочайший стыд, когда они возбуждаются от ощущений или образов, напоминающих об их совращении, даже если эти ощущения являются естественным удоволь- ствием, связанным с определенными частями тела. Когда пе- ренесших травму людей вынуждают говорить о случившем- ся, у кого-то может подскочить давление, в то время как дру- гой отреагирует приступом мигрени. Третий может и вовсе эмоционально замкнуться, не чувствуя никаких явных изме- нений. Тем не менее в лаборатории мы без труда регистриру- ем их учащенное сердцебиение, а также бушующие по всему телу гормоны стресса. Спровоцированные травмой реакции иррациональны и, как правило, не поддаются контролю. Из-за сильных и едва контролируемых позывов и эмоций люди чувствуют себя сумасшедшими – им кажется, что они не от мира сего. Отсутствие каких-либо чувств и эмоций на днях рожде- ния или после смерти близких приводит к тому, что люди чувствуют себя какими-то монстрами. Как результат, преоб- ладающей эмоцией становится стыд, а основной заботой – сокрытие правды. Они редко когда осознают причину своего отчуждения. Тут в дело и вступает психотерапия – она помогает прочув- ствовать вызванные психологической травмой эмоции, на- чать наблюдать за собой в текущем моменте времени. Тем не менее суть в том, что меняется система мозга, отвечающая за восприятие угрозы, и физические реакции людей опреде- ляются воспоминаниями. Травма, которая началась «где-то там», начинает проиг- рываться в их собственном теле, как правило, без осознания связи между произошедшим тогда и происходящим внут- ри прямо сейчас. Проблема не столько в том, чтобы при- нять случившиеся ужасные вещи, сколько в том, чтобы обре- сти контроль над собственными внутренними ощущениями и эмоциями. Первый шаг к выздоровлению – это научиться чувствовать, называть и выявлять то, что происходит у че- ловека внутри. Перегрузка дымового датчика. Визуализация мозга в мо- мент ярких болезненных воспоминаний с помощью фМРТ. Обратите внимание, насколько больше активности происхо- дит справа, чем слева. Снимок мозга Стена показал его болезненные воспомина- ния в действии. Вот как выглядит мозг в момент повторно- го переживания травмы: ярко подсвеченная область в пра- вом нижнем углу, отключенная левая половина, а также че- тыре симметричных белых пятна вокруг центра (вы долж- ны узнать подсвеченное миндалевидное тело и отключенную левую сторону мозга из гарвардского исследования, описан- ного в третьей главе). Миндалевидное тело Стена не разли- чало между собой прошлое и настоящее. Оно возбуждалось так, как если бы автомобильная авария происходила прямо в томографе, провоцируя мощный выброс гормонов стрес- са и бурные реакции нервной системы. Вот почему его так прошибло потом и трясло, а пульс и давление подскочили: это были совершенно нормальные и способные спасти жизнь реакции в ситуации, когда в твою машину только что влетел грузовик. Очень важно иметь эффективный дымовой датчик: ма- ло кому захочется быть застигнутым врасплох бушующим пожаром. Но если вы будете сходить с ума каждый раз, ко- гда почуете дым, то это станет серьезной проблемой. Да, вы должны уметь понимать, когда вы кого-то расстраиваете, од- нако когда миндалевидное тело оказывается перегружено, вами может овладеть хронический страх ненависти окружа- ющих либо вам может казаться, что они хотят причинить вам вред. Сбой хронометра Стен и Уте после происшествия стали сверхчувствитель- ными и раздражительными – это говорит о том, что их пре- фронтальной коре было сложно сохранять контроль перед лицом стресса. После живых болезненных воспоминаний Стена последовала еще более сильная реакция. Два белых участка в передней части мозга (вверху ри- сунка) соответствуют правой и левой дорсолатеральной пре- фронтальной коре. Когда эти области отключаются, люди те- ряют ощущение времени, застревая в определенном момен- те, совершенно не различая прошлого, настоящего и буду- щего (16). Обработка психологической травмы мозгом осуществля- ется посредством двух систем: одна разбирается с эмоцио- нальным накалом, другая – с контекстом. Эмоциональная составляющая определяется дымовым датчиком – миндале- видным телом – и его противовесом – сторожевой башней, медиальной префронтальной корой. Контекст и смысл пере- житого опыта определяются системой, включающей дорсо- латеральную префронтальную кору (ДЛПФК) и гиппокамп. ДЛПФК расположена сбоку в передней части мозга, в то вре- мя как МПФК находится в центре. Структуры, расположен- ные вдоль осевой линии мозга, отвечают за внутреннее са- моощущение, а те, что сбоку, больше сосредоточены на ва- ших взаимоотношениях с окружением. ДЛПФК дает нам понять, как наши текущие ощущения связаны с прошлым и какое влияние они могут оказать на