Трынкин В.В. Мерцания правового поля. Трынкин_Мерцание_правового_поля. Москва 2020 В. В. Трынкин мерцания правового поля удк 34. 01 Ббк 67. 0 Т 80
 Скачать 4.96 Mb.
|
|
Преступление в виде абстракции Помимо традиционного описания преступности, больше склоняюще- гося к фиксации её внешних форм, существует неожиданно абстрактное понимание её сути. Каковы его особенности? Некоторых российские специалисты криминологии находят новые формы осмысления преступности в учении Э. Дюркгейма. Он полагал, что преступность существовала всегда, и поскольку она является неотъемле- мой частью жизни общества, её следует признать за вид нормального по- ведения. Одновременно в суждении Дюркгейма содержится идея о пре- ступности, как знаке назревших перемен. То есть, её существование он рассматривал в виде некоего трамплина для грядущих изменений в обще- 243 В начале октября 2020 г. женщине-журналисту было предъявлено обвинение в созда- нии «нежелательной организации». В результате многократных воздействий на неё она совершила акт самосожжения перед зданием УВД. Само понятие «нежелательная орга- низация» чрезвычайно размыто по смыслу и его вряд ли можно юридически точно квали- фицировать. 512 стве. 244 Шестаков, обратившись к данному учению, предлагает собствен- ное понимание феномена преступности. В нём основой становится семан- тика понятия «преступность». Специалистом разбирается вопрос: в чём отличие человека, квалифицируемого в виде преступника – от факта пре- ступления. Вопрос понятный, хотя и давно решённый: преступником счи- тается лицо, однажды или периодически совершающее наносящее друго- му человеку ощутимый вред; тогда как преступное деяние – это сам факт нанесения вреда. В то же время иногда отдельное деяние неправомерно переносят на личность человека, ведь даже закоренелый преступник мо- жет в конце жизни исправиться. Специалист же трактует разницу данных понятий таким образом, что преступность – вид предрасположенности че- ловека к совершению преступлений. Тогда как преступлением становится совершённое противоправное деяние. Раньше мной уже обращалось вни- мание на многополюсность души. В душе сталкиваются и борются между собой многие мотивы. Даже ранее совершённое преступление вовсе не может свидетельствовать о возможности его повторения в будущем. То же относится и к большему количеству преступлений. Кроме того, помимо души на человека часто оказывают положительное влияние другие люди. Потому фактор квалификации преступной личности посредством её ду- шевной предрасположенности может оказать дурную услугу и следствию, и судьбе подозреваемого человека. Кроме того, специалист, обратившись к учению Дюркгейма, не принял во внимание его, как мне думается, основ- ную идею о преступности, которую следует воспринимать как повод для социальных изменений. В ряду весьма абстрактных определений преступности есть одно, наиболее распространившееся за последнее время в криминологии, когда полностью стирается грань между нормальным и преступным поведением. Данную идею подал в своё время криминалист Ч. Ломброзо и её после подхватили некоторые психиатры. Ныне она перекочевала в теорию со- временной криминологии. Поздняков считает, например, методологически самым важным своё предположение, исключающее какую-либо разницу между преступниками и законопослушными, добропорядочными гражда- нами. Если и есть такая разница, она носит, по мнению специалиста, чисто формальный характер [см. 165, с. 21]. Как ясно из небольшой преамбулы, авторство не предположения, а утверждения принадлежит, всё же ита- льянскому криминалисту прошлого. Что любопытно, ранее этот же специ- алист назвал всех людей правонарушителями [см. 165, с. 4]. А, значит, нормального поведения, добропорядочных граждан, согласно этой логике, не существует вовсе. А далее он же, уповая на силу закона, всё же счёл возможным квалифицировать ряд поступков, как опасные и вредные для конкретных лиц и общества [см. 165, с. 38]. Из этой логики следовало уже иное: если осознаются поступки вредные и опасные, значит, существуют поступки добродетельные и желанные людям и обществу. В целом же, люди легко осознают и по-своему квалифицируют преступления против личности, против человечности, против собственности (как частной, так и общественной), против домашних животных и т.п. Не требуется квалифи- кации юриста и судейского органа, чтобы осознать, зафиксировать обще- ственным мнением факт нанесения вреда человеку, животному, вещи. Та- кая фиксация происходит даже тогда, когда закон молчит, а судебный ор- ган выносит оправдательный вердикт. Наоборот, применённый специали- стом методологический подход ведёт к утрате всех ценностных ориенти- 244 Дюркгейм Э.