Имэмо ран
 Скачать 1.81 Mb.
|
|
Э.С. Кульпин ИСТОРИЧЕСКАЯ ДИНАМИКА КИТАЯ СКВОЗЬ ПРИЗМУ СОЦИОЕСТЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ Социоестественная история (СЕИ) как научное направление возникло именно при изучении Китая. Оно исследует взаимодействие природы и общества. В самом кратком виде суть СЕИ выражается в триединстве природа – технологии – ментальность. Непосредственное взаимодействие человека с природой, как известно, осуществляется в хозяйственной деятельности человека. Используемые человеком технологии основаны на законах природы, но цели и результаты хозяйствования определяются обществом и его интересами. В технологии во взаимодействии природы и общества активной стороной является общество. В результате предпочтений общества создается та или иная технология. Выбор технологии тем самым отражает предпочтения общества или, как говорят культурологи, – его ценности. Как почвы по образному выражению В.В.Докучаева являются зеркалом ландшафта, так технологии являются зеркалом общества. Естественник, как известно, считает научным только такое исследование, в котором изначально поставлена цель создания целостной картины и системного 16 Сунь Ятсен. Избранные произведения. М., 1964, с. 291-292. 17 Тихвинский С.Л. Вступительная статья. - В кн.: Сунь Ят-сен. Избранные произведения, М., 1964, с. 15). 111 анализа как средства достижения цели – целостной системы, характеризующей основные характеристики объекта. Целостная система – это система, все элементы которой взаимосвязаны и выпадение или добавление нового элемента означает ее разрушение. Конечной целью СЕИ является выявление целостной системы основных ценностей общества той или иной цивилизации – ядра общественного (коллективного, по К.Г.Юнгу) бессознательного. Китай: два кризиса – одна стабильность. Для взаимодействия общества с природой принципиально важны два состояния – социально-экологической стабильности и социально-экологического кризиса, т.е. кризиса одновременно и природы, и общества. Вид Homo Sapiens, как и другие биологические виды, численно растет до полного использования кормящих возможностей территории обитания. Но в отличие от других биологических видов, которые не могут изменять кормящие возможности своего вмещающего ландшафта в соответствии с численностью вида, Homo Sapiens может, открывая новые, более производительные технологии. Социально-экологический кризис с этой точки зрения – возможность открытия новых технологий. Пусковым механизмом кризиса могут быть как природные, так и общественные процессы, действующие, как правило, в режиме резонанса. Во время комплексного кризиса общей системы «природа – общество» происходят структурные и функциональные изменения системы, вырабатывается «формула» социально-экологической стабильности. Формула «модуса вивенди» природы и общества непрерывно изменяется, поскольку непрерывно изменяется либо природа, либо общество, либо вместе и то и другое. Стабильность в открытых системах (а именно такими являются крупные человеческие сообщества) не может быть абсолютной, она относительна, а системные события и явления не жестко закономерны, но – вероятностны. Со стороны человека основа взаимоотношений – сознательный или неосознанный, но всегда компромисс, выбор условий взаимодействия. Социально-экологическая стабильность – это динамичное равновесие 1) внутри общества, 2) в природе (экологическое равновесие) и 3) между природой и обществом. После социально-экологического кризиса и природа, и общество становятся иными. Преодолевая кризис, цивилизация находит новую «формулу» взаимоотношений человека и природы, новый компромисс. Во время кризиса формируются представления людей о мире и о себе, сердцевиной которых является система основных ценностей, и достигается экологическое равновесие в новом антропогенизированном ландшафте. «Формула» стабильности не гарантирует уровень и качество жизни на все времена. Со временем возникает новый кризис и поиск новой стабильности. В истории Китая мы видим два социально-экологических кризиса. Первый охватывает почти все I-е тыс. до н.э. В конце XVIII-го века начался второй в истории Китая социально-экологический кризис. Между кризисами был период социально- экологической стабильности. Выход из второго кризиса наметился лишь в конце XX- го в., когда Китай стал с использовать не только индустриальные, но пост- индустриальные технологии. Целостная система основных ценностей Китайской цивизации. Эпицентром первого социально-экологического кризиса в I тыс. до н. э. была эпоха Сражающихся царств. Тогдашняя крайняя нестабильность выражалась в предельно кровопролитных войнах. Общество пришло к убеждению, что только единое государство может гарантировать стабильность существования. Государство и 112 стабильность стали главными ценностями в общественном бессознательном. Остальные ценности должны были «поддерживать» названные две главные. Произошло нечто подобное дереву целей в программе «Апполон». С той лишь принципиальной разницей, что современная американская система «Апполон» создавалась искусственно и целеустремленно, а древнекитайская система основных ценностей – естественно и бессознательно. Целостная система основных ценностей (вершина ценностной пирамиды, насчитывающей несколько сотен элементов) приняла нижеследующий вид, где главные ценности – ценность-объект – государство и ценность-вектор – стабильность: ГОСУДАРСТВО МИР, ПОРЯДОК, ТРАДИЦИИ ИЕРАРХИЯ, РИТУАЛ, ПРОШЛОЕ (КОНФУЦИАНСКОЕ) ЗНАНИЕ СТАБИЛЬНОСТЬ В системе видно формальное устойчивое равновесие между элементами, не меняющееся со временем. В плане внутрисистемных связей здесь нет внутренней напряженности, обусловленной плохой совместимостью элементов. Здесь все сбалансировано, « пригнано » , сцементировано как бы безоговорочной «поддержкой» элементов друг друга. Первая ценность (идеал) второго яруса и опора государства – мир, который понимается в Китае в трех ипостасях: мир внутри человека – душевно- психологическая ненапряженность; мир между людьми – социальная стабильность; мир между государством и его окружением – внешнеполитическая стабильность. Мир опирается на порядок – регламентируемую устойчивость отношений в обществе а также между обществом и природой. Порядок опирается на традиции – рецепты взаимоотношений, выработанные прошлыми поколениями. Между миром, порядком, традициями нет внутреннего противоречия. Триада ценностей второго яруса опирается на столь же устойчивую, непротиворечивую триаду третьего: иерархию-ритуал-знание. Чтобы господствовал мир во всех своих трех ипостасях, необходимо четкое незыблемое распределение всех вещей и явлений жизни людей по их значимости — господство иерархии. Чтобы идеалы мир-порядок-традиции действовали в обществе как непререкаемые императивы, недостаточно одной иерархии, желателен автоматизм во всех поступках людей, который достигается неукоснительным выполнением ритуала. Не случайно традиционное дальневосточное общество — это общество, где ритуал пронизывает все действия людей, вплоть до мельчайших и интимнейших взаимоотношений. Все названные ценности должны иметь единое идеологическое обоснование, и оно есть – ценность знания: мудрецы прошлого оставили письменные произведения, в которых содержатся рецепты на все случаи жизни. Если говорить о человеческих взаимоотношениях, то для « совершенномудрого » нет непредвиденных ситуаций, он твердо знает, что ответы на все вопросы можно найти в трудах древних, и находит. Сейчас в общественном бессознательном место стабильности вытесняет ценность развития, происходит метаморфоза всей целостной системы основных ценностей, сформировавшейся при выходе из первого социально-экологического кризиса в I тыс. до н. э. В отличие от прошлого, процесс внутренней трансформации не замкнут границами Китая, но связан с изменениями всей планеты Земля. 113 Связь между технологией основного хозяйственного процесса и системой основных ценностей. Соотнесение основной хозяйственной технологии с системой ценностей в социоестественном исследовании является одним из главных методов проверки соответствия выявленной системы ценностей социальным реалиям. Начиная с ханьской эпохи, уже после того, как в Северном Китае сформировалась система основных ценностей, в Южном Китаев течение почти всего I тыс. н. э. складывалась новая технология сельского хозяйства – заливное рисоводство. Эта технология имеет ряд преимуществ перед суходольным земледелием Севера Китая. Большое число мелких террасированных полей, связанных в единое целое ирригационной системой и начинающих давать отдачу на затраты труда не сразу, но способных затем давать отдачу столетия – единая хозяйственная система. Она требует неукоснительного четкого соблюдения технологической дисциплины и внешней защиты, поскольку разрушение на одном участке грозит гибелью всей системы. Последнее наиболее оптимально может существовать не в европейской, но в китайской (конфуцианской) системе ценностей. Ей нужен длительный мир: в душе человека (ибо его труд создает основу жизни не только его самого, но и ряду поколений потомков), в семьях, между семьями, между социальными слоями (поля представителей всех социальных слоев расположены вместе, перемешаны между собой), между Срединным государством и его соседями (иначе враги могут придти и разрушить благополучие, созданное трудом нескольких поколений). Как сохранить этот Мир? Легче всего при действии всей системы основных ценностей Китайской цивилизации с ценностью-объектом — государством и вектором — стабильностью, с триадами мир-порядок-традиции и иерархия-ритуал- знание. Как идея и эксперимент данная технология возникнуть могла и в другом месте и в иное время, но утвердиться только на Дальнем Востоке в условиях господства конфуцианских представлений людей о мире и о себе. Именно такая система ценностей создавала оптимальные условия для заливного рисоводства, и, в свою очередь, именно эта технология традиционного Дальнего Востока стала мощной опорой китайской (конфуцианской) системы ценностей. Основные ценности, разумеется, не исчерпывают весь ценностный компендиум, который довольно велик. Не случайно психологи, например, относят к ценностям несколько сотен понятий, и в целом данный компендиум един для всех: все мы люди, и ничто человеческое нам не чуждо. (К примеру, разве государство не является весомой ценностью для европейской цивилизации?) Хотя компендиум систем ценностей разных цивилизаций, по большому счету, един, значимость каждой отдельно взятой ценности и их отдельных наиболее тесно взаимосвязанных совокупностей в разных цивилизациях различны. Расположение их, порядок, определенный значимостью в каждой конкретной цивилизации, дает разную их иерархию в ценностной пирамиде. В итоге на одном уровне значимости в системах ценностей разных цивилизаций могут находиться не только разные, но и прямо противоположные по смыслу ценности-оппоненты. Достаточно поставить рядом западно-европейскую и китайскую системы основных ценностей. В итоге более чем двухтысячелетнего развития сложилась нижеследующая целостная система основных ценностей Европейской цивилизации: ЛИЧНОСТЬ СВОБОДА, РАВЕНСТВО, СОЛИДАРНОСТЬ ТРУД, ЭКВИВАЛЕНТ (ЭКВИВАЛЕНТНЫЙ ОБМЕН), ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ, ЗАКОН (ПРАВО) РАЗВИТИЕ 114 Названные ценности постепенно соединялись в систему за счет компромисса, некоего взаимного ограничения. Свобода в своем пределе несовместима с равенством и братством. Понятие границ свободы (человек свободен в своих действиях до тех пор, пока его действия не ограничивают свободы других людей) стало общим местом не сразу. Равенство в своем пределе не оставляет места свободе, в частности, такому важному ее аспекту, как свобода предпринимательства. Как известно, ныне Европейская цивилизация « остановилась » на « равенстве возможностей » , а не равенстве вообще. Солидарность (братство) также понималось по-разному. Ныне солидарность ( « братство » ) находит свое выражение в уверенности в разделении в целом европейской системы ценностей представителями этой цивилизации, в единстве основных представлений любого человека о мире и о себе. Ценности более «низкого» порядка (труд, эквивалент, частная собственность, закон) также не оставались постоянными, а каждый раз имели иную форму выражения, соответствующую тому или иному компромиссу, который устанавливался между свободой, равенством и братством. Труд – центральная сущность для понимания процессов эволюции биосферы – вошел в систему основных ценностей в истории Европейской цивилизации не сразу. Значимость частной собственности, эквивалента (эквивалентного обмена) и закона (права) достигли той весомости, которую они имеют сейчас, лишь с вхождением в систему основных ценностей труда. Труд же, в принципе, не может быть самоценностью без частной собственности, без возможности оценки его результатов путем эквивалентного обмена, защищаемого законом (развитой юридической системой). В целом европейская система ценностей – динамична, она как бы открыта к изменениям. Основные технологии, созданные ею, как промышленные, так и земледельческие – по принципу дополнительноститехники и технологии совершенствуются длительное время.Техника – это прямое продолжение тела человека, и это продолжение требует свободы распоряжения ею, права собственности на нее, охраны этой собственности в лице закона (права). Европейская цивилизация, до сих пор избегавшая крупномасштабного социально-экологического кризиса, ныне вплотную подошла к нему, а следовательно, к необходимости серьезной коррекции своей системы ценностей. Особо следует отметить, что в поиске представлений об обществе, сохраняющем социально-экологическую стабильность в условиях ограниченности невозобновляемых природных ресурсов, ведущие экологи мира пришли, не подозревая об этом, почти к точному аналогу традиционного китайского общества, идеологической основой которого является конфуцианская система ценностей 25 25 В наиболее полном виде характерные черты будущего экологически равновесного общества представлены, по-видимому, известными американскими экологами Г. Одум и Э. Одум. Согласно им, в таком обществе бюджет правительства сохраняется сбалансированным, чистый экономический рост отсутствует, как и развитие отраслей, стимулирующих рост. Роль рекламы, транспорта, кредита, прибыли и капитала незначительна. Расходы на армию и оборону снижены. Одновременно уменьшена опасность и сама возможность войн и военных конфликтов. Общественные работы ориентированы на поддержание существующих сооружений. В этом обществе развиваются специальности, позволяющие понять несоответствие потребностей человека имеющимся мировым энергетическим ресурсам, происходит миниатюризация техники с целью уменьшения потребления материалов и энергии. Конкуренция между предприятиями незначительна, и растут значение, роль и размеры кооперации. У людей большая заинтересованность в досуге и в деятельности, не приносящей прибыли. Юридические нормы заменены религиозными и этическими. В общественной деятельности преобладают малые организации и коммунальные группы. Уменьшились размеры семей. Высока доля ручного труда. Другие, менее значительные черты имеют ту же общую 115 Роль природы в формировании систем основных ценностей Запада и Востока. Древняя Греция и древний Китай обрели свои характерные черты, представления о мире и о себе в Осевое время – середине I тыс. до н.э. И для Эллады, и для Чжунго – это время интенсивного духовного и материального развития, освоения окружающего пространства. Что было общим в этом вдохновенном порыве? Конечно, не единое информационное поле – цивилизации автохтонны – а то, что характерно для Планеты в целом: изменение климата. Конкретно влияние тогдашнего климатического феномена, получившего название похолодания Железного века. Глобальные климатические сдвиги на средних и высоких широтах вызывают изменения уровня самоорганизации локальных вмещающих ландшафтов, который повышается при потеплениях и снижается при похолоданиях. В любом варианте старые биота и почва обречены на умирание, но одновременно возникают новые. Данные процессы естественны для живой природы и не являются кризисами. Однако если в эти процессы вмешивается человек, то при определенных обстоятельствах уровень самоорганизации может измениться значительнее, чем был «запланирован» природой. «Запредельное» понижение уровня самоорганизации означает экологический кризис. Что было в древнем Китае I тыс. до н.э.: «плановое» изменение вмещающего ландшафта или катастрофа (экологический кризис), – вопрос, от которого зависело все дальнейшее развитие Китайской, а более широко – всей Дальневосточной цивилизации. Изменение природных условий в худшую сторону, вызванное глобальным похолоданием на рубеже II—I тыс. до н.э. на фоне аридизации, сузило возможность добывать средства к существованию охотой, собирательством и традиционным пойменным земледелием. Общество встало перед дилеммой: либо деградировать, либо компенсировать потери за счет широкого развития земледелия. Последнее может быть как экстенсивным, так и интенсивным. Развитие интенсивного земледелия дает рост продовольствия без значительного увеличения культивируемых земель, экстенсивного – при значительном расширении антропогенного ландшафта. Ясно, что древние китайцы предпочли экстенсивный путь развития – путь сплошной распашки огромного пространства Лессового плато – и тем самым «включили» действие «пускового механизма», приведшего природу к состоянию локального экологического кризиса. Наконец, самое главное: древнекитайская колонизация осуществлялась силами самого народа и закончилась кризисом. Рост населения и появление городов на новых землях, быстро потерявших способность кормить жителей, обусловил обнищание, возрастание аграрной перенаселенности. В этой ситуации, возможно, первостепенное значение имела утрата уверенности людей в том, что общество, институты его самоорганизации способны решить проблемы существования. А если общество не может само решить проблемы, то оно делегирует право решения наверх – государству. В отличие от Срединной империи в Элладе это была не внутренняя, а внешняя колонизация, не сухопутная, а морская, не фронтальная, а веерная. Контуры берегов, как в самой Греции, так и в ее колониях благоприятствовали развитию морского транспорта. Навигация была затруднена лишь два зимних месяца. Водный транспорт был не только самым дешевым, но и наиболее безопасным. Хотя пиратство не переводилось, перекрыть водные морские пути, как направленность. Если осуществить перевод некоторых понятий на аналогичные или похожие в ки- тайской истории, то перед нами предстанет портрет традиционного китайского общества. 116 это можно было сделать с сухопутными, было трудно или вовсе невозможно. Одно из благ древних империй – безопасные коммуникации – здесь, в отличие от Китая, не было весомым аргументом в пользу централизованного государства. В промышленности в VIII–VI вв. до н. э. приобретает жизненно важное значение кораблестроение, требующее разных специалистов высокой квалификации. В Китае оно имело второстепенное значение. Греки строили морские суда: пентеконтеры с 50 гребцами и более сложные триеры со 180 гребцами, которые могли развивать скорость до 10 морских миль в час. Древние китайцы использовали более простые виды – речные. Вариант сплошной сухопутной колонизации по китайскому образцу для древних греков был «закрыт». Большие ровные пространства земли, пригодные к распашке и превосходящие по площади Лессовое плато, имелись лишь на юге Великой Русской равнины. Однако тамошние степи из-за сухости климата не могли быть использованы под пашню без крупных ирригационных работ по отводу на поля вод Днепра, Дона и Кубани. Подобные работы древним грекам были не под силу. Они не обладали ни достаточными трудовыми ресурсами, ни технико- экономическими возможностями. Поскольку сплошная антропогенизация ландшафта, как это было в Китае, для греков была практически невозможна. Это обстоятельство обусловило не локализированную в единый мощный поток сплошную колонизацию, но «веерную» – по многим вмещающим ландшафтам, но только по их водным границам. Первые колонии были немноголюдны. Колонизационные партии насчитывали, как правило, несколько сотен человек. Они не заходили вглубь новых земель, ограничивая своё присутствие побережьями. Всю эту греческую ойкумену объединяла не суша, но море. Водный транспорт – самый дешевый и вместительный, что стимулирует обменные отношения. Главная причина колонизации была идентична – дефицит земли в условиях демографического роста. Но были и существенные различия. В Китае дефицит возрастал за счет природного фактора, в Элладе – за счет социально-экономических причин. Природа как бы приготовила древним китайцам под пашню огромную плоскую, заросшую лесом равнину с уникально плодородной почвой – Лессовое плато. Надо сказать, что, по сравнению с современными, лесные массивы III—II тыс. до н.э. не представляли собой сплошные заросли, но прерывались обширными, свободными от деревьев и кустарников пространствами или, на языке биологов, были значительно более мозаичными. Мозаичность (а точнее свободные от леса пространства) обеспечивали озера, болота, большие поляны, которые формировали и поддерживали гигантские травоядные – хоботные и копытные: слоны, носороги, зубры. Гиганты препятствовали образованию сплошных лесных массивов древесной растительности, формируя на их месте парковые, лесостепные и другие мозаичные фитоценозы. После гибели гигантских травоядных оставшиеся животные не могли уже поддерживать столь высокий уровень мозаичности. В начале I тыс. до н.э. на лессовом плато уже не было больших полян, созданных крупными травоядными, но были открытые пространства – болота. Как осушать их, предки древних китайцев знали. Они уже не одно столетие строили дамбы и дренажные каналы в поймах рек. Первоначально для относительно небольшого населения, живущего в поймах рек, леса плато, по-видимому, казались бесконечными. Превращение леса в поле — трудоемкий процесс, что для древности, когда использование механизмов и тягловой силы скота было ограничено, требовало привлечения большого числа рабочих рук. Крестьянин был заинтересован в нескольких сыновьях – помощниках в тяжком труде целинника. Когда сыновья вырастали и сами создавали семьи, то 117 опять же нуждались в рабочих руках в рамках своей семьи. Иными словами, выход из кризисной ситуации I тыс. до н.э. был связан с расширенным демографическим воспроизводством в семьях и ростом численности населения в целом. Два взаимостимулирующих процесса – освоение новых земель и рост населения – сливаются в один и катятся, как неотвратимое колесо истории. Оба процесса имеют своим пределом максимальную эксплуатацию Вмещающего Ландшафта, чреватую изнурением последнего и новым витком социально-экологической напряженности. Освоение Лессового плато – первая крупномасштабная внутренняя колонизация в Древнем Китае – было спровоцировано одним, оказавшимся трагическим, обстоятельством – мнимостью больших размеров природных ресурсов, которые без потерь могли быть освоены под пашню. Мнимость была не в размерах плато, а в особенностях жизни флоры и фауны на больших ровных пространствах планеты. Здесь естественные резервуары влаги – болота. Симбиоз лесов и болот здесь – гарант жизни. Не просто леса и не просто болота, но болота в лесах. Если вырубить леса, исчезнут и болота. Если осушить болота, через сто лет исчезнут леса: не вырастет на сухой почве подросток – лесная смена. Исчезнут болота – произойдет необратимая аридизация локального климата: лес уже не восстановить никогда или, в лучшем случае, для восстановления лесов нужно затратить огромные усилия и средства, которых не было у древних китайцев.. В Греции дефицит пахотной земли искусственно возрастал из-за законов, запрещавших дробление земельной собственности между несколькими наследниками и дополнялся политическими стимулами. Для «проигравших» в политической борьбе зачастую просто не оставалось иного выхода, кроме как покинуть родной полис. Политические причины миграции способствовали, не только горизонтальной, но и вертикальной мобильности населения. Лидер проигравшей политической группировки, на родине уже не столько формальный, сколько неформальный. Становился основателем и руководителем нового поселения — ойкистом (ктистом); таким образом он достигал на новом месте того высокого положения, в котором ему было отказано на родине. В роли ойкистов выступали, практически без исключений, знатные аристократы, выходцы из древних родов. После смерти ойкист, как правило, героизировался, то есть причислялся к существам сверхчеловеческого порядка; его могила, находившаяся обычно на агоре, становилась объектом религиозного почитания. Такая роль и будущее лидера переселенцев становится типичной для Китая много позднее: спустя 1,5 тыс. лет, когда шло переселение с севера на юг: из бассейнга Хуанхэ в бассейн Янцзы. Спецификой Эллады был рост удельного веса среднего класса. Покидали метрополию обедневшие, малоземельные граждане, младшие сыновья семейств, не ожидающие наследства, побеждённые на политической арене. Оставались не бедные. Прибыв на место, переселенцы делили на равные участки землю и внутри города, и вокруг него, на полях и лугах, т.е. получали возможность утвердиться в положении мелких собственников – основы среднего класса. Процесс колонизации в Элладе, в отличие от Китая, способствовал повышению уровня квалификации занятых, отделению ремесла от земледелия. Хотя автаркия была идеалом древних греков и целью колонизации, процесс шел в прямо противоположном направлении. Как и китайцы, греки искали (только в отличие от китайцев за морем) земли, которые можно было бы превратить в просторные хлебные нивы. В Элладе, в метрополии происходила постепенная перестройка структуры производства, чего не происходило в Китае. На Балканах во многих областях каменистая почва мало пригодна для зерновых и весьма благоприятна для винограда, оливок, плодовых деревьев. Относительное уменьшение народонаселения, снижало потребность в 118 производстве зерновых и высвобождало рабочие руки для культур менее трудоемких, требовавших меньше вложений средств, чем хлебопашество, но тщательного ухода, т.е. более высокой квалификации, вознаграждаемой при продаже вина и оливкового масла на рынке. Эллин не мыслил свою жизнь без вина и оливкового масла, которые производились не во всех колониях. Возможность рыночных связей толкала земледельцев на дополнительные вложения, расширение масштабов и объемов производства. Бурное развитие греческой экономики создавало излишки продукции, требующей сбыта, достаточного количества сырья, рабочей силы, обеспечивающей определенный материальный достаток. Стимулируемый земельным голодом процесс переселения и торговля способствовали развитию гражданского (морских войн полисы тогда не вели) кораблестроения. Процесс переселения в Китае был стихийным, в Элладе – своеобразно централизованным. Не только решение принималось с согласия полиса, но и в общеэллинском масштабе: переселенцы обязательно должны были получить «благословение» дельфийского оракула. Хотя централизация не была тотальной, как известно, предсказания оракула часто были двусмысленными, и он их делал в состоянии транса, но объективно он имел полную информацию о процессе в пространстве и времени. В Китае в целом стихийный процесс колонизации бассейна Хуанхэ середины I тыс. до н.э., как известно, сменяется в конце III в. при Цинь Шихуане жестко централизованным армейским заселением только что завоеванным бассейном Янцзы. В отличие от Древнего Китая, в Элладе аграрная перенаселенность, создав социальную напряженность, не привела к утрате основного генофонда биоценозов: 1) из-за мягкого и влажного климата (он в целом отличен в Европе от Китая, локально же, климат Греции отличается от климата царств бассейна Хуанхэ за счет того, что Балканы окружены водами Средиземного моря); 2) из-за сложного гористого рельефа полуострова, не позволившего распахать не только всю, но даже большую часть территории самой Греции. А раз распашка здесь не могла быть сплошной, как в Китае, то и естественные виды растений, заменяемые при сплошной распашке культурными плантациями, здесь не могли быть ими заменены. Греческие колонисты, окруженные местными народами, превосходящими их численно, как правило, не могли путем военного насилия захватить земли аборигенов, но вынуждены были вступать с последними в мирные торговые отношения. Чтобы эти отношения были устойчивыми, было необходимо интенсифицировать торговый обмен. Но относительно немноголюдные греческие колонии не могли наладить у себя производство всех товаров, необходимых для обмена с аборигенами, поэтому колонисты были обречены — как собственными потребностями, так и нуждами окружения – выполнять посреднические торговые функции между возможно большим числом производителей разнообразных товаров в разных полисах как в самой Греции, так и в ее колониях. В отличие от Китая в Элладе постоянные торговые связи были мощным стимулом разделения труда, расширения не только вертикальных (колония – метрополия), но и горизонтальных связей (колония – колония). Торговым связям благоприятствовало отделение вмещающих ландшафтов каждой отдельной колонии от других водными пространствами, по сути дела ничейной территорией, т.е. свободной от таможенных пошлин и от перекрытия путей сообщения по политическим мотивам. Греки свободно передвигались по своей ойкумене, чему способствовало объединяющая людей не суша, как в Китае, но море. Колонии, окруженные другими 119 народами, в целях укрепления своей прочности были заинтересованы в притоке новых граждан и не ограничивали предоставление гражданства только представителям своей метрополии. Новичкам практически бесплатно предоставлялась земля – основа собственности и экономической свободы. Нередко им, прямо или косвенно, предоставлялись ссуды на развитие хозяйства. Обедневший гражданин любого города-полиса мог рассчитывать поднять свое благосостояние в новой колонии. А уход обедневших граждан в другие города поднимал цену рабочей силы в местах исхода. Все это способствовало укреплению и развитию массового среднего слоя и, соответственно, сокращению удельного веса бедняков. В целом, миграция способствовала выравниванию цены рабочей силы, увеличению числа собственников, расширению «среднего слоя». В результате сильных миграционных процессов основой древнегреческого свободного общества, где мерилом значимости была способность защитить свой полис на поле брани, стали не аристократы – всадники, выходившие на войну в седле, но простые крепкие хозяева – гоплиты – тяжеловооруженные пехотинцы. Наконец, вертикальные и горизонтальные связи способствовали отделению города от деревни, ремесла от земледелия, размыванию родоплеменных связей. В отличие от Китая, в ходе первой волны греческой колонизации на общество не была «взвалена» ответственность за сохранение экологического равновесия. Усилия по освоению новых земель не были обесценены. Упорный труд вознаграждался зажиточностью. Демографическое давление на землю не возрастало. Росла миграция населения во всех направлениях, способствуя выравниванию условий жизни повсюду, расширению личных контактов, торговых связей, разделению труда, товарному производству и развитию рынка. Общество не нищало, а неуклонно шло по пути повышения благосостояния. Повышение благосостояния вело к сокращению ростовщичества в сельском хозяйстве и свободном ремесле. Прекращение ростовщической практики базировалось на глубоком чувстве солидарности граждан полиса (братство по принципу принадлежности к одному полису), богатстве последнего и наличии товарного рынка. Падение института ростовщичества в экономике Древней Греции непосредственно предшествовало переходу ведущей политической роли к народному собранию, где были представлены все граждане полиса. Мне кажется, что ростовщичество было фактором, имеющим важное, может быть, даже определяющее значение в окончательном установлении принципиальных различий Запада от Востока. В зависимости от роли ростовщичества в экономической жизни общества, минимум диссипации, или рассеяния энергии достигается принципиально разными способами, что и определяет необратимость потока эволюции. На переломном этапе ростовщичество, возможно, было той «присадкой», которая переводила расплавленный, неустойчивый, текучий «металл» меняющихся основ экономической, социальной и политической жизни общества в застывшее, холодное, твердое состояние. Наконец, самое главное: все проблемы Эллады могли быть решены небольшими коллективами самоорганизующихся людей, не имевших больших различий в уровне и качестве жизни. Не могло быть в этих общинах ни слишком богатых, ни слишком бедных полноправных граждан. Первых – после того, как повсеместно был установлен верхний предел землепользования (в Спарте – полная уравниловка спартиатов), вторых – после отмены института долгового рабства и обложения налогами и повинностями богатых в пользу бедных. Практически древнегреческий полис представлял собой общину – не родовую, как в архаике, но соседскую, где все решения принимались общим собранием и все граждане были 120 юридически полноправны. Подавляющее большинство полисов насчитывало от нескольких сотен до нескольких тысяч человек. Афины с их 30 – 40 тысячами полноправных граждан, как и Спарта, были для Эллады не правилом, но исключением, не полисом обычного размера, но мегалополисом В отличие от Греции, в Китае имела место не морская, но сухопутная колонизация, что означало непрерывность расселения. Последнее, в условиях бедности и самодостаточности социальных ячеек, не способствовало развитию торговли и обмена, которые, вместе с трудом, создают предпосылки для утверждения личной независимости. У общин не было стимулов, подобных греческим, создавать благоприятные условия для новых колонистов. Миграция была ограничена и, следовательно, не так жестко обусловливала выравнивание цены рабочей силы. Кроме Хуанхэ и ее относительно немногочисленных притоков, не было возможности использовать для миграций, обмена продуктами труда и информацией самый дешевый транспорт – водный. Бедность благоприятствовала утверждению ростовщичества, экономической несвободы, неравенства, снижению роли труда как ценности. Наконец, самое главное: древнекитайская колонизация осуществлялась силами самого народа и закончилась кризисом. Рост населения и появление городов на новых землях, быстро потерявших способность кормить жителей, обусловил обнищание, возрастание аграрной перенаселенности. В этой ситуации, возможно, первостепенное значение имела утрата уверенности людей в том, что общество, институты его самоорганизации способны решить проблемы развития. А если общество не может само решить проблемы, то оно делегирует право решения наверх – государству (как это произошло и в России). |