будущее – ее можно рассматривать как хронометр нашего мозга. Осознание того, что у всего происходящего есть конец, делает выносимыми большинство переживаний. Обратное тоже верно – ситуации становятся невыносимыми, когда кажутся бесконечными. Большинство из нас по своему горькому опыту знают, что ужасное горе, как правило, сопровождается ощущением, будто это скверное состояние будет длиться вечно, а также что мы никогда не справимся с нашей утратой. Когда ощуще- ние, будто «это никогда не закончится», возводится до мак- симума, рождается психологическая травма. Снимок мозга Стена дает понять, почему люди оправля- ются от травмы, только когда структуры мозга, выведенные из строя в момент самого происшествия – из-за чего оно и регистрируется в мозге как травма, – вновь полностью ак- тивируются. Возвращение к прошлому в ходе психотерапии следует осуществлять, когда человек прочно привязан – с биологической точки зрения – к настоящему и чувствует се- бя как можно спокойнее и безопаснее, а также заземленным («заземленный» в данном случае означает, что человек чув- ствует прикосновение стула к ягодицам, видит пробиваю- щийся через окно свет, ощущает напряжение в икрах и слы- шит, как ветер снаружи колышет деревья). Когда человек привязан к настоящему, вспоминая про пережитую травму, у него появляется возможность до глубины души осознать, что эти ужасные события принадлежат к прошлому. Чтобы это произошло, сторожевая башня, повар и хронометр мозга должны быть активированы. Психотерапия не поможет, по- ка человека и дальше будет затягивать в прошлое. Отключение таламуса Давайте еще раз посмотрим на снимки мозга Стена в мо- мент его живых болезненных воспоминаний. В нижней ча- сти мозга можно увидеть еще два белых пятна. Это правый и левый таламус, отключившиеся во время всплеска воспо- минаний, как это было в момент изначальной травмы. Как я уже сказал, таламус выступает в роли «повара» – ретрансля- тора, собирающего сенсорные сигналы от ушей, глаз и кожи, а затем добавляющего их в суп нашей автобиографической памяти. Выход таламуса из строя объясняет, почему травма запоминается не как последовательная история – рассказ, у которого есть начало, середина и конец, – а как изолирован- ные сенсорные отпечатки: образы, звуки и физические ощу- щения, сопровождаемые бурными эмоциями, как правило, ужаса и беспомощности (17). В нормальных обстоятельствах таламус также выступает в роли фильтра или контролера. Это делает его ключевой со- ставляющей внимания, концентрации и получаемых новых знаний, на которые травма действует губительным образом. Читая эту книгу, вы можете слышать музыку на заднем фоне или шум проезжающих за окном машин либо чувствовать, как живот немного сводит от голода. Если у вас получается оставаться сосредоточенным на тексте, то именно ваш тала- мус помогает вам разделять важную информацию и инфор- мацию, на которую можно не обращать внимания. В девят- надцатой главе, посвященной нейробиологической обратной связи, я расскажу про некоторые из тестов, используемых на- ми для измерения работы этой системы фильтрации, а также способы ее укрепления. У людей с ПТСР входные ворота распахнуты настежь. Из- за отсутствия фильтра они постоянно пребывают в состоя- нии сенсорной перегрузки. Чтобы справиться с ним, они пы- таются закрыться, сужая свое поле зрения и вырабатывая у себя способность к усиленной концентрации. Если им не удается замкнуться естественным путем, они прибегают к наркотикам или спиртному, чтобы оградиться от мира. Вся трагедия в том, что, ограждаясь подобным образом, они ли- шают себя также и источников удовольствия и радости. Деперсонализация: утрата собственного «Я» Давайте теперь рассмотрим, что случилось в томографе с Уте. Не все люди реагируют на травму одинаково, одна- ко в данном случае разница была особенно разительной, так как Уте сидела в разбитой машиной бок о бок со Стеном. На проигрываемый сценарий своей травмы она отреагирова- ла оцепенением: ее мозг отключился, и практически на всех участках мозга наблюдалось снижение активности. Пульс и давление у нее не повысились. Когда ее спросили, как она чувствовала себя, находясь в томографе, то она ответила: «Я чувствовала себя в точности так же, как и во время аварии: я не чувствовала ничего». Отключение (диссоциация) в ответ на воспоминание о травме из прошлого. В данном случае практически по всему мозгу активность снизилась, что оказало пагубное влияние на мышление, концентрацию и способность ориентировать- ся. В медицине реакция Уте называется деперсонализацией (18). Любой, кто имеет дело с пережившими травму муж- чинами, женщинами или детьми, равно или поздно стал- кивается с отсутствующим взглядом и полной отстранен- ностью – внешними