Норма и патология // Социология преступности. – М., 1966. – С. 39. 513 ров, благодаря которым отчётливо различаются между собой поступки естественные, нормальные и поступки преступные. Есть и ещё позиция, заменяющее понимание сути преступления кон- структивистским представлением о нём. Преступление признаётся, во- первых, не имеющим онтологической природы. При этом основанием дан- ной позиции служат идеи американских авторов. Утверждается, во-вторых, будто криминологией увековечивается миф о преступности. Наконец, в- третьих, нет, вроде бы, смысла пользоваться реальным понятием «пре- ступность» из-за значительного количества мелких проступков [см. Гилин- ский, с. 22]. Начнём с последнего: мелкий проступок всегда легко отличим от тяжёлого и тяжкого преступления. Потому он и именуется «проступок», иногда – обычная шалость. Не может преступность переходить в катего- рию мифа из-за явного вреда людям и обществу, наносимыми преступле- ниями. И главное – серьёзные преступления всегда имеют онтологическую сущность, так как наносят реальный вред людям (наносимое увечье или даже смерть) и объектам (порча или разрушение), иногда очень крупным (умышленный поджог лесного массива, взрыв на предприятии или в бан- ке). Наоборот, в англосаксонской литературе, на идеи которой ссылается специалист, сильна, что отмечено, неолиберальная экономика. В ней осо- знанно стёрты и перевёрнуты смыслы всех основных событий и понятий, позволяющие опознавать жизненные факты и события. 245 Потому основы- вать свои суждения на данных идеях всегда следует с осторожностью. Тем не менее, Гилинский идёт вслед перевёрнутым смыслам, повто- ряя, что большинство известных общественных явлений суть лишь кон- струкции. Их общество, вроде бы, создало или построило искусственным способом. Признавая явное существование объективных процессов и яв- лений, он стремится отделить от них способы их интерпретации. Такими интерпретациями, мол, рождены конструкты, типа – «любовь», «измена», «семья», «родители», «армия» и т.д., и т.п. [см. 45, с. 22, 24]. Непредвзя- тый взгляд на любовь способен определить её, как слияние двух душ в одну; наоборот, измена не просто осознаётся, а фактически является раз- рывом двух душ, очень болезненным, когда уходят к другому от прежде любимого человека, нанося первой любви тяжёлый душевный урон. Также можно осознать любовь к родине и реальную, а не придуманную измену ей в трудную годину. Столь же естественна семья, благодаря которой каждый появился на свет. Немыслимо и странно воспринимать собственных отца и мать в виде неких «конструктов». Специалист, видно, не учёл, либо вооб- ще никогда не сталкивался с делением явлений и событий на естествен- ные и искусственные. Естественные события развиваются с периода за- рождения планеты Земля, всегда соответствуя закономерностям природы и духа. Искусственной является вторая природа, помогающая людям в их процессах созидания. И она, будучи созданной, также далека от понятий- ных конструктов. Последние возникают в языке (как знаковой системе), иногда существенно искажаясь в своей сути по воле идеологов, руководи- телей, олигархов. Подавляющее большинство конструктов создаётся в со- вокупности законов и нормах административного права. Особенность их состоит в том, что ряд их не соответствует фактам действительности, а иногда входит в полное противоречие с ними. По-своему понимает суть конструктов Гилинский, обозначая в виде конструктов криминологии, общества, законодателя, власти и режима. Тут 245 См. Трынкин В. В. Рынок и регуляция. – Новосибирск: Издательство «Академиздат», 2018. – С. 375-379. 514 возникает ссылка на П. Сорокина, который полагал, что любой законода- тельный акт всегда двойственен по своей сути: с его помощью можно при- давать поступку вид проступка, даже уголовного преступления, хотя в ре- альности поступок таковым не является. Одновременно Сорокин указыва- ет на различные условия, при которых совершается квалификация поступ- ка, к которым относятся: субъект поступка; реципиент, в отношении к кото- рому совершён поступок. Можно было бы добавить лицо, отвечающее за квалификацию поступка; официальное положение человека, поступок со- вершившего; положение не реципиента, а пострадавшего, и т.