Хрестоматия по тгп Радько. Хрестоматия по теории государства и права

• Название: Хрестоматия по теории государства и права
• Анкор: Хрестоматия по тгп Радько.doc
• Дата: 09.03.2017
• Размер: 3 Mb.
• Имя файла: Хрестоматия по тгп Радько.doc
• Тип: Документы; #3590
• страница: 62 из 73

В-шестых, право в самом истинном и глубоком значении устанавливает всемирное естественное брат­ство людей, связуя всех в живой порядок субъективно-правовой взаимности и соотносительности. Согласно естественному праву, все люди являются объединен­ными правовым общением и взаимным правовым при­знанием; вселенская духовная культура слагает непре­ложное основание для этого единства, а международ­ное положительное право работает над созданием и укреплением этого сверхнационального и сверхгосу­дарственного правового единения. Однако наряду с этим, положительное право и историческая государ­ственность разрывают всемирное правовое братство, замыкают разобщенные правовые организации, про­тивопоставляют государство государству и периодичес­ки бросают людей в бой на жизнь и на смерть; борьба за национальную духовную культуру и за ее эмпири­ческие основы ведет к международным войнам и при­дает им всегда духовное значение, а иногда и духовное оправдание. Только нормальному правосознанию дано разрешить это затруднение и притом через верное понимание природы духа и природы государства: это разрешение утверждает патриотизм как верное состо­яние духа, как необходимую основу духовного интер­национализма и как живой, действительный путь к положительно-правовой организации международно­го братства. Здоровое правосознание не только не от-

вергает государственного образа мыслей и патриоти­ческого чувства, но культивирует эти состояния как безусловно ценные и необходимые — не только для индивидуума, но и для государства, и не только для отдельного государства, но и для всего человечества в целом.

Наконец, целый ряд других, сложных и утончен­ных проблем жизни и юриспруденции находит себе разрешение только через учение о правосознании, через его систематическое углубление и укрепление. Таковы проблемы естественного права и его основа­ния, положительного права и его преодоления, пробле­ма нарушимости права и ненарушимости его значения, проблема уголовной вины и наказания, проблемы ари­стократии и демократии, государственной власти и политической партии. Все эти и другие проблемы нуж­даются для своего разрешения в объективном крите­рии, который обладал бы не только строгим содержа­нием и убедительностью, но и живой, творческой си­лой. И вот, этот критерий дает именно духовно-здоровое и верное правосознание, связующее свою волевую природу с единой, объективной целью человеческой жизни и созерцающее право и государство как порож­дение и орудие человеческого духа в его безусловном и священном значении.

Вся история человечества должна быть рассмот­рена при свете такого правосознания, как его история, как длинный ряд его побед и его поражений. Вся ис­тория политических учреждений предстает в виде пантеона его жизненных воплощений. Вся история политических учений осмысливается как великое, об­щечеловеческое искание его адекватной формулы. При свете нормального правосознания вновь и по-новому раскрывается предметное единство человеческого рода, преемство его волевой культуры, созревание его духовного самосознания. История человеческого рода раскрывается сразу как процесс великого страдания и как процесс постепенного исцеления, и притом так, что именно страдания порождают исцеление, ибо они учат предметному чувствованию и волению, верному зна­нию и делу.

Жизнь человечества всегда слагалась так, что вос­хождение к безусловным предметам осуществлялось только в духовном подъеме, а духовный подъем давал­ся только в результате подлинных и великих страда­ний. Этот древний путь воспроизводится и в новой истории. И отсюда задача для новых поколений: при­нять данные испытания; познать по-новому сущность права и государства и осуществить познанное — си­лой обновившегося правосознания, принявшего не только уже состоявшийся опыт подлинного страдания, но и великую, тысячелетнюю традицию духовного искания. Новый мир вернется к политической тради­ции Сократа и Аристотеля. Но будет искать и находить свои корни в Христианстве; именно на нем он утвер­дит свои государственные достижения. Новый мир должен создать и создаст новое правосознание, поко­ящееся на любви к духу и на воле к безусловному бла­гу. Это правосознание уже зарождается и зародилось, и задача всего человечества в том, чтобы не угасить вспыхнувшего огня, но поддержать его драгоценное пламя и зажечь им сердца.
| Возникновение государства и права (критика договорной теорои]

