Трынкин В.В. Мерцания правового поля. Трынкин_Мерцание_правового_поля. Москва 2020 В. В. Трынкин мерцания правового поля удк 34. 01 Ббк 67. 0 Т 80
 Скачать 4.96 Mb.
|
|
Специфика норм и правил Правопорядок, право и норма Юридическое сознание, настроенное на научную строгость и точ- ность, нередко не соизмеряет масштабы изучаемых объектов. Без особых сомнений многие специалисты юриспруденции рассматривают право, как широкое социальное явление, основанное на нормах и правилах. В таком понимании содержится, как мне представляется, подмена конкретного со- бытия его всеобщим состоянием. Такая подмена стала ныне общим местом и вообще не фиксируется юридическим сознанием. Ильин, к примеру, излагает тезис, рассчитанный на широкое признание среди юристов-теоретиков. Содержание тезиса гла- сит: право было и остаётся нормой или совокупностью норм [см. 86, с. 97]. Если соблюдать строгость и чёткость, то уже в данном тезисе право есть норма или совокупность норм? Если право тождественно норме, то о ней самой следовало бы забыть в силу большей значимости права. Если же право представлено совокупностью норм, то чем каждая такая норма мо- жет отличаться от права? И не странно ли право соотносить лишь с нор- мами, забыв о субъектах действий или деятельности, которые собственно и наделяются правами? Ведь если так поступать, то право приобретает латентный характер: словно оно есть или его вовсе нет. А оно действи- 49 Коран. Скот, 123. 98 тельно становится таковым вне субъекта, который наделяется правом, или которому правовая форма что-то запрещает. Если принять за основу, что право преимущественно представлено в отношении к субъекту, который им наделяется, либо лишается права (в настоящем или в будущем), тогда возникает возможность временного отстранения от сущности права, чтобы разобраться в существе норм. Юридическое сознание поступает прямо наоборот, превращая от- дельную норму права в некое первоначало, в некое архэ юридического знания. Причём, масштабы нормы также колеблются от её единичного со- стояния до системы позитивного права. Придаются норме и качественные характеристики, относимые, с одной стороны, к социальной действительно- сти; с другой – к фундаментально базовому совмещению свободы и порядка [см. Закомлистов, с. 22]. Я уже упоминал работу Акакия Башмачкина над конкретной буквой, которую он выписывал с невероятной любовью и ста- ранием. Эта буква становилась в его воображении неким дворцом, со сво- ими входами и выходами, со своей лепниной и башенками. Не происходит ли то же самое с юридическим сознанием? Издревле философской мысли известна аксиома: целое всегда масштабнее и существенней части, тем более – отдельного его элемента. Юридическая норма – всего лишь от- дельный элемент права, которое, между прочим, само не сопоставимо с целым – правопорядком. Когда кто-то имеет в виду масштаб общества, он всегда в строгом смысле слова имеет дело даже не с правом, которое ча- сто употребляют расширительном плане, а именно с правопорядком, дей- ствительно распространяющимся на всё общество. В этом плане, важной особенностью правопорядка является организованная система прав, пол- номочий, свобод и обязанностей. Каждая из отдельных правовых форм словно соткана из совокупности тех или иных норм, но также не сводится к ним. Доминирующими для создания и функционирования правопорядка являются человеческие отношения, создающие правопорядок, или разру- шающие его. Потому фундаментальным базовым началом в отношении к правам, свободам и обязанностям является не отдельная норма, а только созданные широкими человеческими отношениями и органами власти масштабные два противостоящих один другому правопорядка. Если же возводить в культ отдельную норму, тогда из-за травинки не увидишь го- ры. Юридическое сознание многолико. Далеко не все готовы множество действий, событий, отношений сводить к отдельной норме, превращая её в своеобразного бога права. Есть специалисты, готовые начинать иссле- дование норм и прав с мысли о правовом качестве социальной действи- тельности, правовом состоянии общественных отношений [см. Закомли- стов, с. 48]. Причём, данное мнение не единично. Тем не менее, право с достаточным постоянством выставляют в виде эквивалента