Д. Белл. Грядущее Постиндустриальное Общество. Грядущее постиндустриальное

• Название: Грядущее постиндустриальное
• Анкор: Д. Белл. Грядущее Постиндустриальное Общество.doc
• Дата: 02.02.2017
• Размер: 5.69 Mb.
• Имя файла: Д. Белл. Грядущее Постиндустриальное Общество.doc
• Тип: Книга; #1773
• страница: 7 из 51

С. 33.

^160. Афанасьев B.C. Буржуазная экономическая мысль 30—80-х годов XX века

(очерк теории). М., 1986. С. 318.
шений капитализма оценкой развития его производительных сил¹⁶¹.

Здесь мы переходим ко второй группе оценок теории Д.Белла, открывающих ряд положений, выдвигаемых марксистскими критиками, которые явно не соответствовали реальному ходу исторического процесса, в целом адекватно описанному Д.Беллом. Выступая против “излишнего” технологического детерми­низма в тех его аспектах, которые непосредственно касаются развития капиталистических обществ, советские обществоведы неожиданно занимают совершенно противоположные позиции, как только речь заходит о более общих методологических осно­вах исследования. Так, рассматривая определение Д.Беллом до-индустриадьного, индустриального и постиндустриального об­ществ, С.А.Хавина критиковала уже не излишнее внимание по-стиндустриалистов к технологическим аспектам, а, напротив, имеющий в их концепции место отказ от принципа социально-исторического монизма. Полагая, что “Д.Белл видит смысл вы­деления "доиндустриального", "индустриального" и "постинду­стриального общества" в применении различной методологии”, она указывала, что “методологический плюрализм, основанный на абсолютизации самостоятельности движения различных сфер и процессов, ведет к релятивизму, разрыву единой социальной реальности”¹⁶². Более точно суть данной претензии сформули­рована Ю.Я.Ольсевичем и состоит в том, что, согласно постин­дустриальной теории, “роль технологии не всегда была опреде­ляющей; она стала таковой лишь в условиях современного "ин­дустриального общества", тогда как на более ранних стадиях экономическая система была объектом "идеологического выбо­ра"”¹⁶³. Конечно, советские теоретики не могли согласиться с такой постановкой вопроса, в рамках которой отличия капита­лизма от социализма могли признаваться не слишком существен­ными, но при этом они забывали, с одной стороны, что сами проповедуют тот технологический детерминизм, от которого

¹⁶¹ См.: Афанасьев B.C. Указ. соч. С. 318-319.

¹⁶² Критика буржуазных, мелкобуржуазных и ревизионистских теорий раз­витого социализма. М., 1984. С. 62.

¹⁶³ Ольсевич Ю.Я. Указ. соч. С. 33.
только что призывали отказаться, и, с другой стороны, что аб­солютный приоритет хозяйственных факторов над политиче­скими и социальными хронологически ограничивал даже К.Маркс, пытавшийся подчеркнуть это понятием экономичес­кой общественной формации.

Одинаково понятной и странной выглядит критика Н.Д.Гаузнером разработанной Д.Беллом доктрины формирования но­вых социальных структур вне поля основных противоречий пред­шествующих. Стремясь доказать, что “при капитализме власть науки не приходит на смену власти моноподий, а, наоборот, мо­ноподии подчиняют себе науку”, он отрицает возможность обре­тения научным сословием того же положения в постиндустри­альном обществе, какое промышленное сословие, не принадле­жавшее ни к феодалам, ни к крестьянам, обеспечило себе в инду­стриальную эпоху¹⁶⁴. Между тем в данном случае подвергаются сомнению сразу два марксистских тезиса: во-первых, вполне чет­ко сформулированная самим К.Марксом в “Манифесте Комму­нистической партии” возможность “взаимной гибели борющих­ся классов” в ходе становления нового общества; во-вторых, со­зданная основоположниками марксизма в рамках теории обще­ственных формаций концепция многовариантности прогресса на протяжении переходных периодов от одной общественной фор­мации к другой¹⁶⁵.

