Книга Текст предоставлен правообладателем
 Скачать 2.9 Mb.
|
|
* * В самолёте из Найроби во Франкфурт большинство пассажиров американцы. В сезон Великой миграции все рейсы набиты охотниками до сафари. А сейчас – в несезон – помимо «сафариков» здесь есть и другие те, кто приехал заниматься благотворительностью. Какие-то студенческие проекты вроде советских стройотрядов, миссии от евангелических церквей откуда-то с Юга. Все обмениваются впечатлениями как рыли колодец в какой-то деревушке, как проверяли жителям деревни зрение. Делали полезные вещи. Перечень добрых дел, вроде ассортимента ненужных товаров, которые суют в окно торговцы, бредущие между плотными рядами стоящих в пробке машин. Миссионеры, студенты, «do- gooders». Почему эти доброхоты так меня раздражают Ведь я в их числе. Может, именно поэтому Не знаю. Во всяком случае, мне кажется, что я считываю некий подтекст в их неустанной заботе о малых сих, и этот подтекст мне совсем не нравится. Это рекомендация объяснять на пальцах это реакция нашего дозиметриста Терезы, ее праведный гнев: мол, как они могут не делать того-то и того-то. В основном придирки по мелочам. Хотя придраться безусловно есть к чему. Но дело не в этом. Приехав обратно в Америку, она будет рассказывать о том, как все плохо и как нам повезло, что мы живем здесь, а не там. О том, как мы пытались помочь, но что сделаешь за одну неделю Будет говорить о том, как в Кении жуют сахарный тростник как сахар в ресторанах подают не в пакетиках, а в общей сахарнице. Едят козлятину и прочую мерзость. Она, разумеется, от всего этого отказывалась, питалась одним хлебом. Но, кстати, был у них в группе один врач, странный парень, выходец из России. Он помешан на Африке, мотается туда уже который раз. Так вот он все это ели козлятину, и какую-то там кислую кашу. Она, Тереза, только диву давалась. Но вообще все было замечательно, особенно сафари, она долго будет помнить. Я тоже буду помнить Мучеузи, Винсента, Боба, Чарльза, Денни- са, Нелли, Энн, другую Энн (доктор Энн»), Кэтрин, Фатму Абдалла с ее сказкой про комара и ухо, следопыта Бонайя, одиннадцатилетнюю пациентку с лимфомой Ходжкина, парня с глиобластомой, детей в отделении педиатрической онкологии и тетушек из Кэрен, что приходят сними заниматься. Буду помнить, как нас провожали, все объятия и слова, прощание с комком в горле, как было когда-то в Гане. Буду помнить и повторять фразу, которую вычитал когда-то у моей приятельницы, эфиопской писательницы Мети Бирабиро: «Спасибо тебе, Африка, что низводишь меня до вселенских слез всякий раз, когда я ступаю на твою землю 3. Возвращение Я вернулся в Найроби скорее, чем ожидал, – всего через десять месяцев. Поводом для новой поездки послужило приглашение выступить на конференции «КЕШО». Для русского уха Ке- шо звучит как уменьшительное от Иннокентия (а окончание «о» – видимо, звательный падеж. Нонет, КЕШО – Кенийское сообщество гематологов-онкологов (Kenyan Society for Hematologists and Oncologists). И если у русского человека могут возникнуть умильные ассоциации с попугаем Кешей, то кенийцу здесь слышится надежда на светлое будущее на суахили «кешо» означает завтра. Организатором конференции выступила Кэтрин Кимани – она меня и пригласила. Шилпен препоручил мне новую команду дозиметрист Али- ша из Техаса, техник-радиотерапевт Рути из Нью-Йоркско- го университета. Прашант от повторной поездки отказался. Зато на сей разя наконец взял с собой невесту Аллу (уже шесть лет как жену) и пробковый свой чистил шлем». Летели прямым рейсом Нью-Йорк – Найроби, шестнадцать часов в эконом-классе, приземлились в девять утра поместному времени. К половине одиннадцатого Алла уже отсыпалась в гостинице, а я вмятой рубашке