Гловели г. Д. История экономических учений
 Скачать 4.2 Mb.
|
11.4. Н. Бухарин и экономическая концепция переходного периодаН.Бухарин — идеолог ВКП(б). Концепция нэпа, как ранее доктрина «военного коммунизма», получила наиболее систематическую разработку в сочинениях Н. Бухарина. Зарекомендовавший себя талантливым экономистом и публицистом в предреволюционные годы, Бухарин после Октябрьского переворота был признан наиболее видным теоретиком партии и считался также её «любимцем». Он никогда не входил в правительство, но стал редактором главной партийной газеты «Правда» (1917) и вошёл в узкий состав Политбюро (1924) — органа, фактически определявшего партийно-государственный курс. После смерти В.Ульянова-Ленина Политбюро раскололось в дебатах о возможности курса на построение социализма в одной стране — СССР. Главными проводниками этого курса стали Н. Бухарин и генеральный секретарь ЦК ВКП (б) И. Сталин, их поддержали новый глава правительства А.Рыков и руководитель профсоюзов М. Томский, а затем (с 1926) новые члены Политбюро, пополнявшие окружение Сталина. Оппозицию составили Л. Троцкий и примкнувшие к нему председатели Советов Москвы и Ленинграда Л. Каменев и Г. Зиновьев. Борьба с «троцкизмом» с особой остротой проявилась в полемике по вопросу о темпах и ресурсах индустриализации: в споре схлестнулись Бухарин и его бывший друг Е. Преображенский, ставший главным экономистом-теоретиком «троцкизма». После разгрома оппозиции Зиновьев был смещен с поста председателя Исполкома Коммунистического Интернационала и фактически руководителем этой организации стал Бухарин, снискавший репутацию наиболее выдающегося из живущих теоретиков марксизма. Но ненадолго: в 1928 г. Сталин и его окружение приступили к слому нэпа и форсированной индустриализации, что было расценено Бухариным как переход на позиции «троцкизма». Но Бухарин и его сторонники А. Рыков и М. Томский не получили поддержки в партии и были разгромлены как «правые» уклонисты (оппортунисты). В 1929 г. Бухарин был выведен из Политбюро и снят с поста редактора «Правды». Бухарин благоговел перед Лениным, однако часто спорил с ним как по политическим, так и по теоретическим вопросам. Например, в 1918 г., когда Ленин настоял на «передышке» в революционной конфискации средств производства и выдвинул формулу «социализм через госкапитализм», подразумевая привлечение бывших хозяев и буржуазных специалистов к управлению национализированными предприятиями, Бухарин возглавил оппозиционную группу «левых коммунистов», настаивавших на продолжении «экспроприации» и более жёсткой формуле «социализм или госкапитализм». Вообще Бухарин был тогда «левее» Ленина, что было отмечено в знаменитой книге американского журналиста Дж. Рида «Десять дней, которые потрясли мир». «Левизна» отразилась и в написанной Бухариным вместе с Преображенским «Азбуке коммунизма» (1919), и в большой книге «Экономика переходного периода» (1920), проникнутой упованиями на революционный энтузиазм и «пролетарское внеэкономическое принуждение» во всех формах, «начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью». Концепция переходного периода: от «военного коммунизма» к нэпу. Едва ли не главным теоретическим пунктом в разногласиях между Лениным и Бухариным было разное отношение к идеям А. Богданова. Хотя именно Бухарин выступил от большевиков с рецензией на книгу Богданова «Вопросы социализма», назвав её «оппортунистическим культурничеством», в целом он высоко ценил работы Богданова по организационной науке и пролетарской культуре, которые Ленин, даже не читая их, третировал как «реакционные и буржуазные воззрения». Бухарин, отвергая возражения Богданова против политического революционного скачка, в то же время с большим интересом отнёсся к универсальным организационным понятиям Богданова, таким, как «закон слабого звена», «подвижное равновесие» и др. Кроме того, введённая Богдановым категория «технической интеллигенции» рассматривалась Бухариным как подступ к ключевой проблеме кадров социалистического хозяйства. В «Экономике переходного периода» (1920) Бухарин представил строительство планового хозяйства как «общественно-техническую задачу», в которой «структурно решающим, самым основным вопросом» является проблема «социального сгустка организационного и техническо-научного опыта» — «экс-буржуазии организаторского