Его распространение, в том числе для извлечения коммерческой выгоды, не допускается. 2019 ббк 88. 362
 Скачать 3.14 Mb.
|
|
угроза и торможение раз= вития создает возможность ситуации, которая на данный момент может не представG 136 Часть II. Психопатология и соответствие норме лять субъективной угрозы, но чревата угрозой или торможением развития в будуG щем. Дети могут стремиться к удовлетворению, которое обрадует и успокоит их или доставит им удовольствие в настоящий момент, но в будущем может привести к торможению развития. Примером является подчинение родителей ребенку, коG торое может привести к формированию капризного психопата. Источник патологии Другая проблема, которая возникает при отождествлении психопатогенеза с изнаG чальными отклонениями в развитии, связана с его монистическим характером. Мы имеем в виду то, что все или большинство заболеваний имеют один и тот же источG ник; психопатогенез представляется скорее единым, чем имеющим множественный характер заболеванием. Но в чем же тогда причина возникновения различных синG дромов заболевания? Возможно, не только патогенез, но и психопатология может быть единой. Возможно, то, о чем мы говорим сейчас как об отдельных заболеваниG ях, соответствующих определенным медицинским шаблонам, на самом деле лишь поверхностное представление о более глубоком общем заболевании, как утвержG дала Хорни (Horny, 1937). Тест S–I (на уверенность—неуверенность) (Maslow, 1952) был построен именно на таком базовом предположении и до сих пор достаG точно успешно используется прежде всего для отбора тех людей, которые страдаG ют психическими заболеваниями вообще, нежели истерией, ипохондрией или неG врозом тревожности в частности. Поскольку единственная наша цель — показать, что теория происхождения псиG хопатологии порождает серьезные проблемы и гипотезы, мы не будем заниматься дальнейшим исследованием данных гипотез. Все вышесказанное было необходиG мо лишь для того, чтобы показать возможность унификации и упрощения наших представлений о психических отклонениях. Выводы Мы можем подвести итог, сказав, что в общем и целом все перечисленное ниже воспринимается нами как нечто угрожающее: опасность создания помех или дейG ствительные помехи для базовых потребностей и метапотребностей (включая саG моактуализацию) или условий, которые служат основой для них, непосредственG ная угроза жизни, угроза целостности организма, угроза гармоническому взаимоG отношению составляющих организма, угроза возможности контроля внешнего мира и угроза основным ценностям. Какое бы определение мы ни нашли для угрозы, есть аспект, который мы не можем проигнорировать ни при каких условиях. Итоговая дефиниция, какие бы моменты она ни включала, должна, безусловно, быть связана с базовыми целями, ценностями или потребностями организма. Это значит, что теория происхождения психопатологии в свою очередь должна опираться непосредственно на теорию мотивации. ГЛАВА 8 Является ли склонность к агрессивному поведению инстинктивной? Внешне базовые потребности (мотивы, импульсы, влечения) нельзя назвать злыми или порочными. В потребности в пище, безопасности, принадлежности и любви, социальном одобрении и довольстве собой, в самоактуализации как таковых нет ничего дурного. Наоборот, большинство людей в большинстве культур рассматриG вает эти стремления, проявляющиеся в той или иной обусловленной местной спеG цификой форме, как желательные и достойные похвалы. В рамках нашей культуG ры мы до сих пор вынуждены говорить, что эти потребности скорее нейтральные, чем несущие зло. Подобная оценка верна для всех способностей, свойственных чеG ловеку как представителю определенного биологического вида, о которых нам известно (способность к абстрактному мышлению, способность пользоваться грамG матически организованным языком, строить философские системы и т. д.), и для всех конституционных различий (активность или пассивность, мезоморфия или эктоморфия, энергичность или ее отсутствие и т. д.). Что касается метапотребноG стей в совершенстве, истине, красоте, законности, простоте и т. п., в нашей культуG ре, как и в большинстве известных нам культур, практически невозможно назвать их дурными, злыми или греховными. Следовательно, сырье, которое представляет собой человечество как биологиG ческий вид, само по себе не объясняет то огромное количество зла, столь явно приG сутствующее в нашем мире, в истории человечества и в нашем собственном хаG рактере. Разумеется, мы уже достаточно знаем для того, чтобы объяснить значиG тельную часть того, что считается злом, болезнью тела и личности, глупостью и невежеством, незрелостью и скверным устройством общества и его институтов. Но нельзя сказать, что мы знаем