словарь. Ю Н Караулов Русский ассоциативный словарь как новый лингвистиче. Что собой представляет ассоциативный словарь

• Название: Что собой представляет ассоциативный словарь
• Анкор: словарь
• Дата: 19.04.2023
• Размер: 1.37 Mb.
• Имя файла: Ю Н Караулов Русский ассоциативный словарь как новый лингвистиче.doc
• Тип: Документы; #1075375
• страница: 14 из 23

В. ГРАММАТИЧЕСКИЙ СТРОЙ И СЛОВАРНЫЙ СОСТАВ ЯЗЫКА: СЕТЕВОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ

В РУССКОМ АССОЦИАТИВНОМ СЛОВАРЕ

1. Лексикализация и распределенность (диссипация) грамматики в ABC

Эта разновидность знания, закрепленная в ассоциатив­но-вербальной сети носителя языка, т.е. знание слов и умение соединять их во фразы, уже не может иметь моза­ичного характера, как другие его разновидности, а должна быть относительно полной и системной, чтобы обеспечи­вать взаимопонимание людей. Представление о том, как воплощается обычно системность этого знания, сформи­ровано в нас лингвистическими описаниями — граммати­ками и словарями, — и самый простой способ воспроизве­дения системных представлений, внушенный школьными учебниками, это, например, парадигма словоизменения:

я — хожу мы — ходим

ты — ходишь вы — ходите

он — ходит они — ходят

Далее на такое представление накладывается перечень слов, изменяющихся по данному типу (бродить, кутить, су­дить, платить). Усложнение системы достигается ее рас­ширением (сополаганием с данным других типов глаголь­ного словоизменения в настоящем времени) и углублени­ем (путем различения внутри данного морфологического типа разновидностей с переносом ударения во множест­венном числе на окончание: сидеть, глядеть) и т.д. Сис­темность предполагает, таким образом, классификацию, иерархию и взаимообусловленность входящих в нее эле­ментов и составляемых из них ее более крупных частей.

В ассоциативно-вербальной сети отсутствуют необхо­димые и привычные показатели грамматико-системных отношений: в ней нет классификационных характеристик единиц, например, указаний на часть речи, одушевлен­ность, число т.п.; нет объединяющих их парадигм, нет правил и выводимых из них зависимостей между единица­ми и их множествами. В ABC есть только образцы, кото­рые связаны отношениями сходства (похожести, подобия, аналогии). Но образцы эти охватывают все типы, подтипы и разновидности грамматических изменений, свойствен­ные строю русского языка. Все грамматические зависимо­сти, связи, закономерности присутствуют в сети в виде конкретных воплощений в парах S—R (стимул—реакция), т.е. "привязаны" к определенным лексическим единицам, к отдельным словам. Поэтому мы говорим о "лексикализа-ции" грамматики в ассоциативно-вербальной сети.

Каждая грамматическая форма, грамматическая катего­рия, грамматическое значение заданы в сети своими об­разцами, примерами, своей реализацией, исполненной на каком-то конкретном слове. Так, парадигма настоящего времени глагола ходить не сосредоточена в одном месте, а распределена между разными словарными статьями Рус­ского ассоциативного словаря или, что то же, между раз­ными полями ассоциативно-вербальной сети, и восстанав­ливается при обращении к обратному словарю, в парах R— S (первой дана реакция, а справа от нее — вызвавшие ее стимулы):

хожу — редко, делая, магазинам

ходишь — говоришь, магазинам

ходит — быстро, надменный, овца, платит, редко, транспорт, человек ходим — просим ходите — 0

ходят — толки, сплетни, ногами, платят, товарищи

Недостающая в парадигме форма 2-го лица множест­венного числа восстанавливается на основе аналогических форм от других глаголов, изменяющихся по тому же типу спряжения и актуализованных в том состоянии ассоциа­тивно-вербальной сети, в котором она зафиксирована в нашем словаре: просите — просите.

Так обстоит дело с любой грамматической формой, ко­торая представлена в сети либо непосредственно, либо своим формальным подобием, своим "аналогическим двойником". Полная, системная парадигма любого слова и любого типа "собирается" из распределенных в сети ана­логических форм. Мы говорим поэтому, что грамматика, грамматический строй языка присутствует в сети в виде диссипативных структур, т.е. структур не концентрирован­ных в одном месте, а распределенных, распыленных меж­ду разными ассоциативными полями и разными лексема­ми. В этом и состоит главная особенность сетевого пред­ставления грамматики*. Такой способ "записи" и "хране­ния" грамматики оказывается наиболее экономным и в точности соответствующим повседневной практике рече­вой деятельности индивида: за свою жизнь человек не употребляет всех форм от всех слов, которые он знает и реально использует в речи. Чтобы убедиться в этом, до­статочно обратиться к любому словарю писателя.