Ильин И.й. Наши задачи. Историческая судьба и бдддщеи Риссии

[...] Есть старое учение (известное издавна, но обычно приписываемое Жан-Жаку Руссо), согласно ко­торому всякое государство покоится на «общественном договоре», на договоре всех граждан между собою; такой договор, в действительности наблюдавшийся только в немногих федеративных государствах ... и имевший там совсем иную форму и иное содержание, считается молчаливо предполагаемым и обязательным повсюду. Политические мыслители пытались не раз на протяжении веков формулировать этот фиктивный (т. е. выдуманный, созданный воображением или, как гово­рят юристы, «презюмированный», т. е. предположен­ный в виде условного допущения) договор, согласно которому каждый гражданин добровольно и свободно включается в свое государство и обязуется повиновать­ся его по законам. Пусть, говорят они, такого договора никогда не было, но надо считать его как бы состояв­шимся и принципиально оправдывающим существо­вание государства.

И вот это учение имеет своих фанатиков, которые не удовлетворяются «фикцией» и «презумпцией», но желают довести свой народ до фактического осуществ­ления общественного договора. Они не хотят успоко­иться до тех пор, пока в их стране государство не будет построено на всеобщей, свободной «оптации» [...].

Эта юридическая и историческая слепота должна быть раз и навсегда преодолена в России.

В действительности же самая принадлежность гражданина к какому-нибудь государству определяет­ся отнюдь не его свободной «оптацией», а законами самого государства и решением власти, применяющей эти законы. Возьмем любую, самую свободную и де­мократическую конституцию, и мы тот час же убедим­ся, что принцип «добровольного самопричисления» и «нестесненного самоотчисления» не признается в ней. Люди приобретают права и обязанности гражданина при самом своем рождении, когда оптация им реши­тельно не по силам. Государства считаются с тем, от кого ты родился, где ты родился, когда ты родился, а в последствии с тем, сколько лет ты прожил в стране и как ты вел себя при этом. Каждого из нас причисляют к гражданам и отчисляют из состава граждан по зако­нам данной страны и нигде одностороннее волеизъяв­ление не решает этого вопроса. Найдите хотя бы одно государство, которое предоставляло бы всем желаю­щим входить в свой состав и выходить из него одно­сторонним заявлением; или еще — такое государство, которое давало бы своим гражданам право по взаим­ному соглашению «отложиться» от него и присоеди­ниться к другому; или же право учреждать в своих пределах новые государства или государствица. Исто­рия знает односторонние отказы от гражданства, но они сопровождаются удалением за кордон и создают бесправный статус «беженца» или «эмигранта». Исто­рия знает и односторонние отпадения городов, общин и целых стран (например, Ирландия). Но эти акты совершаются вне права и с нарушением лояльности. Это внеправовые деяния, это нарушения, потрясения или прямые восстания; это революционные акты, ко­торые могут повести к усмирениям или гражданским войнам. Но право на односторонний выход из государ­ства или право на отложение и отпадение — не при­знано нигде; о нем не знает ни одна демократическая конституция [...].

Когда мы говорим о «лояльности, то мы разумеем согласие и готовность гражданина признавать и блюс­ти законы своей страны. Английское слово «лоо» озна­чает «закон, право»; согласно этому «лоэл» надо пере­водить — «верный, честный, законопослушный». И вот, всякий правопорядок, всякий государственный строй покоится на согласии граждан верно и честно блюсти действующие законы: не преувеличивать произвольно свои полномочия, не преуменьшать произвольно свои обязанности и избегать всего запрещенного.

Принудить граждан к этому нельзя [...].

Настоящее государство держится не принуждени­ем и не страхом, а свободной лояльностью своих граж­дан: их верностью долгу; их отвращением к преступ­ности; неподкупности чиновников; честностью судей; патриотизмом избирателей; государственным смыслом парламентариев; гражданским мужеством писателей и ученых; инициативной храбростью и дисциплиной солдат. Все это не может быть заменено ничем. Чело­век есть самодеятельный волевой центр, субъект пра­ва, а не объект террора и эксплуатации. Он должен строить себя сам, владеть собою, управлять собою и отвечать за себя. В этом основная сущность всякого права, правопорядка и государственности.