правопорядку, чем оно всё же не является. К примеру, вместо применения понятия «пра- вопорядок общества» в связи с проблемой обусловленности его социаль- но-экономическими обстоятельствами, потребностями и интересами лю- дей, в отношении к этому огромному масштабу используется только дей- ствие права [см. 153, с. 39-40]. Что касается права, то его также постоянно отрывают от субъекта наделения полномочиями, сводя его природу к го- лой нормативности, как это делает специалист [см. Честнов, с. 298]. Более глубоки специалисты юриспруденции, начинающие разбор природы права с предполагаемого лица, наделяемое правом [см. Пашуканис, с. 55-56]. Это предваряющее и никуда из сознания не исчезающее условие позволя- ет опускаться к отдельной норме права, чтобы охарактеризовать её суть. 99 Особенность нормы Людям хорошо известны технические нормы, окружающие любой производственный процесс со всех сторон. В чём специфика норм права? Технические нормы оберегают работников от опасностей, увечий, помогают сберегать оборудование, строго соблюдать технологический процесс. Разумеется, от норм права их отличают технико-технологические характеристики, поэтому они чаще именуются техническими нормативами. Так, дом рухнет, построенный вопреки не нормам, а технологическим и техническим нормативам. Точно также будет деформировано или полно- стью испорчено, в случае несоблюдения нормативов, любое другое изде- лие, создаваемое людьми. Иное дело человек, в отношении к которому термин норматив уже не применим, разве что только спортивный. Более точно в отношении к людям использовать понятие нормы, а не норматива. Даже если норма связана с проблемой гигиены, или с процессом мышле- ния, она именуется именно нормой, и никак иначе. Известный специалист, высказывает мнение, что нормы следует делить на технические и соци- альные [см. Кудрявцев, с. 19]. Мне кажется, что для технических проблем всё же более пригоден термин норматив, а в отношении к социальным процессам – норма. Употребление и понимание норм не может быть расширительным, учитывая её малый размер и единственное качество. Вряд ли правомерно, как это делает тот же специалист, предполагать, что в отдельной норме способны отразиться типичные социальные связи и отношения, характе- ризующие некое большинство людей, представляющее собой ту или иную социальную группу [см. Кудрявцев, с. 15]. Такое представление о норме имеет явно превосходящий её собственные возможности характер, словно растягивающий единицу на размер города или даже страны. Возможность отдельной нормы не выходит за границы права. Какую-то типичную форму поведения людей более адекватно выражает ряд форм конкретного вида права, либо ряд статей отдельного закона. И там, и там присутствует обычно с десяток-другой норм. Норма, со своей стороны, может рассматриваться, как внутренняя доля права, характерного для определения фрагмента того или иного це- лостного действия. Из нескольких долей складывается мера, которой мож- но оценивать право-мерность действия или деяния. Нормы, и это их глав- ная особенность, на мой взгляд, способствует градации поступков, пред- писанных или обязательных для исполнения. Наиболее чётко доли выяв- ляются в труде конкретного человека. Впервые их заметил и попробовал на данном условии создать теорию разделения труда А. Смит. После в более детальной форме то же самое проделал Ф. Тейлор, а Г. Форд во- плотил такие доли труда в практике работы автозавода. Однако данные примеры даны больше для иллюстрации выделения долей в труде, тогда как у права – своя очевидная специфика, связанная с долями полномочий и формами действия. Может возникнуть впечатление, что право посредством долей слиш- ком дробится. Возьмём в качестве примера п. 5. ст. 13 Конституции РФ: «Запрещается создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, подрыв безопасности государства, создание вооруженных формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни». 