Советские обществоведы не могли также пройти мимо оцен­ки Д.Беллом роли коммунального общества и новой системы политической организации в рамках постиндустриального строя, которая, по его мнению, способна преодолеть разрушительные рыночные тенденции и обеспечить переход к программируемой экономике. И хотя некоторые признавали справедливость его замечаний “об устарелости институтов частной собственности и рынка”¹⁶⁶, большинство критиков отмечало, что идея возмож­ности их преодоления в рамках “государственного капитализ­ма” представляется совершенно нереалистичной и снижает про-

¹⁶⁴ См.: Гаузнер Н.Д. Указ. соч. С. 44.

¹⁶⁵ Подробнее см.: Иноземцев В.Л. Альтернативность общественного развития // Вестник Московского университета. Серия 6. Экономика. 1991. № 4. С. 3—9.

¹⁶⁶ Критика буржуазных, мелкобуржуазных и ревизионистских теорий... С. 89.
гностическую ценность постиндустриальной теории¹⁶⁷; альтер­нативой рыночной стихии рассматривалась в тот период, как известно, только планомерная организация общественного про­изводства.

Третья группа возражений против выдвинутых Д.Беллом те­оретических тезисов представляется достаточно разнородной. С одной стороны, критические публикации были направлены про­тив интерпретации Д.Беллом ряда положений марксизма, с дру­гой — против оценок построенного в СССР общества. Резкими возражениями сопровождались, разумеется, тезисы Д.Белла о бюрократической природе советского общества, о возможности рассмотрения его в качестве одного из видов государственного капитализма, а также о постиндустриальной перспективе СССР. Иначе в то время и не могло быть, поскольку соображения Д.Белла опирались на оценки Л.Троцкого и его сторонников (хотя этот факт и не афишировался в советской литературе). Советские авторы настаивали на том, что бюрократический слой не спосо­бен установить господство над общественным производством ни в условиях капиталистической, ни (тем более) социалистической систем¹⁶⁸, и подчеркивали принципиальные различия между ос­новным производственным отношением капиталистического и со­циалистического типов производства¹⁶⁹. Учитывая принятый в Советском Союзе подход к оценке перспектив развития цивили­зации, вполне можно понять и то, что постиндустриальная вер­сия будущего советского общества также не вдохновляла офици­альных идеологов.

Несмотря на специфические условия, в которых советские обществоведы веди полемику с Д.Беллом и сторонниками по­стиндустриальной теории, анализ их позиций приводит к цело­му ряду небезынтересных выводов. Нельзя не отметить, что при всей остроте критики, направленной против постиндустриализма, в целом советские исследователи восприняли Д.Бедда и его

¹⁶⁷ См.: Там же. С. 92.

¹⁶⁸ См.: Буржуазные и мелкобуржуазные экономические теории социализма (после второй мировой войны). М., 1978. С. 133—134.

¹⁶⁹ См.: Критика буржуазных, мелкобуржуазных и ревизионистских теорий... С. 94.
последователей как ученых, придерживающихся относительно левых взглядов в рамках современной институциональной тео­рии и в этом отношении не враждебных марксистским теорети­ческим представлениям. На наш взгляд, постиндустриальная концепция может и должна рассматриваться как лояльная мар­ксизму теория, в целом ряде аспектов продолжающая и разви­вающая традиции осмысления социальной жизни с последова­тельно материалистических позиций. Сами критические заме­чания, сделанные в советской печати, показывают существен­ное превосходство теории постиндустриального общества над многими направлениями примитивной советской версии марк­сизма и только лишь демонстрируют прогностические возмож­ности постиндустриальной концепции. Тяжелейший кризис, который испытывает ныне современное российское общество­ведение, удручающая неспособность многих его представите­лей и сегодня усвоить теоретические положения постиндустри-адизма¹⁷⁰ лишь оттеняют историческую правоту и комплексность созданной Д.Беллом теории¹⁷¹.

Теория постиндустриального общества, не воспринимая в ка­честве центрального никакого преходящего социального про­цесса иди явления, была изначально создана в таком виде, кото­рый мог и легко инкорпорировать в себя целый ряд новых на­правлений в социологическом анализе, и, в свою очередь, поро­дить множество новых подходов, основанных на применении ее основополагающих методологических постулатов к оценке воз­никающих с течением времени тенденций. Это обусловило иде­ологическую “нейтральность” постиндустриадизма. Конструк­тивная критика теории постиндустриального общества может быть направлена лишь против отдельных содержащихся в ней относительно поверхностных противоречий, но не против са­мой концепции как таковой; в этом случае, как мы пытались показать выше, возникает взаимообогащающий диалог, способ-

¹⁷⁰ См.: Иноземцев В.Л. Введение // Иноземцев ТЗ.Л. За десять лет. С. IX — XLVI.