и плохо повязанном галстуке, смутной головой и песком в заглазье, сидел перед компьютером в знакомом закутке рядом с бункером для ускорителя и втолковывал кенийским дозиметристам азы радиологической анатомии. По правую руку – Винсент, полевую Чарльз, за спиной – Мучеузи… Как будто и не уезжал. «Ну, вот ты и вернулся, кака янгу 324 , – приговаривал Му- чеузи, душа меня в братских объятиях. – Карибу ньюмба- ни, мы тебя заждались. С того момента, как ты уехал, у нас, по правде сказать, ничего не изменилось, – сообщил Боб, – все как было. Эту манеру Боба выражаться так, чтобы смысл сказанного оставался открытым для интерпретации, я запомнил еще с прошлого раза. Вот ив этой фразе, произнесенной веселым-неопределенным тоном, при желании можно было расслышать все, что угодно жалобу, вызов, насмешку, упрек, резиньяцию. Как бы тони было, мне хватило получаса, чтобы убедиться, что он был абсолютно прав. Наука, которую мыс Прашантом столь рьяно втолковывали в течение двух недель и которую они столь же рьяно конспектировали, не пошла на пользу. Те же ошибки, тот же неправильный подход. Как будто после нашего отбытия из всех конспектов тотчас сделали бумажные самолетики. Впрочем, кое-что все-таки изменилось три месяца назад у них появился новый врач. Молодой человек в очках а- ля Мугабе, он представлялся как доктор Роджера меня называл доктор Александр. Можешь звать меня просто Алексом, – предложил я, – а я буду звать тебя просто Род Мой брат Добро пожаловать домой жером, ладно Но он продолжал гнуть свою линию нет- нет, он именно доктор Роджера я – доктор Александр. Так правильно. Первые несколько часов он ходил за мной по пятам, повторяя одно и тоже если ему удастся усвоить хоть малую часть тех драгоценных знаний, которыми я сочту возможным поделиться с ним за время своего визита, он будет считать, что жизнь его прожита не зря. Я ответил дежурной любезностью рад знакомству, а особенно рад тому, что нашего полку прибыло, у Кэтрин Кимани появился наконец напарник, еще один радиационный онколог, так что техни- кам-дозиметристам не придется больше наспех учить анатомию, чтобы с грехом пополам делать работу врача. Я сказал это без всякой задней мысли, но вышло, по-видимому, не совсем то, что имелось ввиду. По лицу Роджера пробежала тень, ион быстро заверил меня, что теперь здесь все по-дру- гому, планированием занимается он сам. Потом был обеденный перерыв. Ты еще не забыл нашу славную традицию – спросил Винсент. – К часу дня все должны быть в столовой. Наша повариха Мвикали опозданий не терпит. Она к твоему приезду расстаралась. Вот увидишь, каких яств наготовила На обед было все тоже самое, что ив прошлый раз тушеная капуста, угали, жаркое из курицы. Дебелая Мвикали вышла мне навстречу с улыбкой до ушей, и мне в очередной раз пришлось сглотнуть комок. «Уача!» – поприветствовал я ее, пуская вход единственное известное мне слово на языке камба. Она что-то затараторила в ответ. Другая повариха, тоже камба, перевела слова Мвикали на суахили «Анасема атакупика ква уджи ва уим- би кешо асубухи. Анапасуа куджа мапема» 326 После обеда мы сели разбирать планы облучения. Первый случай – рак пищевода, неоадъювантная химиорадиа- ция. Гистограмма выглядела неплохо, но что-то явно было не так. Я посмотрел на аксиальный срез ну да, таки есть… Тот, кто разрабатывал план, перепутал пищевод с аортой Неужели эти контуры рисовал доктор Роджер – выпалил я. И тут же сообразил, что совершил ошибку. – То есть я хочу сказать здесь не совсем точно – Но было уже поздно. Роджер высунулся из соседней комнаты. У него дрожала нижняя губа Нет, – сказал он потухшим голосом, – эти контуры рисовал не я. У нас очень много пациентов, не за всем получается