100 Данный пункт конституции регламентирует деятельность противоправных общественных объединений, имея также своей целью профилактику пра- вонарушений. Указаниями на доли объектов запретительной части данно- го пункта, исключающие какое-либо противоправное воздействие на них, являются: конституционный строй, целостность РФ, безопасность страны. К долям противоправных деяний относятся: создание вооруженных фор- мирований, разжигание розни (социальной – отдельная доля, расовой – отдельная, также как и национальной, и религиозной). Иногда долями (в данном случае – конституционного права) становятся отдельные подпунк- ты в пунктах. В частности, пункт первый ст. 17 Конституции РФ делится на два подпункта: первый признаёт и гарантирует права; второй – признаёт и гарантирует свободы человека и гражданина. То же самое происходит со вторым пунктом. В нём предполагается наличие двух подпунктов в пункте первом: а) неотчуждаемые права; б) неотчуждаемые свободы. Также де- лится на предполагаемые доли вторая часть данного пункта: а) принад- лежность каждому прав от рождения; б) принадлежность каждому свобод от рождения. Отмеченные доли фактически являются отдельными норма- ми, совокупно входящими в то или иное право. То же самое можно уви- деть, к примеру, в ст. 21. КЗоТ. «Работник имеет право на: защиту своих трудовых прав, свобод и законных интересов всеми не запрещенными за- коном способами; разрешение индивидуальных и коллективных трудовых споров, включая право на забастовку, в порядке, установленном настоя- щим Кодексом, иными федеральными законами. Работник обязан: добро- совестно исполнять свои трудовые обязанности, возложенные на него трудовым договором». В данном случае комплексное право работника представлено в виде долей-норм, относящихся к: а) защите своих трудо- вых прав, б) защите свобод, в) защите законных интересов, г) разрешению трудовых споров; есть также доля-норма, относящаяся к обязанности: добросовестно исполнять свои трудовые обязанности. Суть в том, что деление тех или иных законов и прав на доли-нормы происходит естественным путём в процессе правотворческой деятельно- сти. Любая идея, ждущая своего воплощения, имеет общую направлен- ность и элементы, позволяющие представитель её в целостном виде. Не обращай юрист внимания на доли-нормы права, многие подробности того или иного права могут оказаться упущенными. В жизни, как ни странно, любой поступок также подспудно складывается из долей. К примеру, раз- рыв между мужем и женой происходит не мгновенно. У одной или у обеих сторон семейных отношений словно что-то постепенно накапливается, и по мере разрастания внутренних претензий до некой точки кипения супру- ги ещё долго могут оставаться вместе. Потом всё сразу словно рубится сплеча. Хотя в реальности нарыв в отношениях накапливался малыми до- лями. Нормы права, представленные в виде отдельных долей, позволяют достаточно точно определять – правомерны ли деяния, или нет; справед- ливы они, или нет; что наиболее очевидно в отношениях обмена. Обмен нуждается в соотношении пропорций. Пропорции основаны на мерах тру- да. Внутренний правопорядок организации или производства охватывает собой весь объём прав, представленных через их доли-нормы, возникаю- щих в труде, но не столько в отношении к объектам природы, сколько внутри отношений между людьми. И даже тогда, когда принимаются в рас- чёт предметы природы, они всё равно оцениваются в контексте отношений между людьми. Созданные продукты труда словно впитывают в себя всю полноту долей-норм и мер права, пришедших в движение в ходе их созда- 101 ния. Процесс обмена сориентирован больше на технические доли и меры продуктов обмена, но в нём опять же возникают правовые отношения между покупателем и продавцом. Пропорции охватывают собой и техни- ческие нормативы обмениваемых продуктов, и нормы, предопределяющие собой правовой фон отношений между обменивающимися. В этой связи технические доли или нормативы постоянно воспроизводятся в отношени- ях между людьми, существуя объективно, устранить их невозможно. Тем не менее, существен приоритет между нормами и правом. Тра- диция юриспруденции связана с ориентацией на нормы, как основной тип правоотношений. Хотя сама словесная форма «правоотношение» предпо- лагает первичность права в отношении к нормам. Да и в чисто в суборди- национном плане, при всей неразрывности норм и права, право всегда оказывается вместилищем норм, а не наоборот. В этой связи, есть смысл сменить приоритет, перенаправив его в сторону права, так как лишь право, а