Хрестоматия по тгп Радько. Хрестоматия по теории государства и права

• Название: Хрестоматия по теории государства и права
• Анкор: Хрестоматия по тгп Радько.doc
• Дата: 09.03.2017
• Размер: 3 Mb.
• Имя файла: Хрестоматия по тгп Радько.doc
• Тип: Документы; #3590
• страница: 37 из 73

[...] Последствия правонарушения выражаются главным образом в двух формах: 1) наказание и 2) воз­награждение за вред. Наказание состоит в причине­нии нарушителю права страданий отнятием у него какого-либо блага обеспеченного ему, как и всем граж­данам, самим правом: жизни, свободы, телесной непри­косновенности, имущественной неприкосновенности (штраф, конфискация). Вознаграждение пострадавше­го от правонарушения за вред, причиненный ему на­рушителем, состоит в восстановлении нарушенного равновесия интересов; в уравнении происшедшего сокращения ценности одного имущества за счет цен­ности из имущества правонарушителя [...].

Кроме этих двух основных последствий, которые соединяются с правонарушениями, возможны еще и иные. Так, правонарушение может повлечь за собою принудительное восстановление того фактического состояния, с которым связан интерес потерпевшего. Если у собственника похищена принадлежащая ему вещь, то он прежде всего заинтересован в возвраще­нии ему этой вещи путем полицейской силы. Если сдающий помещение под магазин уклоняется от пре­доставления его нанимателю, то по взгляду, принятому

в некоторых законодательствах, он может быть принуж­ден к тому судебным приставом на основании судеб­ного решения. Если вызванный на суд свидетель не является, то он может быть подвергнут приводу.

Нарушение права, насколько оно сопровождается наказанием как последствием, называется уголовным правонарушением или преступлением. Если же нару­шение права вызывает вознаграждение за вред, то оно составляет гражданское правонарушение. Следова­тельно, различие между уголовным и гражданским правонарушением обусловливается различием послед­ствий, соединяемых по закону с тем или другим пра­вонарушением. Изменение последствий, сделанное законодателем, изменяет и характер правонарушения.

ТРУБЕЦКОЙ ЕВГЕНИЙ НИКОЛАЕВИЧ (1003-1020]
Князь Е.Н. Трубецкой — видный русский правовед и общественный деятель. Окончил юридический факультет Московского университета. Профессор в МосквеиКиеве. Последователь и друг ВС. Соловь­ева. Брат Сергея Николаевича Трубецкого, который в 1905 г. был избран ректором Московского универ­ситета. Евгений Николаевич личность незаурядная. Его интеллектуальные и духовные потребности вторгались в самые разнообразные сферы науки и практики. Он занимался проблемами философии, религии, юриспруденции, был знатоком прикладно­го искусства, живописи, музыки, архитектуры. Для юристов особую ценность имеет его последняя мо­нография «Лекции по энциклопедии права», где из­лагаются фундаментальные научные взгляды на го­сударственно-правовую жизнь общества


| Общество

(различия органического и механического воззрений на общество]
Трубецкой Е.Н. Лекции по энциклопедии права

Рассматривая право в объективном и субъектив­ном смысле, мы видели, что оно есть общественное явление, не могущее осуществляться вне общества. Отсюда ясно, насколько для нас важно выяснение понятия общества [...].

Как теперь, так и в древности те, кто сравнивал общество с «живым телом» или организмом, хотели этим сказать, что как члены живого организма по при­роде связаны в одно целое и вне единства этого живо­го целого существовать не могут, так и человек по при­роде составляет часть живого целого высшего поряд­ка — общественного тела или организма: человек, отрешенный от всяких общественных связей, так же немыслим, как рука или нога, отсеченная от тела, — в этом заключается тот элемент органического воззре­ния на общество, который был известен уже древним.