типа и ниже её стоящей технической интеллигенции». Бухарин отмечал, что диктатура пролетариата переворачивает общественную иерархию, оставляя технической интеллигенции то же «среднее место» — но уже не между массой рабочего класса и капиталом, а между рабочим классом и выражающей его «коллективную волю» государственно-экономической властью. Главной внутренней задачей строительного фазиса революции Бухарин считал подъём из рядов пролетариата новой технической интеллигенции и внутреннее преодоление специалистами «навязчивой идеи здорового капитализма». Против этой идеи Бухарин выступал уже в период нэпа, полемизируя с публицистом Н. В. Устряловым, главным идеологом «сменовеховства» — идейного течения, считавшего нэп капиталистическим перерождением Советской власти. В своей концепции нэпа в целом Бухарин далеко отошёл от прежних «военно-коммунистических» взглядов, критически характеризуя их как представление, что можно «одним взмахом и сразу уничтожить рыночные отношения». Благодаря поддержке Бухарина экономисты-«рыночники» смогли создать журнал «Вопросы конъюнктуры». В бухаринской концепции нэпа произошло своеобразное переплетение влияний последних работ Ленина, акцентировавших приоритет «рабоче-крестьянского блока», и организационной методологии Богданова, с её законами «слабого звена» и «подвижного равновесия». Бухарин определил ёмкость крестьянского рынка как «слабое звено», ограничитель темпов экономического развития в целом. Отсюда две идеи, сформулированные в малоудачных выражениях: формула «черепашьих» темпов роста народного хозяйства и обращённый «ко всем слоям крестьянства» лозунг «обогащайтесь, накапливайте» (который дал повод оппозиции сравнить Бухарина со … Столыпиным). От обеих идей Бухарин был вынужден отказаться, также как и от своей концепции дифференциального кооперирования крестьянства, на которую оказала влияние концепция «кооперативной коллективизации» Чаянова (см. гл. 13). Бухарин считал, что производственная кооперация в деревне (колхозы) целесообразна для бедноты; тогда как для зажиточных слоёв — кредитная кооперация, а для середняков — кредитная и сбыто-снабженческая; причём надо исходить из постепенного «врастания кулака в социализм», а не развёртывать новую революцию против кулака. Полемика о социалистическом накоплении. Оппонент бухаринской концепции нэпа Евгений Алексеевич Преображенский (1886 — 1937) изложил свои взгляды в докладах «Основной закон социалистического накопления» (1924) и «Закон ценности в советском хозяйтсве» (1926) в Комакадемии, а затем в книге «Новая экономика» (1926). Считая центральной для переходного периода проблему капиталовложений для социалистической индустриализации, Преображенский предлагал заменить понятие «новая экономическая политика» понятием «политика социалистического накопления». В переходный период социалистическая система ещё не в состоянии развить всех свойственных ей преимуществ, но она в то же время ликвидирует неизбежно ряд экономических преимуществ, присущих капиталистической системе. Мелкое крестьянское производство служит одинаково питательной базой как для социалистического, так и для капиталистического накопления. Поэтому задача индустриализации сводится к тому, чтобы сделать «аккумуляторы» капиталистического накопления ещё и «передаточной инстанцией накопления социалистического». Иными словами — перекачивать ресурсы из мелкобуржуазного аграрного сектора в государственный промышленный сектор посредством: повышенного налогообложения частников, «ножниц цен» на промышленные и сельскохозяйственные товары, денежной эмиссии, «социалистического протекционизма» (термин Л. Троцкого). Преображенский считал «закон первоначального социалистического накопления» основным регулятором хозяйства в переходный период от капитализма к социализму. Этот «закон» постепенно ликвидирует («пожирает») закон ценности (стоимости) -регулятор товарного хозяйства. Капитализм, по словам Преображенского, «побеждает в россыпном строю, в условиях свободной конкуренции с докапиталистическими формами хозяйства. Социализм побеждает в сомкнутом строю государственного хозяйства, выступающего как единое целое, амальгамированное с политической властью». Причём если капиталистическое подчинение мелкого производства делает возможным экспорт капитала, то социалистическая форма может