достаточно, чтобы сказать, какую часть мы можем объяснить. Мы знаем, что зло можно уменьшить, противопоставив ему здоровье и лечение, знания и мудрость, возрастную и психологическую зрелость, должную организацию политических, экономических и других социальных систем и инG ститутов. Но насколько? Смогут ли такие меры когдаGнибудь свести зло к нулю? Безусловно, можно признать, что наших знаний достаточно, чтобы опровергнуть любое утверждение о том, что человеческая природа по своей сути, изначально, биологически, фундаментально зла, греховна, коварна, жестока, бессердечна или кровожадна. Но и сказать, что подобные инстинктам склонности человека к дурG ному поведению полностью отсутствуют, мы тоже не осмеливаемся. Совершенно ясно, что мы знаем недостаточно, чтобы сделать такое заявление, и что имеются опG ределенные данные, противоречащие ему. В любом случае, теперь очевидно, что 138 Часть II. Психопатология и соответствие норме получить такие сведения можно и что эти вопросы могут быть представлены на расG смотрение гуманистической в широком смысле науке (Maslow, 1966; Polanyi, 1958). В этой главе сделана попытка эмпирического подхода к одному из ключевых вопросов, касающемуся сферы добра и зла. Несмотря на то что глава не претендуG ет на полноту, она напоминает, что представления об агрессивном поведении про= двинулись вперед, хотя и не настолько, чтобы можно было дать окончательные и убедительные ответы на все поставленные вопросы. Животные В первую очередь необходимо отметить, что то, что выглядит как первичная агG рессивность, можно наблюдать у некоторых видов животных; не у всех животных, и даже не у многих, но у некоторых. Есть животные, которые убивают ради убийства и проявляют агрессивность без видимых внешних причин. Лиса, которая попадает в курятник, может убить больше кур, чем она в состоянии съесть, а кошка, играюG щая с мышью, даже вошла в поговорку. Самцы оленей и других копытных в периG од спаривания ищут драк и иногда ради драки даже оставляют самок. НаступлеG ние старости, судя по всему, также делает многих животных, даже высших, более злобными, и причины этого явно связаны с изменениями в организме; прежде добG родушные животные могут напасть без всякого повода. У различных видов животG ных убийство совершается не только ради пищи. Широко известное исследование лабораторной крысы показывает, что можно воспитать свирепость, агрессивность или жестокость таким же образом, как добитьG ся при выращивании определенных анатомических характеристик. Склонность к свирепости, по крайней мере у данного вида, а возможно, и у других, может быть изначально унаследованным детерминантом поведения. Этот факт выглядит боG лее правдоподобным и в свете того открытия, что надпочечные железы у свирепых и злобных крыс гораздо крупнее, чем у их более добродушных и ручных собратьев. Разумеется, для других видов может быть генетически определен совершенно проG тивоположный вид поведения, т. е. склонность к мирному и кроткому поведению при отсутствии свирепости. Именно такие примеры и наблюдения позволяют нам продвинуться вперед и принять простейшее из возможных объяснений, а именно: рассматриваемое поведение проистекает из соответствующей случаю мотивации, причем существует влечение наследственного характера к определенному типу поведения. Однако множество других примеров изначальной свирепости животных при ближайшем рассмотрении представляют собой нечто иное, чем на первый взгляд. Агрессию можно вызвать различными способами, и во многих ситуациях животG ные подобны людям. Например, существует детерминант, который называется рефлексом защиты своей территории (Ardey, 1996); его можно проиллюстрировать на примере птиц, которые гнездятся на земле. Когда они выбирают место для разG множения, они нападают на всех птиц, которые появились в радиусе, определенG ном ими как собственная территория. Но они нападают лишь на тех, кто вторгаетG ся на их территорию, и ни на кого другого. Определенные виды нападают на любое другое животное, даже принадлежащее к тому же виду, которое не имеет запаха или Глава 8. Является ли склонность к агрессивному поведению инстинктивной? 