п. Гилинский подводит черту, будто бы само перечисление актов, относящее поступки к уголовным правонарушениям было бы делом безнадежным [см. 45, с. 25]. В мысли П. Сорокина есть главная идея – любой законодательный акт все- гда двойствен по сути. Эта же идея высказывалась мной ранее, причём, она известна давно. Если учитывать специфику данной идеи, путь к ана- лизу законодательных актов и сопутствующих им обстоятельств всегда продуктивен. Но, разумеется, бессмысленно само перечисление актов, от- носящее поступки к уголовным правонарушениям. Ведь важен не перечень актов, а способ их применения в конкретной ситуации. Существен и иной подход: к конструктам может быть отнесён набор тех норм в законода- тельном акте, которые порождают в нём внутреннее противоречие. Могут быть и организационные конструкты, но об этом позднее. Но превращать весь мир в конструкты – теоретически неверное преувеличение. Похоже, специалиста криминологии интересуют только экстравагант- ные точки зрения, в одной из которых (Н. Кристи из Норвегии) сообщается, что у преступности нет естественных корней. Её порождают, вроде бы, ментальные, культурные и социальные процессы. Автор данной позиции делает вывод, что преступность, как бы, вообще не существует [см. Ги- линский, с. 26]. Мысль эту специалист не комментирует, хотя комментарий безусловно необходим. Естество насыщено всякими проявлениями, вы- растая из природы и животного мира. Отрицать, что какой-то человек, не преодолевший в себе зверские инстинкты, незаслуженно убивает другого, очень странно. Любой вид вреда, безосновательно наносимый другому человеку или обществу, легко опознаётся именно как вред, иногда губи- тельный. Даже если в этом случае не используется понятие «преступле- ние», оно является таковым по факту. Кроме того, из духовных явлений в мир приходит понятие зла, корни которого уходят к борьбе Бога с его пер- вым ангелом, превратившимся в Сатану. Потому естество следовало бы воспринимать, исходя из ряда природных и духовных обстоятельств. В то же время, у преступности безусловно есть не ментальные, а психологиче- ские особенности, также как социальные корни. Следующий источник, интересующий Гилинского – Оксфордский справочник по криминологии, в котором преступление рассматривается также в виде ярлыка (конструкта), применяемого к поведению. Данный яр- лык люди применяют, вроде бы, к поведению человека, нарушающего за- кон. Главное в нём то, что порождение преступлений приписано уголов- ным законам, которые созданы людьми. Потому преступление считается не существующим в природе, но представляет собой лишь выдумку людей [см. 45, с. 27-28]. Оксфордский справочник – тот же продукт неолибераль- ной теории. В нём также осознанно стёрты и перевёрнуты смыслы ряда основных событий и понятий. Повторю: преступление, приносящее людям реальный вред, безоговорочно имеет онтологическое свойство. Понима- ние этого отсутствует в официальной, ограниченной криминологии, ради- кально отличающейся от криминологии естественной, общечеловеческой. 515 Первая полна вымыслов и искусственных построений; вторая повествует о подлинных преступлениях и их причинах. Сам Гилинский обнаруживает как бы объективную сложность в ходе логического определения преступности. Она, по его мнению, определяется двумя разными обстоятельствами, существующими в разных плоскостях. В одном случае преступление предстаёт в виде онтологического, вполне объективного вреда, наносимого кому-либо. В другом случае речь идёт об указании на преступление в законе. Итогом становится криминализация, которая всегда является результатом субъективной воли законодателя [см. 45, с. 31]. Мной предлагается добавить третье определение преступ- ности, связанное с квалификацией его в правовом поле, что по сути соот- ветствует онтологическому пониманию преступности, осознанной челове- ком (субъективно). Распространён и четвёртый вариант, когда судья точно фиксирует реально совершённое преступление, отсутствующее в законе. Ведь не все же судьи служат лишь худым правителями ориентируются на намерение, приведшее к законодательным конструктам. Политика и криминология В отличие от специалистов юриспруденции, нередко грезящих своей самостоятельностью, специалист криминологии признаёт, что криминоло- гии за 200 лет своего существования всегда приходилось исходить из представления о правомерности и законности, сформулированных в пра- вительственных кругах. От данных кругов исходило и подавление лиц, считавшихся преступниками. Сам Шнайдер сообщает об открытии в кри- минологии новейшего времени, согласно которому как органы контроля над преступностью, так и органы, пресекающие её