Только при таком понимании нам раскроется смысл идеи «общественного договора». Эта идея име­ет в государственной жизни свой строгий предел, а именно: он выговаривает основу человеческого право­сознания, а не принцип государственной формы. Каж­дый из нас призван вести себя как человек, свободно ЦЦ7 обязавшийся перед своим народом к лояльному соблю­дению законов и своего правового статуса (т. е. своих полномочий, обязанностей и запретностей). Такого «об­щественного договора», о котором пишет Ж.-Ж. Руссо, никогда не было и не будет; и Руссо сам знает это. Но нечто подобное этому должен пережить каждый чело­век в глубине своего правосознания, налагая на себя (свободно и добровольно) духовно-волевое самообяза­тельство гражданина.

В основе идеи «общественного договора» лежит верная потребность воззвать к свободному самообяза­тельству и к добровольной лояльности в душе гражда­нина; ибо без этой лояльности — нет гражданина, а есть одна пустая видимость его; и нет государства, а есть одна иллюзия. Народы и государства держатся только правосознанием своих граждан и своих прави­телей. И от воспитания его зависит вся будущность России [...].

Но сколь же нелепо превращать этот призыв к личному правосознанию в основу государственной формы и признавать только те режимы, которые яко­бы основаны на «общественном договоре» — как на единообразном историческом событии или как на бес­престанно повторяющейся политической процеду­ре [...]. Но дело в том, что таких режимов вообще нет, не было и не будет: ибо всякое «учредительное собра­ние» есть лишь грубая карикатура на «общественный договор» и никакой «референдум» не в состоянии осу­ществить его. Общественный договор требует, в идее, чтобы голосовали все без исключения и чтобы вообще решение было единогласно, ибо только тогда действи­тельно осуществится начало всеобщей добровольнос­ти. Добиваться этого — безнадежно, наивно нелепо и гибельно. Всеобщая добровольность, превращенная в государственную форму, приведет к порядкам прежне­го польского сейма, где один несогласный или проте­стующий голос — срывал всякое решение («не позво-лям») [...].

Нелепа претензия гражданина, чтобы ему дали право заключать в пределах своего государства любые «общественные договоры», расчленять свою страну, федерироваться или не федерироваться с кем ему заблагорассудится, останавливать организацию госу­дарства и действие закона заявлением своего несогла­сия, заявлять об одностороннем «выходе» и «вхожде­нии» и т. д. все это есть путь к анархии и соответствует программе анархизма. Поэтому все это — безгосудар­ственно и противогосударственно, политически бес­смысленно и национально гибельно.
I Понятие государства

[душевно-духовная сдщность государства; понимание государства «механическое» и «органическое», как «учреждения» или как «корпорации»)

Ильин И.Й. О сущности правосознания

Люди все еще не усвоили основную аксиому вся­кой политики, согласно которой право и государство создаются для внутреннего мира и осуществляются именно через правосознание [...].

(...) Государство есть нечто от духа и нечто для души. Оно есть духовное единство людей, ибо в основе его лежит духовная связь, предназначенная для того, чтобы жить в душах и создавать в них мотивы для пра­вильного внешнего поведения.

В сознании этого лежит первая основа всякой го­сударственности и политики; в осуществлении этого — первое условие ее истинного расцвета. Государствен­ный образ мыслей есть разновидность правосознания; этим уже сказано все основное.

Государственный образ мыслей не сводится к зна­нию о том, что «есть на свете государство», к которому «я принадлежу». Но именно с этого начинается...

Однако этого мало: необходимо признавать свою принадлежность к определенному государству, т. е. принимать ее волею и чувством, дорожить ею и куль­тивировать ее. Политическая принадлежность должна быть сознательно принята каждым отдельным гражда­нином и признана им в нестесненном, свободном ре­шении; и это решение должно привести каждого к духовному акту добровольного самообязывания, или, что же, к акту духовного вменения себе публично-пра­вовых полномочий, обязанностей и запретностей. Вне этого государству неизбежно предстоит разложение...

Государственный образ мыслей, государственное настроение чувств, государственное воленаправле-ние — все это вместе составляет необходимую и ре­альную основу всякого живого государства, или, вер­нее, — подлинную ткань его жизни. Это как бы тот воздух, которым оно дышит и без которого оно задыха­ется и гибнет. Где этого совсем нет, там нет государ­ства, а есть только его пустая видимость; и первые же серьезные затруднения не замедлят обнаружить это. Человек творит государство именно сознанием, чув­ством и волею; не «просто» внешними поступками, но теми мотивами, которые побуждают его действовать так, а не иначе; не только правовыми нормами или силою принуждения, но длительным, устойчивым и содержательно-верным напряжением души и духа.

