Хрестоматия по тгп Радько. Хрестоматия по теории государства и права
 Скачать 3 Mb.
|
|
гуманитарных наук, то и очередь, должны орие: что такая взаимная орие друг на друге не может гического фундамента ни для Все это заставляет нас мы не можем методологич ровать науку о праве ней сти гуманитарных наук. Эта уки о праве на гуманита] целом осуществима только и? аналитической и критической объединяющего разрозне: за, которые даются филоо ей культуры в частности. Итак, праве была методологически должна быть ориентирована не нитарно-научной дисциплине и сти их, а прежде всего на ко при посредстве ее на наук, объединенных при ную систему научного знания |_|. Несомненно, принципы нуждаются в дальнейшей быть примененными к запросам ного знания и, в частности, к ных наук в их новейшей полняет современное н представители его понимают но и достигают далеко не нашему глубокому убежд для развития научного знания наук в частности, то в которое представлено В. В Э. Ласком и друг.: оно обращав! на построение философе! ния, которое рассматривается, ■ но познавшее свой предмет, а научного знания путем анализа ваний науки и вскрытия тех методологических принципов, которые лежат в основании о дисциплин. Согласно с этим пониманием задач философского критицизма, В. Виндельбандом и Г. Риккер-том были разработаны вопросы, касающиеся методологической природы, своеобразного научного интереса и особой цели познания, свойственных историческим наукам. То широкое распространение, которое получили идеи Виндельбанда и Риккерта, относящиеся к этой области научного знания, тот живой отклик, который они встретили в кругах специалистов-историков, и, наконец, приобретенное ими очень большое число сторонников и последователей — все это, несомненно, свидетельствует о плодотворности методологической работы, произведенной этими философами. В том же направлении, в котором разработан методологический характер исторических дисциплин, представителями этого философского направления ведется разработка и методологических основ других гуманитарных наук. Согласно с руководящими идеями философской школы В. Виндельбанда и Г. Риккерта гносеолого-методо-логические принципы гуманитарно-научного знания могут быть вполне выяснены только в связи с основными началами философии культуры. Но философия культуры представителями этого направления не строится в виде готовой и законченной деонтологической системы, как это сделал Г. Коген. Здесь в соответствии с истинным духом философского критицизма она выявляется в своих основных предпосылках в виде системы ценностей [...]. [...] Правильно понять мысль Канта о том, что понятие права есть философское понятие, можно только тогда, если обратить внимание на то, что он сопоставлял это понятие не с чисто философскими понятиями, как душа, мир и Бог, которые не имеют отношения к научному познанию, а с такими понятиями, как субстанция и причина. Понятия субстанции и причины он считал категориями, лежащими в основании всего эмпирического естествознания, благодаря которому мы осознаем их. Следовательно, и понятие права он должен был признать как бы категорией, лежащей в основании эмпирической науки о праве и проникающей в наше сознание при посредстве ее. Именно такой взгляд на понятие права вытекает из того макета «Метафизики нравов» Канта, где он определяет это понятие. К этому надо прибавить, что для Канта, как вообще для мыслителей его эпохи, понятие права было понятием естественного права. Однако это понятие он не отделял всецело и не противопоставлял безусловно эмпирическому или позитивному праву, гтаавм этим непримиримый дуализм между идеальным и реальным правом. Напротив, скорее надо заключить, что понятие естественного права для него было в практической области регулятивной идеей, а в области теоретической — познавательным принципом для позитивного и эмпирического права. Но в то время, как в эпоху Канта уже существовало эмпирическое естествознание, так что он мог дать его философское обоснование, эмпирическая наука о праве в ее подлинной значении была еще только в зачаточном состоянии. Поэтому в эпоху Канта еще нельзя было дать философское обоснование науки о праве, и его попытка в этом направлении не удалась. Но за последнее полустолетие превращение науки о праве в эмпирическую науку стало совершившимся фактом. Если философское развитие после Канта могло привести к отрицанию эмпирического характера науки о праве, то теперь такое предприятие не имеет шансов на успех. Кого в этом не убеждает современное состояние общей теории права, того должно убедить поразительное развитие догматической юриспруденции, ибо она уже может доставить материал и для построения известной части философской системы. Но теперь, когда эмпирический