не просто норма, разрешает, запрещает те или иные действия, а также наделяет полномочиями тех или иных субъектов действий, дел и поступ- ков. Лишь после они их совершают, либо не имеют возможности совер- шить, либо полномочны предпринимать весьма важные деяния. Благодаря совокупности прав общество получает возможность организоваться или самоорганизоваться. Нормы становятся лишь детализирующим инстру- ментарием данного процесса. Кистяковский точен, делая оговорку, что он рассматривает право в виде совокупности норм, но только с нормативной, а не с правовой точки зрения. Ведь идеи о должном содержатся всё же в конкретном праве, а не в наборе норм, не в одной из его долей [см. 101, с. 193]. Не совсем точен Михайловский, считая основным признаком социальной жизни наличие социальных норм вообще [см. 139, с. 38-39]. Основным признаком соци- альной жизни является, по крайней мере, наличие реальных прав, полно- мочий и свобод людей. К нормам-долям сводить социальные отношения невероятно дробно и мелко, так как данные отношения гораздо шире и масштабнее. Также упрощённым является представление, устанавливаю- щее наличие гипотезы, диспозиции и санкции у отдельной нормы, а не у целостной правовой формы или целостной ячейки права. Наоборот, гипо- теза должна была бы быть обоснованием необходимости введения права. Диспозиция характеризовала бы его целостное, а не дроблёное содержа- ние. Санкция свидетельствовала бы об обоснованной мере ответственно- сти и о возможных мерах наказания за неисполнение правового предписа- ния. Во всех этих случаях фигурировало бы право, а не его отдельные нормы. Предназначение прав и норм Проблема предназначения прав и норм отвечает на вопрос: зачем они? Каким образом решается проблема предназначения прав и норм в юридической (и не только) теории? Вопрос о предназначении можно задавать только в отношении к ис- кусственно создаваемым правам и нормам, так естественные их типы (естественное и обычное право) давно существуют, представляя собой правовые ответы на фундаментальные потребности людей. Исключение составляют лишь нормы разумного права, которые, будучи созданы по форме, по содержанию стремятся уловить и прояснить высшую стратегию развития права. Кельзен вопроса о предназначении прав и норм фор- мально не задаёт, создавая ситуацию долгого бытия закона тогда, когда человека, создавшего закон, давно нет. Естественно, прошлое лицо не 102 знает, с какой целью будет применяться закон в отношении других людей, да и будет ли применяться вообще [см. 99, с. 20]. Одновременно им рас- сматривается крайне жёсткое использование закона, когда ему специаль- но придаётся обратная сила. Речь он ведёт о революционном правитель- стве, принимающем меры по отмене законов прежнего правительства. То, прежнее правительство также стремилось использовать закон для пресе- чения, как считалось, преступных действий революционной партии [см. Кельзен, с. 24]. Предназначение закона в примерах Кельзена оказывается противоположным по направленности: в одном случае автору закона не известно, кто, как, в отношении и к кому закон будет использован; в двух других случаях закон предназначен для использования его в крайне жёст- кой форме противоборствующими политическими силами. Михайловский также формально не обозначает целевой функции за- кона. Он фиксирует лишь факт отличия закона от акта произвола, а далее вводит необходимость одинаковой обязательности закона для всех, даже для представителей власти. Наоборот, акт произвола, по Михайловскому, создаёт максимум обязанностей для подданных, будучи совсем не обяза- телен для власть имущих [см. 139, с. 60]. К сожалению, отмеченный им принцип понимания предназначения закона не является общепринятым, и в большинстве юридических текстов выборочная направленность право- применения (принуждение подданных, льготы для властителей) именуется совсем не произволом, а самым настоящим законом. Хотя напрямую об этом обстоятельстве почти не упоминается. Основная цель позитивного законодательства (его традиционно именуют нормативным подходом) предполагает его как бы государственно-волевой характер и властно- регулятивную природу [см. Байтин, с. 59]. То есть, некое безликое государ- ство обладает непонятно чьей