139 вида, свойственного конкретной группе или клану. Например, ревуны образуют своего рода закрытые корпорации. Любой другой ревун, который пытается присоG единиться к такой группе, с шумом изгоняется. Однако если он не уходит в течеG ние достаточно продолжительного времени, то в конце концов он присоединяется к стае, чтобы в свою очередь нападать на любого чужака, пытающегося стать чаG стью стаи. При изучении высших животных выясняется все более глубокая связь нападеG ния и доминирования. Такие исследования слишком сложны, чтобы детально комG ментировать их, но можно сказать, что доминирование и агрессивность, которая иногда является его следствием, действительно имеют функциональное значение для животного или определенную значимость для его выживания. Место животG ного в иерархии доминирования отчасти определяется результативностью его агрессивных проявлений, а от места в иерархии в свою очередь зависит, сколько пищи оно получит, будет ли оно иметь партнера и удовлетворит ли оно прочие биологические потребности. Практически любое проявление жестокости у этих животных имеет место лишь тогда, когда оно необходимо для подтверждения стаG туса доминирования или для того, чтобы изменить этот статус. Я не знаю, наскольG ко подобная зависимость характерна для иных видов. Но я полагаю, что поведение самок, атакующих больного и слабого или допускающих иные проявления жестоG кости, которые принято объяснять инстинктивной агрессивностью, зачастую моG тивировано именно стремлением к доминированию, нежели определяется специG фической мотивацией агрессии ради агрессии; такая агрессия скорее средство, чем цель. При изучении человекообразных приматов было обнаружено, что агрессия пеG рестает быть их изначальным свойством, становясь все более вторичной и реактивG ной, более функциональной, более разумной и обоснованной реакцией на совокупG ность мотиваций, социальных факторов и непосредственных ситуационных деG терминантов. Когда мы подходим к шимпанзе, животному, которое ближе всех стоит к человеку, мы вообще не обнаруживаем поведения, хотя бы отдаленно наG поминающего агрессивность ради агрессивности. Эти животные, особенно молоG дые, так располагают к себе, настолько готовы к сотрудничеству и дружелюбны, что в некоторых группах можно вообще не обнаружить никакой жестокой агрессивноG сти ни по какому поводу. Нечто подобное можно сказать и о гориллах. Здесь необходимо отметить, что все доводы, касающиеся животных, следует использовать весьма осмотрительно применительно к человеку. Если мы все же исG пользуем их в целях аргументации, мы приходим к выводу, что животные, ближе всего стоящие к человеку, обнаруживают почти противоположные качества по сравG нению с прочими животными. Если человек и унаследовал чтоGто от животных, то это в первую очередь то, что свойственно человекообразным, а человекообразные обезьяны в большей степени готовы к сотрудничеству, чем агрессивны. Имеется достаточно примеров псевдонаучного образа мышления, который наиG более точно можно охарактеризовать как неоправданное сосредоточение на животG ных. Как правило, при таком подходе сначала строится теория или формулируетG ся заранее сложившееся мнение, а затем из всего эволюционного многообразия выбирается одно животное, которое наилучшим образом иллюстрирует такое 140 Часть II. Психопатология и соответствие норме построение. Автор концепции вынужден сознательно обманывать себя в отношеG нии поведения всех прочих животных, которые не соответствует данной теории. Если требуется доказать инстинктивный характер агрессивности, приходится все силы сосредоточить на волке и забыть о кролике. Также приходится забыть о том, что четкие тенденции развития можно наблюдать лишь при условии изучения фиG логенетической шкалы в целом, снизу доверху, а не отбора лишь некоторых видов животных. Например, по мере подъема по эволюционной шкале все более значиG мым фактором становится аппетит и все менее важным голод. Кроме того, возраG стает роль изменчивости; период между оплодотворением и зрелостью за некотоG рыми исключениями имеет тенденцию становиться все более продолжительным; а рефлексы, гормоны и инстинкты становятся все менее значимыми детерминанG тами и заменяются интеллектом, научением и социальными факторами, возможG но, самым существенным моментом эволюции. Что касается данных, полученных в результате исследования животных, можG но сделать следующие выводы: воGпервых, использование этих данных примениG тельно к человеку является весьма деликатным вопросом и должно осуществлятьG ся с величайшей осмотрительностью; воGвторых, изначальную наследственную склонность к разрушительной или жестокой агрессивности можно обнаружить у некоторых видов животных, хотя возможно и реже, чем принято полагать. У некоG торых видов такая склонность полностью отсутствует. ВGтретьих, отдельные приG меры агрессивного поведения животных при более тщательном рассмотрении чаще оказываются проявлением вторичной производной реакции на различные детерG минанты, а не просто выражением инстинктивной агрессивности ради нее самой. ВGчетвертых, чем выше мы поднимаемся по филогенетической шкале и чем больG ше приближаемся к человеку, тем очевиднее становятся свидетельства того, что предположительно изначальный инстинкт агрессивности становится все слабее, пока на уровне человекообразных обезьян не исчезает совершенно. ВGпятых, если мы будем изучать человекообразных обезьян, наших ближайших родственников среди животных, более тщательно, то не обнаружим практически никаких подтвержG дений первичной злобной агрессии, зато увидим достаточно свидетельств дружеG любия, стремления к сотрудничеству и даже альтруизма. Последний важный выG вод является результатом нашей склонности делать предположения о мотивах, хотя все, что нам может быть известно, это поведение. Исследователи, изучающие поведение животных, пришли к общему мнению о том, что большинство плотоядG ных убивает жертву лишь для того, чтобы добыть пищу, а не из садистских наклонG ностей; примерно также мы добываем мясо, чтобы съесть его, а не из стремления убивать. В конечном счете все это значит, что впредь любые доводы о том, что жиG вотное начало в нас принуждает нас к агрессивности или разрушительному повеG дению как самоцели, должны быть поставлены под сомнение или отвергнуты. Дети Наблюдения, экспериментальные исследования и данные, касающиеся детей, иноG гда представляются нам имеющими сходство со своего рода проективным методом, чернильным пятном Роршаха, на которое проецируется враждебность взрослого. Глава 8. Является ли склонность к агрессивному поведению инстинктивной? 141 Мы часто говорим об эгоизме и склонности к агрессивности, свойственных детям, и с этими проявлениями личности связано куда больше работ, чем с сотрудничеG ством, добротой, сочувствием и т. п. Кроме того, исследования названных качеств, хотя и немногочисленных, но все же имеющих место, обычно не проводятся. ПсиG хологи и психоаналитики часто представляют себе ребенка маленьким дьяволом, рожденным с первородным грехом и ненавистью в сердце. Разумеется, в чистом виде такая картина не соответствует истине. Это суждение основывается на нескольких прекрасных исследованиях, в первую очередь, на исследовании сочувствия у деG тей, проведенного Луи Мерфи (Murphy, 1937). Даже этого узкого исследования вполне достаточно, чтобы с сомнением отнестись к выводу о том, что дети — это маленькие животные, изначально склонные к агрессивности, разрушению, вражG дебности, в которых при помощи наказаний и дисциплины нужно вколотить хоть каплю добродетели. Данные экспериментов и наблюдений показывают, что нормальные дети дейG ствительно часто проявляют враждебность, склонность к агрессии и эгоизм именG но того первобытного свойства, о котором уже говорилось. Но не менее часто они же могут быть щедры, готовы к сотрудничеству и лишены эгоизма в той же первоG бытной манере. Основной принцип, определяющий относительную частоту двух типов поведения, судя по всему, заключается в том, что ребенок, который чувствуG ет себя незащищенным, для базовых потребностей которого в безопасности, любG ви, принадлежности и самоуважении существуют помехи или угроза, обнаружит больше эгоизма, ненависти, агрессивности и склонности к разрушительному повеG дению. Дети, которых любят и уважают родители, проявляют меньше склонностей к агрессивности; по моему мнению, существует достаточно свидетельств, подтверG ждающих этот факт. Следовательно, детскую враждебность нужно интерпретироG вать скорее в реактивном, инструментальном или защитном аспекте, нежели как носящую инстинктивный характер. Если взглянуть на здорового, любимого и окруженного заботой ребенка в возG расте до одного года, а возможно и старше, совершенно невозможно увидеть чтоG нибудь, что можно определить как зло, первородный грех, садизм, злобу, радость от причинения боли, склонность к агрессивности, враждебность как самоцель или намеренную жестокость. Напротив, внимательное и продолжительное наблюдение доказывает совершенно обратное. Практически все личностные особенности, коG торые можно обнаружить у самоактуализирующихся людей, все, что достойно любви, восхищения и зависти, можно найти и у таких малышей, конечно же, за исключением знаний, опыта и мудрости. Одной из причин того, что маленькие дети столь любимы и желанны, должно быть, и является именно то, что первые годGдва жизни в них нет и следа зла, ненависти или злобы. Что касается склонности к деструктивному поведению, то я очень сомневаюсь, что у нормальных детей оно вообще встречается как прямое и непосредственное выражение одного лишь деструктивного влечения. Можно проанализировать с диG намической точки зрения примеры деструктивного поведения, т. е. рассмотреть их более внимательно. Ребенок, который разбирает часы, не считает, что ломает часы, он их исследует. Если мы хотим выделить здесь изначальное влечение, то скорее следует остановиться на любопытстве, а не на деструктивном поведении. МножеG |