характер предмета науки о праве не может подлежать сомнению, должны быть критически проверены и ее методологические предпосылки. Такая проверка требует совершенно исключительной по своей сложности работы. С одной стороны, для этого надо использовать богатый научный опыт, добытый при попытках чисто эмпирического построения науки о праве, причем нельзя забывать, что эти попытки, как мы видели, далеко не увенчались полным успе-482 хом- С другой — если мы теперь уже не считаем, подобно Канту, понятие права лишь этической и познавательной категорией, то и не можем сомневаться в том, что в нем есть элементы трансцендентальной первичности, о чем свидетельствует хотя бы движение в пользу возрождения естественного права. Разнообразие элементов, входящих в научное познание права, еще увеличивается благодаря тому, что право в своем эмпирическом бытии связано с самыми различными областями явлений. Однако задача теперь не в том, чтобы слить эти элементы воедино, объединив создаваемое позитивистическим эмпиризмом с выявляемым проверенным и очищенным неокантианством, а в том, чтобы более строго, тщательно и детально расчленить различные составные части и направления научного познания права. Только этим путем можно подготовить почву для заключительного синтеза, который должен привести к цельному и полному знанию о праве. Эта задача может быть разрешена только коллективными усилиями нашего поколения [...]. I Государство о государственная власть (властвование - необходимый атрибут государственности; сущность госддарственной власти; суверенитет) Кистяковсквй Б.А. Социальные науки и право [...] Государство получает свое наиболее яркое выражение во власти. Вместе с тем власть является основным признаком государства. Только государство обладает всей полнотой власти и располагает всем и ее формами. Все остальные социальные организации обладают лишь частичною властью или какою-нибудь одной из ее форм. Притом власть всех остальных социальных организаций нуждается для своего осуществления в санкции и в поддержке со стороны государственной власти. Чтобы уяснить себе эту господствующую и обусловливающую роль государственной власти, рассмотрим ее отношение к наиболее обыденной форме негосударственной власти, именно к власти родительской. 483 Не подлежит сомнению, что власть родителей над детьми, возникающая в силу физиологических причин, предшествует государственной власти и существует как бы независимо от нее. Но в современных цивилизованных государствах она, с одной стороны, ограничивается государственною властью, а с другой — охраняется; ею. Ограничение родительской власти со стороны государства заключается в том, что государство требует, чтобы родительская власть была направлена на разумные цели: на физическое, умственное и нравственное воспитание детей, на их рост и развитие, а не на истязание, извращение и калечение детей. Государство ограничивает родительскую власть также известными возрастными пределами, оно точно определяет момент совершеннолетия детей, по наступлении которого родительская власть прекращается. С другой стороны, государство охраняет родительскую власть, не допуская постороннего вмешательства в ее разумные проявления. Возникающая в других видах социальных организаций власть еще больше находится в зависимости от государственной власти. Не подлежит, например, сомнению, что у хозяина или заведующего каким-нибудь промышленным заведением — мастерской, фабрикой, заводом или торговым предприятием — есть некоторая власть над служащими в этих заведениях. Но эта власть основана исключительно на договорах, а выполнение договоров гарантируется государственной властью; в частности, в случае возникновения спора из-за отказа подчиняться требованиям работодателя, суд должен решить, был ли заключен договор, действителен ли он, и входит ли в число обязательств, установленных договором, выполнение тех или других распоряжений хозяина или заведующего заведением. Государство создает также известные ограничительные условия для заключаемых договоров; так, все договоры должны заключаться на известный срок и не могут устанавливать бессрочных обязательств; затем обусловленные договорами действия не должны противоречить нравственности, гигиене и социальным интересам; особенно значительны ограничения договоров, Б.