В истории философии органическому воззрению на общество всегда противополагалось механическое воз­зрение. Которое из двух воззрений древнее, решить труд­но. Не подлежит сомнению тот факт что уже софисты, против которых полемизировал Сократ, были сторонни­ками чисто механического воззрения,- Сократ же проти­вополагал им воззрение органическое. А именно, софис­ты учили, что общество —искусственное создание, про­извольное установление людей. Первоначально люди жили разрозненно, впоследствии же, ввиду невыгод та­кого изолированного состояния, они вошли в соглаше­ние между собой, образовали общество и государство, создали законы и власть. Словом, софисты понимали общество как искусственный механизм, созданный чело­веком: с их точки зрения человек так же возможен в изолированном, как и в общественном состоянии.

Такого же механического воззрения придерживался Эпикур, так же понимали общество и многие мыслители нового времени. Ряд теоретиков естественного права XVII и XVIII вв. придерживался того мнения, что обществен­ному состоянию человечества исторически предшество­вало состояние естественное, когда люди жили разроз­ненно; общество и государство были искусственно со­зданы людьми посредством общественного договора: сознавши в определенный момент невыгоды изолиро­ванного естественного состояния, люди согласились выйти из него — составили общество, установили вла­сти, создали весь юридический порядок [...].

Как только в начале XIX в. возникает реакция но­вейшего историзма против национализма старой есте­ственной школы, на смену механическому пониманию общества является органическое воззрение. В начале XIX столетия целый ряд противников естественной школы — богословствующие юристы, реакционеры всех возможных оттенков и, наконец, корифеи истори­ческой школы сходятся в одном общем положении, что общество не есть искусственное создание людей. Не общество есть продукт свободного творчества челове­ка, а, наоборот, человек есть продукт исторически ело­жившихся общественных условий, определенной исто­рической среды, часть социального организма, подчинен­ная законам целого. В настоящее время чисто механичес­кое воззрение на общество, можно сказать, окончательно сошло со сцены. Этому способствовали, с одной сторо­ны, успехи новейшей исторической науки, а с другой стороны — новейшие психологические исследования.

Исторические исследования XIX в. неопровержи­мо доказали, что общественный строй не есть продукт свободного творческого человеческого разума, а пред­ставляет результат необходимого закономерного разви­тия человечества. Развитие человеческого общества так же, как и развитие животного организма, подчиняется необходимым законам, коих не властна уничтожить или изменить человеческая воля. Культурная работа каждо­го нового поколения составляет необходимое продолже­ние культурной работы предшествующих поколений. Между отдельными поколениями существует теснейшая связь исторического преемства. Самые потрясения и революции составляют необходимый результат предше­ствовавшего исторического развития. Словом, истори­ческие исследования показали, что как между современ­никами, так и между сменяющими друг друга поколе­ниями существует тесная органическая связь [...].

Говоря об обществе, как организме, следует преж­де всего выяснить, в чем состоит основное различие между общественным организмом и организмом поряд­ка биологического [...].

Одно из главных отличий социального организма от биологического заключается бесспорно в том, что Спен­сер называет «дискретностью» частей социального орга­низма. Все части животного организма непосредствен­но, физически связаны между собой и образуют одно конкретное целое, тогда как живые единицы, составляю­щие общество, «дискретны», т. е. свободны от этой физи­ческой связи, не находятся в непосредственном сопри­косновении, но рассеяны в пространстве, на более или менее далеком расстоянии друг от друга. Словом, между частями биологического организма существует связь физическая; напротив того, между людьми — частями социального организма — связь психическая.

Из этого различия, которое само по себе столь важ­но, что не допускает отождествления социального орга­низма с биологическим, вытекает другое значительное различие между организмами обоих порядков. Часть каждого растительного или животного организма со­ставляет сама по себе самостоятельного целого, не мо­жет жить вне этого организма, не может отделиться от него, чтобы прирасти к другому какому-нибудь орга­низму. Член же социального организма имеет возмож­ность отделиться от него (напр., посредством эмигра­ции, перемены подданства) и стать частью другого со­циального организма. Далее, животная клеточка, с которой социологи любят сравнивать человека, может быть членом одного только организма, тогда как чело­век может быть одновременно членом нескольких со­циальных организмов [...].

[...] Человек — ив этом коренное различие между принципами социальной и животной организации — есть свободный член общественного организма: он до известной степени свободен выбирать общество, к которому он желает принадлежать.