¹⁷¹ См.: Иноземцев В.Л. Теория постиндустриального общества как методо­логическая парадигма российского обществоведения // Вопросы философии. 1997. № 10. С. 29-44.
ствующий более глубокому осмыслению реальных социальных процессов. Такая неуязвимость постиндустриальной концепции по отношению к критике и ее лояльность к иным социальным теориям обусловила то, что она никогда не встречала в запад­ной социологии явной оппозиции, — факт, который нельзя не признать уникальным в истории развития представлений об общественном прогрессе.

Владислав Л. ИНОЗЕМЦЕВ

Лапино, 24 ноября - 13 декабря 1998 года

Предисловие к русскому изданию 1999 года

Выход в свет русского издания моей книги “Грядущее постинду­стриальное общество” в издательстве “Academia” — событие весь­ма для меня радостное. Насколько мне известно, это не первый ее перевод на русский язык. Как сообщил мне г-н Владислав Ино­земцев, в конце 70-х годов работа выходила в так называемой “Бедой серии”, выпускавшейся Центральным комитетом Комму­нистической партии. Книга не предназначалась для широкого читателя, и найти ее можно было лишь в партийных институтах и закрытых отделах крупных библиотек. Общий тираж не превы­шал 300 экземпляров, по большей части утерянных во время рос­пуска партийных организаций. Название книги не фигурирова­ло и в списке рассекреченных изданий из спецхрана бывшей Ле­нинской библиотеки. Подобно Годьдштейну — персонажу рома­на Оруэдда “1984” — я исчез в черной дыре забвения.

Книга “Грядущее постиндустриальное общество” впервые вышла отдельным изданием в 1973 году. В 1976-м она была пере­издана в мягкой обложке с предисловием, в котором подробно разъяснялись некоторые ключевые аспекты рассматриваемой мною темы. К тому времени я уже имел опыт употребления этого базо­вого понятия в научных дискуссиях. Как указывалось в предис­ловии, я пользовался термином “постиндустриальное общество” в лекциях, прочитанных на Зальцбургском семинаре американи­стов в 1959 году. Я говорил тогда о перераспределении рабочей силы из сферы материального производства в сферу услуг как о главной тенденции развития передовых индустриальных стран. С тех пор на эту тему мною были написаны главы для нескольких книг и ряд статей для периодических изданий, в том числе ддя журнала “The Public Interest” (который я редактировал совмест­но с И.Кристолом). Понятие постиндустриального общества легло в основу работы Комиссии по 2000 году — престижного проекта Американской академии гуманитарных и точных наук, осуще­ствлявшегося под моим руководством¹.

Таким образом, к моменту выхода книги в свет сама концеп­ция уже широко обсуждалась и была в центре внимания, что объяс­няется, в частности, большим интересом, проявлявшимся в то время к “футурологии” и всяческим прогнозам. Меня это обсто­ятельство не слишком радовало. Хотя книга и снабжена подзаго­ловком “Попытка социального прогнозирования”, я не пытался предсказывать будущее. Я совершенно четко указал на то, что речь идет о концепции типа “как будто бы”, предложенной не­мецким философом Г.Ваингером в его забытом труде “Die Phi­losophic des Als Ob” (1911). Я объяснял, что “это — плод моего воображения, логическая модель того, что могло бы быть, мо­дель, с которой социальная реальность будущего сопоставляется, чтобы выявить факторы, которые в состоянии направить разви­тие общества по иному пути”. Короче говоря, я ставил перед собой сугубо методологическую задачу.