Д. кнстяковский создаваемые новейшим социальным законодательством в интересах всего общества. Все это показывает, что границы и формы власти работодателя над рабочими всецело зависят от государства, если не считать нравственного авторитета работодателя, который очень часто даже совсем отсутствует, и если отвлечься от общей экономической зависимости человека, живущего исключительно своим трудом, так как эта зависимость непосредственно не является зависимостью одного лица от другого. То же самое надо сказать и относительно всяких частных товариществ, организаций и союзов. Подчинение отдельных членов решениям их большинства всецело зависит от вперед выраженного добровольного согласия на это, например, путем принятия устава. Если какая-нибудь частная организация налагает на своих членов некоторые наказания, напр., денежные штрафы, то они имеют значение лишь ввиду заранее принятого на себя со стороны членов обязательства их нести и уплачивать. Но в случае отказа членов организации подчиняться ее постановлениям, у нее нет прямых средств вынудить это подчинение. Промышленные товарищества, основанные на формальных договорах, могут обратиться к суду, т. е. опереться на силу государственной власти; однако и государство оказывает им поддержку только в тех пределах, в каких оно вообще охраняет договоры; во всяком случае оно предоставляет каждому члену любого товарищества право во всякое время из него выйти и всегда порвать с ним связь при соблюдении известных условий. Общества, организации, союзы, преследующие идеальные цели, принятие устава которых не влечет для их членов формально-юридических последствий и не создает обязательств, подобных основанным на договоре, не могут даже обращаться к судам для того, чтобы заставлять своих членов выполнять свои постановления. Поэтому единственная репрессия, которая находится в распоряжении частноправовых организаций этого типа, не могущих воспользоваться государственной властью, заключается в том, что они могут подвергать своих членов исключению. Конечно, исключение из среды, напр., исключение из товарищеской среды, бывает иногда очень чувствительно для лица, подвергшегося такой каре. В качестве угрозы исключение может оказывать настолько сильное воздействие, что оно создает для организации известный престиж или авторитет власти. Но это лишь одна из форм власти, именно власть психического воздействия или нравственного авторитета. Власть государства гораздо более полна и многостороння. Однако существуют публично-правовые организации, которые не являются государствами и в то же время обладают некоторою сходное с ними властью. Эта форма власти присвоена всем самоуправляющимся и автономным организациям. Ею располагают самоуправляющиеся городские и земские общества, сословные организации, церкви и другие религиозные общины, поскольку они организованы в публично-правовые корпорации; присуща она также и автономным университетам. Отличительная черта этих организаций заключается в том, что к ним обязательно принадлежат все лица известной категории; так, наприм., земства и городские общества включают в себя всех лиц, живущих на их территории; в известную религиозную общину, организованную в публично-правовую корпорацию, входят обязательно все ее единоверцы. Эти организации имеют право принудительно облагать всех своих членов установленными ими налогами. Они могут также, не прибегая к содействию судов, чисто экзекуционным путем заставлять принадлежащих к ним лиц выполнять свои постановления. Такие постановления по своим материальным признакам часто имеют даже характер законов, и только в видах терминологического удобства они называются не законами, а обязательными постановлениями. Все это — черты, по преимуществу свойственные государственной власти. Однако все эти публично-правовые организации применяют не свою власть, а власть государства, они обладают властью лишь постольку, поскольку государство наделяет их ею; помимо государства они никакой властью не располагают. Государство отличается от этих публично-правовых союзов тем, что оно ни от кого не заимствует своей власти; оно обладает своей собственной властью, которая не только возникает в нем самом, но и поддерживается и ограничивается его собственными средствами. Только весь народ, организованный как одно целое, т. е. составляющий государство, обладает подлинною государственною властью. Государство и есть правовая организация народа, обладающая во всей полноте своею собственною, самостоятельною и первичною, т. е. ни от кого не заимствованною властью [...]