распространиться, лишь «экспортируя пролетарские революции». Так концепция «первоначального социалистического накопления» смыкалась с доктриной «перманентной революции» Л. Троцкого. Бухарин, обрушившись на концепцию Преображенского в книге «Новое откровение о советской экономике, или как погубить рабоче-крестьянский блок» (1925) отметил, что «пожирание» мелкобуржуазного сектора грозило разрушением завещанного Лениным рабоче-крестьянского союза, и законом-регулятором переходной экономики является универсальный для всех общественно-экономических формаций «закон трудовых затрат», в котором проявляется «подвижное равновесие» экономической системы. Критика Бухариным выводов Преображенского о неизбежности опоры социалистической индустриализации «на эксплуатацию досоциалистических форм хозяйства» выглядела убедительной в глазах партийного большинства и экономистов-«спецов». Однако оппонент нащупал ряд действительно уязвимых мест в бухаринской концепции нэпа. Например, Бухарин считал, что сужение «ножниц цен» посредством государственной политики снижения цен на промышленные товары должно содействовать расширению рынка; Преображенский утверждал, что в условиях низкой производительности устаревшего оборудования политика снижения цен вызовет товарный голод и замедление экономического роста. А переоценка Бухариным эластичности крестьянского спроса мешала видеть вызревание трудностей получения из деревни товарного хлеба, которые привели к «подкосившему» нэп кризису хлебозаготовок. 12.5. Экономические дискуссии в период нэпа: соотношение плана и рынка; «генетическое» и «телеологическое» направления в теории народнохозяйственного планированияАктивизация плановых разработок. Выработка партийно-государственного курса на социалистическую индустриализацию сопровождалась активизацией дискуссий и комиссий по вопросам народнохозяйственного планирования. В 1925 г. под руководством ведущих экономистов и статистиков Госплана СССР С. Г. Струмилина, В. Г. Громана и В. А. Базарова были разработаны первые «Контрольные цифры народного хозяйства на 1925/26 г.». Параллельно под руководством управляющего ЦСУ П.И.Попова шла работа над первым «Балансом народного хозяйства Союза СССР» (за 1923 — 1924 гг.), опубликованным в 1926 г. I съезд плановых органов в марте 1926 г. одобрил предложение председателя Госплана СССР Г. М. Кржижановского о создании целостной системы, включающей годовой «эксплуатационный», 5-летний и генеральный (10—15-летний) планы. Была создана первая комиссия по Генеральному плану народного хозяйства СССР под руководством председателя Центрального электротехнического совета, зампреда Госплана СССР П. С. Осадчего. В первых «Контрольных цифрах» был отражён подход председателя Бюро Конъюнктурного Совета Госплана В. Г. Громана об использовании в качестве ориентира для народнохозяйственных планов стихийных пропорций, складывавшихся в ходе динамики восстановительного процесса между объёмами товарной продукции сельского хозяйства и промышленности в стоимостных оценках (63% и 37%). Однако такой подход вызвал критику, поскольку не указывал, в каком направлении и какими темпами вести структурные преобразования экономики, направленные на индустриализацию. Следующие «Контрольные цифры народного хозяйства на 1926/27 г.», подготовленные под руководством С. Г. Струмилина, сопровождались комментарием, что статистика не даёт «математического права экстраполировать на будущее динамические тенденции прошлого». Новые «Контрольные цифры», а также представленные II съезду плановых органов «Перспективы развёртывания народного хозяйства на 1926/27 — 1930/31 гг.» стали предметом острой полемики. Н. Кондратьев: план-прогноз. С наиболее резкой критикой госплановских «Перспектив развёртывания народного хозяйства» выступил директор Конъюнктурного института при Наркомате финансов и руководитель разработки «Основ перспективного плана развития сельского и лесного хозяйства» (1924) Николай Дмитриевич Кондратьев (1892 — 1938). Двумя его главными упрёками были «фетишизм цифр» и неправильный диагноз положения и значения сельского хозяйства. Кондратьев утверждал, что в представленных цифрах стремление к внешней табличной стройности, формальное балансирование различных расчётов подменило согласование плановых проектировок с реальными ресурсами и возможностями экономического развития страны. Отсюда нарушение принципа бескризисного развития производительных сил, неправильная проекция роста благосостояния населения. Особую тревогу у Кондратьева вызвало исчисление Струмилиным размеров накоплений и капиталовложений в промышленности на предпосылке, что рынком для продукции средств производства является прежде всего сама промышленность, и в отрыве от перспектив развития сельского хозяйства, которые Струмилин полагал предопределёнными при наличии плана промышленности. Эту систему построений в отношении сельского хозяйства Кондратьев назвал «не только теоретически спорной, но и практически опасной», чреватой в ближайшей перспективе либо огромным дефицитом сельскохозяйственных продуктов для потребления их сельским населением, либо превращением СССР в страну, импортирующую продукты питания и сельскохозяйственные товары вообще. Собственная методология планирования, изложенная Кондратьевым в статье «План и предвидение» (1927), основывалась на разграничении 3 типов предвидения социально-экономических явлений: 1) предвидение событий иррегулярных; 2) предвидение событий более или менее регулярно повторяющихся, и 3) предвидение общего развития тех или иных социально-экономических тенденций. Кондратьев рекомендовал:
Кондратьев заключил, что составляемые планы «не могут пониматься как строго точная, так сказать, «казённая» директива». В. Базаров: синтез «генетики» и «телеологии». Направление в методологии планирования, представленных в подходах В. Г. Громана и Н. Д. Кондратьева, получило название «генетического», а направление С. Г. Струмилина — «телеологического». Эти понятия, восходящие к Л. Уорду и М. И. Туган-Барановскому, особенно активно использовал председатель секции труда и культуры Госплана В. А. Базаров. Владимир Александрович Базаров-Руднев (1874 — 1939) начинал с организации марксистских рабочих кружков в Туле вместе с А. А. Богдановым и И. И. Степановым; много лет провёл в ссылках, учился в нескольких университетах; в годы гражданской войны был в Харькове под арестом и у белых, и у красных; с 1922 г. работал в Госплане, применяя вместе с В. Г. Громаном при построении планов принципы «цепной связи» и «слабого звена» («узких» мест, «лимитов»), обоснованные в «тектологии» А. А. Богданова. Но, в отличие от Богданова, Базаров пересмотрел марксистскую модель планомерности как «противорынка». Базаров подчеркивал, что значение нэпа не ограничивается смычкой между государственной промышленностью и мелким товарным производителем, поскольку сама госпромышленность нуждается в нэпе как основной предпосылке своего нормального существования и развития. Товарный рынок, восстановивший личную заинтересованность, и базирующийся на нём хозрасчёт создают своего рода «индивидуальный счётчик, автоматически отмечающий результаты деятельности каждого отдельного предприятия, что, конечно, очень упрощает задачу контроля и самоконтроля». Поэтому основные элементы нэпа требуют всемерного укрепления именно в интересах самогό планового хозяйства. Основную задачу перспективного 5-летнего планирования Базаров сформулировал как правильное сочетание («диалектическое единство») директивной целевой установки генерального плана («телеология») и ежегодных прогнозов на основе анализа существующих хозяйственных тенденций («генетика»). «Понятно, что поле телеологического конструирования тем сильнее расширяется за счёт генетического прогноза, чем полнее охвачена данная отрасль хозяйства непосредственным оперативным воздействием государства». Но, поскольку в переходной экономике преобладающим укладом является мелкокрестьянское сельское хозяйство, не регулируемое государством, постольку «генетически выверенный план сельскохозяйственной продукции является тем фундаментом, к которому должны быть приноровлены телеологически конструируемые перспективные планы отдельных отраслей промышленности». Плановое хозяйство как «система подвижного равновесия». Для того, чтобы плановое хозяйство представляло собой «максимально устойчивую систему подвижного равновесия», В. А. Базаров считал обязательным соблюдение следующих условий:
Базаров указывал, что аппараты планового управления хозяйством требуют относительно бόльших издержек, а сжатие потребления широких масс населения в течение тяжёлого переходного периода недопустимо ниже норм капиталистического хозяйства. Поэтому та часть народного дохода, которая идет на реконструкцию (норма накопления), должна быть ограничена рамками меньших размеров сравнительно с этой долей в капиталистическом хозяйстве. В этом трудность решения «кардинальной проблемы темпа». Выход — в принципе рациональной очередности. Начинать индустриализацию надо с отраслей, производящих предметы потребления и те виды средств производства, потребность в которых уже носит достаточно массовый характер. В течение 5—7 лет реально создание одного или двух импортозамещающих производств. В прочих отраслях Базаров рекомендовал предпочесть закупку необходимых продуктов за границей или предоставление концессий, предостерегая от «поверхностной индустриальной экспансии» — скороспелого капитального строительства в отраслях, ещё не завоевавших себе достаточно широкой базы в СССР, в стремлении к максимально быстрому «экономическому освобождению» страны от иностранной зависимости. Достижение возможно большей эффективности при возможно меньших затратах на капитальное строительство Базаров выдвигал как основную руководящую идею социалистической индустриализации. С. Струмилин: план — «отрезок партийной программы». Станислав Густавович Струмилин (1877 — 1974), зампред Госплана, делегат двух давних съездов РСДРП, но (до 1923) не большевик, в период «военного коммунизма» разрабатывал статистические методы безденежного учёта усилий работников в трудовых и энергетических единицах («тредах» и «энедах»). На Струмилина большое впечатление произвёл доклад А. Богданова «Организационная наука и хозяйственная планомерность» на первой Всероссийской инициативной конференции по НОТ (январь 1921). Но в дебатах о «генетике» и «телеологии» Струмилин оказался на другой стороне, чем его сослуживцы по Госплану и последователи Богданова Базаров и Громан. Струмилин считал только «телеологический» подход соответствующим основной задаче плана — «преодолению несоциалистических элементов нэпа, т.е. преодолению стихии товарно-капиталистического хозяйства». Разрешение задачи означает, что «мы сможем диктовать не только оптовые, но и розничные цены как производителю, так и потребителю». Поспешив объявить позицию Кондратьева «неонароднической» (в статье «Индустриализация СССР и эпигоны народничества», 1927), Струмилин затем в дискуссии о 5-летнем плане развития народного хозяйства СССР в Комакадемии (1928) выступил также и против Базарова и Громана, «которые хотят диктатуры генетического подхода». В противовес «генетикам» Струмилин отстаивал
Опережающие темы роста тяжёлой индустрии Струмилин увязывал с тем, что её отрасли наиболее доступны телеологии, и увеличение их удельного веса в структуре хозяйства быстрее доводит обобществление производительных сил до уровня, соответствующего приоритетам директивного планирования (включая замещение рыночной конъюнктуры плановым ценообразованием). Струмилин отметал предостережения Кондратьева, что отрыв темпов роста тяжёлой индустрии от остального хозяйства чреват угрозой голода, и возражения Базарова, что скороспелое обобществление может сковать и затормозить рост производительных сил. Определяя характер плана-директивы как целевого «отрезка партийной программы», Струмилин низводил экономическую науку к обслуживанию «генеральной линии партии». Базаров назвал такую позицию «идеологией бюрократического оцепенения», показав, что «телеология» выродилась у Струмилина в аналог средневековой теологии, требовавшей от науки роли покорной служанки религиозных догматов. Но за спиной Струмилина был круто развернувший «генеральную линию партии» в сторону форсированной индустриализации и чрезвычайных мер И. Сталин. Не скрывая своих намерений «подхлёстывания» темпов роста тяжёлой индустрии и взимания «дани» — сверхналога с крестьянства, Сталин заявил, что «наши планы есть не планы-прогнозы, не планы-догадки, а планы-директивы». Перед экономистами — сотрудниками Госплана и хозяйственных органов — встала дилемма: стоять за высокие темпы индустриализации или сидеть за низкие. «Телеолог» Струмилин выбрал первое, теоретиков «генетического направления» ждало второе. И. Сталин и разгром «генетического» направления. Инициатор «развёрнутого наступления социализма по всему фронту» И. Сталин в период принятия первого 5-летнего плана развития народного хозяйства СССР (1928) решил, что пора отбросить нэп «к чорту», и перешёл на позиции более радикальные, чем троцкистская «левая» оппозиция. Возроптавшего против этого недавнего ближайшего соратника Бухарина Сталин обвинил в «правом оппортунизме», припомнив лозунг «обогащайтесь» и высмеяв формулу «врастания кулака в социализм». Исключение Бухарина и его сторонников Рыкова и Томского из Политбюро и снятие их с занимаемых высоких постов означало установление режима единовластия Сталина в партии, стране и Коммунистическом Интернационале. Но Сталин претендовал ещё и на другое — роль живого «классика марксизма-ленинизма». Переломный для судеб страны и социализма 1929 г. был годом 50-летия Сталина, и к этому юбилею было приурочено возвеличение Сталина не только как партийно-государственного вождя, но и как «теоретика марксизма». До этого в СССР виднейшим из живущих теоретиков марксизма считался Бухарин. Он единственный из членов Политбюро участвовал в теоретических дискуссиях в Комакадемии и имел свою собственную школу последователей в Институте красной профессуре. Но известно было и о том, что Ленин, в том числе в своём предсмертном письме к партийному съезду, критически высказывался о воззрениях Бухарина как не вполне марксистских, с элементами «схоластики» и без понимания «диалектики». Под «схоластикой» Ленин понимал влияние Богданова, противопоставившего гегелевско-марксо-энгельсовской диалектике «организационную диалектику» своей «Тектологии». Центральная идея Богданова о накоплении и разрешении противоречий в процессах «подвижного равновесия» системы со средой была в работах Бухарина и ещё более — в нападках критиков — огрублена до формулы «теория равновесия». Публикация в 1929 г. колких замечаний Ленина на старую книгу Бухарина «Экономика переходного периода», выражающих раздражение по поводу «точки зрения равновесия» и заимствования Бухариным «схоластики» Богданова, опрокинула вместе с обвинением в «правом уклоне» репутацию Бухарина как теоретика («не диалектик, богдановец»). «Диалектик» Сталин в речи «К вопросам аграрной политики» на Первой Всесоюзной конференция аграрников-марксистов (декабрь 1929) окарикатурил «теорию равновесия» и сделал из неё жупел в борьбе с противниками форсированной индустриализации и сплошной коллективизации. Подголоски Сталина обрушились на «теорию равновесию» как на идейную основу «буржуазных извращений» и «вредительства» в плановых разработках. Группа экономистов Госплана была арестована (1930) по сфабрикованному НКВД процессу «Союзного бюро РСДРП (меньшевиков)». Под давлением следствия В. Г. Громан, отметив, что он сам и В. А. Базаров, «следуя А. А. Богданову», являются «действительными авторами выдвинутой Н. И. Бухариным теории равнения на узкие места», дал показания о своей «виновности» — «членстве» в контрреволюционной организации, готовившей якобы «политический переворот с целью свержения соввласти». Признательные показания дал также и Н. Д. Кондратьев, арестованный по другому сфабрикованному процессу — ТКП. В. А. Базаров виновным себя не признал, не отрицая теоретических разногласий с курсом, взятым партией большевиков. Нельзя не отметить, что Сталин в теории едва ли был меньшим «богдановцем», чем разгромленные и репрессированные теоретики, — хотя бы потому, что его познания в политэкономии не выходили за рамки богдановских учебников. Однако разгром «теории равновесия» к экономической (также как и к философской) методологии не имел отношения — он выражал то «первенство политики над экономикой» и, добавим, — реальной власти над утопическим проектом, в котором Сталин преуспел больше других вместе взятых соратников Ленина. Наступившие времена «сталинских пятилеток» и сталинских репрессий были провозглашены эпохой «победы социализма в одной стране». Один из её главных лозунгов — «План великих работ» — дословно совпадал с формулой из старого романа Богданова «Красная звезда». Но совпало и другое: скрытое антиутопическое предостережение хрестоматийной утопии, последней раз изданной в 1929 г. (!): «Даже там, где социализм удержится и выйдет победителем, его характер будет глубоко и надолго искажён многими годами осадного положения, необходимого террора и военщины, с неизбежным последствием — варварским патриотизмом». РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА
Международного института А. Богданова. 2005, № 1 (21).
|