Историки нередко прибегают к сослагательному наклонению для того, чтобы представить себе, что бы случилось, если бы то иди иное событие, считающееся каузальным, не произошло². Я же попытался наметить возможный ход исторического развития

1.Летом 1967 года отчет о работе Комиссии был опубликован в “Daedalus”, журнале Академии, выходящем тиражом в 100 000 экземпляров, в 1968-м — выпущен отдельной книгой издательством Houghton Mifflin, а годом позже — в мягкой обложке — издательством Beacon Press. В 1997 году работа была пере­издана MIT Press и снабжена новым предисловием, написанным мною совмест­но со Ст.Р.Гробардом.

² Классическим примером таких умозрительных упражнений служит книга Р.Фогеля о железных дорогах, удостоенная Нобелевской премии в области эко­номики за 1993 год. Профессор Фогель попытался ответить на вопрос, как по­шло бы экономическое развитие США, если бы в свое время не была изобрете­на железная дорога, считавшаяся решающим фактором в истории освоения американского Запада. Он попытался доказать, что примерно такой же уро­вень экономического развития был бы достигнут за счет расширения сети кана­лов и других водных артерий как альтернативных путей сообщения. В данном случае решающей движущей силой прогресса являются не технологические до-стижения^в той или иной области, а дух предпринимательства.
и в предложенной мною модели будущего выделил пять измере­ний постиндустриального общества в качестве базы для социоло­гических сравнений.

В Советском Союзе книга попала в эпицентр идеологическо­го спора, так как в ней усмотрели угрозу марксизму. [Несколько ранее] Р.Арон, выдающийся французский социолог, ввел в науч­ный оборот понятие “индустриальное общество” (заимствован­ное им у О.Конта), выявившее общие черты и потребности всех промышленно развитых обществ. Это навлекло на него, равно как и на У.Ростоу (который в 1960 году издал книгу “Стадии экономического роста. Некоммунистический манифест”), огонь критики со стороны советского философа Ю.Замошкина. В ста­тье “Реакционная теория единого индустриального общества”, опубликованной в мартовском номере журнала “Коммунист” за 1963 год, Ю.Замошкин назвал эту концепцию “трюком буржуаз­ных пропагандистов”, дающим “руководителям империалисти­ческих государств оружие” против марксистско-ленинской тео­рии общественного развития. Автор даже не пытался разобрать­ся в моих аргументах или представить свои, ограничившись го­лословным обвинением.

Концепция постиндустриального общества, опирающаяся на теорию Р.Арона, представляет собой не только схематичную трак­товку будущих возможностей, но также предлагает осевой прин­цип, новую основу для общественного развития и обновления, в качестве которой выступает кодификация теоретических знаний. Коммунистическая партия Советского Союза провозгласила себя единственной силой, способной произвести преобразующую об­щество научно-техническую революцию. Предложенная мною концепция бросала вызов этой расплывчатой формулировке и предполагала совершенно иные выводы. Первым, кто это понял, был чешский социолог Р.Рихта, опубликовавший в 1967 году книгу “Цивилизация на распутье”, ставшую интеллектуальной сенса­цией в Чехословакии. Р.Рихта, который был знаком с моими ра­ботами по перепечаткам, помещенным в одном из специальных журналов, утверждал: “Наука превращается в важнейший дви­житель экономики и решающий фактор развития цивилизации. Налицо признаки нового (постиндустриального) типа развития, динамику которому придают структурные изменения, непрерыв­но происходящие в сфере производительных сил, где количественная сторона производства (уровень технической оснащенности предприятий и численность работающих) оттесняется на второй план качественными показателями, такими, как коэффициент ис­пользования производственных мощностей и рабочей силы. Имен­но в этих показателях кроются элементы интенсивного развития и предпосылки ускорения, тесно связанного с грядущей научно-технической революцией” (курсив Р.Рихты. — Д.Б.). Р.Рихта пришел к выводу, что в будущем возникнет новая общественная и классовая структура, которую “вполне можно именовать пост­индустриальной цивилизацией”, “третичной цивилизацией”, “ци­вилизацией услуг” и т. д.

Все это вызвало крайнее недовольство советских идеологов, и на следующем заседании Международной социологической ассо­циации в Торонто (DTK) Р.Рихта позорно отрекся от своих прежних работ и “признал” свои идеологические заблуждения. Его книга была изъята из обращения. Поэтому в свою работу я включил большие отрывки из его труда (стр. 106—112*), чтобы читатель мог получить представление о его идеях³.

