тело. Тело п.. Бессел ван дер КолкТело помнит все. Какуюроль психологическая
 Скачать 4.89 Mb.
|
|
Глава 5. Связи между мозгом и телом В жизни главное ритм. Мы вибрируем, наши сердца перекачивают кровь. Мы – ритм-машины, вот кто мы такие. Микки Харт Ближе к концу своей карьеры, в 1872 году, Чарльз Дар- вин опубликовал книгу «Выражение эмоций у человека и животных» (1). Вплоть до недавнего времени большая часть научных обсуждений теорий Дарвина была сосредоточена вокруг его «Происхождения видов» (1859) и «Происхожде- ния человека» (1871). Тем не менее книга «Выражение эмо- ций» оказалась невероятным исследованием основ эмоци- ональной жизни, наполненным наблюдениями и случаями, почерпнутыми за десятилетия изучения вопроса, а также личными историями Дарвина про своих детей и домашних животных. Кроме того, книга примечательна своими иллю- страциями – это была одна из первых книг, в которую были включены фотографии (фотография была все еще относи- тельно новой технологией, и Дарвин, подобно большинству ученых, хотел использовать для изложения своих мыслей са- мые передовые достижения науки). Книга до сих пор выпус- кается – последнее издание снабжено потрясающим вступ- лением и комментариями Пола Экмана – современного пер- вопроходца науки об эмоциях. Дарвин начинает свои рассуждения, отметив сходство фи- зического строения среди всех млекопитающих, включая че- ловека – легкие, почки, мозг, органы пищеварения и поло- вые органы, необходимые для поддержания и продолжения жизни. Хотя многие современные ученые и обвинили бы его в антропоморфизме 20 , Дарвин проявляет солидарность с любителями животных, заявляя: «Человек и высшие живот- ные… [также] имеют общие инстинкты. У всех одни и те же чувства, интуиция, ощущения, увлечения, привязанности и эмоции, причем даже такие сложные, как ревность, подозри- тельность, подражание, благодарность и великодушие» (2). Он отмечает, что у нас, людей, наблюдаются некоторые фи- зические проявления тех же животных эмоций. Такие реак- ции, как вставшие от испуга дыбом волосы или озлобленный оскал вышедшего из себя человека, являются, по сути, пере- житками длительного эволюционного процесса. 20 Перенесение человеческого образа и его свойств на неодушевленные пред- меты, на одушевленных существ, на явления и силы природы, на сверхъесте- ственных существ, на абстрактные понятия и др. – Прим. пер. Не краешек ли верхнего клыка обнажается у него со сто- роны лица, обращенной к этому человеку?» – Чарльз Дар- вин, 1872 С точки зрения Дарвина эмоции млекопитающих заложе- ны глубоко в их биологии. Они являются незаменимым ис- точником мотивации к действиям. Эмоции (от латинского слова emovere – «волновать») придают форму и направле- ние всему, что мы делаем, и выражаются прежде всего по- средством мышц лица и всего тела. Эти мимические и те- лесные движения передают другим информацию о нашем умонастроении и наших намерениях: злобные выражения и угрожающие позы предупреждают их, что лучше не лезть. Грусть притягивает заботу и внимание. Страх оповещает о беспомощности либо предупреждает об опасности. Мы инстинктивно считываем происходящую между дву- мя людьми динамику, отталкиваясь от того, напряжены они или расслаблены, от их позы и интонации, мимики. Посмот- рите фильм на языке, которого вы не знаете, и вы все рав- но сможете догадаться о характере взаимоотношений между персонажами. Мы зачастую способны считывать подобным образом эмоции и других млекопитающих (обезьян, собак, лошадей). Далее Дарвин замечает, что основным предназначением эмоций является призыв к движениям, которые вернут орга- низму безопасность и физическое равновесие. Вот его слова о том, что сегодня мы бы окрестили ПТСР: «Поведения, призванные помочь избежать опасности или уйти от нее, очевидно, появились в ходе эволюции, чтобы сделать каждый организм конкурентоспособным с точки зрения выживания. Вместе с тем слишком затянутые проявления подобных поведений ставят животное в невыгодное положение, так как для успешного продолжения вида требуется размножение, которое, в свою очередь, зависит от питания, наличия крова и половой активности – а все это противоположно избеганию и спасению» (3). Другими словами, если организм застрял в режиме выжи- вания, вся его энергия сфокусирована на борьбе с невиди- мыми врагами, из-за чего не остается места для кормления, заботы