2. Ассоциативно-сетевая морфология

В русском языке можно насчитать около сотни фор­мально выраженных и отличающихся друг от друга спосо­бов обозначения различных морфологических категорий и разных грамматических значений (падеж, число, лицо, одушевленность, собирательность, вид...). Если включить в число формальных морфологических показателей также и такие характеристики разрядов слов, которые не облада­ют семантикой, не несут грамматического значения (тип спряжения, акцентная парадигма, морфологическое варьи­рование и т.п.), то количество свойств, описывающих морфологическое пространство русского языка, заметно увеличивается. Все эти содержательные и формальные особенности морфологии рассматриваются в соответству­ющих грамматических исследованиях, а в ассоциативно-вербальной сети они представлены:

1) экземплярно (образцами, прецедентами);

2) в лексикализованном виде (т.е. не схематично, не формально-структурно, а синкретично с конкретными словами, в словоформах);

3) путем диссипации (распределенности, распыленно­сти) некоторой подструктуры (парадигмы, типа склонения, совокупности одинаково изменяемых разрядов одной час­ти речи и т.п.) между разными лексикализованными воп­лощениями и между разными ассоциативными полями.

В итоге сумма русской морфологии в виде образцов и аналогов целиком запечатляется в ассоциативно-вербаль­ной сети носителя языка. В той же ее части, в какой эта сеть находит отражение в нашем словаре, читатель тоже обнаружит любую морфологическую информацию — все разнообразие частей речи и их специфических категорий, многие особенности словоизменения, исчерпывающий пе­речень способов и типов словообразования, совокупность принципов морфемного членения слов.

Например, диссипативные словообразовательные структуры представлены в ABC следующим образом. Внутри каждой ассоциативной статьи имеются потенци­альные словообразовательные гнезда (или "следы" полных системных гнезд) от тех или иных реакций на данный стимул: завод — работа, работает, рабочий...; деятельный —работоспособный, работяга, работа, работник... В то же время на всем массиве сети состав того же, например, гнезда работа распределен между другими полями, причем каждый дериват может выступать в том или ином слово­изменительном варианте. Ср. в обратном словнике: работе < — конец, работы < — результат (и т.д. — вся парадигма

лексемы работа); работников < — интересовать, работайте < — чище, рабочего < — спина, работоспособность < — вос­станавливать и т.д. "Белые пятна", т.е. отсутствующие в ABC — по сравнению, например, с полным словообразова­тельным словарем — дериваты данного корня, компенси­руются аналоговыми образованиями из других гнезд. Так, в нашем словаре, нет деривата подработать, но этот спо­соб слообразования и соответственно модель элемента гнезда восполняется аналогами типа подвезти, подделать, подбросить и т.п.

Подробно об ассоциативно-сетевом способе представ­ления морфологии, т.е. словоизменения, словообразова­ния, как, впрочем, и синтаксиса, читатель может узнать из упомянутой ранее "Ассоциативной грамматики русского языка".

В основу взаимной морфологической информации S— R, или в основу морфологической связи между ними, мо­гут быть положены не только законы словоизменения и словообразования, но также принципы морфемного чле­нения слов. При этом те принципы, которыми оперирует естественно-говорящий часто отличаются — под воздейст­вием сетевой организации морфологии в структуре его языковой способности — от научных, строго системных критериев синхронного членения слов на морфемы. Это становится особенно очевидным, когда результаты сис­темного и сетевого морфемного членения оказываются разными.

Среднестатистический носитель языка, не вооружен­ный последовательным лингвистическим знанием о мор­фологической системе, при делении слова на морфемы, использует прежде всего принципы похожести, аналогии и прецедентности. А эти принципы не всегда совпадают с системными, так как основываются на технике звукового сближения слов и их частей (корня, приставки, суффикса, окончания), комбинаторике звуков, их перестановок, до­бавлений и выпадения их внутри частей слова, на смеше­нии морфемных границ с границами слогоделения, на паронимической аттракции, каламбурном обыгрывании стимула и ответа на него и других приемах.

Вот несколько образцов манипулирования с корнем слова, когда в ответ на стимул происходит отбрасывание звуков и слогов слева или справа или, наоборот, распрост­ранение начала либо конца слова: культура — культ, выбор — сыр-бор, который — тора, шалопут — путы, семь — се­мей, почти — почтамт, кандалы — скандалы, еда — резеда, рост — прост, скудный — паскудный. К этому типу реагиро­вания и, соответственно, типу взаимной морфологической информации стимула и реакции можно отнести случаи мены слогов в начале слова при сохранении части звуко­вого состава корня в ответе: недужный — радужный, на­стырный — пустырник, кузница — разница, пальцами — яйцами, пуговица — роговица, науку — поруку, трудов — пу­дов, смотрел — прострел.

Наиболее простые случаи морфемного членения пред­ставлены парами S— R, в которых взаимная информация ограничивается служебной морфемой — приставкой, суф­фиксом, окончанием — или даже слоговым ее аналогом: соученик — сокамерник, соавтор, сожитель; надутый — раздутый, сжатый — разжатый, бездельник — подельник, отпуск — припуск; течение — стояние, молоток — серпок, ребятенок — пчеленок, стыдливый — пакостливый; колхо­зов— навозов, немощь — ный старик', носов —ой платок., муж — чина [слоговой аналог морфемы].

Довольно частым является звуковое сближение реак­ции со стимулом путем замены, пропуска, перестановок отдельных звуков (букв). В этих случаях реакции испытуе­мых сильно напоминают оговорки, которые бывают у вполне нормальных людей при сильной усталости, эмоци­онально-возбужденном состоянии и быстром темпе речи или в ситуации "говорения про одно, а думаний про дру­гое": маленький — шаленький, печь — сечь, снимать — сми­нать, ребятенок — работенка., чаем — раем, проект — ракет, робкий — пробки, вранье — рванье, врач — рвач, узы — узлы, редька — редко, решат — решето, плачу — палачу, почти — прочти, капля — пакля, полка — палка, похожий — погожий, перемешать — перемещать.

Иногда такого рода приемы уподобления реакции сти­мулу приводят к появлению образований, лишь по форме напоминающих слова русского языка, т.е. испытуемый со­здает по образцу стимула некоторые новые квазислова ти­па известной "глокой куздры": рубль— мубль, хворь — скворь, бабушка — рябушка, маме — шмуляме, увечье — уречье, палка — чалка, зонтик — понтик, враки — траки. Подобная "игра в слова" свойственна детской речи и на­поминает "упражнения" овладевающего языком ребенка.

Случаи ложного этимологизирования и поисков внут­ренней формы, отнесенные нами по своим содержатель­ным характеристикам к сфере языкового сознания, с фор­мальной стороны базируются на тех же приемах стихий­ного морфемного членения: улица —у лица, вор — свора, путы — перепутье.

Рассмотренные следы стихийного морфемного члене­ния слов на основе ложной аналогии или чисто звукового сходства и уподобления по форме обнаруживаются во многих, если не во всех статьях Русского ассоциативного словаря, наряду, естественно, с нормальными, системно-морфологическими, т.е. учитывающими и форму и семан­тику, отношениями (словопроизводственными, морфемно­го членения, этимологическими) между стимулом и реак­цией. Например, в статье лик мы имеем а) словобразова-тельное гнездо (рб-лик, без-лик-ий, без-лич-ие, луно-лик-ий, об-лич-ье); б) такое же гнездо от этимологически связан­ного со стимулом корня (лиц-о, лиц-а, лиц-езреть, лиц-о святого); в) группа слов, объединенных ложной звуковой аналогией корню (лик-ует народ, ве-лич-ие, ве-лич-ествен-ный, воск-лиц-ание); г) группу слов, созвучных стимулу по произношению, частично близких ему по звуковому соста­ву или похожих на него по общему впечатлению от бук­венного облика на письме (к-лик, миг, пик, бзик, б-лик, ку­лик, крик, луг).

Завершая обзор разнообразной морфологической ин­формации в парах S— R, ассоциативных полях (статьях прямого ассоциативного словаря) и ассоциативно-вер­бальной сети в целом, я еще раз хочу подчеркнуть, что ее объем и детализация, представленные здесь в специфиче­ски сетевом (экземплярном, лексикализованном и анало­гически ориентированном) виде, позволяют дать полную характеристику морфологическому строю языка.

Большую часть (до 70%) морфологической информа­ции занимает словоизменение и 20—25% приходится на словообразование. Непропорционально большое место, отведенное в этом разделе рассмотрению способов иска­женного морфемного членения слов и формального — асе­мантического, звукового и слогового уподобления реакции стимулу, — объясняется, таким образом, не количеством этих явлений, а стремлением обратить внимание читателя на обстоятельство, которое обыкновенно выпадало из по­ля зрения изучавших ассоциативные связи.

А именно, на роль произносительно-слухового сближе­ния и роль звукобуквенной комбинаторики, лежащих, на­ряду с лексической и грамматической семантикой, в осно­ве организации ABC, а значит, и языковой способности человека. Эти явления содержат игровой момент и при нормальном состоянии ABC занимают в ней незначитель­ное место.

В патологических случаях (афазия, психические болез­ни, измененные состояния сознания) роль фонетического сходства может усиливаться. Но именно закономерность его существования в норме и потребовала специального комментария для читателя. Стандартные же отношения словоизменения, словообразования и синтаксических за­висимостей, которых в ABC подавляющее большинство, самоочевидны и в дополнительном комментарии не нуж­даются.

* Фонетически правильное распространение корня, но правописание требовало бы зачеркнуть мягкий знак в стимуле, чего испытуемый в своей анкете не сделал.