действия, созданные правительством, сами нуждаются в контроле [см. 225, с. 437]. Действи- тельно специалисты криминологии в большинстве случаев подчинены ре- шениям своих правительств, потому ждать от них самостоятельных реше- ний не приходится. То же самое относится к надзорным органам. Само- стоятельные решения возможны только при резкой смене политического курса, когда новый правитель даёт команду клеймить всеми средствами прошлый политический строй. Что до новейших открытий в криминологии, то они часто таковыми не являются. Криминология – частная дисциплина, не имеющая возможности обозреть и изучить множество явлений соци- ального пространства. Более широкий обзор событий присутствует в фи- лософских открытиях, сделанных Платоном, Аристотелем и последующи- ми гениями философии. В них тема полной подконтрольности всех внут- ренних законодательных структур высшим органам власти давно осозна- на. Потому и органы надзора над преступностью, особенно преступностью в высших кругах, всегда действуют по указке властителей, соблюдая функции контролёров лишь формально. Имея, видимо, ввиду те небольшие просветы в системе политическо- го принуждения, которые возникают иногда при смене курса, и опираясь на один из них, специалист именует криминологию наукой, неприятной для властей. Это и понятно, так как честные криминологи в большинстве слу- чаев раскрывают нелицеприятные для правительств факты политического вторжения в экономическую и социальную жизнь общества. По этой при- чине в условиях тоталитарных режимов существование и развитие неза- висимо мыслящих криминологов исключено [см. 45, с. 8]. Другой специа- лист переходит к оценке преступности и решает дилемму её пресечения, либо долговечности. По его мнению, оценка преступности в виде актов со- 516 вершения преступлений допускает надежду на искоренение преступности. Шестаков вспоминает советскую криминологию, когда существовала убеждённость в возможности победы над преступностью. Эту убеждён- ность специалист считает наивной. Он полагает, что открытие сущности преступности позволит осознать свойство закономерного воспроизведения преступлений, что в корне изменит взгляд на данную проблему [см. Ше- стаков, 171, с. 19]. Данный путь мне не представляется перспективным. Хотя всегда наиболее сложной проблемой является точное определение не сущности самой преступности, а сущности условий, её воспроизводя- щих. Ведь именно они, в случае их изменения, задают вектор возможной победы над преступностью или невозможности окончательной победы над ней в конкретной жизни государства. Гилинский характеризует преступность, как сложное социальное яв- ление, у которого нет пространственных границ по сравнению с фактами пьянства, наркомании или даже самоубийств. И тут же он возвращается к понятию преступности в виде конструкта, полагая, что у неё отсутствует объект в конкретной действительности. То есть, вроде бы, невозможно выявить «преступность» или «преступление», обладающее своими имма- нентными свойствами. В этой связи, преступность он готов трактовать в виде понятий релятивных или конвенциональных. В частности, известно немало убийств, совершаемых людьми, либо фактов воровства чужого имущества. Но их квалифицировать в виде убийств и воровства трудно, так как, по его мнению, аналогичные убийства совершаются во время каз- ни или на войне. Да и воровство чужих вещей на войне, либо завладение чужим имуществом по решению суда тоже имеет место [см. 45, с. 21-22]. Сразу отмечу, что в данном случае использован чисто функциональный подход, исключающий анализ содержательных контекстов. Также в своё время русскую народную сказку анализировал В. Пропп, а после – течение структурализма в литературоведении, который распространился во Фран- ции и в России. 246 Действительно, если отвлечься от общечеловеческого и нравственно-социального контекстов в понимании содержательной сущно- сти преступлений, с формальной точки зрения нет никакой разницы между фактом убийства, совершённого преступником, и факта вынужденного ли- шения жизни врага, напавшего на Отчизну. Также как нет никакой разницы между криминальным ограблением банка и лишением банка лицензии, с конфискацией его имущества, по справедливому решению суда. Следова- тельно, релятивизм при оценке содержательно разных явлений возникает лишь при использовании формального подхода. Достаточно сменить дан- ный подход на содержательный, соответствующей подавляющему боль- шинству оценок в жизни, всё сразу встаёт на свои места. В течение длительного времени криминологи считали неоспоримым фактом отнесение основных преступлений (краж, насилия, убийств) к кате- гориям граждан, занимающих нижние ступени социальной лестницы. В этом случае причинами появлений преступлений считались безработица, нищета, голод. Более внимательные специалисты относили к корням мас- совой преступности многочисленные факты социального неравенства и бесправия. Постепенно пришло осознание того обстоятельства, что пре- ступниками могут быть не только и не столько низшие слои общества, но иногда даже те, кто занимает ту или иную должность во властной пирами- де [см. 98, с. 26]. В этой связи, возникло понятие «политическая преступ- ность». Этот вид преступлений долго оставался в рамках законодатель- 246 Трынкин Вадим. Схематизм и откровение – М.: Изд-во «Спутник +», 2016. – С. 185-186 517 ства и воспринимался в сугубо политизированном контексте. В частности, политическими преступлениями считались и считаются: нарушение поряд- ка выборов и голосования, попытка изменения конституционного строя, оскорбления в адрес высших должностных лиц, заговоры против прави- тельства, измена родине во время войн, а в мирное время – передача иностранным государствам наиболее важных секретных документов. Наиболее тяжким политическим преступлением считается похищение гла- вы правительства и т.п. Новая реальность в криминологии привнесла бо- лее развёрнутый способ содержательной оценки политических преступле- ний. Теперь к преступным деяниям в криминологи начали относить деяния правящей группировки, создавшей преступную политическую систему. С её помощью систематически нарушается большинство неотъемлемых прав граждан. В качестве примеров упоминаются тайные спецслужбы, иногда осуществляющие слежку за действиями политических противников власти. С этой целью создаются препятствия в политической выборной компании. В крайних случаях для пресечения деятельности политических противников используется уголовная юстиция, позволяющая устранить нежелательных конкурентов посредством уголовного наказания 247 [см. Шнайдер, с. 435]. Шнайдер приводит в пример действия фашистского пра- вительства, создавшего специальную систему политико-криминального толка, с помощью которой удалось на внешне законных основаниях упразднить Веймарскую республику [см. 225, с. 436]. В современной жизни США Федеральное бюро расследований вначале вело слежку, как предпо- лагается, за действиями президентов из семейства Кеннеди. Два брата Кеннеди вследствие этого были после убиты. В 2016-2019 гг. то же самое Бюро следило за действиями президента Д. Трампа и его окружения. А по- том снабжало этими данными спецпрокурора Мюллера, который был назначен для подготовки импичмента данного президента. Правда, итог таких действий оказался нулевым и никаких данных о связи Трампа с рос- сийским правительством обнаружено не было. И т.п. Современная криминология изучает более существенный спектр по- литических преступлений, связанных с попытками изменения политиче- ской системы с целью перераспределения полномочий внутри неё. К дан- ному виду политического преступления новейшей эпохи можно было бы отнести, как мне кажется, устранение Ельциным с помощью вооружённой силы предшествующего парламента – вполне дееспособной законода- тельной ветви власти. Шнайдером выявляется ещё одна категория поли- тического преступления, возникающего вследствие создания помех поли- тическим изменениям преступными средствами [см. 225, с. 434]. В послед- нем случае вполне легальная форма политического протеста нередко вос- принимается в виде политического преступления, которое обычно подав- ляется. Могут восприниматься также в виде политических преступлений формы жестокого подавления невинных, часто оговорённых граждан, в от- ношении к которым официальное законодательство пименяет подавление, как необходимую форму принуждения. Таким способом политические ина- комыслящие низводятся до положения преступников [см. 225, с. 437]. Ино- гда, добавлю, их квалифицируют, как умалишённых, принудительно до- ставляя в специальные клиники. Или наоборот, реальных политических преступников выдают за жертв обстоятельств, хуже того – за героев. Наиболее часты преступные превышения полномочий полицией в отно- 247 Так поступил президент А. Лукашенко в Беларуси, посадив за решётку двух его конку- рентов на выборах в сентябре 2020 г. 518 шении к демонстрантам или подозреваемым. То же относится к органами исполнения наказаний, представители которых нередко, помимо необхо- димых мер по наведению порядка в отношении к заключённым, использу- ют чрезмерные формы наказаний (физические истязания или пытки), что запрещено законом и конституцией [см. 225, с. 437]. Разумеется, необхо- дим запрет на чрезмерные формы воздействий на людей, потому что наказание фактически удваивается: к факту заключения под стражу до- бавляются факты избиений, истязаний, пыток. В ряду криминологов встречаются люди честные, ставящие под со- мнение традиционное понимание преступности из-за слепоты или осо- знанного умысла составителей уголовного законодательства, выводящих из-под действия закона преступления лиц с высокими полномочиями, словно они не являются частью общества. Наоборот, в отношении к боль- шинству граждан действует произвольное и узконаправленное примене- ние уголовного законодательства [см. 98, с. 30]. В этом плане уголовное законодательство бережно оберегает лиц в коридорах власти от неожи- данного применения к ним уголовного закона (за исключением тех, кого верховным повелением решено наказать). А поскольку оберегаемый зако- ном властный верх ощущает свою полную безнаказанность, он использует максимум государственных средств для собственного обогащения. То же относится к руководителям крупных государственных корпораций. На дру- гом полюсе постоянно уменьшаются фактические права граждан, резко возрастает неравенство их доступа к социальным благам, увеличивается бедность, возникает психологический дискомфорт [см. 45, с. 27]. Стоит отметить, что предпосылкой политической преступности явля- ется рассмотрение властных должностей лицами, их получившими, в виде собственности (об этом вначале написал Гегель, затем – Маркс). Государ- ственный интерес в этом случае отступает на второй план или забывается совсем. Должность рассматривается лишь в виде способа добывания лич- ных благ. Ситуация во много раз усугубляется, когда властная должность и связанные с нею полномочия начинают использоваться для расправы с политическими противниками или с конкурентами во властных кругах, ча- ще – в бизнесе. Тем не менее, основополагающей причиной возникнове- ния преступного поведения становится жажда властвования над людьми. Жажда обогащения всегда оказывается вторичной. 248 Жажда властвова- ния, как правило, распространяется на лиц, принадлежащих к пирамиде власти, начинаясь с самого верха. Высший уровень властвования всегда самый притягательный. По этой причине многие лица, избранные на выс- шую должность однажды, прилагают самые мощные усилия по продлению сроков своего высочайшего положения. Политические преступления начи- наются, в этом случае, с изменения основных положений конституций, прописанных ранее под условия, необходимые прежнему правителю. Так на скорую руку была подготовлена и написана Конституция России 1993 г., в которой были максимально усилены полномочия президента. Вторым видом политической преступности становится нечистоплотная предвыбор- ная компания, когда откровенно подтасовываются результаты голосова- ния, осуществляются приписки голосов в сторону конкретного кандидата, и т.п. Третьим видом аналогичной преступности становится гонение на оп- 248 На приоритет жажды власти, более, чем жажды богатства, указывали Платон и Ари- стотель, а развёрнуто – Ф. Ницше. Он, например, писал: «Многое ценится живущим вы- ше, чем сама жизнь; но и в самой оценке говорит – воля к власти». – Ницше Фридрих. Так говорил Заратустра. // Соч. в 2-х тт.– Т. 2. – М., 1990. – С. 83. 519 позицию, связанное с противоправным заключением лидеров оппозиции под стражу, назначение им небольших и существенных сроков заключе- ния, в худшем случае – организация убийства оппозиционного лидера. Примеров подобные действий предостаточно: начиная от убийств амери- канских президентов, убийств оппозиционных политиков, до убийства оп- позиционных журналистов. Ясно, что перечисленные виды политической преступности, отмечает специалист, не входили и в принципе не могут войти в официальные показатели преступности, так как вообще преступ- ностью не считаются. Хотя в ходе борьбы за власть уничтоженных против- ников режима иногда бывает немало. Это подтверждается многочислен- ными фактами истории, 249 а также фактами из жизни нашего государства в период правления Сталина [см. 98, с. 27]. В тот период, как известно, по инициативе органов НКВД прошло три этапа «чистки» рядов, когда внача- ле в тюрьмы попадали лица, подозреваемые в нелояльности к режиму, а кое-кто из них был расстрелян. Вторая волна посадок накрыла тех, кто вы- искивал и сажал нелояльных. Наконец, третья волна настигла тех, кто