Для того, чтобы государство существовало в виде «внешней» общественной организации, оно должно жить в душах людей, занимая их внимание, вовлекая их интерес, постоянно заставляя их мысль — рабо­тать, их волю — напрягаться, их чувство — гореть. Народ, у которого политическая жизнь бесчувст­венна, безвольна, бессмысленна, — государственно мертв и бесплоден; его политическая организация «имеет значение» и «обстоит йе ]иге», но не имеет духовного существования. Такой народ, строго гово­ря, совсем не ведет политической жизни; ибо поли­тическая жизнь есть разновидность духовного твор­чества. Это можно выразить так, что государство, как предмет, творимый человеком, соответствует своему назначению и достоинству только тогда, если оно творится надлежащим органом и, притом, органом, стоящим на должной высоте. Порочная воля, изуро­дованное или бессильное чувство, скудное и темное сознание — не в состоянии строить государственную жизнь. Ибо государство есть организованное едине­ние духовно-солидарных людей, понимающих мыс­лью свою духовную солидарность, приемлющих ее патриотическою любовью и поддерживающих ее самоотверженною волею.

Таково истинное положение дел: вне мысли — по­литическое правосознание смутно и беспредметно, а государство бесформенно и незрело; вне чувства — политическое правосознание поверхностно и немощно, а государство неустойчиво и подвержено распылению; вне воли — политическое правосознание пассивно и инертно, а государство обречено на рыхлое и экстен­сивное прозябание. Народ, который настолько неинтел­лигентен разумом, что не понимает ни своего единства, ни природы государственности; настолько безразличен или мертв чувством, что не любит свою родину, ее по­литическую форму и независимость; настолько робок или слаб духом, что не имеет воли к духовно-политичес­кому самоподдержанию, — такой народ не имеет госу­дарства: он политически аморфен и его государствен­ное существование есть трагикомическая иллюзия.

Но для того, чтобы мысль, чувство и воля человека творчески зажили политическою связью, должно состо­ятся духовное приятие государства. Каждый человек, пребывающий в состоянии наивного своекорыстия, должен принять государство сначала в порядке эгоис­тического, а затем предметно-духовного интереса...

Государство необходимо и приемлемо именно по­тому, почему необходимо и приемлемо положительное право: незрелое состояние человеческих душ, одержи­мых наивно-порочным, эгоистическим тяготением и не умеющих мотивировать свое внешнее поведение са­мостоятельным признанием естественной правоты, — делает государство необходимым и целесообразным способом поддержания естественного права через его положительно-правовое провозглашение и вменение. Неотчуждаемость и неумалимость естественных прав, с одной стороны, и весьма ограниченная способность людей к автономному самообязыванию, с другой — ведут к организации таких союзов, которые должны устанавливать и ограждать естественный правопоря­док посредством гетерономных правил и поддерживать их блюдение силою внешнего, общепризнанного, вла­ствующего авторитета. Единая власть союза, уполНо­моченная правом и сама подчиненная праву, получает обязанность формулировать естественное право в виде объективно-значащих, общеобязательных правил внеш­него поведения (т. е. в виде положительного права), с тем, чтобы эти правила проникали в сознание и к воле людей и порождали в них мотивы к правильному действованию.

По своей основной идее государство есть союз духовно сопринадлежащих людей, племен и наций, объединенных ради гетерономного осуществления естественного права. Это означает, что государство имеет единую, объективную и высшую цель и что толь­ко свободное, волевое приятие этой цели делает чело­века воистину гражданином [...].

Объективная природа государства определяется его высшею целью, его единым и неизменным задани­ем. Это задание состоит в ограждении и организации жизни людей, принадлежащих к данному политичес­кому союзу. Ограждение духа состоит в обеспечении всему народу и каждому индивидууму его естествен­ного права на самобытное определения себя в жизни, т. е. права на жизнь и, притом, на достойную жизнь, внешне свободную и внутренне самостоятельную. Организация такого сожительства людей и, притом, на основах права и власти, составляет ту единую, полити­ческую цель, которой служит государство. Только вер­ное понимание этой цели открывает доступ к понима­нию средств и строения политического союза.