* В данном случае нумерация страниц приведена автором по тексту 1976 года. В настоящем издании этот отрывок соответствует стр. 142—152. —

Прим. ред.

³ В 1988 году я побывал в Праге, которая тогда еще оставалась под властью коммунистов, и прочитал там серию лекций в различных научных учреждениях. Свое выступление в Чешской Академии наук я посвятил памяти Р.Рихты. Этой поездке была посвящена статья “Письмо из дома”, опубликованная 2 ноября 1988 года в эмигрантском журнале Listy, издаваемом в Лондоне И.Пеликаном. В ней, в частности, говорилось: “Наглядной иллюстрацией путаницы мыслей была реакция прессы на посещение Праги Д.Беллом, известным ученым, про­фессором Гарвардского университета. <...> Он оказался очень интересным че­ловеком, и многие его высказывания выражали наши заветные мысли. Его от­ношение к марксизму объективно, его аргументы неопровержимы... Он видит изъяны марксизма, так же как и изъяны других доктрин, теорий и шкод. Svet v obrazech поместил пространное интервью с ним, не искаженное цензурой. Д.Бедд проводит четкое различие между марксизмом и сталинизмом. В заключение он сказал: “Думаю, что после того, как экономика, политика, наука и культура избавятся от влияния сталинизма, появится возможность развивать творческие элементы марксизма. Только тогда станет возможным открытый диалог”. Те, кого эти слова задели за живое, сочли необходимым ответить Д.Беллу. Один из них, Я.Тума, псевдоученый из Института марксизма-ленинизма, желая, види­мо, сгладить впечатление, оставшееся у многих от интервью с Д.Беллом, утвер­ждал в том же журнале, что профессор не сказал ничего нового и что его аргу менты означали конец марксизма. Это была не оценка взглядов Д.Белла, а выра­жение подавленных страхов самого Я.Тумы. Научная общественность воспри­няла эту статью как шутку, особенно ее развеселила фраза, в которой Д.Беллу милостиво даровали прощение: “Я не хочу сказать, что лекции Д.Белла были неинтересными. Если отбросить в сторону очевидное умаление значения и пря­мое отрицание марксизма, которые составляли пропагандистскую суть его вы­ступлений, то можно найти некоторые точки соприкосновения, которые пока­зывают, что даже буржуазный идеолог не может позволить себе ложное вос­приятие мира в рамках, навязанных ему ценностями капиталистического обще­ства”. Вот какие идиоты водятся среди наших высокопоставленных ученых и спесиво пытаются доказать с трибун свою непогрешимость, тогда как их сверх-идеологизированные теории никого не интересуют, а люди ищут подлинные точки соприкосновения и хоть малую толику объективной истины”.

С советской стороны мои взгляды взялся оспаривать Э.Араб-Оглы в книге под названием “В лабиринте пророчеств”. Он на­чинает свою отповедь в уважительном тоне. “Концепция пост­индустриального общества, предложенная Д.Беллом, — пишет он, — является, пожалуй, наиболее оригинальной и во многом уникальной попыткой (в контексте немарксистской социоло­гии) обобщить и спрогнозировать социальные последствия тех­нической революции”.

“Термин "постиндустриальное общество", — продолжает ав­тор, — превратился чуть ли не в символ веры для тех, кто хотел бы предложить какую-нибудь привлекательную альтернативу те­ории научного коммунизма <...> поэтому неудивительно, что концепция постиндустриального общества получила почти еди­нодушное признание не только в Соединенных Штатах и Запад­ной Европе, но и в Японии”.

Затем Э.Араб-Оглы подвергает “марксистскому анализу” мою роль в этом деде: “... ярлык "официального социолога" подходит Беллу больше, чем кому бы то ни было. В своей книге “Конец идеологии”, вышедшей десять лет назад, он высказал крайне ор­тодоксальные (с точки зрения официальных правящих кругов Соединенных Штатов) взгляды. В 1964 году президент Л.Джон­сон привлек Д.Белла в качестве официального представителя американской социологической науки к работе в Комиссии по технике, автоматике и экономическому прогрессу, созданной Конгрессом для изучения социальных последствий технической революции. С точки зрения официальных правительственных кругов, Д.Белл также был наиболее приемлемым кандидатом на пост председателя Комиссии по 2000 году, организованной Аме­риканской академией гуманитарных и точных наук”.