волей и занято властным регулированием. Непредвзятому сознанию из этих строк вряд ли многое становится ясно. Другой специалист, используя вместо понятия «закон» понятие «норма» (типичное словоупотребление), вроде бы сам лично воспринимает такую норму (в реальности – закон), как форму властного предписания, как тре- бование, обращённое к должному поведению людей. Сюда включается и ведомый действиями людей порядок вещей, предметов, состояний, про- цессов [см. Мальцев, 132, с. 737]. Из этого описания, с учётом произве- дённых корректировок, ясно, что закон в юридическом сознании предна- значен только для создания ряда требований, предписаний, регламента- ции поведения людей. Тогда как самим людям по собственной воле созда- вать порядок вещей категорически запрещено, что не принимает в расчёт специалист. В свою очередь, предназначение норм может восприниматься только в обрамлении права, их содержащего. В этой связи, трудно объяс- нить, почему понятие «закон» всюду подменяется понятием «норма», так как закон, как правовая форма, является вместилищем ряда норм, и он же в основном служит властным структурам с целью использования системы законодательства (а не системы норм самих по себе). Да и нелепо власти принимать во внимание отдельные нормы (доли закона), игнорируя сам закон. Михайловский, также используя понятие «юридические нормы», под- разумевая закон, как нечто безусловно обязательное для исполнения. По- этому, полагает он, закон содействует сплочению общества в одно целое [см. 139, с. 55-56]. Хотя помним, что в его концепции обязательность зако- на, в отличие от произвола, распространялась также на действие самих властей. У него, в отличие от современных авторов, закон предназначен влиять не только людей, но и на властителей, причём, неисполнение зако- 103 на влечёт за собой применение санкций в отношении к лицу, вне зависи- мости от его чина [см. 139, с. 57]. То есть, формально не обозначая пред- назначение закона, Михайловский реально предполагает его служение справедливости. В государствах, где нет принципиальной разницы между лицами властными и лицами, не имеющими властных полномочий, санк- ции в отношении к чиновникам даже высокого ранга применяются без ограничений в полной мере, если тому есть объективные причины. Может быть, желая раскрыть возможности для более просторной деятельности людей, Петражицкий противопоставляет безоговорочно-обязательным за- конам нравственные нормы [см. 159, с. 56]. Попытка желанной цели не до- стигает, так норм и правил у нравственности нет, а есть лишь нравствен- ные принципы, характеризующие поведение людей, которым оно соответ- ствует или нет. Так, родителей по отношению к детям и детей по отноше- нию к родителям нередко влечёт не просто любовь, которая иногда ухо- дит, а чувство нравственного долга. И, несмотря на отсутствие законода- тельных норм на этот счёт, в большинстве случаев этот вид долга испол- няется. Традиция юриспруденции такова, что основополагающим признаком закона большинство юристов прошлого и настоящего считают, что отме- чено, фактор его принудительности, что есть и у специалиста [см. Честнов, с. 306]. Хотя многие процессы в жизни развиваются нередко по собствен- ным маршрутам, ещё или вовсе не прописанным в законе. И тогда на ска- мью подсудимых попадают, примеру, матери, стремящиеся спасти от сильных болей своих детей препаратами, которые закон по старинке отнёс к наркотическим средствам. Творческие люди часто создают новые прави- ла, которых ранее не было в законе. Тогда как закон препятствует не толь- ко внедрению, но даже появлению не санкционированной им идеи. И че- ловек творческий от жёсткости закона часто находится на волоске: быть наказанным за проступок, либо создавать неожиданное открытие в полной отдалённости от закона. Такое предназначение закона вряд ли является продуктивным и перспективным, несмотря на общепризнанность. По этой причине людям, непрестанно создающим новые знания, технологии, тех- нику, произведения искусства, приходится либо натыкаться на загради- тельные барьеры, прописанные в законах и вынужденно подчиняться им. Либо продолжать заниматься любимым делом, не рассчитывая на под- держку со стороны закона, тем более – на финансовую поддержку. |