Оставаясь в пределах того или другого социально­го организма, человек, в отличие от клеточек живого организма, сам выбирает ту функцию, которую он желает отправлять; между тем как каждый из членов животного организма отправляет какую-либо одну, строго специализированную функцию, человек — член общественного организма может отправлять зараз или поочередно множество самых разнородных функций (напр., быть одновременно профессором и адвокатом, быть сначала студентом, потом солдатом, а затем уже — членом суда и т. п.) [...].
| Государство

(определение государства; признаки госддарства)
Трубецкой Е.Н. Лекции пи энциклопедии права

[...] Разнообразию целей соответствует и великое разнообразие форм человеческого общества. Так как различные человеческие общества отличаются друг от друга прежде всего своими целями, то казалось бы, что для определения отличия государства от других форм человеческого общества надо рассмотреть отличие цели государства от целей других общественных союзов. Поэтому многие философы и государствоведы, пытав­шиеся дать определения государства, клали в основа­ние своих исследований отличие государственной цели от целей других общественных союзов. Попытки эти, однако, должны были окончиться полнейшей неудачей: прийти к какому-нибудь соглашению относительно цели государства представляется невозможным, так как не только самое понимание цели государства в различные эпохи различно, но и в действительности государство в различные эпохи преследует различные цели: отсюда — разногласия между мыслителями, исходившими при оп­ределении государства из изучения его цели.

Аристотель, например, определяет государство, как «соединение многих родов и деревень ради общения наилучшей, совершенной жизни». Древние греки во­обще не признавали ничего высшего, чем государство и преследуемая им земная цель. И в самом деле, госу­дарство у них было средоточием всех умственных и нравственных интересов граждан: оно олицетворяло собою высшую цель и смысл существования личности, почему Аристотель и называет его «сообществом со­вершеннейшей жизни». В Риме государство уже пере­стает быть средоточием всех умственных и нравствен­ных интересов; задача его существенно суживается: соответственно с этим римлянин Цицерон видит в нем уже не олицетворение «высшего совершенства» чело­веческой жизни, а союз людей, объединенных общими началами права и общей пользой.

В Средние века цель государства — совершенно иная: оно рассматривается как орудие церкви: задачей его считается насаждение истинной веры, и в самом деле, помимо целей светских средневековое государ­ство преследует также и цели религиозные, что явству­ет, например, из истории крестовых походов.

В Новое время цель государства опять-таки меня­ется: оно становится светским союзом, преследующим чисто светские цели. Но и в этих пределах то, что понимается под целью государства, беспрестанно ме­няется; в действительности и тут цель государства то расширяется, то суживается. Сообразно с этим, по справедливому замечанию Коркунова, определения государства, даваемые с точки зрения его целей, в высшей степени субъективны; в этих определениях отражается не только разнообразие целей, в действи­тельности преследуемых государством, но и разнооб­разие тех целей, которыми государство должно зада­ваться с точки зрения идеальных представлений о нем различных исследователей. Так, напр., по Гегелю, го­сударство есть «высшая действительность нравствен­ной идеи», по Велькеру, оно «союз, стремящийся к правовой свободе и к счастью своих подданных», по Чичерину, оно — «союз, управляемый верховной вла­стью для общего блага». Все эти определения несосто­ятельны потому, что в действительности государство вовсе не всегда представляет собой высшую дей­ствительность, нравственной идеи, вовсе не всегда стремится к общему благу, к счастью всех своих под­данных: словом, государство в действительности пре­следует весьма разнообразные цели; а потому при определении государства нельзя исходить из пред­ставления единой цели, преследуемой всеми госу­дарственными союзами.

Чтобы найти определение государства, надо начать с того признака, который никогда не возбуждал спора. Таким признаком является власть: никто никогда не сомневался в том, что государство есть союз, облада­ющий властью над своими членами. Стало быть, ис­ходной точкой для определения государства должна послужить власть.

Но тут затруднение заключается в том, что власть есть признак, в котором государство сходится со мно­гими другими союзами: властью обладают, напр., раз­личные местные общества, за которыми признается правительством автономия, напр., городские общества, олицетворяемые думами, уездные общества, олицетво­ряемые уездными земскими собраниями и т. п. Очевид­но, что для определения государства необходимо вы­яснить, в чем заключается отличие государственной власти от власти других общественных союзов.

Профессор Коркунов видит отличительную особен­ность государства в том, что оно одно осуществляет са­мостоятельно принудительную власть. Коркунов хочет этим сказать, что власть государства, будучи принуди­тельною, есть вместе с тем власть первоначальная, ни от кого не заимствованная, не подчиненная никакой другой власти, и что в этом заключается коренное от­личие государства от всяких союзов.

Вряд ли, однако, можно согласиться с тем, что признаки, характеризующие государственную власть в отличие от власти других общественных союзов, верно подмечены профессором Коркуновым. Преж­де всего принудительный характер присущ не ис­ключительно одной государственной власти. Власть, которою пользовалась в средние века католическая церковь, была принудительной; разбойничья шайка или революционный клуб, карающий своих членов смертью за всякую измену и отступничество, обла­дают властью в высокой степени принудительной. Мало того, все перечисленные формы общения при всем их различии сходятся в том, что власть их — со­вершенно самостоятельная, не заимствованная ни от какой другой власти. Таким образом, все эти три формы общения обладают теми специальными при­знаками, в которых Коркунов видит особенность и отличие государства.

В действительности основное отличие государ­ства состоит не в том, что оно имеет власть самосто­ятельную и принудительную, а в том, что оно пользу­ется властью самостоятельной и исключительной в пределах определенной территории. Власть католи­ческой церкви тем и отличается от государственной власти, что она — территориальна. Власти Римского Папы подчинены все католики, где бы они ни про­живали, стало быть, это — власть над лицами, а не над лицами и территорией. Правда, в былые време­на существовала особая папская территория; но тог­да эта территория была Папским государством, и Папа, как верховный глава этой области, был свете­ким государем. Власть шайки разбойников и полити­ческого клуба есть также власть только над лицами. Но допустим, что шайка разбойников завоевывает какую-нибудь территорию (как это иногда и бывало в средние века), изгоняет из ее пределов всякую другую власть и подчиняет своему исключительному господству. В этом случае разбойничья шайка утра­чивает свой первоначальный характер и приобрета­ет характер государственный.

Особенность государства, как сказано, заключа­ется в том, что оно властвует самостоятельно и ис­ключительно в пределах определенной территории. Не подлежит сомнению, что, кроме государства, су­ществуют другие общественные союзы, власть кото­рых также территориальна (местные автономные об­щества) . Власть этих союзов, будучи территориаль­ного, отличается от власти государства тем, что она не самостоятельна, а напротив того, заимствована и подчинена высшей власти. Власть земства или горо­да не самостоятельна; она существует лишь постоль­ку, поскольку государство дает ее местным обще­ствам, допускает в своих пределах местное самоуп­равление; она не исключительна, так как наряду с ней в той же местности существуют другие власти — власть центрального правительства в лице губерна­тора и др. Напротив того, государство в пределах подчиненной ему территории господствует вполне исключительно, т. е. не допускает в этих пределах существования власти, не подчиненной ему. Ника­кое государство, как бы сильно оно ни было, не мо­жет воспрепятствовать образованию в своих преде­лах враждебных ему анархических партий или раз­бойничьих обществ; но оно остается государством лишь до тех пор, пока оно в состоянии отстаивать свою самостоятельную власть над территорией про­тив внутренних и внешних врагов.

Определив отличительные особенности государ­ственной власти, мы можем следующим образом ре­зюмировать результат нашего анализа: государство есть союз людей, властвующий самостоятельно и ис­ключительно в пределах определенной территории.

е.н. тьщвй

Соответственно с этим определением в понятие госу­дарства входят следующие три элемента: 1) власть, обладающая указанными признаками самостоятельно­сти и исключительности; 2) совокупность лиц, подчи­ненных этой власти, — народ и 3) территория. Подроб­ная характеристика каждого из этих признаков в от­дельности входит в область государственного права, а потому может быть опущена в курсе юридической энциклопедии [...].