Из всего вышесказанного следует вывод, что “Д.Белл явля­ется самым выдающимся представителем и идеологом социаль­ного института под названием Большая Наука, ныне стреми­тельно формирующегося в Соединенных Штатах. Используя его в качестве рупора и сформулированную им концепцию пост­индустриального общества, Большая Наука, т.е. высшая про­слойка научной интеллигенции и университетская верхушка, от­крыто потребовала для себя независимой роди в американ­ском обществе”.

Самое забавное здесь то, что Э.Араб-Оглы рассматривает Соединенные Штаты как некое зеркальное отражение советско­го общества с его четко организованными социальными группа­ми, у которых имеются “официальные представители”, выража­ющие “классовые интересы” и в данном случае стремящиеся стать “младшими партнерами” Большого Бизнеса и поделить с ним власть и влияние в системе “государственно-монополистическо­го капитализма”. Советским теоретикам трудно было предста­вить себе, что могут существовать свободные, подвижные коали­ции групп по интересам, а уж тот факт, что есть независимые ученые и научные учреждения, которые стремятся понять приро­ду сложного общества, просто не укладывалось в их сознании. Американская академия гуманитарных и точных наук является неправительственной общественной организацией, и рассужде­ния об “официальных правительственных кругах”, подбирающих “наиболее подходящие кандидатуры”, просто смехотворны.

Марксисты считают — и это подтверждает Э.Араб-Оглы, — что техническая революция в контексте постиндустриального общества ведет лишь “к воспроизводству социальных антагониз­мов [капитализма ] в еще более широком масштабе, как указыва­лось на Международном совещании коммунистических и рабо­чих партий в Москве в 1969 году и на XXIV съезде Коммунисти­ческой партии Советского Союза”. В заключение, демонстрируя свою верность догматам партийной ортодоксии, Э.Араб-Оглы про­возглашает: “Между капитализмом на его последней государствен­но-монополистической стадии развития, с одной стороны, и со­циализмом, как первой фазой коммунистической формации, с другой, отмечал Ленин, нет места ни для какой промежуточной социальной системы”*.

В этом В.Ленин был, пожалуй, прав — только исторический итог оказался не таким, каким его задумал вождь мирового про­летариата и какого ожидали его последователи в течение семиде­сяти лет. М.Горбачев начинал как ленинец, а кончил тем, что распустил Коммунистическую партию Советского Союза.

Я подвергся нападкам советских идеологов, потому что они считали, что я — антимарксист. Но я вовсе не антимарксист. Как может ученый-социолог быть антимарксистом? Многое в марк­систском анализе социальных и производственных структур со­хранило свое значение и вошло в современные теории, как и ре­зультаты любых глубоких концептуальных обобщений. Я бы ско­рее назвал себя постмарксистом, в том смысле, что я воспринял достаточно много марксистских представлений о социуме. Как я уже когда-то писал, марксистский анализ дает поразительно точ­ную картину западного капиталистического общества в период между 1950-м и 1970-м годами. Вопрос в том, где же К.Маркс все-таки заблуждался? Позволю себе начать с “Манифеста Ком­мунистической партии” (1848), труда, в котором К.Маркс обоб­щил свои ранние произведения, в том числе неопубликованную рукопись “Немецкая идеология”.

В “Манифесте” К.Маркс писал: “Буржуазия путем эксплуа­тации всемирного рынка сделала производство и потребление всех стран космополитическим. К великому огорчению реакционеров она вырвала из-под ног промышленности национальную почву. Исконные национальные отрасли промышленности уничтожены и продолжают уничтожаться с каждым днем. Их вытесняют но­вые отрасли промышленности, введение которых становится воп­росом жизни для всех цивилизованных наций, — отрасли, пере­рабатывающие уже не местное сырье, а сырье, привозимое из самых отдаленных областей земного шара, и вырабатывающие фабричные продукты, потребляемые не только внутри данной страны, но и во всех частях света. Вместо старых потребностей,

* Автором процитированы на английском языке фрагменты книги: