ЖанЖак Руссо Эмиль, или о воспитании Мультимедийное издательство Стрельбицкого
 Скачать 1.71 Mb.
|
|
КНИГА ПЯТАЯ Мы дожили до последнего акта молодости, но еще не пришли к разгадке. Не хорошо человеку быть одному. Эмиль человек; мы обещали ему подругу, нужно ж дать ее. Эта подруга Софья. В каких местах находится ее убежище? Где найдем мы ее? Чтобы ее найти, нужно ее знать. Узнаем сначала, какова она, и мы скорее догадаемся, в какой местности она живет; а когда мы ее найдем, то еще не конец делу. «Так как наш молодой дворянин, – говорит Локк, – готов к женитьбе, то пора оставить его с любовницей». И затем он кончает свое сочинение. Но так как я не имею чести воспитывать дворянина, то отнюдь не последую в этом примеру Локка. СОФЬЯ или ЖЕНЩИНА. 53 Софья должна быть женщиною, как Эмиль мужчиною, т. е. обладать всем, что свой- ственно ее организации и пола, для того, чтобы занимать свое место в физическом и нрав- ственном строе. Во всем, что не касается пола, женщина есть мужчина. Во всем, что касается пола, женщина и мужчина различны: трудность сравнения их является от трудности опреде- ления того, что в организации каждого из них связано с полом, и что с ним не связано. Помо- щью сравнительной анатомии, и даже и при простом осмотре, между ними находишь общие различия, которые по-видимому не зависят от пола; между тем, они зависят от него, но связь эту мы не в состоянии заметить: мы не знаем, где кончается эта связь; мы знаем достоверно только одно, а именно: что все, что в них есть общего, относится к роду, а все, что в них есть различного, относится к полу. С этой двойной точки зрения, мы найдем между ними столько отношений и столько противоположностей, что, быть может, одним из чудес природы можно считать, что она могла создать два существа, столь положить, наделить их столь различной организацией. Эти отношения и эти различия должны влиять на нравственную сторону; такой вывод осязатален, оправдан опытом и показывает тщету споров о преимуществе или равенстве полов: как будто каждый из двух, оправдывая цель природы, сообразно своему особенному назначе- нию; не был в этом совершенстве, чем был бы тогда, когда более походил на другого! В том, что у них есть общего, они равны; в том, что у них есть отличного, их нельзя сравнивать. Совер- шенная женщина и совершенный мужчина так же не должны походить друг на друга в том, как и лицом. При союзе полов, всякий равно соответствует общей цели, но не одинаковым образом. Из этого различия рождается первая, определенная разница между нравственными отношениями одного и другого. Одно из следствий организации полов есть то, что сильнейший, будучи по наружному виду господином, должен в действительности зависеть от слабейшего, – и это не из пустого обычая, порождаемого любезностью, и не из высокомерного великодушия покровителя, но по неизменному закону природы, которая, дав женщине больше способности возбуждать жела- ния, чем мужчине удовлетворять их, заставляет последнего зависеть, помимо его волн, от пер- вой и принуждает его, в свою очередь, желать ей понравиться, дабы она позволила ему быть сильнейшим. Тогда самое приятное для мужчины заключается в сомнения, слабость ли усту- пила силе или добрая воля; а обыкновенной уловкой у женщины поддерживается в нем это 53 В V-й книге Руссо очень много говорит об общих свойствах и назначении женщины. Большей частью устаревшие идеи его по этому предмету не входят в программу русского издания. Мы считали себя обязанными передать только то, что имеет связь с воспитанием Эмиля – как бы текст ни противоречил в этих случаях современным понятиям. Ж. Руссо. «Эмиль, или о воспитании» 188 сомнение. Дух женщин в этом отношении вполне соответствует их организации: они не только не краснеют своей слабости, но гордятся ею; их нежные мускулы не имеют силы; они делают вид, что не могут поднять самой легкой ноши: им стыдно казаться сильными. Чем объяснить это? Не одним только желанием казаться изнеженными, но и более ловкой предосторожностью: они исподоволь припасают для себя извинение и право быт слабыми, в случае надобности. Расширение сведений, приобретенных нашими пороками, весьма изменило в нашем обществе старинные мнения относительно этого предмета; о насилиях не говорят больше с тех пор, как они стали не нужны, а мужчины перестали им верить; между тем как насилие было весьма обыкновенно в глубокой древности у греков и евреев; древние мнения эти связаны с простотой природы, и лишь одна привычка к разврату могла их искоренить. Если в наше время меньше приводится актов насилия, то уж конечно не потому, чтобы мужчины стали воздерж- нее, а потому, что они не так доверчивы, и что жалоба, которая убедила бы простые народы, в мание время навлекла бы только насмешки шутников; сделалось выгоднее молчать. Во «Второ- законии» 54 есть закон, по которому обманутая девушка наказывалась вместе с соблазнителем, если преступление совершалось в городе; но если оно происходило в селе или в уединенном месте, то мужчина наказывался один; ибо, говорит закон, девушка кричала, но ее не слыхали. Это добродушное толкование учило девушек не попадаться в населенных местах. Действие этого различия во мнениях ощутительно. Новейшая любезность есть его дело. Мужчины, найдя, что удовольствие их более зависит от доброй волн прекрасного пола, нежели они думали, покоряют эту волю внимательностью, за которую их вполне вознаграждает пре- красный пол. Посмотрите, как нечувствительно физический мир приводит нас в нравственному и как из грубого союза полов рождаются мало-помалу самые сладкие законы любви. Власть у жен- щин существует не по желанию мужчины, но по желанию природы; она существовала у них прежде, чем оказалось, что они имеют ее. Власть эта принадлежит женщинам и не может быть у них отнята, даже если б они и злоупотребляли ею: если б возможно было лишить их этой власти, они давно бы потеряли ее. Нет никакого равенства между двумя полами в том, что касается пола. Самец бывает сам- цом лишь в известные минуты, самка же бывает самкой всю жизнь или, по крайней мере, всю свою молодость; все беспрерывно напоминает ей об ее поле, и, чтобы хорошо выполнить его обязанности, ей нужна соответственная организация. Ей нужен покой во время беременности, покой после родов, сидячая и спокойная жизнь, чтобы кормить своих детей; чтобы воспиты- вать их, ей нужно терпение, кротость, рвение, привязанность, которую ничто не ослабляет; она служит связью между ними и их отцом, одна она заставляет его любить их и верить тому, что они его дети. Какая нежность и какая заботливость необходимы ей для поддержании согласия, в семействе! И в заключение все это не должно быть для нее добродетелью, а стремлением; иначе род человеческий скоро бы погиб. На это могут заметить, что оба пола равны, что обязанности их одинаковы и что у жен- щин не всегда бывают дети? Нет; но назначение их – производить детей. Как! потому, что в мире есть сотни больших городов, где женщины, живя распущенно; имеют мало детей, вы утверждаете, что женщины должны мало производить детей. Да что было бы с вашими горо- дами, если бы в отдаленных селах, где женщины живут проще и целомудреннее, не вознаграж- далось бесплодие барынь? Во скольких провинциях женщины, имевшие только четырех или пятеро детей, слывут бесплодными. Без них род непременно бы прекратился: чтобы он не пре- кращался, нужно, чтобы всякая женщина произвела около четырех детей; потому что из всего числа детей, которые рождаются, около половины умирает, а представителями отца и матери должны быть двое живых. Посмотрите, дадут ли вам города такое население? Наконец, что 54 (Глав. XXII, ст. 26…27). Ж. Руссо. «Эмиль, или о воспитании» 189 за дело, если та или другая женщина мало производит детей? Разве назначение женщины не в том, чтобы быть матерью? и разве не общими законами должны природа и нравственность помогать этому назначению? Да если б и были такие длинные промежутки между беременностью, как предполагают, то могла ли бы женщина так резко и постоянно менять образ жизни без опасности и риска? Будет ли она сегодня кормилицею, а завтра воином? Будут ли у нее меняться и темперамент, и вкусы, как у хамелеона цвета? Будет ли она после затворничества и домашних хлопот подвер- гаться суровости воздуха, трудам, усталости, опасностям войны? Будет ли она то боязливою, то смелою, то изнеженною, то крепкою? Если молодые люди, воспитанные в Париже, с трудом переносят военную жизнь, то могут ли женщины, никогда не подвергавшиеся солнечной жаре и едва умеющие ходить, привыкнуть к ней после пятидесяти лет изнеженной жизни? Будут ли они браться за это суровое ремесло в те годы, когда мужчины его покидают? Есть страны, где женщины рожают почти без боли и кормят детей почти без труда, – согласен: но в этих самых странах мужчины ходят полуголыми во всякое время года, одоле- вают диких зверей, таскают лодку, как дорожный мешок, охотятся на расстоянии семисот и восьмисот верст, спят на голой земле, переносят невероятную усталость и проводят несколько дней не евши. Когда женщины становятся крепкими, мужчины делаются еще крепче; когда мужчины изнеживаются, женщины изнеживаются еще более; когда обе величины одинаково изменяются, разность остается та же. Как скоро мы примем, что мужчина и женщина не суть и не должны быть организованы одинаковым образом, ни по характеру, ни по темпераменту, то из этого следует, что им не следует давать одинакового воспитания. Следуй указаниям природы, они должны действовать сообща, но не должны делать одного и того же: цель трудов общая, но труды различны, а следо- вательно, и вкусы, направляющие их. Постаравшись образовать естественного мужчину, дабы не оставить вашего дела недоделанным, посмотрим также, какое образование должна получить женщина, достойная этого мужчины. Хотите ли быть всегда под хорошим руководством, следуйте указаниям природы. Все, что характеризует пол, должно быть уважаемо, как создание природы. Вы беспрестанно гово- рите: «У женщин есть такие-то и такие недостатки, которых у нас нет». Ваше высокомерие обманывает вас, это была бы недостатки у вас, у них это качества; не имей они их, все пошло бы хуже. Помешайте извратиться этим мнимым недостаткам, но берегитесь уничтожать их. Женщины, со своей стороны, не перестают кричать, что мы воспитываем их на то, чтобы быть пустыми и кокетками, что мы постоянно забавляем их пустячками, дабы легче овладеть ими; они обвиняют нас в недостатках, в которых мы их упрекаем. Какое безумие! С которых же это пор мужчины вмешиваются в воспитание девочек! Кто мешает матерям воспитывать их так, как им угодно? Для них нет училищ. Вот большое несчастье! Дал бы Бог, чтобы их не было и для мальчиков! воспитание их было бы разумнее и честнее. Разве ваших дочерей принуждают терять время на пустяки? Разве их насильно заставляют проводить полжизни за туалетом, по вашему примеру? Разве вам мешают учить их, как и чему хотите? Разве наша вина, если они нравятся нам, когда красивы, если их кокетство пленяет нас, если искусство, которому они научаются от вас, привлекает нас и нравится нам, если мы любим, когда они одеты со вкусом, если мы оставляем их на свободе точить оружие, которым они нас покоряют? Решитесь воспитывать их как мужчин, мужчины охотно на это согласятся. Чем больше захотят они походить на них, тем меньше они будут управлять ими; и тогда-то сделаются они, в самом деле, их властелинами. Способности, общие обоим полам, не равно распределяются между ними; но взятые в общем, они уравновешиваются. Женщина хороша – как женщина и дурна – как мужчина; когда она защищает свои права, она постоянно одерживает верх; когда она хочет завладеть нашими правами, она постоянно проигрывает. В опровержение этой общей истины можно указывать Ж. Руссо. «Эмиль, или о воспитании» 190 лишь на исключения; и вот постоянный способ аргументации любезных приверженцев пре- красного пола. Итак, развивать в женщинах качества мужчины и пренебрегать тем, которые им свой- ственны, значит, очевидно, действовать им во вред. Хитрячки очень хорошо это видят и не попадаются на удочку; стараясь завладеть нашими преимуществами, они не расстаются со сво- ими; но из этого происходит то, что, не будучи в состоянии хорошо управиться и с теми и с другими, потому что они несовместимы, они не достигают ни того, что им доступно, ни того, что доступно нам, и теряют половину своего значения. Верьте мне, рассудительная мать, не делайте из вашей дочери честного человека, сделайте из нее честную женщину, и будьте уве- рены, что так будет лучше и для нее и для нас. Следует ли из этого, чтобы она была воспитываема в полном невежестве и ограничива- лась одними заботами о хозяйстве? Сделает ли мужчина служанку из своей подруги? будет ли он лишен того наслаждения, которое может доставить ему ее общество? Чтобы лучше пора- ботить ее, лишит ли он ее чувств, знания? Сделает ли он из нее настоящего автомата? Нет, конечно; этого не указывала природа, которая наделяет женщин таким приятным и таким гиб- ким умом: напротив, она хочет, чтобы они думали, судили, любили, знали, чтобы они укра- шали свой ум, также как и свое лицо; это орудия, которыми она наделяет их взамен силы, не достающей им, и для направления нашей силы, они должны учиться многому, но только тому, что им прилично знать. От хорошего телосложения матерей зависят хорошее телосложение детей; от заботливо- сти женщин зависит первое воспитание мужчин; от женщин не зависит их нравственность, их страсти, вкусы, удовольствия, самое счастье. Так как тело родится, так сказать, прежде души, то прежде всего нужно развивать тело: это закон общий для обоих полов. Но цель этого развития различна; для одного цель эта состоит в развитии сил, для другого – в развитии прелести: не то, чтобы эти качества должны были быть исключительными для каждого из полов, но закон применения этих качеств раз- личен; женщинам необходима сила настолько, чтобы делать все, что они делают, с грацией; мужчинам необходима ловкость настолько, чтобы делать все с легкостью. Чрезмерная изнеженность женщин порождает изнеженность мужчин. Женщины не должны быть такими же крепкими, как мужчины, но крепость их нужна для мужчин для того, чтобы мужчины, которые родятся от них, были так же крепки. В этом отношении монастыри, где пансионерки имеют грубую пищу, но много бегают, резвятся, играют на открытом воздухе и в садах, имеют преимущество пред родительским домом, где девочка, при изысканной пище, постоянных ласках или выговорах постоянно сидит на глазах матери, в запертой со всех сто- рон комнате, не смеет ни встать, ни ходить, ни говорить, ни запыхаться, и не имеет ни минуты свободной, чтобы играть, прыгать, бегать, кричать, предаваться резвости, свойственной ее воз- расту; тут царствует постоянно или опасная распущенность, или нелепая строгость; с рассуд- ком же никогда и ни в чем не соображаются. Вот каким образом разрушается и тело и сердце юношества. Девушки спартанские упражнялись, так же как и мальчики, в военных играх, не для того, чтобы идти на войну, но для того, чтобы со временем рожать детей, способных переносить ее трудности. Я этого не оправдываю, и для того, чтобы дать солдат государству, материн вовсе не нужно носить ружье, и выкидывать прусский артикул; но я нахожу, что вообще греческое воспитание было весьма разумно в этом отношении. Молодые девушки часто показываются в публике, не смешанные с мальчиками, но собранные вместе. Почти не проходило празд- ника, приношения, церемонии, на которых не были бы видны толпы дочерей первейших граж- дан, убранные цветами, поющие гимны, составляющие группы танцев, носящие корзины, вазы, приношения, доставляя развращенным чувствам греков прелестное зрелище, способное про- тиводействовать дурному действию их непристойной гимнастики. Каково бы ни было впечат- Ж. Руссо. «Эмиль, или о воспитании» 191 ление, производимое этим обычаем на сердца мужчин, но, тем не менее, она была прекрасна в том отношении, что наделяло женский пол хорошим телосложением, благодаря уравнениям приятным, умеренным и здоровым, развивало и образовывало его вкус, благодаря постоянному желанию нравиться, не подвергая опасности нравственность. Как скоро эти молодые особы выходили замуж, их более никогда не видели в публике; заключенные в своих домах, они сосредоточивали все свои заботы на хозяйстве и семье. Таков образ живи, предписываемый женскому полу природою и разумом. Зато от этих матерей рож- дались мужчины, самые здоровые, самые крепкие, наилучше сложенные в целом мире; и, несмотря на дурную слажу некоторых островов, достоверно, что из всех народов в мире. Не исключая самых римлян, нельзя указать ни одного, где бы женщины были добродетельнее и милее и вместе с тем нравственнее и красивее, чем в древней Греции. Известно, что просторная одежда, которая не стесняла тело, много содействовала сохра- нению у обоих полов тех прекрасных размеров, которые мы видим на статуях, и которые и теперь служат еще образцом искусству, когда обезображенная природа перестала доставлять ему образцы между нами. Не было у них ни всех этих готических пут, ни этого бесчисленного множества связок, которые со всех сторон давят наши члены. Женщины их не знавали кор- сетов, которыми наши скорее обезображивают свою талию, нежели обозначают ее. Я не могу представить себе, чтобы это злоупотребление, доведенное в Англии до непостижимой степени, не повело, наконец, за собою вырождения рода; и я утверждаю, что цель, которой при этом руководствуются, показывает дурной вкус. Вовсе неприятно видеть женщину, переломанную надвое, точно оса; это оскорбляет глаз и заставляет страдать воображение. Тонкость талии, также как и все остальное, имеет свои размеры, свою границу, перейдя за которую она, несо- мненно, делается недостатком; этот недостаток был бы даже поразителен для глаз на голом теле; почему будет он красотою под одеждою? Я не смею налегать на причины, по которым женщины так упорно затягивают себя: отвис- лая грудь, большой живот и проч. весьма некрасивы, согласен, в двадцатилетней особе, но в тридцатилетней уже не поражают; и так как назло нам нужно быть во всякое время тем, чем угодно природе, а обмануть глаз мужчины нельзя, то эти недостатки менее неприятны во вся- ком возрасте, нежели глупое жеманство сорокалетней девочки. Все, что стесняет и давит природу, показывает дурной вкус; это справедливо как относи- тельно украшений тела, так и относительно украшений ума. Жизнь, здоровье, разум, благосо- стояние должны идти, прежде всего; грация неразлучна со свободою; изящество заключается не в вялости, и для того, чтобы нравиться, не нужно быть нездоровой. Когда страдаешь, воз- буждаешь жалость; но удовольствие и желание возбуждаются свежестью здоровья. |