Его распространение, в том числе для извлечения коммерческой выгоды, не допускается. 2019 ббк 88. 362
 Скачать 3.14 Mb.
|
|
Критика традиционной теории инстинкта Хотелось бы отметить и тот факт, что, хотя ошибки ученых, занимавшихся теорией инстинкта, достаточно существенны и подлежат исправлению, они ни в коей мере не были неизбежной или неотъемлемой частью теории, а кроме того, значительное число этих ошибок допускали не только инстинктивисты, но и их критики. Редукционизм Большинство антиинстиктивистов, таких как Бернард, Уотсон, Куо и др., в 1920– 1930Gе гг. критиковали теорию инстинкта на том основании, что инстинкты не моG гут быть описаны с точки зрения стимуловGреакций. Критики дошли до обвинеG ния в том, что теория инстинкта не согласуется с простой бихевиористской теорией. 98 Часть I. Теория мотивации Это верно, она совершенно с ней не согласуется. Однако сегодня специалисты по динамической и гуманистической психологии не принимают такую критику всеG рьез; они едины, полагая, что невозможно определить ни одно важное человеческое качество в его целостности и ни один вид деятельности лишь с точки зрения стиG муловGреакций. Такая попытка может вызвать не просто путаницу. В качестве типичного приG мера можно взять случай, когда классический низший инстинкт животного путаG ют с рефлексом. Последний является чисто моторным актом, первый включает куда большее: заранее известный импульс, экспрессивное поведение, копингGпоG ведение, целевой объект и аффект. Подход «все или ничего» Ничто не заставляет нас выбирать между одним лишь инстинктом во всей его полG ноте и его отсутствием. Почему не могут иметь место следы инстинкта, подобные инстинкту моменты только импульса или только поведения, различия в степени проявления, частичные инстинкты? Слишком многие авторы использовали слово инстинкт неточно, распространяя его на потребность, намерение, способность, поведение, восприятие, экспрессию, ценность и сопутствующие им эмоции, по отдельности или в комбинации. РезульG татом нечеткого словоупотребления стала система взглядов, в которой почти кажG дая из известных человеческих реакций тем или иным автором определялась как инстинктивная, на что указывали Мармор (Marmor, 1942) и Бернард (Bernard, 1924). Наша основная гипотеза состоит в том, что только побудительные мотивы чеG ловека или его базовые потребности могут носить сколькоGнибудь ощутимый врожG денный характер. Соответствующему поведению или способности, когниции или привязанности не требуется быть врожденными, поскольку (в соответствии с наG шей гипотезой) они могут быть приобретены в процессе научения или носить экспрессивный характер. (Разумеется, многие способности и возможности чеG ловека в значительной мере детерминированы или вероятны благодаря наследG ственности, например цветовое зрение, но в данном случае нас интересуют не они.) Таким образом, наследственная составляющая базовых потребностей может рассматриваться просто как конативный недостаток, связанный с целеустремG ленным поведением, как смутные, не имеющие выраженной направленности поG требности, в духе импульсов Ид у Фрейда. (Далее мы увидим, что положительные раздражители этих базовых потребностей также, судя по всему, имеют врожденG ный характер, чему можно найти подтверждение.) То, что действительно подG лежит усвоению в процессе научения, так это поведение, определяемое стремлеG нием к цели (или копингGповедение). Как инстинктивисты, так и их оппоненты совершали одну и ту же ошибку, мысG ля исключительно черноGбелыми, дихотомическими понятиями, не допуская проG межуточных вариантов. Как можно говорить, что сложный комплекс реакций или целиком детерминирован наследственностью, или вообще не имеет отношения к наследственности? Нет ни единой структуры, даже простой, не говоря уже о люG бой из реакций в целом, которая определяется исключительно генными детермиG нантами. Противоположное утверждение также является крайностью, поскольку Глава 4. Пересмотр теории инстинкта 99 очевидно, что ничто не свободно полностью от влияния наследственности, поG скольку люди — это биологические организмы. Одним из сбивающих с толку последствий такой дихотомии является тенденция определять любой вид деятельности как не инстинктивный, если имеет место лю= бой момент научения, или, наоборот, определять деятельность как инстинктивную, если она обнаруживает какое бы то ни было влияние наследственности. Поскольку для большинства побуждений, способностей или эмоций несложно доказать воздейG ствие и тех и других факторов, то подобные споры неразрешимы. Непреодолимые силы Парадигмой для приверженцев теории инстинкта служил животный инстинкт. Это привело к ошибкам различного рода, таким как отказ от поисков инстинктов, свойG ственных именно человеку. Одним из наиболее ошибочных выводов, сделанных при изучении низших животных, была аксиома, что инстинкты являются сильныG ми, устойчивыми, неконтролируемыми и не поддающимися изменению и сдержиG ванию. Возможно, это верно по отношению к семге, лягушкам или леммингам, но это никак не относится к людям. Если, как мы это чувствуем, базовые потребности имеют поддающуюся оценке наследственную основу, то вполне можем допустить грубую ошибку, когда будем искать инстинкты и рассматривать сущность в качестве инстинктивной лишь тогG да, когда она явно и несомненно независима от внешних воздействий и более сильG на, чем они. Однако почему не может быть потребностей, которые, хотя и подобны инстинктам, тем не менее легко сдерживаются, подавляются или контролируются иным образом и которые легко маскируются, видоизменяются или даже подавляG ются привычками, внушением, культурным давлением, виной и т. д. (что, к примеG ру, и происходит с потребностью в любви)? То есть почему не могут существовать слабые инстинкты? Возможно, основным мотивом нападок культуралистов на теорию инстинкта и является это ошибочное отождествление инстинкта с непреодолимой силой. Опыт любого этнолога находится в противоречии с этим предположением, и, слеG довательно, причины такой критики понятны. Но если мы с надлежащим уважеG нием отнесемся как к культурному, так и к биологическому, и если мы будем расG сматривать культуру как более сильный фактор по сравнению с инстинктивной потребностью, то в этом случае то, что наш долг защищать слабые, едва различиG мые, хрупкие инстинктивные потребности от способной подавить их более груG бой, более сильной культуры, а не наоборот, будет восприниматься не как параG докс, а как нечто само собой разумеющееся. Это может произойти даже несмотря на то, что те же самые инстинктивные потребности являются в ином смысле сильG ными — они устойчивы, они требуют удовлетворения, их фрустрация ведет к глуG бокой патологии и т. д. Следует подчеркнуть, что парадокс может помочь. Мы думаем о глубокой, расG крывающей терапии и инсайтGтерапии, которая включает практически все, кроме гипноза и бихевиоральной терапии, которая с определенной точки зрения вскрываG ет, возрождает, укрепляет наши ослабевшие и утерянные инстинктивные склонности и остатки инстинктов, наше замаскированное животное начало, нашу субъективную 100 Часть I. Теория мотивации биологию. Эта же цель в еще более явном виде ставится при проведении семинаG ров по личностному развитию. Как терапия, так и семинары представляют собой дорогостоящие, болезненные и продолжительные по времени усилия, которые треG буют посвятить всю жизнь борьбе, набраться стойкости и терпения, но даже в этих условиях они не гарантируют успеха. Но кому из кошек, собак или птиц требуется помощь, чтобы понять, как быть кошкой, собакой или птицей? Их импульсы говоG рят громким, четким и не вызывающим сомнений голосом, в то время как наши — слабым и невразумительным, который настолько малозаметен, что нам требуется специальная помощь, чтобы услышать его. Это помогает нам понять, почему в самоактуализирующихся людях так ясно ощущается естественность животных, которая почти отсутствует у людей, страдаG ющих неврозами, или «просто больных» людей. Мы даже могли бы сказать, что часто болезнь состоит именно в потере животного естества. Парадоксальным обG разом наиболее явно принадлежность к биологическому роду и животное начало проявляют себя именно в людях с более высокой духовностью, самых умных и здравомыслящих, в высшей степени (от природы) рациональных. Примитивные импульсы Другая ошибка также является результатом сосредоточения на инстинктах животG ных. По непостижимым причинам, понять которые под силу лишь историкуGинG теллектуалу, представители западной цивилизации в большинстве случаев считаG ют, что животное в нас — это дурное животное и что наиболее примитивные из наших импульсов порочны, алчны, эгоистичны и враждебны 1 Теологи называют это первородным грехом или дьяволом. Фрейдисты называG ют это Ид, а философы, экономисты и педагоги называют это поGразному. ДарвиG ну была так близка эта точка зрения, что он увидел в животном мире лишь соперG ничество, совершенно упустив из виду сотрудничество, которое распространено не менее широко и которое без труда увидел Кропоткин. Такое мировоззрение нашло свое выражение в отождествлении животного в нас с волком, тигром, свиньей, грифом или змеей, а не с более доброжелательными или хотя бы более кроткими животными, такими как, например, олень, слон, собака или шимпанзе. Можно назвать это интерпретацией нашей внутренней природы в духе скверного животного и отметить, что если мы вынуждены интерпретировать челоG века, исходя от животных, то лучше бы нам выбрать животное, которое стоит блиG же всего к человеку, а именно человекообразных обезьян. Дихотомия инстинкта и разума Мы видели, что инстинкты и гибкая, когнитивная адаптация к новому в филогеG нетическом отношении имеют свойство быть взаимоисключающими. Чем больше мы находим одного, тем меньше вероятность другого. ИзGза этого с незапамятных 1 «Неужели невозможно смирить или радикально преобразовать примитивную и бессознательную сторону человеческой натуры? Если это так, цивилизация обречена» (Harding, 1977, p. 5). «За блаG гопристойным фасадом сознания с его дисциплиной, нравственностью и добрыми намерениями скрываются грубые инстинктивные жизненные силы, подобные чудовищам в бездне, прожорливым, плодящимся и находящимся в состоянии бесконечной вражды» (Harding, 1977, p. 1). Глава 4. Пересмотр теории инстинкта 101 времен совершалась роковая и даже трагическая (с точки зрения исторических последствий) ошибка, касающаяся разделения инстинктивных импульсов и рациоG нального начала в человеке. Крайне редко комуGлибо приходило в голову, что и то и другое в человеке может носить подобный инстинкту характер, имея идентичные и синергетические, а не антагонистические цели и последствия. Наша точка зрения состоит в том, что влечение к знанию и пониманию может носить ничуть не менее конативный характер, чем потребности в принадлежности или любви. При обычной дихотомии инстинктаGразума скверно определенный инстинкт противостоит скверно определенному разуму. Если бы им было дано корректное определение в соответствии с современным уровнем знаний, они бы не рассматриG вались как противоположные или противоречащие друг другу и даже как сущеG ственно отличающиеся друг от друга. Здоровый рассудок, насколько его можно определить сегодня, и здоровые импульсы, подобные инстинктам, обращены в одG ном направлении и не находятся в оппозиции друг к другу у здорового человека (хотя они могут носить антагонистический характер у больного). Одним из приG меров может служить то, что все научные данные на сегодняшний день говорят о том, что, с точки зрения психиатрии, для детей желательно быть защищенными, любимыми, ощущать одобрение и уважение. Но именно к этому дети и стремятся (инстинктивно). Мы утверждаем, что именно в этом, поддающемся научной оценG ке и осязаемом смысле подобные инстинктам потребности и разум, скорее всего, носят синергетический, а не антагонистический характер. Их видимый антагонизм надуман, и вывод о нем был сделан в результате того, что исследовались, прежде всего, больные люди. Если эта точка зрения окажется верной, то таким образом нам удастся решить старую проблему приоритета инстинкта или рассудка — вопрос, который сегодня столь же старомоден, как вопрос о лидерстве мужа или жены в хорошем браке. Антагонизм между инстинктами и обществом Для того чтобы проявиться, выразить себя и быть удовлетворенными, слабым, поG добным инстинктам импульсам требуются благоприятные культурные условия; если же условия неподобающие, эти импульсы легко разрушаются. Наше общество, например, должно значительно усовершенствоваться, прежде чем появится надежG да удовлетворить слабые потребности наследственного характера. Считать, что антагонизм между инстинктами и обществом, между интересами индивида и соG циальными интересами носит внутренний и неизбежный характер, в высшей степеG ни пустое дело. Возможно, единственным оправданием такой точки зрения являетG ся то, что в случае больного общества и больной личности это действительно может быть верно. Но это не неизбежно 1 . И в подобающем обществе это не может быть верно. Личные и социальные интересы в условиях здорового общества носят сиG нергетический, а не антагонистический характер. Ложная дихотомия сохраняется лишь изGза того, что ошибочные концепции интересов личности и общества вполG не естественны при скверном состоянии личности и общества. 1 См. описание синергетического общества в работах Бенедикт и Маслоу (Benedict, 1970; Maslow, 1964b, 1965b). 102 Часть I. Теория мотивации Обособленные инстинкты К недостаткам теории инстинкта, как и большинства теорий мотивации, можно отнести неспособность понять, что импульсы динамически связаны друг с друG гом в рамках иерархии, определяемой их силой. Если рассматривать импульсы как независимые друг от друга, остаются нерешенными различные проблемы, а такG же возникает множество псевдопроблем. Например, холистический и единый по сути характер мотивационной жизни затушевывается, и возникают неразрешиG мые проблемы составления перечней мотивов. Кроме того, из поля нашего зреG ния пропадает принцип ценности или выбора, который позволяет говорить о том, что одна потребность выше другой, или важнее другой, или носит более базовый характер. Единственное, на что способна изолированная потребность, — потреG бовать своего удовлетворения, иначе говоря, собственного уничтожения. Это поG зволяет теории приблизиться к инстинктам смерти, покоя, гомеостаза, благодуG шия и равновесия. Здесь упускается из виду тот очевидный факт, что удовлетворение любой поG требности, с одной стороны, устраняет ее, а с другой — позволяет другим, более слаG бым потребностям, которые до сих пор находились в подавленном состоянии, выйG ти на передний план и заявить о себе. Поток потребностей непрерывен. УдовлеG творение одной потребности ведет к появлению новой. Подавление инстинктов В одном ряду с интерпретацией инстинктов как проявлений порочного животного стоит представление о том, что они будут более явно проявляться у душевнобольG ного, страдающего неврозом, преступника, слабоумного или доведенного до отчаG яния человека. Это естественным образом вытекает из тезиса о том, что сознание, рассудок и этика есть не что иное, как приобретенная внешняя видимость, которая по своему характеру радикально отличается от того, что она скрывает, и в отношеG нии этого скрытого подобна наручникам на арестанте. Из этой ошибочной концепG ции вытекает представление о цивилизации и всех ее институтах — школе, церкG ви, суде, законах — как о силах, ограничивающих дурные животные наклонности. Эта ошибка имеет настолько критический характер и несет столь трагическую нагрузку, что по исторической значимости ее можно уподобить таким ошибкам, как вера в то, что король обладает правами помазанника божьего, или в то, что одна из религий единственно верная, или отрицание эволюции, или убеждение в том, что земля плоская. Любое мнение, которое подрывает доверие людей к себе, а возможG но и ко всем остальным, и заставляет идти их вразрез с реальностью и пессимиG стически оценивать человеческие возможности, отчасти несет ответственность за все когдаGлибо имевшие место войны, за любой расовый антагонизм и за любые реG лигиозные погромы. Если мы признаем, что подобные инстинктам потребности не несут в себе ниG чего плохого, но имеют нейтральный или позитивный характер, то тысячи надуG манных проблем решатся сами собой и постепенно исчезнут. Например, в обучении детей по методу «дрессировки» следует добиться переG ворота, который может привести к тому, что само слово «приучение», несущее Глава 4. Пересмотр теории инстинкта 103 столь отрицательную имплицитную нагрузку, выйдет из употребления. Перемены, которые предполагают признание и оправдание потребностей животного характеG ра, подтолкнут нас к их удовлетворению, а не к их фрустрации. В нашей культуре ребенок со средней степенью депривации, еще не полностью усвоивший культурные нормы (т. е. еще не лишенный окончательно здорового и желательного животного начала), упорно добивается восхищения, безопасности, автономии, любви и т. д. всеми доступными ребенку способами, которые приходят ему в голову. Обычной реакцией умудренного опытом взрослого на такое поведеG ние были бы слова: «Да он просто хвастается» или «Она просто хочет привлечь к себе внимание» и попытка выдворить ребенка из компании взрослых. Подобная оценка, как правило, интерпретируется как запретительная мера, направленная на то, чтобы не давать ребенку того, к чему он стремится, не замечать, не восхищатьG ся, не аплодировать. Если же мы будем воспринимать такие мольбы о принятии, любви, восхищеG нии как законные требования или права, так же как мы воспринимаем жалобы на голод, жажду, холод или боль, мы должны будем автоматически превратиться в «удовлетворителей потребностей», а не в тех, «которые их фрустрируют». ЕдинG ственным результатом этого будет то, что и дети, и родители получат больше удоG вольствия, им будет приятнее находиться вместе и, без сомнения, они будут больG ше любить друг друга. |