и любви. Для нас, людей, это означает, что пока ра- зум защищается от мнимых нападений, наши близкие свя- зи находятся под угрозой, равно как и наша способность во- ображать, планировать, играть, учиться и уделять внимание чужим потребностям. Дарвин также написал о связях между мозгом и телом, ко- торые мы продолжаем исследовать и по сей день. Сильные эмоции затрагивают не только разум, но также и кишечник с сердцем: «Сердце, кишечник и мозг тесно взаимодейству- ют между собой посредством «легочно-желудочного» нер- ва – важнейшего нерва, участвующего в выражении эмоций и управлении ими как у животных, так и у людей. Когда ра- зум сильно взволнован, это мгновенно отражается на состо- янии внутренностей; таким образом, при волнении проис- ходит множество действий и противодействий между этими двумя самыми важными органами тела» (4). Впервые наткнувшись на этот абзац, я стал перечитывать его с растущим волнением. Конечно же: «разбитое сердце», «внутри все перевернулось» – не просто же так мы описы- ваем подобным образом наши самые сокрушительные эмо- ции. Пока мы осознаем свои эмоции в первую очередь го- ловой, мы можем более-менее сохранять контроль, однако ощущение, словно у нас оборвалось что-то в груди или же будто кто-то ударил нам под дых, невыносимы. Мы готовы на все, чтобы прекратить эти ужасные внутренние ощущения – отчаянно цепляться за другого человека, до потери чувств накачиваться спиртным или наркотиками либо резать себя бритвой, чтобы заменить неконтролируемые эмоции реаль- ными ощущениями. Сколько психических проблем, от нар- козависимости до склонности к самоистязанию, начинаются с попыток справиться с невыносимой физической болью на- ших эмоций? Если Дарвин был прав, то для решения про- блемы необходимо найти способы помочь людям изменить внутренний сенсорный ландшафт их тела. Вплоть до недавнего времени западная медицина по боль- шей части игнорировала это двустороннее взаимодействие между разумом и телом, даже несмотря на то, что оно издав- на занимало центральное место в традиционных целитель- ных практиках во многих других уголках мира, в особенно- сти в Индии и Китае. Сегодня оно начинает преобразовывать наше понимание психологической травмы и ее лечения. Окно в нервной системе Все мелкие признаки, которые мы инстинктивно считыва- ем во время разговора – подергивания мышц и напряжение в лице другого человека, движения глаз и расширение зрач- ков, высота голоса и скорость речи, равно как и наши соб- ственные внутренние ритмичные движения – выделение и сглатывание слюны, дыхание, сердцебиение, – связаны меж- ду собой единой регулирующей системой (5). Все они яв- ляются результатом синхронной работы двух отделов веге- тативной нервной системы (ВНС): симпатического, который выступает в роли ускорителя организма, и парасимпатиче- ского, тормозящего его работу (6). Это те самые противопо- ложные друг другу механизмы, про которые и говорил Дар- вин, и своей совместной работой они играют важнейшую роль в распределении энергии в организме: первый помогает ее расходовать, а второй – сохранять. Симпатическая нервная система (СНС) ответственна за возбуждение, включая и реакцию «бей или беги» («Пове- дения, призванные избежать опасности или уйти от нее», как ее называл Дарвин). Почти две тысячи лет назад рим- ский врач Гален назвал ее «симпатической», так как заметил ее связь с эмоциями (sym pathos). СНС направляет кровь в мышцы для молниеносных действий, в том числе за счет ак- тивации адреналиновых желез, выбрасывающих в кровь ад- реналин, который ускоряет сердцебиение и повышает кровя- ное давление. Вторым отделом ВНС является парасимпатическая («про- тив эмоций») нервная система (ПНС), которая стимулирует функции самосохранения, такие как пищеварение и зажив- ление ран. Она провоцирует выделение ацетилхолина, что- бы притормозить возбуждение, замедляя сердцебиение, рас- слабляя мышцы и нормализуя дыхание. Как заметил Дарвин, «питание, наличие крова и половая активность» зависят от ПНС. Существует простой способ ощутить эти две системы в действии. Каждый раз, делая глубокий вдох, вы активируете СНС. Получаемый в результате всплеск адреналина ускоря- ет сердце – вот почему перед началом соревнования многие спортсмены делают несколько отрывистых и глубоких вдо- хов. Выдыхая же воздух, мы активируем ПНС, которая за- медляет сердце. Если вы запишитесь на занятия по йоге или медитации, то наш инструктор наверняка будет призывать вас уделять особое внимание моменту выдыхания воздуха, так как глубокие, длительные выдохи помогают успокоить- ся. В процессе дыхания мы непрерывно ускоряем и замедля- ем сердце, из-за чего интервал между двумя последователь- ными ударами сердца постоянно меняется. Так называемая вариабельность сердечного ритма (ВСР) является отличным показателем гибкости этой системы, и хорошая ВСР – чем больше разброс, тем лучше, – является признаком того, что ускоритель и тормоз вашей системы возбуждения работают правильно и сбалансированно. Появление прибора для из- мерения ВСР стало для нас настоящим прорывом, и в шест- надцатой главе я расскажу, как можно использовать ВСР в лечении ПТСР. Нейронный любовный код В 1994 году Стивен Порджес, который работал исследо- вателем в Институте Мериленда, когда мы начали исполь- зовать ВСР, а ныне работает в Университете Северной Ка- ролины, выдвинул так называемую Поливагальную теорию на основе наблюдений Дарвина с добавлением совершенных за прошедшие со времен тех первых наработок сто сорок лет научных открытий. (Термин «поливагальная» указыва- ет на наличие нескольких ветвей блуждающего нерва (nervus vagus) – того самого «легочно-желудочного нерва», про ко- торый говорил Дарвин, – он связывает между собой различ- ные органы, включая мозг, сердце, легкие, желудок и кишеч- ник.) Поливагальная теория позволила нам гораздо деталь- нее разобраться в биологии безопасности и угрозы, основан- ной на едва уловимой взаимосвязи между внутренними ощу- щениями нашего собственного тела с лицами и голосами лю- дей вокруг нас. Она объяснила, почему доброе лицо или лас- ковый голос способны кардинально изменить наше самочув- ствие. Благодаря ей стало понятно, почему мы испытываем спокойствие и чувство защищенности, когда знаем, что нас видят и слышат важные в нашей жизни люди, и почему, на- оборот, когда нас игнорируют, мы можем впасть в ярость или прийти в психический упадок. Она помогла нам понять, по- чему целенаправленная синхронность с другим человеком способна выводить нас из состояния дезорганизации и стра- ха (8). Одним словом, теория Порджеса заставила нас выйти за рамки реакции «бей или беги» и осознать, что в центре про- блемы психологической травмы лежат социальные отноше- ния. Она также предложила новые подходы в лечении, в ос- нове которых лежит укрепление системы организма, регули- рующей возбуждение. Мы все невероятно чувствительны к малейшим эмоциональным изменениям среди окружающих людей (и животных). Мельчайшее изменение напряжения надбровной дуги, морщинок вокруг глаз, изгиба губ, а также угла наклона шеи мгновенно дают нам понять, насколько другим людям комфортно, страшно, спокойно или неприятно (9). Наши зеркальные нейроны улавливают их внутренние ощущения, и наше собственное тело изнутри подстраивается ко всему, что мы замечаем. Так мышцы нашего собственного лица дают другим по- нять, насколько мы спокойны или взволнованны, медленно или быстро бьется наше сердце, а также готовы ли мы их уда- рить или убежать. Когда мы получаем от другого человека сигнал «тебе рядом со мной ничего не угрожает», мы рас- слабляемся. Если нам повезло в наших отношениях, то мы также ощущаем поддержку, прилив сил и умиротворение, когда смотрим друг другу в лицо и глаза. Наша культура учит нас ценить индивидуальность, однако на более глубоком уровне мы живем далеко не как отдель- ные организмы. Наш мозг построен так, чтобы помогать нам быть членом группы. Мы остаемся частью группы, даже ко- гда находимся наедине с собой – слушаем музыку (создан- ную другими людьми), смотрим баскетбольную игру по те- левизору (наши собственные мышцы напрягаются, когда мы наблюдаем за бегающими и прыгающими игроками) или со- ставляем отчет для завтрашнего совещания на работе (пред- чувствуя реакцию начальника). Большая часть нашей энер- гии тратится на взаимодействие с окружающими. Если выйти за рамки конкретных симптомов, определяемых официальным психиатрическим диагнозом, мы обнаружим, что практически все психические недуги связаны либо с трудностями в построении жизнеспособных и приносящих удовлетворение отношений, либо с проблемами контроля возбуждения. В этом случае люди регулярно выходят из себя, закрыва- ются, слишком сильно волнуются либо страдают от дезор- ганизации личности 21 . Чаще всего имеет место и то и дру- гое. Традиционный упор медицины на поиск подходящего 21 Дезорганизация личности – состояние, при котором индивид не может эф- фективно функционировать из-за внутреннего замешательства, возникающего вследствие того, что он принимает противоречащие друг другу стандарты пове- дения, противоречивые роли, социальные нормы и проявляет лояльность по от- ношению к разным группам. – Прим. пер. лекарства для лечения конкретного «расстройства» отвлека- ет нас от осознания того, как наши проблемы мешают нам нормально функционировать в группе. Безопасность и взаимность Несколько лет назад я слышал, как Джером Каган, выда- ющийся заслуженный профессор (здесь заслуженный про- фессор – звание. – Прим. пер.) детской психологии в Гарвар- де, сказал далай-ламе, что на каждое проявление жестоко- сти в этом мире приходятся сотни небольших проявлений доброты и взаимопомощи. Его заключение: «Все-таки буду- щее нашего вида, пожалуй, в великодушии, а не злобе». Спо- собность чувствовать себя в безопасности среди других лю- дей является, пожалуй, важнейшей составляющей психиче- ского здоровья; крепкие и надежные связи лежат в основе осмысленной и приносящей удовольствие жизни. Многочис- ленные исследования реакций на катастрофы по всему миру показали, что социальная поддержка – самая надежная за- щита от того, чтобы оказаться в плену стресса и психологи- ческой травмы. Социальная поддержка – это не то же самое, что просто находиться рядом с другими людьми. Важнейшим элемен- том является взаимность: человека должны по-настоящему слышать и видеть окружающие его люди, ему нужно чув- ствовать, что для него есть место в чьей-то голове, в чьем-то сердце. Чтобы мы могли быть спокойны, исцеляться и расти на уровне физиологии, нам необходимо внутреннее чувство защищенности. Ни один врач не выпишет рецепт для друж- бы и любви: это сложные качества, которые зарабатываются потом и кровью. Не нужно иметь в прошлом психологиче- скую травму, чтобы почувствовать стеснение и даже панику, оказавшись на вечеринке, полной незнакомцев, – травма же способна превратить весь окружающий мир в сборище чу- жаков. Многие травмированные люди систематически сталкива- ются с потерей синхронизации с окружающими. Кто-то нахо- дит утешение в группах, где у них есть возможность снова и снова возвращаться к воспоминаниям о войне, насилии или пытках вместе с другими людьми с похожим прошлым. Фо- кусируясь на общей травме и на статусе жертвы, они борют- ся со своим чувством одиночества, однако ценой этому, как правило, становится отказ от собственной индивидуально- сти: чтобы быть членом группы, нужно соответствовать при- нятому в ней уставу. Когда человек ограничивает себя узкоспециализирован- ной группой жертв, то взгляды других людей начинают вос- приниматься в лучшем случае малозначимыми, в худшем – опасными, что в итоге лишь еще больше усиливает изоля- цию. Уличные банды, радикальные политические партии и религиозные культы, может, и приносят утешение, однако они редко когда поощряют психическую гибкость, необхо- димую для того, чтобы быть полностью открытым ко всему, что готова предложить жизнь, и таким образом неспособны освободить своих членов от их травм. Эффективные люди способны принимать индивидуальные различия и видеть че- ловека в других. За последние два десятилетия общепризнанным фактом является то, что взрослым и детям, которые слишком застен- чивы или замкнуты в общении с другими людьми, может помочь общение с животными. Куда проще проводить вре- мя с собаками, лошадьми и даже дельфинами, они способны обеспечить необходимое чувство защищенности. В настоя- щее время собаки и лошади особенно активно используют- ся для лечения некоторых групп переживших психологиче- скую травму пациентов (10). Три уровня защищенности После пережитой психологической травмы нервная си- стема меняется – мир воспринимается искаженно, воспри- ятие опасности и защищенности смещается. Порджес ввел термин «нейроцепция» (как «перцепция» – восприятие. – Прим. пер. ), чтобы обозначить способность оценивать отно- сительный уровень безопасности в той или иной ситуации. Когда мы пытаемся помочь людям с неисправной нейроцеп- цией, самая большая проблема заключается в поиске спосо- бов перезагрузки их психики, чтобы их собственные меха- низмы выживания перестали работать против них. Для этого нужно помочь им научиться адекватно реагировать на опас- ность, а также – что еще более важно – возродить способ- ность чувствовать себя защищенным, расслабленным и ко- му-то нужным. Я подробно опрашивал и лечил шесть человек, пережив- ших авиакатастрофу. Двое сообщили, что во время проис- шествия потеряли сознание; хотя они и не получили физи- ческих повреждений, их психика дала сбой. Двое начали па- никовать и оставались в состоянии повышенного волнения еще долго в ходе лечения. Еще двое сохраняли спокойствие и всячески помогали эвакуировать остальных пассажиров из горящего самолета. Похожий диапазон реакций я наблюдал и среди жертв изнасилований, автомобильных аварий и пыток. В предыдущей главе мы рассмотрели кардинально отличаю- щиеся реакции Стена и Уте, когда они заново переживали трагедию на шоссе, во время которой находились на сосед- них сиденьях. От чего же зависит выбор: будет ли человек вести себя сосредоточенно, отключится или впадет в пани- ку? Теория Порджеса дала ответ на этот вопрос: автономная нервная система управляет тремя фундаментальными со- стояниями. Оценка уровня безопасности определяет, какая именно из них будет активирована в отдельно взятый момент времени. Каждый раз, ощущая угрозу, мы инстинктивно обраща- емся к первому уровню: социальному взаимодействию. Мы зовем на помощь, просим поддержки и утешения у окружа- ющих. Если же на помощь никто не приходит либо же нам угрожает непосредственная опасность, организм прибегает к более примитивному механизму выживания – реакции «бей или беги». Мы либо даем нападающему отпор либо убегаем в безопасное место. Если же и это не срабатывает, мы впа- даем в оцепенение. Это происходит, если мы не можем убежать, так как нас держат или же мы застряли – организм отключается, чтобы защититься, сводя энергозатраты к минимуму. Тут-то в дело и вступает наш разветвленный блуждающий нерв. Я вкрат- це опишу его анатомическое строение, так как оно играет важнейшую роль в понимании того, как люди справляются с психологической травмой. Система социального взаимо- действия полагается на нервы, берущие свое начало в регу- лирующих центрах ствола мозга, прежде всего на блуждаю- щий нерв – также известный как десятый черепной нерв – и соседние с ним нервы, активирующие мышцы лица, гор- ла, среднего уха и голосового аппарата, или гортани. Когда всем заправляет «вентральный вагальный комплекс» (ВВК), мы улыбаемся в ответ на улыбки окружающих, киваем в знак согласия и хмуримся, когда друзья рассказывают о сво- их неприятностях. Активный ВВК также отправляет сигна- лы вниз к сердцу и легким, замедляя сердцебиение и делая дыхание более глубоким. Как результат, мы чувствуем се- бя спокойными, расслабленными, сосредоточенными либо приятно возбужденными. Разветвленный блуждающий нерв. Блуждающий нерв (ко- торый Дарвин называл легочно-желудочным нервом) улав- ливает ощущения, описываемые как «разбитое сердце» и «внутри все оборвалось». Когда человек расстраивается, у него пересыхает горло, голос становится напряженным, пульс подскакивает, а дыхание становится частым и поверх- ностным. Любая угроза нашей безопасности или нашим социаль- ным связям провоцирует изменения на участках, иннерви- рованных ВВК. Когда происходит какая-то стрессовая ситу- ация, мы автоматически подаем сигнал о своем расстройстве через выражение лица и интонацию голоса – эти изменения призывают других прийти нам на помощь (11). Если же ни- кто на наш зов о помощи не откликается, а угроза нараста- ет, то в дело вступает более древний (с эволюционной точки зрения. – Прим. пер.) лимбический мозг. Бразды правления берет симпатическая нервная система, стимулируя мышцы, сердце и легкие, чтобы драться или бежать (12). Мы начи- наем говорить быстрее, наш голос становится более пронзи- тельным, а сердце начинает колотиться. Находящаяся в ком- нате собака при этом оживится и зарычит, так как учует ра- боту наших потовых желез. Три реакции на угрозу. 1. Система социального взаимодействия: встревоженная обезьяна посылает сигналы об опасности и призывы о помо- щи. ВВК. 2. Реакция «бей или беги»: оскал, лицо выражает злость и ужас. СНС. 3. Паралич: Тело посылает сигналы о поражении и рети- руется. Наконец, если пути к спасению отрезаны и мы ничего не можем сделать, чтобы предотвратить неизбежное, в нашем организме активируется аварийная система последней ин- станции: дорсальный вагальный комплекс (ДВК). Эта систе- ма посылает сигналы находящимся под диафрагмой желуд- ку, почкам и кишечнику, провоцируя резкое падение уровня обмена веществ по всему телу. Пульс стремительно падает (мы чувствуем, как у нас «оборвалось» сердце), мы не мо- жем дышать, а наш кишечник перестает работать или опо- рожняется (мы буквально «обделываемся» от страха). В этот момент мы отключаемся и впадаем в оцепенение, застывая от ужаса. Реакция «бей или беги» и оцепенение Как мы видели в снимках мозга Стена и Уте, психологи- ческая травма проявляется не только реакцией «бей или бе- ги», но и полным отключением, сопровождающимся неспо- собностью участвовать в том, что происходит в настоящий момент. В каждой реакции задействован свой уровень актив- ности мозга: система «бей или беги» млекопитающих, кото- рая выполняет защитную функцию и не дает нам отключить- ся, – в первой и провоцирующий паралич рептильный мозг – во второй. Разницу между этими двумя системами можно увидеть в любом зоомагазине. Котята, щенки, мыши и дру- гие грызуны постоянно играются, а когда устают, то сбива- ются в кучу, прижавшись друг к другу. Змеи и ящерицы же, в отличие от них, лежат без движения в углу своей клетки, никак не реагируя на свое окружение (13). Подобный меха- низм замирания, генерируемый рептильным мозгом, харак- терен для многих хронически травмированных людей, в от- личие от животной паники и ярости, из-за которых относи- тельно недавно пережившие травму люди настолько испуга- ны и сами вселяют страх. Практически каждому знакома вездесущая реакция «бей или беги», когда мы сталкиваемся с агрессивной ездой на дорогах: внезапная угроза порождает огромное желание уда- рить виновника. Опасность отключает нашу систему соци- ального взаимодействия, понижает нашу восприимчивость к человеческому голосу и увеличивает нашу чувствительность к угрожающим звукам. И тем не менее для многих людей паника и гнев предпочтительнее противоположной реакции: параличу с последующим отключением от окружающего ми- ра. Реакция «бей или беги» как минимум помогает взбод- риться. Вот почему многие жертвы жестокого обращения и другие травмированные люди чувствуют себя по-настояще- му живыми только перед лицом реальной опасности, отклю- чаясь в более сложных с социальной точки зрения, но объ- ективно безопасных ситуациях, таких как дни рождения или семейные ужины. Когда с угрозой не удается справиться кулаками или бег- ством, мы прибегаем к крайней мере – активируем рептиль- ный мозг, являющийся нашей последней надеждой. Эта си- стема чаще всего активируется, когда человек физически обездвижен – например, когда его кто-то удерживает ли- бо когда ребенок не может спастись от терроризирующего его опекуна. Параличом и отключением от происходящего управляет ДВК, древняя с эволюционной точки зрения часть парасимпатической нервной системы, которая связана с та- кими пищеварительными симптомами, как расстройство же- лудка и тошнота. Кроме того, она замедляет сердцебиение и делает дыхание поверхностным. Как только эта система бе- рет верх, другие люди – равно как и мы сами – перестают для нас существовать. Сознание отключается, мы можем да- же перестать чувствовать боль. Как мы стали людьми Согласно теории Порджеса ВВК появился в ходе эволю- ции у млекопитающих для поддержания усложняющейся со- циальной жизни. Все млекопитающие, включая людей, объ- единяются в группы для размножения, воспитания потом- ства, защиты от общих врагов, охоты и добычи еды. Чем эффективнее ВВК синхронизирует активность симпатической и парасимпатической нервной системы, тем лучше физиология каждого индивида подстраивается под физиологию остальных членов группы. Если рассматривать ВВК в этом ключе, то становится по- нятно, как родители естественным образом учат своих де- тей самоконтролю. Новорожденные дети не особо общитель- ны; большую часть времени они спят, просыпаясь, когда хо- тят есть или им некомфортно. Приняв пищу, они могут ка- кое-то время смотреть по сторонам, ворочаться или дергать- ся, однако вскоре снова засыпают, следуя своему собствен- ному внутреннему ритму. В начале своей жизни они практи- чески полностью находятся во власти чередующихся прили- вов симпатической и парасимпатической нервной системы, и большую часть временем всем заправляет их рептильный мозг. День за днем, улыбаясь и сюсюкаясь с ними, мы стиму- лируем развитие синхронности в развивающемся ВВК. Эти взаимодействия помогают синхронизировать систему эмо- ционального возбуждения наших младенцев с их окруже- нием. ВВК контролирует сосательный и глотательный ре- флексы, выражения лица, а также вырабатываемые гортанью звуки. Когда происходит стимуляция этих функций у ново- рожденного, она сопровождается приятными ощущениями и чувством защищенности, что помогает создавать основу для будущего социального поведения (14). Как давным-дав- но объяснил мне мой друг Эд Троник, мозг – это орган, явля- ющийся порождением культуры. Он формируется под воз- действием опыта. Гармония с остальными представителями нашего вида по- средством ВВК приносит огромное удовлетворение. То, что начинается как слаженная игра между матерью и ребенком, продолжается вместе с ритмичностью игры в баскетбол, син- хронностью движений в танго, а также гармоничным пением хора, исполнением джазовой или камерной музыки – все эти занятия способствуют ощущению глубокого удовольствия и сплоченности. Когда эта система дает сбой, мы имеем дело с травмой: когда вы просите пощады, однако нападающий на вас чело- век игнорирует ваши мольбы; когда вы напуганный ребенок, лежащий у себя в постели и слышащий, как ваша мама кри- чит, избиваемая отчимом; когда вы видите, что вашего дру- га зажало куском металла, поднять который вам не хватает сил; когда вы хотите оттолкнуть совращающего вас священ- ника, однако боитесь наказания. Обездвиженность лежит в корне большинства психологических травм. Когда это про- исходит, ДВК чаще всего берет верх: сердце замедляется, дыхание становится поверхностным, и вы, словно зомби, те- ряете связь с собой и своим окружением. Происходит диссо- циация, вы падаете в обморок и отключаетесь. Защищаться или расслабиться? Стив Порджес помог мне осознать, что быть в той или иной степени настороже для млекопитающих – естествен- ное состояние. Тем не менее, чтобы почувствовать эмоцио- нальную близость к другому человеку, нам нужно временно отключить свою защитную систему. Чтобы играть, размно- жаться и воспитывать потомство, мозгу нужно отказываться от своей естественной бдительности. Многие пережившие травму люди постоянно слишком бдительны, чтобы наслаждаться обычными жизненными удовольствиями, в то время как другие чересчур отрешенные, чтобы воспринимать происходящее – или реагировать на признаки реальной опасности. Когда дымовой датчик мозга выходит из строя, люди больше не бегут, когда им нужно спасаться бегством, и не дерутся, когда им нужно давать отпор. Крупнейшее НДО-исследование (неблагоприятный дет- ский опыт), которое я подробно рассмотрю в девятой главе, показало, что женщин, столкнувшихся в детстве с насилием и пренебрежительным отношением, в девять раз чаще наси- ловали во взрослой жизни. Женщины, чьих матерей в дет- стве на их глазах избивал партнер, значительно чаще сами становились жертвами домашнего насилия (15). Многие люди чувствуют себя в безопасности, лишь когда им удается ограничить свои социальные контакты поверх- ностными разговорами, в то время как реальный физиче- ский контакт способен провоцировать бурные реакции. Вме- сте с тем, как заметил Порджес, для любого проявления глу- бокой близости – крепких объятий, сна в одной постели с партнером, секса – человек должен допускать физический контакт без страха (16). Травмированным людям особенно сложно различать ситуации, когда им ничего не угрожает и когда они в опасности. Чтобы заново этому научиться, нуж- но целенаправленно испытывать ощущения, способные вос- становить чувство физической защищенности, и к этой теме мы еще не раз будем возвращаться в последующих главах. Новые подходы в лечении Если мы понимаем, что травмированные дети и взрослые застревают в режиме «бей или беги» или хронической от- решенности, то как мы можем помочь им отключить эти за- щитные приемы, которые когда-то помогали им выживать? Некоторые одаренные люди, работающие с переживши- ми травму пациентами, интуитивно чувствуют, как этого до- биться. Стив Гросс раньше заведовал игровой программой в Центре травмы. Стив частенько прогуливался по клинике с ярко раскрашенным пляжным мячом, и каждый раз, когда он видел озлобленного или оцепеневшего ребенка в прием- ной, он широко ему улыбался. Дети редко как-либо реагиро- вали. Затем, спустя какое-то время, он возвращался и «слу- чайно» ронял мяч рядом с сидящим ребенком. Нагнувшись, чтобы его поднять, он слегка подталкивал мяч в сторону ре- бенка, который, как правило, безразлично пинал его обрат- но. Так постепенно Стив вовлекал ребенка в игру, и вскоре улыбка сияла уже на обоих лицах. С помощью небольших ритмичных движений Стиву уда- валось создать небольшое безопасное место, в котором си- стема социального взаимодействия организма могла начать возвращаться к жизни. Точно так же, сильно травмирован- ным людям может принести куда больше пользы банальное участие в расстановке стульев перед собранием или высту- кивание вместе с другими какого-нибудь музыкального рит- ма по сиденьям стульев, чем обсуждение своих неудач, сидя на этих же самых стульях. Одно можно сказать наверняка: если кричать на челове- ка, который уже потерял над собой контроль, то это может привести лишь к еще большим нарушениям. Подобно тому, как собаки сжимаются, когда на них кричат, или виляют хво- стом, когда их хвалят, люди реагируют на сердитый голос страхом, злобой или отрешенностью, в то время как игри- вые интонации помогают им открыться и расслабиться. Во- лей-неволей мы инстинктивно реагируем на эти индикаторы безопасности или угрозы. К сожалению, наша образовательная система, равно как и многие методы, призванные лечить психологическую трав- му, как правило, обходят стороной эту систему социального взаимодействия, сосредотачиваясь вместо этого на исполь- зовании когнитивных способностей разума. Несмотря на хо- рошо известные эффекты злости, страха и тревоги, на спо- собность к рациональному мышлению, многие программы продолжают игнорировать необходимость задействовать эту защитную систему мозга, прежде чем пытаться продвигать новые модели мышления. Последнее, что следует исключать из школьного расписания – это хоровое пение, физкульту- ру, большие перемены и все остальное, что связано с движе- нием, играми и приятным совместным времяпрепровожде- нием. Когда дети протестуют, включают защитные реакции, отключаются или выходят из себя, важно также понимать, что подобное «плохое поведение» может являться повторе- нием действий, которые были выработаны прежде для пре- одоления серьезной угрозы, какими бы неприемлемыми или неприятными они ни были. Работа Порджеса оказала огромное влияние на организа- цию лечения переживших травму детей и взрослых в Центре травмы. Когда-нибудь мы непременно бы ввели программу лечебной йоги для женщин – настолько эффективно заня- тия йогой помогали им успокоиться и вернуть связь со своим телом. Мы также наверняка стали бы экспериментировать с театральными кружками в школах бедных районов Бостона, с уроками карате для жертв изнасилований, а также с раз- личными игровыми методиками и лечебными практиками, наподобие сенсорной стимуляции, активно используемыми по всему миру (подробней об этих и других методиках мы поговорим в пятой части). Поливагальная теория же помогла нам понять и объяс- нить, почему все эти разрозненные и нетрадиционные мето- дики давали такой хороший результат. Она помогла нам бо- лее осознанно совмещать методы воздействия сверху-вниз (для активации социального взаимодействия) и снизу-вверх (для снятия физического напряжения в теле). Мы осознали истинную ценность других многовековых, немедикаментоз- ных подходов к здоровью, которые издавна практиковались за пределами западной медицины, начиная от дыхательных упражнений (пранаяма) и распевания мантр и заканчивая боевыми искусствами, вроде гимнастики цигун (комплексы традиционных упражнений, возникших на основе даосской алхимии и отчасти буддийских психопратик. – Прим. ред.), игрой на барабанах, групповым пением и танцами. Такие активности, связанные с ритмичным взаимодействием между людьми, интуицией, а также общением голосом и мимикой, помогают людям выйти из состояния «бей или беги», перестраивает их восприятие опасности и учит уживаться с окружающими. Тело все помнит (17). Если воспоминания о травме заши- ты на подкожном уровне, в эмоциях, описываемых как раз- битое или оборвавшееся сердце, в аутоиммунных расстрой- ствах и мышечно-скелетных проблемах, и если взаимодей- ствие разума, мозга и интуиции является легким способом достижения контроля над своими эмоциями, то нам следует радикально пересмотреть существующий подход к лечению. |