уследить. На следующее утро он не пришел в планировочную – просил передать, что очень занят в клинике. И больше за все время пребывания в Кениате я его не видел * Снова Найроби знакомые небоскребы в центре, пестро разукрашенные матату. Сейчас ноябрь – время, когда по все Она говорит, что завтра утром приготовит для тебя кашу из сорго. Приходи пораньше му городу цветут джакаранды, делониксы и бугенвиллеи. Лужайки обсажены по краям розами, гардениями и гибискусом, вдоль проспектов тянутся живые изгороди из кедров, из китайских яблонь. На кучах мусора стоят в дозоре аисты марабу. Слышится уже знакомая смесь английского с суахили, неотвязная скороговорка столичной фени: «Niaje mzae? Unadai ngwai? You pack in Westy? Nipe some cheddar, brother, nipe maweng. Don’t be a wenger. This brother amesota haezi buy ata Та же гостиница в Килимани, тот же Java House. Как будто и не уезжал. Только пробки, кажется, стали еще хуже. Сегодня пробки хуже обычного в связи с забастовкой водителей общественного транспорта. Матату стоят в таксопарках, горожанам приходится выводить из гаражей свои автомобили только затем, чтобы их обгоняли пешеходы. Весь город стоит, никуда невозможно попасть. Но водитель Мвити уверяет нас, что все должно вот-вот рассосаться. Этого шофера нам выделила больница. В его обязанности входит доставлять нас из гостиницы в Кениату и обратно. Кроме того, мы пользуемся его услугами по вечерам – за отдельную плату. Какой должна быть эта плата, Мвити никогда не уточняет. Сколько дадите. И мы, понятное дело, даем гораздо больше, чем предписано прейскурантом. На нем всегда один и тот же мятый костюм, засаленная белая рубаха. По Как дела, старый Ганджу хочешь У тебя хата в Вестлендс? Дай бабок, брат, дай пошуршать лавэ. Не жмоться. Видишь, брату даже похавать не на что английски он объясняется еще хуже, чем я на суахили (если такое возможно. Но он твердо знает, чего он хочет, и даже знает, чего хотим мы поужинать в ресторане «Амаика», который славится приготовлением традиционных кенийских блюд. Мвити уже в курсе, что меня интересуют африканские кулинарные традиции (это Биньяванга Вайнайна, у которого в коллекции около тринадцати тысяч африканских рецептов, в свое время побудил меня собирать рецепты по всей Африке также как герой Кавказской пленницы собирал грузинские тосты и обычаи. Мвити гарантирует, что в «Ама- ике» нам понравится. От Килимани до Вестлендс – всего несколько километров, но Гугл подсказывает, что при нынешних заторах дорога займет у нас никак не меньше двух с половиной часов. Ерунда, уверяет нас Мвити, хакуна ма- тата. Сейчас рассосется. Чтобы окончательно успокоить нас, он произносит невразумительную речь на своем ломаном языке. Из этой речи я улавливаю только непроизвольное нагромождение рифм трафи́ки – Афри́ки – рафи́ки 329 … Звучит убедительно. Но проходит полчаса, часа мы все еще не сдвинулись с места Как так, Мвити? Ты же говорил, что забастовка уже закончилась Да-да, – подтверждает Мвити, – уже закончилась Никаких проблем Рафики – друг. Ударение в языке суахили почти всегда падает на предпоследний слог – Почему же мы до сих пор в пробке Думаю, это президент едет ? – Когда президент едет, все стоят. Сейчас он проедет, и мы поедем. Алла, у которой на телефоне установлен навигатор берет дело в свои руки. Мы петляем по Лавингтону, по Ки- лелешва, выезжаем на Олойтокиток-роуд. Но куда бы мы ни сунулись, дорогу нам преграждает невидимый кортеж президента Ухуру Кениаты. – Видимо, президент едет – растерянно повторяет Мви- ти. – Да какой, к черту, президент С чего ты взял Забастовка матату, вот что это такое. Зачем ты нам наврал, что она уже закончилась Сейчас, сейчас – бормочет Мвити. Кажется, он вот- вот заплачет. Когда мы наконец добираемся до «Амаики», нам сообщают, что ресторан уже закрылся. В гостиницу мы возвращаемся около полуночи. Теперь ни о каком ужине не может быть и речи. Сколько дадите, – еле слышно бормочет Мви- ти. И мы снова даем ему больше положенного как-никак он провел последние пять часов за рулем, тщетно пытаясь вырулить из пробки. Мне жалко Мвити сего заячьей губой, неизменной спичкой в зубах и единственным костюмом. Это ничего, что мы по его милости проторчали весь вечер в пробке и теперь ляжем спать на голодный желудок. Он-то, судя по всему, постоянно недоедает. Можно накинуть лишнего от нас не убудет, а ему будет приятно. Мне жалко Мвити, ион решает выжать из моей жалости по максимуму. В последний день нашего пребывания в Найроби я получу от него СМС на умопомрачительной смеси суахили с английским. «Ninahitaji new cell phone…» – пишет Мвити. Ему нужен новый мобильник. Не буду ли я так любезен подарить ему десять тао 330 ? Этой суммы должно хватить. Я решаю проигнорировать такую беспримерную наглость, ноне тут-то было после первого сообщения приходит второе, Мвити звонит и пишет, обрывает телефон он должен во чтобы тони было достать меня прежде, чем я поднимусь на борт самолета. Хорошо еще, что я отказался от его предложения подбросить нас в аэропорт, каким-то нижним чутьем почуяв, что правильней будет воспользоваться гостиничным шаттл-сервисом. Тихий, забитый водитель Мвити слетел с катушек, превратился в бесноватого Мистера Хай- да. Теперь от него лучше держаться подальше. И, уже миновав паспортный контроль, направляясь к выходу под большими буквами «KWAHERI!» 331 , я прочту еще один крик его мятежной души «Tunahitaji kuzungumza about my cell phone. 330 Десять тао (сленг) – десять тысяч кенийских шиллингов, то есть около ста долларов До свидания Ninakwenda airport sasa» 332 * * На конференции «КЕШО» после моего доклада Инновации в области лучевой терапии и их применимость к лечению онкологических заболеваний в Африке возник неожиданный ажиотаж ко мне подходили люди с приглашениями приехать в Гану, Руанду, Уганду, Мозамбик, и я, ошалевший от своего внезапного успеха, едва успевал записывать координаты, хватать визитки, кивая, как китайский болванчик: да, да, приеду, будем сотрудничать, организуем совместную программу обучения ординаторов, поднимем лучевую терапию в Тропической Африке, здесь будет город-сад. Я очутился в центре возбужденной толпы африканских медиков; толпа вынесла меня в атриум, где участников конференции угощали кофе с пирожками. И тут в глубине зала, среди броуновской суеты парадно одетых любителей пирожков, я увидел знакомое лицо – не менее ошалевшее, чем мое собственное. Это было лицо Кэтрин Кимани. Будучи главным организатором конференции, она все утро металась, как тот памятный волк – ловец падавших с неба яиц в советской электронной игре Ну, погоди. Теперь, вынырнув на секунду из водоворота, она одарила меня поцелуем и пригласительным Нам нужно поговорить насчет моего мобильника. Еду к тебе в аэропорт прямо сейчас билетом на благотворительный ужин в отеле Crown Обещай, что придешь. Обещаешь Для меня это важное событие, очень рассчитываю на твою поддержку. И супругу, пожалуйста, приводи, мечтаю с ней познакомиться. С этими словами она нырнула обратно в толпу, но через полминуты снова вынырнула, чтобы всучить мне еще один билет: «А это передай Мучеузи, скажи, что я его тоже жду. Я передал приглашение по адресу, но большого энтузиазма оно не вызвало Я бы рад, эВ любое другое время, аха. Сегодня никак. Никак не могу. Пошлем э-э… пошлем Боба. Он не откажется. Я с ним поговорю». На благотворительный ужин надлежало являться при полном параде. Дамы – в вечерних платьях, мужчины – во фраках или, в крайнем случаев смокингах. Таковы пожелания организатора, доктора Кэтрин Кимани. Мы надели самое нарядное, что было у нас в чемодане я – белую рубашку и твидовый пиджак, Алла – вязаную кофту и длинную юбку. На входе нам выдали по шейному платку с логотипом Техасского онкологического центра, попросили повязать. Тот же логотип был напечатан на салфетках и воздушных шариках. В передней части зала была сцена, а над сценой киноэкран для непрерывного показа рекламных роликов. Складывалось впечатление, что все мероприятие, заявленное как часть программы международной конференции «КЕШО», на самом деле было затеяно как развернутая реклама частной клиники Кэтрин. В роли конферансье и распорядительницы бала выступала молодая женщина неимоверной толщины. С трудом передвигаясь по сцене, потея и пыхтя в микрофон, она беспрестанно острила, травила анекдоты – настолько несмешные, что местами было даже смешно. Затем на смену ей вышел юркий молодой человек. Этот шутил не только плоско, но и обидно. В качестве главной мишени он выбрал сидевшего в первом ряду онколога из Испании, называл его «мзун- гу», заставлял повторять труднопроизносимые слова на языке луо. Словом, издевался всласть. Испанский онколог, прилетевший в Найроби полтора дня назад и еще не успевший отойти от джетлага, конфузливо улыбался, не вполне понимая, что от него хотят Теперь, мзунгу, такой вопрос, откуда родом Барак Оба- ма? – Насколько мне известно, – осторожно начал испанец, он родился в Америке, хотя предки его происходили из Африки Из Э-эфрики, – передразнил его комик. – Да не из Э- эфрики, баранья твоя голова, а из Кении, понял Барак Оба- ма – наш, он родом из Кении Потрясающе, – шепнула мне Алла, – ровно тоже самое утверждал Трамп, когда пытался доказать, что Обама не имеет права быть президентом. Но этому болвану, конечно же, невдомек – Повтори, мзунгу: Обама – кениец! – не унимался комик. Сидевшие в зале недоуменно переглядывались. Наконец толстуха-распорядительница перехватила микрофон, и вместо оскорбительных выпадов в адрес «мзунгу» мы снова услышали ее одышливо-беззубые остроты. Ученик луо никогда не засыпает на уроке, он просто отлучается на совещание с духами предков Итак далее. Когда этот разогрев закончился, началось самое главное – и самое ужасное. Показ мод и конкурс красоты. Да, да, настоящий конкурс красоты – с заданиями и вопросами для участниц, с финальным смотром и решением жюри. Ужасен же он был тем, что в качестве моделей выступали онкобольные, бывшие и нынешние пациентки доктора Кэтрин Кимани. Многие из них были в париках, некоторые – на костылях. Их заставляли прохаживаться по сцене, им задавали идиотские вопросы, а в конце присуждали призы за красоту и наиболее элегантную походку. Это тоже было рекламой частной клиники Кэтрин, и это было поистине чудовищно. Потом выступила молодая женщина, у которой недавно нашли рак молочной железы с метастазами по всему телу. Она прочла стихи о том, как не хочет умирать и оставлять сиротой маленькую дочку. Вслед за ней на сцену взошел какой-то местный политик (или полпред политика) с призывом объединиться против чумы XXI века. Затем был сам ужин, вовремя которого мы и улизнули, изо всех сил стараясь, чтобы наше исчезновение прошло незамеченным. Больше всего я боялся, что где-нибудь на выходе или в лифте столкнусь с Кэтрин и буду вынужден бормотать дежурные любезности, из‐за чего Алка меня разуважает, да и я сам себя – тоже. К счастью, ничего такого не произошло. В лифте мы столкнулись нес Кэтрин, а с Бобом. Он посмотрел сначала на нас, потом куда-то в сторону и, качнув головой, произнес тоном, которого я у него еще никогда не слышал Убью Мучеузи». |