проявлениями биологической реакции оцепенения. Деперсонализация – один из симптомов вы- званной травмой обширной диссоциации. Болезненные вос- поминания Стена были связаны с его неудавшимися попыт- ками спастись с места аварии – спровоцированные проиг- рываемым сценарием, все его разрозненные, фрагментиро- ванные ощущения и эмоции вырвались в настоящее. Уте же, вместо того, чтобы пытаться спастись, отделила от себя свой страх и ничего не чувствовала. Я частенько наблюдаю проявления диссоциации в своем кабинете, когда пациенты рассказывают мне ужасающие ис- тории без каких-либо эмоций. Всю энергию словно выса- сывает из комнаты, и мне приходится прикладывать герои- ческие усилия, чтобы продолжать сосредоточенно слушать. Когда имеешь дело с безжизненным пациентом, приходится гораздо больше стараться, чтобы сеанс психотерапии не за- шел в тупик, и раньше я частенько молился, чтобы отведен- ный час как можно скорее подошел к концу. Увидев снимок Уте, я стал применять к моим отрешен- ным пациентам совсем иной подход. С практически полно- стью отключенным мозгом они явно не могли думать, испы- тывать глубокие чувства, помнить или осознавать происхо- дящее. Традиционная разговорная терапия в данных случа- ях практически бесполезна. В случае Уте мы могли предположить, почему ее реакция так сильно отличалась от реакции Стена. Она использовала стратегию выживания, которой ее мозг научился в детстве, чтобы справляться с грубым обращением со стороны мате- ри. Отец Уте умер, когда ей было девять, и ее мать впослед- ствии частенько вела себя скверно и унижала ее. В какой-то момент Уте открыла для себя, что может просто отключать свой разум, когда мать на нее кричит. Когда она тридцать пять лет спустя застряла в разбитой машине, мозг Уте авто- матически вошел в тот же самый режим выживания – она просто замкнулась в себе. Людям, наподобие Уте, очень сложно выходить из свое- го отрешенного состояния, однако им неизбежно нужно на- учиться это делать, чтобы вернуть себе свою жизнь (Уте в итоге удалось поправиться – она написала книгу про свой опыт и открыла успешный журнал под названием «Mental Fitness»). Именно тут терапия методом снизу-вверх и играет первостепенную роль. Ее цель – изменить физиологию па- циента, а также его взаимоотношения с ощущениями в соб- ственном теле. В нашем Центре травмы мы работаем с таки- ми базовыми показателями, как пульс и дыхательный ритм. Мы помогаем людям пробуждать и замечать телесные ощу- щения, надавливая на акупрессурные (19) точки. Ритмичные взаимодействия с другими людьми также дают свои плоды – мы перебрасываемся с ними надувным мячом, раскачиваем- ся на гимнастическом мяче, бьем в барабан либо танцуем под музыку. Оцепенение – обратная сторона медали при ПТСР. Мно- гие пережившие травму люди поначалу ведут себя, подоб- но Стену, с яркими вспышками воспоминаний, однако за- тем замыкаются в себе. Хотя постоянное переживание трав- мы чрезвычайно пугает и способно привести к саморазруше- нию, со временем отрешенность от окружающего мира спо- собна принести еще больше вреда. Это представляет особую проблему с травмированными детьми. Закатывающие исте- рику дети, как правило, привлекают внимание и получают необходимую помощь, в то время как замыкающиеся в себе дети никого не беспокоят, будучи обреченными по кусочку терять свое будущее. Учиться жить в настоящем Лечение психологической травмы заключается не только в том, чтобы разобраться с прошлым – пожалуй, еще важнее, повысить качество повседневной жизни пациента. Но есть еще одна причина, по которой травматичные воспоминания берут верх при ПТСР. Человеку очень сложно чувствовать себя живым прямо сейчас. Когда человек не в состоянии полностью отдаваться настоящему, он отправляется туда, где чувствовал себя живым – даже если эти места наполнены ужасом и страданиями. Многие разновидности лечения травматического стресса сосредоточены на так называемой десенсибилизации – сни- жении чувствительности пациентов к событиям из их про- шлого с надеждой на то, что повторные переживания трав- мы помогут справиться с эмоциональными всплесками и бо- лезненными яркими воспоминаниями. Мне кажется, что это связано с неправильным пониманием того, что происходит при травматическом стрессе. Мы должны первым делом по- мочь нашим пациентам научиться жить полной жизнью и чувствовать себя в безопасности в настоящем. Чтобы это- го добиться, нам нужно вернуть к жизни те структуры моз- га, которые оставили их под воздействием травмы. Десен- сибилизация, может, и сделает реакции менее выраженны- ми, однако если не чувствовать удовлетворения от таких по- вседневных мелочей, как вечерняя прогулка, приготовление ужина или игры с детьми, то жизнь неизбежно будет прохо- дить мимо. |