бо- ролся с так называемыми преступниками в период второй волны. В ре- зультате в тюрьмах нередко встречались те, кого посадили, те, кто их по- садил туда, а также те, кто посадил первых посадивших. Криминалист подводит своеобразный итог, отмечая, что правящие группировки способны на весь перечень возможных преступлений. Наибо- лее опасными из них он считает политический терроризм (разные формы насилия власти над своими оппонентами и гражданами), а также полити- ческую коррупцию (продажность власти). Он же констатирует, что данные виды преступлений превратились в мировые проблемы [см. Лунеев, с. 331]. Добавлю к сказанному, что репрессивные меры распространяются даже на тех, кто иногда пассивно участвует в митингах протеста, либо слу- чайно попадает полицейским под руку. Так, во второй половине 2019 г. среди органов полиции усилилась жёсткая реакция на людей, пытающихся отстаивать свои права. Были осуждены: Д. Беглец – на 2 года за то, что потянул полицейского за руку. Е. Коваленко – на 3,5 года, за бросок му- сорного бака в сторону полицейского. Невероятный эпизод произошёл с актёром театра «Сатирикон» П. Устиновым. Он не участвовал в митинге, а лишь стоял у метро, разговаривая по телефону. К нему подбежало не- сколько полицейских, актёр от неожиданности отмахнулся от одного из них рукой. Видимо, тот тоже не ожидал и упал на асфальт. Падая, вывихнул руку. Актёра за это осудили на три с половиной года, хотя фактически он не был виновен. Данный факт вызвал большой общественный резонанс. Кое-кто полагает, что ангажированные специалисты криминологии достаточно редко обращают внимание на политическую преступность, что приводит к разительному противоречию в сравнении с той тяжестью, кото- рая возникает в связи с политическими преступлениями. Специалист ука- зывает на две причины этого: невнимание к политическому противостоя- нию, в ходе которого иногда совершаются политические преступления. Политически-властная ангажированность действий специалистов крими- нологии, не позволяющая им фиксировать факты политической преступ- ности [см. 225, с. 433]. Действительно, нужно обладать большой смело- стью, чтобы указать политической власти на её преступные действия. Так поступил в новейшее время Ю. Зорькин, опротестововав, будучи предсе- дателем конституционного суда, неконституционный указ Б. Ельцина № 249 Достаточно прочесть книгу Светония о жизни римских цезарей или хроники и трагедии Шекспира. 520 1 400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации» от 21 сентября 1993 г. Довольно часто смелый поступок юриста влечёт за собой его преследование. Тем не менее, юристы иногда идут на этот, в целом, безнадёжный шаг из-за отчаянного положения страны. Чаще они делают это, когда сменяется политический режим, и новый правитель бла- госклонно относится к критике политических преступлений прежнего ре- жима. Так, в постсоветский период возникла не потребность, как считает специалист, а возможность осмысления в плане криминологии преступных деяний высших должностных лиц СССР. Ясно, что речь шла, прежде все- го, о периоде политических репрессий в СССР 30-х гг. [см. Кабанов, 171, с. 90]. Но чаще факты политических преступлений в принципе не фиксиру- ется в криминологическом плане из-за серьёзных опасений за свою судь- бу. Специалисты криминологии, как и юриспруденции, хорошо помнят ос- новные постулаты французской юстиции, всегда выгораживающей наибо- лее важные персоны от возможности обвинений их в уголовных преступ- лениях. В то же время, верхи, стремясь выкорчевать всякую возможность покушения на собственное благополучие, вводят множество законов, кри- минализирующих самые мелкие проявления инициативы людей. Такая практика известна с Древнего Рима, когда по указке правителей искус- ственно сочинялись законы для удушения любой прогрессивной инициа- тивы. Можно отметить менее существенные, но широко распространённые виды должностных преступлений, имеющих политическую окраску. Этот вид преступности происходит внутри организаций и производств на почве управленческих отношений и связан он с деятельностью руководителей. Те, беспредельно принуждая профессионалов к исполнению разных адми- нистративных норм, часто выдуманных ими самими, фактически злоупо- требляют своей властью. Такое положение дел, естественно, вызывает протесты со стороны профессионалов. В данном случае совершаются не чисто экономические, а политико-экономические преступления, характер- ные для значительного количества руководителей организаций и произ- водств. |