. Наука государственного права в XIX столетии приложила величайшие усилия к тому, чтобы найти чисто юридическое решение вопроса о государственной власти. Для Достижения этой цели она тщательно проанализировала разницу между государственной и негосударственной властью и произвела сравнительную оценку отличительных свойств той и другой, исследовав всевозможные гипотезы и углубившись в мельчайшие и тончайшие детали. Идя по этому пути, она использовала тот богатый идейный материал, который был накоплен в философско-политической литературе прошлых веков, проверила его при помощи обильных данных, почерпнутых из политической и правовой жизни современных государств; и переработала его в точно формулированные и логически резко отграниченные юридические понятия. В предшествовавшие исторические эпохи мыслители и ученые, бывшие непосредственными свидетелями постоянного роста и укрепления государственной власти, решали по преимуществу политические вопросы и задания, для чего они в своих научных построениях всегда исходили из тех или иных чисто философских предпосылок. Напротив, наука государственного права в XIX столетии сосредоточила свое внимание исключительно на юридико-догматической стороне вопроса о признаках государственной власти, формы которой, казалось, более или менее установились и кристаллизовались. Это точное отграничение научной проблемы, подлежащей решению, приведшее к превращению ее в строго юридико-догматическую проблему, составляет отличительную черту научной деятельности представителей 487 государственного права в истекшем столетии. Благодаря ему была создана чрезвычайно богатая государственно-правовая литература, имеющая исключительно высокое значение по своей методической ценности. Однако окончательный результат всей этой громадной научной работы не вполне соответствует тем стремлениям, которыми она вдохновлялась, и вызывает, несомненно, чувство неудовлетворенности. Основная цель этой научной работы — определить сущность государственной власти, формулировав ее в строго логически построенном юридическом понятии, — далеко не вполне достигнута. С юридико-догматичес-кой точки зрения осуществление этой цели заключалось в том, чтобы найти такой признак государственной власти, который давал бы возможность всегда безошибочно отличать ее от власти негосударственной. Интересующие нас исследования были направлены в первую очередь и главным образом на анализ и точное определение понятия суверенитета. В этой части произведенную научную работу можно считать совершенно законченной и увенчавшейся полным успехом. Суверенитет теперь окончательно определен, как высшая власть, юридико-догматическое понятие которой не допускает никаких степеней и никаких делений. Понятия ограниченного суверенитета, уменьшенного суверенитета, полусуверенитета или делимости суверенитета сплошь противоречивы; а потому они не пригодны для научного объяснения государственно-правовых явлений. Но решение дальнейшего вопроса, является ли суверенитет неотъемлемым признаком государства или нет, находится в совершенно безнадежном положении. Решение этого вопроса чрезвычайно важно для выяснения природы федеративного государства, т. е. для определения государственно-правового характера как самого союзного государства, так и государств-членов. Наряду с этим от того или иного решения его зависит и определение государственно-правового положения автономных колоний Англии и других переходных государственно-правовых форм. Подвергнув всестороннему исследованию, с одной стороны, свойства государственной власти, а с другой — сущность суверенитета, одни ученые приходят к заключению, что суверенитет не есть необходимый признак государственной власти. Напротив, другие ученые-государствоведы на основании точно такого же исследования энергично настаивают на том, что власть без суверенитета не является государственной властью. Те государствоведы, которые не считают суверенитет неотъемлемым признаком государственной власти, употребили все свои усилия на поиски такого признака, который мог бы быть признан отличительным свойством всякой государственной власти. Произведенные ими систематические поиски увенчались, по их мнению, полным успехом, так как искомый признак был ими найден. Они доказывают, что отличительная черта государственной власти заключается в том, что государство обладает своею собственною, первичною и ни от кого не заимствованною властью. Напротив, сторонники того взгляда, что только суверенитет отличает государственную власть от негосударственной, приводят ряд веских соображений в подтверждение того, что и автономные провинции обладают своею собственною властью и что власть их часто первична и ни от кого не заимствована. Таким образом, здесь получается непримиримое противоречие. Это противоречие представляется иногда настолько безысходным, что вызывает скептическое отношение к постановке самой проблемы. Под влиянием скептицизма некоторые ученые начинают подвергать сомнению даже исходные понятия всего этого теоретического построения. Они отрицают научную правомерность Понятия «суверенитет» и доказывают, что оно должно быть изгнано из современной науки государственного права, так как оно является пережитком государственных форм прошлого. Однако это устранение центрального объекта спора только видоизменяет самую проблему, но нисколько не продвигает ее решения вперед. |