Логика. Учебник. Н. в путь Гегеля к Науке Логике Формирование принципов системности и историзма. Мс Номер страницы следует за содержащимся на ней текстом Книга
 Скачать 1.4 Mb.
|
|
Гегелем наскоро, что называется белыми нитками. Автор намечает в данном подразделе некоторые условия рассмотрения индивидов, причем условия существенные и реальные. Индивиды, которым дано название, уже , что их действие не игра, не развлечение. Ведь их сознание 13. Независимо оттого, по каким мотивам действует, он должен ощутить нравственности, общественности, которая так просто не даст извратить свое содержание. Но решительно идет против такой мощи. Отсюда и возникают формообразования сознания, которым суждено стать поистине бытийственными структурами вина, преступление и т. д. Гегель во многом прав. Он с основанием связывает вину и преступление с самосознания, ощущающего вину. Правда, суть раздвоения формулируется им как колебание между и законами. Применительно к определенным этапам истории это верно, почему уместны тут ссылки на Софокла. Гегель трактует античный сюжет в том ключе, который позволяет ему сделать Антигону одним из, одним из гештальтов, поясняемых следующим образом 14. В данном контексте Гегель снова пользуется сценическими образами, например для очерчивания облика гештальта нравственного самосознания на этой стадии оно, по Гегелю, как бы подстерега- ется некоторой силой, которая боится света рампы, 15. Довольно глубоко и интересно разбираются различные возможные ипостаси между характером и. Одна из них - с участием правительства последнее рассматривается как, которая зорко следит, чтобы в индивидуальности не происходило подобное раздвоение. Но основные полюсы, между которыми совершается раздвоение и которые в какой-то исторической ситуации были своего рода реальностями для индивидов, - человеческий и божественный закону Гегеля целенаправленно изображаются некоторыми всеобщими абстракциями, структурами всякого самосознания. Непосредственная универсализация конкретно-исторического не проходит даром. Немедленно является и спутник этой методологической ошибки - вычурная искусственность анализа. Поскольку речь зашла о жизненных ипостасях всеобщего конфликта, приходится говорить ока- ких-то реальных деталях. Почему, например, нельзя признать правой стороной в разбираемом конфликте, нельзя счесть некоторым наместником всеобщего как истинного Оказывается, вмешалось женское начало, эта она, 16. Тогда не правительство как таковое действует, а преследует свои цели индивид, стяжающий все, что можно, конечно жена благо семьи. Короче говоря, chercher la femme… А человеческий закон, за который цепляется в своем бунте против интриганской женской общественности, - это, разумеется, мужское начало. Рассуждения автора здесь можно было бы принять за стилистическую игру, за чистое свидетельство его чувства юмора и принять соответственно с чувством юмора. Нонет, Гегель не шутит. У него простонет ни другого средства объяснения выведенного им на сцену и ярко обрисованного конфликта, ни другого способа перехода к следующему ряду гештальтов. Пожаловавшись, что интригующая вообще почему-то предпочитает, что всюду, особенно в военное время, чтится 17 (какая добыча для фрейдистов, Гегель поспешно задергивает занавес, приговаривая 18. Догадаться, какой именно гештальт вот-вот выйдет на сцену, в общем можно, раз речь идет об общественной оценке поступков. Это будет. О нем говорится наспех, причем совершается вокруг прежних, как будто бы поднятых на новую ступень структур стоицизма, скептицизма. Но чувствуется, что Гегель торопится перейти к тому, что и составляет для него скрытый интерес всего раздела. Ив самом деле читателя-зрителя далее ожидают едва лине самые блестящие страницы, едва лине самые яркие сцены феноменологического действия. Здесь системный стержень дают именно исторические ассоциации, благодаря которым типологические гештальты духа приобретают легко узнаваемые черты. Гегель осмысливает одновременно и духовные перипетии, и определенную типологию общественного сознания, поскольку оно было активным участником процесса подготовки, проведения, а отчасти и подведения первых итогов французской революции. Надо, однако, помнить, что Гегель по-прежнему ведет исследование так, чтобы исторические ассоциации присутствовали, но чтобы они не мешали пониманию структурной всеобщности рисуемых гештальтов. Короче говоря, он очень 206 надеется, что за надетыми на гештальты французскими костюмами в стиле конца XVIII в. чита- тель-зритель разглядит. Итак, объявлены два больших акта, условные названия которых и. 2. Конфликты разорванного общества и противоречия гегелевского историзма Пролог действия - общая констатация распада на два мира 19. Скоро мы убеждаемся, что понимать эти по видимости абстрактные характеристики надо вполне конкретно. Так, в первом мире будет властвовать не какое-то примитивное вожделеющее сознание, а сознание, которое будет изящно, по-французски; оно само сразу распадется на два гештальта: государственную власть и богатство, а государственная власть, в свою очередь, изв роли которой выступят обобщенно вылепленные французские короли (сих самыми близкими родственниками и доверенными лицами, ив котором не представит никакого труда узнать французское дворянство, и прежде всего придворную клику, понятно, выступит в костюме буржуа-толстосумов. Опока говорить подождем - ему свое место и время. Гегель подготавливает сцену при помощи различений, где абстрактные, и т. д. как бы уже переплетаются с толстой сумой буржуа или со шпагами дворян. Пример 20. Подобные ремарки будут иметь немалое значение в канве феноменологического действия сих помощью автор будет разъяснять, что именно происходит, что стоит за внешними конфликтами обрисованных гештальтов-пер207 сонажей. Так вот само по себе богатство сильно тем, что оно связано с трудом (зависимость господского сознания от рабского, от труда раба получает тут удачную конкретизацию. Ноу Гегеля богатство - правда, потому, что оно потребление приведением в движение труда - определяется как формообразование, стоящее на стороне. Этого не следует забывать тем, кто хочет сделать из Гегеля безусловного критика капиталистического отчуждения. Ибо автор, объявив буржуа- толстосума пассивными ничтожным, совсем иначе оценил его роль, когда тот стал. Далее разбираются своеобразные идеологии, спорящие вокруг проблемы богатства одна утверждает, что богатство есть нечто, есть благо, поскольку оно, а вторая провозглашает богатство, считает его злом, поскольку оно несет угнетение, неравенство. Гегель переходит от этих дискутирующих моралистических гештальтов к другой идеологии, при помощи которой начинает осознавать свое положение в системе государственной власти - и, конечно, оправдывает, приукрашивает свое положение. На сцене в первый раз блеснуло золотым шитьем своего костюма. Главное, однако, в том, о чем думает, что утверждает это сознание. А оно поначалу утверждает свое, свое равное право по отношению к общественной власти и богатству. Тут все простои прозрачно ведь в государственной власти благородное сознание имеет (читай это и есть власть, защищающая интересы дворян и ими порожденная, да и служит оно ей с повиновением и уважением. Богатство Его благородное сознание признает тем, что дозволяет себе служить, и тем, уравнивает с собой. Иначе ощущает себя оно проникнуто мыслью о своем неравенстве считай с королевско- дворянскими буржуазным сословиями, видит в верховной власти 21. В нескольких словах метко передана психология некоего обобщенного 22. И снова выход благородного сознания. На этот раз появляется оно как частный гештальт беззаветного служения верховной власти, в чем оно само видит и героизм, и доблесть у Гегеля все получается прямо-таки зрительно, объемно 23. Нельзя, учит Гегель, недооценивать побуждений идей- ствий столь ревностного, самозабвенного служения, благодаря ему государственная власть и является властью. Есть и другие типы, например, который действует в интересах государственной власти, ноне опускается до заведомой сервильности, тем более что ему есть что сказать против власть придержа- щих: 24. Поставленная в ситуацию принятия решения, государственная власть, которая ненадолго выводится Гегелем на сцену, пока, как оказывается, колеблется между различными, а сцена снова уступается благородному сознанию - тому, что с такой готовностью отказалось от себя вплоть до уже типичного феноменологического приема, а именно жертвования своей жизнью. Оказывается, что сознание преданных королю дворян, этих мушкетеров XVIII в, испытывает уже некоторую внутреннюю неуверенность, хотя не перестает служить согласно своему пониманию долга и чести. Оно сохраняет 25. Поскольку в сервильности всегда есть ощущение неравенства по отношению к власти, Гегель, пока оставляя где-то в стороне от главного действия, предупреждает читателя, чтобы он потом ничему не удивлялся сервильный слой 26. Уже назревает внутреннее неповиновение, уже и верные слуги готовы обратиться против господина, нона его стороне есть мощное оружие. Таким оружием Гегель объявляет язык Последнему далее уделяется особое внимание. На сцене феноменологии он становится как бы самостоятельным действующим лицом, своего рода маленьким божеством, которому другие действующие лица драмы приносят свои жертвы, что делает анализ интересным, глубоким, оригинальным. Это, по определению Гегеля, язык особый на нем уже говорит отчуждение. 27. Немного поиграв абстрактными терминами, поясняющими, по его мнению, эту сложную грань между, где форма связана с содержанием, но все-таки отличается от него, и особым, отчуждением, Гегель переходит к характеристике последнего, конкретизируя смысл своего замечания о том, что содержание становится формой, притом формой языковой. Своеобразным пояснением служит гештальт. 28 За завесой, которую воздвигает как бы действующий , однако, разворачивается, согласно Гегелю, самое настоящее действие благородное сознание, которое еще недавно в мыслях приравнивало себя государственной власти, от мыслей перешло к делу 29. Благородное сознание перестает с завистью смотреть на денежный мешок, украшающий костюм буржуа в складках дворянского костюма благородное сознание уже прячет тугие мешочки с золотыми экю 30. Так что же, получается, что благородное сознание уравняло себя со всеми главными (читай классами и социальными группами, которые вызывали у дворянина постоянную зависть - со скипетром короля и денежным мешком буржуа В том-то и дело, что позиция и благородного сознания глубоко противоречивы 210 хотя, с одной стороны, оно сохраняет, с другой стороны, и мощь своей воли, и то, что оно - все это приходится прятать от 31. А что в это время поделывает богатство Как ему и полагается, обогащается и находит, чтобы обогащаться дальше. Отношение этой Гегель считает весьма важным, ибо они хорошо демонстрируют дух, охвативший. Связь богатства и его клиентуры отмечена глубокой конфликтностью толстосумы охвачены, смешанной с чувством неполноценности (нельзя упускать из виду, что в данном обществе они также, как и их клиенты, в то время как клиенты, вынужденные прибегать к языку лести в отношениях с богатством, таят, а порой высказывают огромнейшую к нему ненависть. Неплохо очерчена психология целого слоя - подвидом типологии гештальта: 32. Вот какая психологическая атмосфера сопровождает выход на сцену феноменологии, а также одно из первых значительных самостоятельных появлений на исторической сцене - (читай буржуазного класса. Это потом богатство обретет самоуверенность, а пока его наглость перемешана с неуверенностью, сознанием своей отверженности. Показав основные маски нового акта феноменологической драмы, автор позволяет себе сделать заключение относительно характера всего действия, которое - нельзя забывать - есть пьеса о движении, развитии и о злоключениях нравственности, общественности. Снова организует исследование в систему общий стержень раздела снова нащупана ариаднина нить, не позволяющая потеряться в лабиринте прямых исторических реминисценций. Все, что произошло и происходит с поочередно действовавшими парами противоположностей, склоняет к такому выводу 33. Ничто не лишено значения - ни конфликты, ни язык лести, ибо все становится индикатором разорванности, свидетельством 211 глубокого отчуждения, приобретающего множество конкретных обликов. И еще одно существенно теряют прочный, устойчивый смысл нравственные понятия хорошего и дурного, высокого и низкого, которые традиционно связывались с делами, положением основных актеров драмы. 34. Итак, сточки зрения, царят разорванность, отчуждение. Все вроде бы безнадежно, но Гегель успокаивает читателя великой правдой некоей подспудной, которая, как ни парадоксально, пробивается из единства и борьбы всех этих прогнивших сил. 35. Здесь наиболее четко, пожалуй, проступает смысл того понятия, которое играет важную конструктивную роль не только в системе феноменологии, но также во всех других будущих конкретных системных и метасистемных построениях гегелевской философии - понятие среднего термина. В нем кристаллизуются достоинства и ограниченности системной мысли Гегеля. Достоинства в том, что она глубоко диалектична, проникнута идеей сверхсубъективной закономерности. Наложенное на канву истории французской революции исследование формообразований духа предстает как целостное, упорядоченное уже тем, что объект анализа не некое хаотическое движение, а закономерная борьба противоположных социальных сил. Все проявления противоположностей - и те, где налицо резкий антагонизм, и те, где рознь затушевывается на фоне существенной общности между крайностями, - с равной мерой тщательности учитываются, фиксируются Гегелем. Но каким образом стороны, крайности, противоположности приводятся друг к другу, как различные противоречия, составленные из крайностей, нов себе образующие некоторые целостные гештальты, соотносятся друг с другом Для Гегеля ответ на подобные вопросы и дается введением понятия, который оказывается незримым для самих противоположностей действием. Он сводит крайности, заставляет вступать их в великую борьбу, но и затем, чтобы противоположности напрочь не истребили друг друга, чтобы не исчезли целостные, пусть и внутри разорванные образования. В соответствии с замыслами и разъяснениями самого Гегеля есть некая стоящая над противоположностями объективная духовная сила, сила истинного, дух развивающейся далее целостности, некоторый гарант развития, посланец субстанции, абсолютного духа. Гегель, следовательно, отождествляет с некоторым всегда бодрствующими всегда правым духом, что, разумеется, есть плод идеалистической мистификации, но за ней скрывается здравая идея необходимо расшифровывать применительно к различным историческим эпохам переплетение линий объективного закономерного развития, обусловливающих различные формы единства и борьбы противоположностей. С гегелевской абстракцией среднего термина мы в дальнейшем еще встретимся. А пока средний термин помог Гегелю констатировать, что разорванное сообщество все еще сообщество. В его дальнейшем развитии и целостном самосознании играет немалую роль - так впервые появляется (читай сознание критически настроенных слоев французской интеллигенции, которое выражало себя по-разному, но наиболее ярко через философию и литературу. Оно не упивалось ни властью, ни богатством, ноу него - этого, образованного именно духом и созданного в собственно духовной форме, - было тоже свое упоение. Дух (Geist), богатый (reich) многими формами, отстоящими друг от друга, становится прежде всего (geistreich - опять игра слови упивается своим остроумием. 36. Эти одновременно бесстыдные и истинные (!) речи уподобляются сумасшествию музыканта, для характеристики помешательства которого - оно выражается в безумном смешении мелодий всех национальностей и всех жанров - Гегель пользуется цитатами из, еще одного замечательного произведения, помогающего автору феноменологии создать собственную галерею портретов духа. С помощью превосходных характеристик Дидро и 213 выводит Гегель на сцену критическое остроумие французской культуры предреволюционного периода - гештальт, по отношению к которому автор сам выступает критически и остроумно. Он припечатывает его яркой характеристикой, своего рода подписью под портретом Его противоположностью Гегель делает ту совокупность гештальтов (читай сознание той социальной силы, к которой и обращено хаоса -, те. сознание людей, глубоко почувствовавших превращенность и извращенность других социальных сил и уже не желающих жить противонравственной нравственностью, противообщественной общественностью. Что могло предложить такому сознанию упоенное собой остроумие Вопрос глубокий и существенный. Гегель не скрывает противоречий и трудностей, с которыми должен был столкнуться погруженный в действительность, а не в призрачный мир остроумия индивид, носитель простого духа нравственности. Если выдвигается обоснованное как будто бы требование 37, то ведь от индивида никак нельзя требовать (потому что это неосуществимо, чтобы он удалился из мира. Не может же удаление из мира извращения означать, что 38, - намек на Руссо и руссоизма заодно на всякую возможную самую новую будущего Гегель пытается быть в чем-то объективным по отношению кроль которого в реальных исторических событиях Франции (и возможную роль всякого столь же блестящего остроумия в другом социально-историческом мире) он не пытается отрицать. Однако приговор немецкой философской глубокомысленности над этой французской остроумной критикой весьма суров. Она, потому что, умея, не идет дальше чего-то общеизвестного ( )39; умея выразить извращения в отношении к другому и запечатлеть всеобщее извращение, умея передать дух, она сама заразилась болезнью всеобщего хаоса, ибо 40. Она исповедь суетности и сама суетность, плоть от плоти того мира, который с таким жаром отвергает и критикует это суетность и потому, что она, так сказать, исходит языком, а не страдает рождением мысли. Блестящая критическая французская культура предреволюционного времени неслучайно осуждена так сурово (правда, Гегель, шаржируя некоторое и наделяя его хорошо опознаваемыми чертами, скажем руссоизм, во всякое время мог бы сказать, что дело идет не о Руссо, не о французах, да еще посмеяться над тем, что руссоисты поспешили узнать в гештальте-шарже самих себя. Ибо у Гегеля есть очень серьезная, сего точки зрения, претензия и к, упивающемуся остроумием, и ко многим другим формам саморефлектирующего Просвещения они слишком бойко и бездумно включились в борьбу против веры. Следующий конфликт весьма существен для, для ее автора, который уже доказал, как важно для него осмысление судеб религии и веры, как сильны в нем надежды разработать философские теоретические предпосылки для новой, высокой и человечной религии. Религия рассмотрена в ее конфликте с Просвещением, что означает в конфликте с самыми различными силами, почему-то (отчасти и предстоит выяснить - почему) обратившимися против церкви, религии и веры. Иными словами, Гегель дает свой вариант и одновременно свое толкование борьбы, снова и снова прибегая к историческим ассоциациям, порождаемым недавней революцией во Франции и первыми итогами послереволюционного времени. А они, итоги, представляются Гегелю свидетельством неуспеха попыток отстранить веру, неуспеха, которому придается смысл фундаментальной исторической судьбы. Но посмотрим, как разворачивается действие - ведь в нем согласно всему построению этого раздела должна принять участие непросто вера как таковая, а должны стать действующими лицами многие конкретные гештальты, в каких религиозный дух явил себя миру. Соответственно всему диалектическому рисунку произведения, каждый из гештальтов появляется на сцене уже ввязавшимся в борьбу с гештальтом враждебной ему. Сначала - Просвещения. Представляющий Просвещение гештальт знает веру как то, что ему - разуму и истине - противоположно. Вера представляется чистому здравомыслию (точнее, пониманию, усмотрению - Einsicht) простым, толкуется им - по мнению Гегеля, наивно - как некая, тождественная царству заблуждения и простого одурачивания. У этого своего Просвещение выделяет три стороны действия духовенства, которые подвергаются жесточайшей критике, заговор его с деспотизмом, в свою очередь презирающим духовенство и верующую толпу, и, наконец, саму эту толпу, тес его и доверчивостью. На примере чистого здравомыслия, или понимания, Гегель поясняет одну из конкретных структур выхождения духа вовне, обретение им практической, социальной мощи. Казалось бы, какую опасность для духовенства или деспотизма могло представлять (скорее всего, тут речь идет о теории, в частности ив особенности философской, которая повела доступными ей идейными средствами борьбу против церкви, деспотизма, религии. Уделом этого гештальта виста- новится отнюдь не действие, а именно. И вдруг оно оборачивается грозной силой. Почему Да потому, рассуждает Гегель, что (таким здесь предстает массовое сознание) оказывается необыкновенно восприимчивым по отношению к, этому единственному и, казалось бы, практически неопасному оружию гештальта. Путь понятия воспринимающему наивному сознанию Гегель описывает ярко и глубоко. беспрепятственно входит в другое сознание. 42. Понимание, заразившее собой массовое сознание, которое, со своей стороны, впитало критическую заразу, подобно губке, - такое соединение, назревающее столь же подспудно, сколь и непреодолимо, исполнено мощной жизненной силы. В данном случае Гегель имеет ввиду особенность конкретной исторической ситуации (утрату церковью, духовенством авторитета у массового сознания - и действительно, в немалой степени благодаря непрерывным атакам философии, но описывает он данный процесс обобщенно, как стремительное ниспровержение всякого идола, которому еще недавно все поклонялись. Вот как опасна для религии и деспотизма зараза неверия 43. Однако какой бы внушительной ни была практическая победа, одержанная, Гегель не позволяет новому гештальту упиваться торжеством. Он заклеймляет победоносный гештальт именем, у которого, в сущности, не было иного содержания, кроме того, которое оно забрало у ниспровергнутого сознанием идола 44. Это одно из проявлений критического отношения Гегеля к историческому Просвещению. Гегель, правда, как и раньше, выполняет задачу портретирования Просвещения - хотя бы и обобщенно он хочет показать и его важнейшие достоинства, а не только недостатки. Однако же главная его цель - продемонстрировать, что ниспровержение разумом идола веры нив коем случае не означает победы над верой . У Гегеля есть немало ценных, интересных размышлений по поводу структур, свойственных гештальту Просвещения. Например, просветители считали народ верит потому, что он начисто обманут духовенством, опутан заговором, в который против него вступили священнослужители, деспот и его клика. Гегель в корне несогласен с подобным убеждением, где бы ив какой бы форме оно ни высказывалось. 45. Гегель, стало быть, ставит вопрос необычно, парадоксально можно обманывать народ по конкретным поводам, но нельзя обмануть его, внушив ему сознание того, чего он сам не видит, не переживает во всем процессе своей жизни. Дальнейшее движение являющегося духа явно отмечено привходящим по отношению к системе интересом (но хорошо накладывающимся на канву исторических ассоциаций, в соответствии с которым автор пытается провести одну, в сущности, главную идею дальнейшие злоключения духа вызваны именно безверием, которое охватило массовое сознание и сознание. изображается на сцене феноменологии во внутреннем расколе на, которые при первом появлении ведут философскую дискуссию - спорят и. Это столкновение гештальтов, один из которых в абстрактном споре, очищенном от исторически конкретных деталей, защищает чистую, духовность, другой пропагандирует. Но скоро действие опять повязывается с историческими ассоциациями. - вот название нового акта, где пьеса становится философской драмой ужасов. Гештальт абсолютной свободы, рожденный прежде всего безверием просвещения, далее предстанет как соединение ничем неограниченной, никак нерегулируемой свободы воли индивида и. Обобщенной декорацией акта, пусть и созданной абстрактным искусством феноменологического системного рассуждения, являются, бесспорно, приметы и символы разразившейся революции. Абсолютная свобода означает сначала всеобщий порыв народа, как бы забывшего о расколе, о внутренней розни. - НМ, единичное сознание, которое принадлежало одному из таких членов ив нем проявляло волю и осуществляло, преодолело свои границы его цель есть общая цель, его язык - общий закон, его произведение - общее произведение. Надо заранее сказать, что Гегель не пожалеет красок, чтобы живописать роковые, злоключения сознания после того как это сознание захватило упоение абсолютной свободы и ощущение общности воли, ему предстоит катиться по наклонной плоскости - под влиянием стихии, более мощной, чем единичность. Гегель и дои после в общих суждениях отдавал должное французской революции как величайшему преобразующему событию истории, как проявлению, . Нов разбираемом подразделе философ выражает свой глубочайший протест против уже определенных формообразований, на которые конкретно распался как будто бы правый мировой дух, подтолкнувший французский народ к революции. Перед нами проходит череда этих гештальтов, которые волей автора приобретают зловещий облик и носят костюмы, цель которых - пробудить в читателе чувство ужаса. Все начинается с того, что появляется общей воли - правительство. Ему отдана поддержка общей воли ему вместе стем приходится совершить, поступки. Поскольку другие индивиды исключаются из его действия, правительство 47. Гегель, конечно же, осуществляет исторические расчеты с якобинцами, причем обобщенность живописания позволяет ему не добиваться фундаментального историзма анализа, а ограничиться абстрактным историзмом последний и облегчает дело сведения многомерности гештальта к немногим броским чертам, благодаря которым поддерживается избранный колорит образа. Как только на феноменологической сцене революционное правительство, так тут же появляются гештальты подозрения, и вообще. И все время на сцене маячит костлявая старушка смерть, одетая в костюм палача в ее распоряжении- механическое устройство гильотины. Летят и летят головы Сцена приобретает поистине мертвенное освещение. 48. Итак, вся сложность революционных событий померкла перед, как выражается Гегель, обликом революционного террора революционной свободы стали в глазах Гегеля бессмысленно и безжалостно срубаемые человеческие головы. Заключением раздела является напоминание, что весь сей ужас неверно приписывать нескольким - его надо записать насчет. Автору, который через все противоборствующие крайности до сих пор умудрялся протаскивать идею целостности движения и его необходимости, тут приходится туго. Гегель, с одной стороны, утверждает, что (читай из революции) дух оказался отброшенным назад. Но как же диалектика Найдена спасительная формула дух 50, если бы сознание и самосознание не проделали своего рода холостое движение абсолютная свобода совершила насилие даже над диалектикой, ибо ей удалось 51. Вот, оказывается, как и почему пробуксовали и даже откатились назад колеса истории. Однако не продолжалось бы дальнейшее системное движение, если бы, с другой стороны, что- тов действительности не поддерживало его связь с всеобщностью. Все надежды Гегель возлагает на и - они олицетворяют для автора немногие нравственно чистые силы, ничем себя не запятнавшие они небыли сущими 52. И вот такие чистые воля и знание как бы выносят на свет божий теплившуюся ив кровавом месиве революции, террора искру моральности, искру попранной веры. Задергивается занавес, чтобы закончить обобщенное феноменологическое действие, призванное автором подвести черту под изображением революции, и занавес поднимается, чтобы снова вернуть феноменологическую систему к почти что потерявшейся теме нравственности. Нравственность (Sittlichkeit) же, как это ни парадоксально, вышла из купели огня и крови не только живой, нов новом, более высоком облике моральности. Великая необходимость должна была восторжествовать. На повестку дня еще явственней, чем прежде, встали проблема долга и совести рождается, которое, в свою очередь, проходит через различные стадии развития и предстает в самых многообразных гештальтах, каждый из которых объективирует его противоречия (а их, как говорит Гегель, пользуясь словами Канта, 53). От раздела о моральности, где анализ Гегеля как бы отдыхает от революции в более отвлеченных рассуждениях о долге, совести, поступке, совершается - через откровенно недиалектическую идиллию примирения всяких раздвоенностей и отчуждений54 - переход в сферы религии и абсолютного знания, или философии, где феноменологический анализ, по существу, уже. Являющийся дух наскоро пробежал через произвольно выбранные гештальты (например, применительно к религии типологически предстали некоторые верования и доктрины, а применительно к искусству - религиозное искусство. На последних страницах Гегель хочет связать свое представление о проделанном движении с дальнейшей работой, что делается благодаря двойственному толкованию понятия. Надо сказать, что двуслойная эксплуатация одного итого же слова увеличивает сбивчивость, противоречивость, поспешность заключительного текста (который после описания вообще сделался тусклыми по сценическому действию оживляется он только тогда, когда автор пишет самые последние слова книги. С одной стороны, Гегель утверждает, что дух, дескать, ,, что он понял необходимость проделанного ранее движения и усмотрел ее в том, что совершилось. Отрешения - отчего же Оказывается, от самого важного в проделанном движении - 55. Постулируется, что это сама наука требует понятия, требует безмятежного, спокойного шествия духа, все гештальты и злоключения которого остались позади. Совершилось как бы во имя науки. С другой стороны, Гегель не хотел бы разорвать связь между обретенной наконец, а на самом деле просто постулированной понятийной сферы и той от чистого понятия, с которой пришлось столкнуться и работать в. Наспех утверждается, что это сама наука 56. Итак, есть и другое - от понятия, от науки, выход вовне их, в сферу жизни и становления, которое в данном случае и потребовала рассмотреть наука, имеет две стороны. Одна из них - природа, и тем суммарно намечается системный раздел философии природы, где будет рассмотрен 57. 58. Гегель, следовательно, для своей системы философии истории. Подошла к концу. Абзац, из коего мы только что привели цитату, заканчивается как раз образом Голгофы и (приводившимися ранее) перефразированными словами Шиллера о, из которой , - образом, который как нельзя лучше отвечает глубине и страстности феноменологического анализа Гегеля. Применительно к разделу сформулируем особенности гегелевского понимания принципов системности и историзма. 1. Гегель стремится построить некоторую типологию духовных проявлений, принимающих бы- тийственные, независимые от индивидуального сознания формы существования и действия (мораль, право, а затем религия, искусство, философия, но задуманный анализ пока что не удался Гегелю: этот уже важный для него предмет автор то и дело теряет. Отсюда - осознанная впоследствии необходимость новой разработки проблемы и. В еще отсутствует работающий системный принцип, который помог бы установить взаимное отношение данных форм ив тоже время дал бы стержень для анализа внутренних связей каждого из формообразований. Но и общее разделение форм, и отдельные конкретные структурные членения (например, разделение на моральность и нравственность) тем не менее уже были найдены Гегелем и впоследствии, пусть с несколько другим содержательным наполнением, воспроизводились в зрелой системе объективного духа. 2. Нов гораздо большей степени анализ Гегеля оказался повернутым к истории. Системное развертывание мысли в разделе связано с обобщенной зарисовкой некоторых действительных событий, а именно происшедших в предреволюционной и революционной Франции. Однако и тут - по принципиальным соображениям, рассмотренным ранее, - Гегель не намеревается писать что-то вроде исторического эссе. Он по-прежнему занимается исследованием духовных проявлений, нов разделе они отличаются немалым своеобразием. По существу это процессы массового сознания, сознания основных общественных групп в революционные эпохи. Конечно, у Гегеля нет таких формулировок, но фактически его анализ течет именно по такому проблемному руслу. Избранный Гегелем особый жанр анализа является истористским и по предмету, и по исполнению. Потому Гегелю удается дать немало ярких, остроумных типологических портретов общественного сознания своей, да и не только своей эпохи. Любопытно, что временами Гегель движется в таком русле анализа достаточно последовательно, проявляя внимание к особенностям методологии, пригодной для такого, впоследствии редко им используемого философского жанра. Но никак нельзя забывать о том, о чем, спохватываясь, вспоминает сам Гегель: он ведь ведет феноменологический анализ духа, по замыслу целостное, единое исследование. Гегелевские припоминания об в данном контексте выглядят особенно искусственно реальное историческое содержание, хотя ив немалой степени оттесненное типологическим анализом Гегеля, все же достаточно сильно, чтобы дезавуировать слишком уже парадное, искрящееся всеобщее. Особый историзм не мирится тут с системой, которая к тому же еще не набрала силу, чтобы подчинить себе поток исторических ассоциаций, здесь пущенный Гегелем в другое, отличное от конструкций системы, русло. Таким образом, если писать к гегелевской краткий эпилог, то он возвратит нас к характерному для всего произведения напряженному противоречию между пропагандируемым Гегелем, но еще не набравшим внутреннюю силу принципом системности, и специфическим, тоже внутренне противоречивым, принципом историзма. В чем можно видеть одну из причин начавшегося вскоре пересмотра роли и содержания феноменологии в системе философии - истоки процесса, который совпал с новым этапом разработки, с существенным переосмыслением содержания принципов системности и историзма. 223 В год, когда вышла, Гегель испытал едва лине самые глубокие в своей жизни сомнения и разочарования. Неудовлетворенность книгой была большей, чем работа того заслуживала. На Гегеля сильно повлияло то, что его не поддерживало не только официальное сообщество - это автор тогда счел бы по- своему почетным. Специфика, жанр, открытия феноменологического исследования небыли поняты, небыли признаны и неофициальным сообществом, включая Шеллинга - самого близкого другаединомышленника. Было отчего прийти в отчаяние. Мы констатируем тот факт, что здание гегелевской системы росло дальше не на фундаменте феноменологии (а ведь для этого он был заложен. И надо учитывать, что произошло это не только в силу внутренних, содержательных теоретических соображений, но и потому, что первой гегелевской работе суждено было еще проделать долгий, трудный исторический путь признания, причем при жизни Гегеля таки не была дана достойная ее высокая оценка. В новый период своей жизни Гегель вступил, будучи автором ряда статей и одной большой книги, накопив некоторый опыт университетского преподавания, хотя и не снискав ни славы, ни положения, ни внутренней уверенности в себе. По историческому счету итог был весьма серьезным. Но по счету той реальной жизни, какой и живет человек, итог, казалось, состоял из одних потерь. Йена становилась провинцией. В преподавании заметных успехов не было. Гегелю пришлось - а может быть, хотелось - попробовать себя в другом деле. Другим делом, к которому Гегель вначале отнесся горячо, и была упомянутая ранее. Журналист-политик из Гегеля не вышел. Полтора года (март 1807 - ноябрь 1808 г) были растрачены на газетную рутину. Газета стала для мыслителя. Поэтому Гегель принял предложение Нитхаммера стать директором гимназии в Нюрнберге. На ниве образования Ге- гель трудился дог, те. восемь лет. К сожалению, необходимость выбора из колоссального материала не позволяет нам во всех подробностях рассмотреть роль этих двух периодов - бамбергского и нюрнбергского - в развитии Гегеля как личности и как философа. Мы ограничимся замечательным трудом, который директор гимназии Гегель написал в Нюрнберге - его , которая будет рассмотрена в свете проблем системности и историзма, а отчасти и под углом зрения развития философского сообщества Германии в конце первого - середине второго десятилетия XIX в. \1 Гегель Г. В. Ф. Соч. М, 1959, т. 4, с. 231. 2 Там же, с. 237. Блестящий анализ трактовки Гегелем ив поздних произведениях дан в книге О. Г. Дробницкого Мс Гегель Г. В. Ф. Соч, т. 4, с. 239. Ж. Ипполит особо заострял внимание на тех пассажах, где появляется - и, как мы видели, нередко - слово. Отсюда заключение Ипполита (Hippolite J. Grundlagen der Phanomenologie - Interpretation. - Hegel G. W. F. Phanomenologie des Geistes. Hamburg, 1973, S. 758). 4 Гегель Г. В. Ф. Соч, т. 4, с. 240. 5 См Там же, с. 241. 6 Там же, с. 242. 7 Там же. 8 Там же, с. 244. 9 См Там же, с. 243. 10 Там же, с. 247. 11 См Там же. 12 Там же, с. 248. 13 Там же, с. 249. 14 Там же, с. 251. 15 Там же. 16 Там же, с. 255. 17 Там же. 18 Там же, с. 256. 19 Там же, с. 262. 20 Там же, с. 266 - 267. 21 Там же, с. 270. 22 Там же. 23 Там же, с. 271. 24 Там же. 25 Там же, с. 272. 26 Там же. 27 Там же. 28 Там же, с. 274 - 275. 29 Там же, с. 275. 30 Там же. 31 Там же, с. 276. 32 Там же, с. 278. 33 Там же, с. 279. 34 Там же, с. 280. 35 Там же. 36 Там же, с. 280 - 281. 37 Там же, с. 282. 38 Там же. 39 См Там же. 40 Там же, с. 283. 41 Там же, с. 291. 42 Там же, с. 292. 43 Там же, с. 293. 44 Там же, с. 295. 45 Там же, с. 296. 46 Там же, с. 315 - 316. 47 Там же, с. 318. 48 Там же. 49 Там же, с. 320. 50 Там же, с. 319. 51 Там же, с. 321. 52 Там же, с. 320. 53 См Там же, с. 330. 54 См Там же, с. 361. 55 Там же, с. 432. 56 Там же, с. 433. 57 Там же. 58 Там же. 225 ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ Разработка принципов системности и историзма в ГЛАВА ПЕРВАЯ Нюрнберг. Создание диалектической логики и содержание логических принципов системности и историзма Нюрнбергский период жизни Гегеля (1808 - 1816 гг.)1 - время, еще менее, чем прежде, отмеченное для философа сколько-нибудь значительными внешними событиями. Позади были йенские годы, не принесшие уверенности и утешения. Гегель покинул Йену, подгоняемый французским нашествием. Он отчетливо понимал, что университетское преподавание не стяжало ему лавров, хотя верил в себя как философа и преподавателя философии. Надежда Гегеля найти место в каких-либо других университетах Германии осталась тщетной. Затем были Бамберга и бегство с нее. И когда Гегель получил не очень престижную для него и малооплачиваемую должность ректора Нюрнбергской гимназии (тем не менее с трудом добытую для него другом ФИ. Нитхаммером, с 1806 г. возглавлявшим в Баварии ведомство по школьными церковным делам, он поначалу принял новую работу как избавление. Нитхаммер привлек Гегеля к осуществлению школьной реформы. Составной частью последней, притом немаловажной, считалось реформирование гимназического преподавания философии, для чего нужен был незаурядный философский ум, который Нитхаммер, к его чести, рано распознали глубоко уважал в Гегеле. Как педагогическая деятельность Гегеля в Нюрнберге повлияла на его философские занятия Ситуация сложилась весьма противоречивая. Гегелю как ректору гимназии приходилось заниматься многими чисто хозяйственными и административными делами. В письме к Нитхаммеру от 4 октября г. Гегель признается, что 3. Время от времени не в меру ретивые цензоры досаждали ректору Гегелю требованиями неукоснительно соблюдать чиновные правила и предписания. Воспитание школьников Гегелю, видно, стоило немалого напряжения. Правда, биографы иной раз пишут о том, что Гегелю работа удавалась, что он был одновременно строгими достаточно снисходительным, человечным педагогом и директором и т. д. Основываются при этом на таких документах, как воспоминания бывшего воспитанника Нюрнбергской гимназии, потом ставшего и ее директором, Лохнера4. Гегеля-директора был начертан Лохнером тогда, когда философ стал европейски знаменитым. Неудивительно, что изображение получилось идиллическим. Менее благодушно настроенные биографы, например Р. Гайм5, как представляется, более правы. Положение Гегеля вряд ли облегчалось тем, что он пришел в гимназию из университета. Практичный отпрыск филистерской семьи, скорее всего, видел в этом, что в его глазах не прибавляло популярности старообразному, скучному учителю. А. В. Гулыга пишет, что школьники воспринимали Гегеля как известного ученого, как автора 6. Очень сомнительно. Уж если о гегелевском труде знали тогда лишь немногие философы, и буквально единицы считали его сколько-нибудь интересным (о чем с горечью писал сам философ, то куда уж было догадаться об этом нюрнбергским школьникам. Нет, стала знаменитой много позже. И все же педагогическая деятельность столь глубоко мыслящего человека, как Гегель, не могла не толкать его к ее теоретическому обоснованию. Для философии Гегеля его педагогический опыт был немаловажным. Проблема наиболее разумного образования, восхождения индивида к высотам духа и культуры, как мы знаем из, горячо интересовала философа, причем интерес его был одновременно теоретическими практически-полити- ческим. Реформаторские замыслы Нитхаммера, казалось, могли помочь продвинуться вперед к достижению целей, которые были сформулированы благодаря своеобразной теории воспитания, общие основы которой содержались в, а более конкретные принципы обосновывались уже в Нюрнберге. Эти принципы были выражены, в частности, в речах, произносимых Гегелем в конце каждого учебного года. 227 Для нашей темы наиболее существенно то, что запечатленная в них педагогическая программа Гегеля опирается на идею историзма. Гегелю приходилось руководить учебным заведением с классической, гуманитарной направленностью образования. Нитхаммер был намерен углубить - во имя реализации идей и - ознакомление школьников с античной культурой, противостоять тенденции, прагма- тизирующегося образования, сила и влияние которой в Германии и других странах Европы были обусловлены все более интенсивным индустриальным развитием. Гегель горячо поддерживал нитхаммеровскую реформу на собственном опыте он мог убедиться в поистине спасительном воспитательном значении истории человеческой культуры. 7. Впрочем, Гегель не мог бы, если бы и захотел, пренебречь целями государственной политики в области образования. 8 В этой речи Гегель, кстати, уже значительно смягчает категоричность и восторженность в оценке исторического вклада древних, так характерную для первых нюрнбергских лет. Слово употребляется только применительно к греческому искусству. В основном Гегель упирает на то, что у древних 9. Ректор, однако, остается верным основной истористской идее. Он пытается убедить слушателей, что для решения государственных дел нужны люди рассудительные и справедливые, которые умеют охватить жизнь народа в целом и не дают современной победить единство общественных связей. Вот тут-то особенно важно изучение древности, ибо именно в античной истории воплотились в жизнь, как полагает Гегель, идеальные представления греков и римлян о 228 гармонии индивида, личности и общества. Древние государства в изображении Гегеля становятся чуть лине царством свободы. Изучение упомянутых речей, писем, других документов нюрнбергского периода (о которых, увы, также приходится по необходимости говорить очень кратко) позволяет сделать следующий вывод относительно развития идеи историзма в русле педагогического творчества Гегеля. Хотя практическая педагогическая деятельность философа в значительной степени была связана с преподаванием, а одновременно с изучением истории (особенно истории античной культуры, само по себе теоретическое осмысление исторического материала вряд ли продвинулось вперед. Гегелевские - не столь частые - философские рассуждения об истории страдают такими же недостатками, что и его ранние попытки рассмотрения истории снова господствует ценностная установка (в данном случае свойственная сообществу немецких интеллектуалов ностальгическая идеализация античности снова критическая оценка актуальной истории склоняет к некритическому изображению прошлого. Для понимания и путей развития гегелевской философской системы это обстоятельство важно. В Нюрнберге Гегель выбрал логику в качестве основания системы, идеалистический логицизм - в качестве ее метафизического, онтологического фундамента, логический принцип системности - в виде своего рода диалектико-логической системной парадигмы, победившей другие, ранее рассмотренные варианты системного размышления. И все это осуществилось на фоне плохо проясненных философско- исторических предпосылок. В итоге система была выстроена на логицистском основании, и впоследствии созданная философия истории явилась скорее результатом применения идеалистической логической парадигмы, чем итогом глубокого философского осмысления объективных законов истории. Номы забежали вперед. Разработка новой логики - это самый главный результат идейного, творческого развития Гегеля в Нюрнберге. Педагогическая деятельность в известной степени стимулировала логико-теоретические размышления. Директор гимназии Гегель преподавали философские дисциплины. Он создал популярное школьное учебное пособие по философии -*. Среди философских наук логике - по установив Русский перевод (в издании Гегель Г. В. Ф. Работы разных лет, т. 2) выполнен Б. А. Драгуном) 229 шейся традиции - придавалось важное значение, что видно ив. Мыслитель, шедший по стопам Канта, освоивший диалектические достижения философии Фихте и Шеллинга, не мог, конечно, удовлетвориться методами и существующими учебными компендиумами. Нитхаммер побуждал Гегеля написать новый учебник логики для гимназии. Но Гегель понимал создание популярного учебника - дело преждевременное. Ведь чем дальше, тем больше речь для него шла о пересмотре самого подхода к логике - о кардинальной логической реформе, которая в итоге действительно привела к разработке новой философской дисциплины, объединившей диалектическое учение о законах и категориях, теорию познания, логику системного понимания. Прежде чем мы перейдем к анализу созданных Гегелем основ новой логики в свете принципов системности и историзма, упомянем еще об одной особенности творческого развития философа в Нюрнберге. Нитхаммер - друг и начальник Гегеля - в то время, вероятно, оставался и единственным его единомышленником. В остальном же Гегель в Нюрнберге был лишен достойной его философской среды. Дружба с Шеллингом расстроилась вскоре после публикации. Шеллинг не смог оценить необычное, но бесспорно талантливое произведение Гегеля; всего больнее он, видимо, обидел друга тем, что более чем за полгода удосужился прочесть только предисловие к 13. Гегелю грозило интеллектуальное одиночество, на которое он не раз жаловался в письмах. Ему грозил провинциализм, он был оторван даже от официальной философской среды. Но оттолкнув Гегеля на обочину философской деятельности, официозное сообщество не могло отнять у него радостей и мук творчества. Углубленная работа над созданием оснований собственной философской системы, над выяснением ее логики, оформлением ее теоретикометодологических оснований - вот что помогло Гегелю в Нюрнберге не только справиться с отчаянием, граничившим с болезненным состоянием духа, с одиночеством, забвением, но вырастив гениального философа, автора одного из самых выдающихся философских произведений. 14. Так начинает Гегель предисловие к первому изданию, благодаря чему сразу задаются исторические координаты, с которыми будут соотнесены состояние логики и необходимость ее реформы. Мысль о преобразовании логической части философии, как мы помним, высказывалась Гегелем и раньше. Но только в нюрнбергский период от общих замыслов и проектов философ перешел к созданию новаторской логической системы. Как и ранее, преобразование логики Гегель связывал с необходимостью кардинального изменения мировоззренческой роли, содержания, теоретических функций метафизики. А потребность в изменении облика метафизики он выводил из исторических судеб народов. Двадцатипятилетний период исторического развития принес, по мнению Гегеля, полную девальвацию старой метафизики с ее делением на онтологию, рациональную психологию, космологию и естественную теологию, с типичными для нее рассуждениями о нематериальности духа, механических и конечных причинах, доказательствами бытия бога. Гегель однозначно приписывает Канту роль ниспровергателя метафизики. Сильный удар по метафизике был также нанесен практицистскими ориентациями системы образования и новейшей педагогики. Об этом Гегель, ректор гимназии в Нюрнберге, мог судить с полным знанием дела. 15. Таким образом, манера выражать презрение к метафизике распространилась гораздо раньше, но Гегель прав, что настоящий крах постиг ее вначале в, как отчасти прав они в том, что Кант благодаря критико-рационалистической направленности своей философии приложил к этому руку. Не менее решительно, чем Кант, Гегель стремится возвратить народу утраченную им метафизику и миссию ее возрождения считает весьма высокой в храм духа как бы возвращается обновленной его главная святыня. Результат, достигнутый в этом отношении Гегелем, запечатлен в словах К. Маркса и Ф. Энгельса из. Идея возрождения попранной метафизики давно зрела в сознании Гегеля. Исторические факты свидетельствуют, что она рождалась под немалым влиянием неортодоксального сообщества Германии, наиболее значительные представители которого, испытав влияние кантовского гносеологизма, в тоже время - опять-таки под воздействием Канта - стремились удержать более широкие проблемные общемировоззренческие притязания спекулятивной метафизики. Ранее упоминалось о том, что в период, когда Гегель и Шеллинг были друзьями и соратниками, они с разных сторон подходили к осмыслению роли метафизики, онтологии и стремились выработать новые позиции, не упуская из виду достижений прежней. К логике уже со времени Канта стали прилагать более широкие мировоззренческие критерии ей вверялись функции обоснования, диалектического фундирования не только системы теоретических знаний, но и системы практического разума. Но выполняет ли существующая логика столь высокие функции На этот вопрос Гегель отвечает отрицательно. Хотя логика и сохранялась в качестве предмета публичного преподавания, ее содержание, отмечает Гегель, делалось 17. Но ведь только те философские и логические учения способны оказать влияние на жизнь народа и его дальнейшее развитие - к чему Гегель горячо стремится, - которые пойдут навстречу неудержимым историческим изменениям 18. Перемены уже нельзя игнорировать. Даже противники новых представлений вынуждены к ним приспосабливаться. Язык нового стал проникать в крепости старого, ретроградного, догматического миропонимания. Тем более должны впитать в себя требования стремительно развивающейся исторической эпохи философские учения, сделавшие своим принципом дух диалектики, дух творчества. Маркс К, Энгельс Ф. Соч. е изд, т. 2, с. 139.) 232 Гегель не только в общей форме соотносит потребности развития философии и логики с духом новой эпохи, эпохи коренных перемен, продолжая тем самым уточнять эпохальные характеристики эволюции человеческого познания, которые были даны в. Существенно, что он связывает с развитием эпохи и более конкретные этапы, переживаемые философом вместе со всей отечественной философской мыслью. Творческий принципа как раз тут речь пойдет о принципе диалектики, развиваемой в систему, - был утвержден в период, с которого вообще начинается всякое творение нового. Гегель здесь бросает ретроспективный взгляд на период поисков, когда антисистемные настроения были связаны с критикой старого, с новаторскими замыслами и неумением реализовать их, - на период, который сам он вместе со всей творческой философией пережил в конце XVIII - начале XIX в. Но теперь ясно ставится задача перейти от утверждения, пропаганды 19 к его превращению в обоснованную, развернутую научную концепцию. Что это означает применительно к логике Реализация замысла - превратить логику из формальной дисциплины с ограниченной служебной ролью в часть метафизики, в , в заповедную землю диалектики- для Гегеля совпадает с выполнением задачи, выдвигавшейся и другими корифеями немецкой классической философии. Но дело, подчеркивает Гегель, осложняется тем, что совершенно нецелесообразно заимствовать представление о научности и научных методах от других дисциплин, пусть это будут и столь почтенные науки, как математика. (Делается отсылка к соответствующим формулировкам) Понятие научности применительно к философии вообще, логике в частности весьма специфично и потому, что оно может быть получено только благодаря содержательному развертыванию всей категориальной системы. 20. Из всего, что может быть сказано о научно-теоретическом познании, Гегель решительно выдвигает на первый план и во всей делает предметом системной логической реконструкции основную особенность способность диалектически содержание, причем именно, способность развертывать порожденное содержание, объединять его в специфические целостности. И это в какой-то мере есть развитие кантовских идей о творческой активности научного познания, относительно самостоятельные, как разв их единстве и целостности невыводимые из опыта. Гегель не всегда и замечает, что идет по стопам Канта, но он стремится в философии, в логике применить кантовский способ анализа. 21. Судьбу новой логики Гегель связывает с обоснованием, развертыванием, реализацией системного принципа. Создание новой логической системы и означает для него формирование содержательной логики. Ее особое содержание уже накоплено в процессе исторического опыта, однако реально эксплицированным, объективированным оно станет только тогда, когда развернется, выстроится в систему. Иными словами, содержательная диалектическая логика подготавливается историческим развитием человеческой мысли, но актуальным фактом культуры она может стать лишь благодаря нахождению внутренней связи ее законов, многочисленных категорий и форм. Так в гегелевском замысле объединяются историческое и логическое измерения, которые находятся друг с другом в непростых, даже противоречивых отношениях. Пусть история и подготавливает реформу логики. Но логика не должна надеяться получить содержание готовым, данным извне всякая внешняя содержательность, по Гегелю, может только повредить логике, ибо она замутняет логического. Даже философские рассуждения не всегда имеют логическую природу и не всегда обогащают логику содержанием. Нельзя ограничиться ни философствующим рассудком в его прежнем понимании, когда берутся некоторые застывшие определения, ни разумом, пока его диалектика сводится к отрицанию. Нужно подняться до уровня духа, который выше подобных односторонностей. В отличие от прежних своих работ Гегель теперь намеревался осмыслить именно специфику логического и связать с этим выявление особенностей логического принципа системности. В предисловие ко второму изданию и во введение вынесены некоторые результаты изысканий Гегеля о природе логического и специфике логической системности. Конечно, дело тем не ограничивается, ив основном тексте Гегель в разных связях обращается к этому вопросу. Во вводных же разделах зафиксированы самые существенные для автора книги соображения. Чрезвычайно важно, что разъяснения специфики диалектической логики, в частности логического принципа системности, прежде всего тесно связаны со специальным осмыслением роли истории для науки логики. Разработка логического принципа системности здесь имеет своей теоретической предпосылкой выявление, исторических путей развития логического. Применение - специально к логическим задачам - принципа историзма лежит у истоков ив самой сердцевине гегелевского замысла новой логики. Теоретическое исторического вовсе неслучайно и опирается на реальный процесс развития человеческого познания. Ведь благодаря истории появляются предпосылки, которые диалектический логик имеет, так сказать, в наличии, прежде чем приступает к построению своей логической системы. Суммируем исторические предпосылки логики они одновременно являются в понимании Ге- геля ее внутренними историческими. 1. Прежде всего предпосылкой логики является длительный исторический процесс, благодаря которому логические формы создаются и функционируют в едином сплаве с живым человеческим познанием, мышлением, общением, языком. Гегель высказывает тут правильную и теоретически перспективную мысль 22. Обратим внимание действительную сплавленность логических форм с историей человеческой духовной культуры, с обыденным сознанием человечества Гегель использует для утверждения идеалистического логицизма. Но для реформы логики, для ее исторического обоснования такой ход мыслей был весьма плодотворным. Итак, благодаря истории создается грандиозное опытное поле для формирования и последующего вычленения форм и категорий логики. Они функционируют стихийно и лишь постепенно становятся предметом логической науки. 2. Особо выделяется Гегелем роль языка 23. Разумеется, для того, чтобы это произошло, тоже 235 требуется длительный процесс исторического развития. Гегель не берется исследовать исторические механизмы такого проникновения логики в язык. Вон высказывает догадку, позже одобренную В. И. Лениным наиболее общие отношения вещей, миллиарды раз схватываемые сознанием, закрепляются в нем в виде формул языка, выражающих и логические формы мысли. И уже в этой сплавленно- сти с логикой язык передается от поколения к поколению. Подобно тому как логические категории, будучи, служат человеку в его обычной жизни, таки история выполняет для логики как науки великую синтезирующую функцию. Ведь post festum фиксируемый в ступенях движения логических категорий всеобщий процесс сначала многократно проигрывается людьми применительно к неисчислимому многообразию вполне реальных, конкретных предметно-познавательных действий. 3. Но отсюда проистекает еще одна фундаментальная функция истории по отношению к царству логики от реального исторического развития человеческого действия и познания, и только от него исходит предметное содержание, запечатлеваемое в логических формах, правда включаемое в них в совершенно особом виде. Проблема содержательности логических форм, к которой мы еще обратимся в связи с анализом принципа системности, имеет у Гегеля в высшей степени важный аспект, связанный с глубокой проработкой принципа историзма содержательность логики в конечном счете обеспечивается историей человеческой деятельности в предметном мире, историей человеческого познания. 4. Огромное значение для обоснования логики и для оснащения ее содержательностью Гегель придает конкретному научному познанию, прежде всего познанию природы. При этом фиксируется именно связь диалектической логики и новаторского продвижения наук к новым категориям. В более широком смысле имеется ввиду вся культура, поскольку она вливается в реальное для человека каждой эпохи русло образования. 24. Правда, как показывает Гегель, конкретные исторические способы движения науки и образования к категориям не могут считаться для логической науки сколько-ни- будь законченными, ибо здесь много путаницы, непоследовательностей, трудностей. 5. Тем более велика функция истории философии (включая историю логики) как специальной науки. Ее роль сначала очищающая. У истоков такой работы стоит античная философия. 25. Итак, сформулирована мысль о фундаментальном для логики - о выделении, очищении ее предмета. Названы и имена главных. Четко зафиксировано, что для создания логики как науки нужен был длительный исторический путь чтобы в смолкли практические интересы, они должны были столкнуться раньше и на другой арене. Реальное историческое развитие человечества сообщает логическому связь с широко понятым предметным содержанием и тем самым питает особую содержательность логики. Логика же, очищая категории, действующие в эмпирическом историческом процессе познания только, тем самым продвигает человеческий духи к свободе и истине. 6. Предпринимаемое им реформирование логики Гегель считает возможным благодаря тому, что позади осталась история вычленения и пересмотра ее предмета, что на каждом историческом этапе, в каждую эпоху велись острые дискуссии о специфике логики, ее границах и возможностях. В частности, Гегель кратко представляет наиболее влиятельные в его время взгляды на логику, старается предпослать развертыванию логической системы ряд разъяснений 28 (в предисловиях и во введении. 7. Необходимо также учитывать, что логика еще до Гегеля понималась как одна из частей философской системы. Особенность гегелевского понимания логики в том, что ей в нюрнбергский период все более решительно отводится значение основополагающей дисциплины, с детальной разработки которой начинается развертывание системы. Однако сама логика по крайней мере в историческом смысле зависит от других философских дисциплин, от других системных построений. Логика в определенной степени опирается нате философские знания, которые обобщают исторический путь познания - его движение к науке, к новой логической системе, к, уже освобожденному от исторической конкретности (ноне освобожденному от истории мысли как таковой) развертыванию логической системы. В период написания Гегель считал, что такое выведение, более широко ориентированное на историю как процесс, обеспечивает, к которой не раздаются отсылки. Любопытно, что ряд ссылок на прибавлен Гегелем в поздних изданиях. В этих прибавлениях он, с одной стороны, разъясняет, что внешнее отношение дисциплин в философской системе изменилось феноменология уже не считается фундаментом всей системы. С другой стороны, внутреннее отношение между феноменологией духа и логикой сохраняется феноменология есть понятия чистой науки, которую уже предполагает осуществленной логика (Гегель во Введении, однако, предостерегает, что своеобразное феноменологическое деду- цирование нельзя путать с резонерством, с нагромождением исторических сведений и 29). В обоих случаях история предстает философски обработанной, очищенной, хотя и различными способами. Разъяснение специфики логического, выявление способов связи новой логической системы с предметным содержанием даются, следовательно, через раскрытие исторического измерения логики. Принцип историзма не появляется извне и затем применяется к логике - он рождается, обосновывается как сторона, аспект прояснения специфики логического, специфики логики как науки, специфики именно в ее рамках формируемой системы. Поэтому развиваемый в принцип историзма мы считаем необходимым назвать. Это, напомним, первый шаг, который сделан Гегелем для раскрытия содержательного характера новой логики и соответственно содержательности ее системного принципа. Другой шаг, который играет особую роль в обосновании принципа системности, связан с проблемой научно-теоретического мышления и познания. Гегель стремится продемонстрировать внутреннее родство (вместе стем и историческую связь) между научно-теоретическим мышлением и категориальной логикой. Существенно, что философ видит в самом существовании такой связи возможность наиболее глубокой и гармоничной реализации свободы духа. Поэтому выполняя высшую свою задачу- очищая категории, действующие, по выражению Гегеля, лишь в виде, представленные в сознании только разрозненно, - новая логика может сыграть такую огромную роль, которую логические дисциплины прежде на себя не брали. Ранее логика отделяла ставшую форму от живого, свободного процесса духовного творчества. Дерзкий замысел гегелевской логики - посягнуть на логическое воспроизведение творческого духовного. Прежняя логика ориентировалась. Гегелевская логика вознамерилась иметь дело лишь с такими мыслями, которые по крайней мере все царство духа, а через посредство этой своей диалектической функции выполняют своего рода диалектико-онтологическую роль - быть перводвигателями всего мирового бытия. Насколько четко и настойчиво сам Гегель увязывает реализацию принципа системности на почве логики с исследованием науки, с, создание которого и считается основной целью логики, видно из многих гегелевских высказываний. Приведем одно из них 31. Совершенно очевидно запечатлевается в гегелевской формулировке принципиальная взаимосвязанность следующих задачи процессов 1) проду- цирования - и именно получения, а не постулирования - вообще 2) создания научного метода 3) систематического развертывания логики как науки 4) самоопределения логики (можно сказать, металогического познания 5) логического рассмотрения, 239 иными словами, теоретического мышления, которое и объявляется основным предметом новой логики. Вот почему для понимания такой логики, как указывает сам Гегель, всего полезнее ориентироваться на особым образом осваиваемый опыт наук. 32. Стало быть, речь идет об объединении логики науки и науки логики, а значит, о завоевании человеческой мыслью, ведь благодаря этому она, по Ге- гелю, 33-34. Из сказанного напрашивается вывод, что в с системным принципом произошли серьезные ив целом плодотворные изменения. Если в предшествующих работах переход от самого принципа, его прокламирования к процессу реализации специально не осмысливался и протекал как бы стихийно, если соотношение системного движения и особой также, в сущности, не принималось во внимание, тов логике осуществляется углубленное постижение специфики системного принципа и его связи именно с логическим. Что наиболее важно, каждый шаг развертывания мысли на почве диалектической логики одновременно есть и обдуманный шаг в отработке, реализации системного принципа. Вот почему как бы собирает воедино (рассмотренные ранее) перспективные линии прежних гегелевских размышлений над системностью и образует теперь уже прочную предпосылку для уточнения формулировок, выявления новых направлений анализа и применения системного принципа в поздних произведениях философа. Теперь мы попытаемся, имея ввиду как такой итоги фундаментальную предпосылку, суммарно обрисовать специфический смысл разработанного в ней принципа системности гегелевской философии, наметить основную проблематику, с решением которой данный принцип связан. Проблема, к которой обратился Гегель вслед за Кантом, является вполне реальной. Он задумался над характером движения теоретической мысли на особой стадии развития науки, когда уже накоплен достаточно обширный эмпирический и концептуальный материал - сформировались понятия, категории, законы данной науки - и когда становится актуальной задача его объединения в развернутую целокупность, те. именно в единую теоретическую систему. Гегель неслучайно столь часто говорит о, эта характеристика отнесена им не только к философии, к логике, но также и к специфической исторической стадии в развитии европейской науки, когда индивид, занимающийся наукой, уже. у Гегеля - это, по сути дела, научной теории, когда она уже впитала в себя результаты опытных исследований, частных обобщений и начала двигаться к построению новых, весьма широких, а порой поистине всеобъемлющих (для данной области) теоретических единств, к последовательному выведению целостной концепции из сознательно избранных начал, исходных принципов, оснований. Хотя Гегель берет такую стадию и форму теоретического мышления в виде, как логически возможную и необходимую, история науки дает немало примеров, подтверждающих правомерность ее специального анализа, причем анализа именно сточки зрения особого характера системного мышления и его внутренней диалектики. В сущности, всякий раз, когда в истории науки создавалась масштабная и новаторская теоретическая концепция, стой или иной мерой сознательности ориентированная на широкий концептуальный охват соответствующей области действительности, на осмысление большой массы ранее накопленного эмпирического и теоретического материала, утверждение новых оснований, начали последовательное согласование сними всей концепции - во всех этих случаях реально возникала большая совокупность системных проблем, часть из которых попала в поле зрения Гегеля. Наиболее яркие примеры сознательного подхода к построению науки как теоретической системы появились в истории науки уже после Гегеля - это создание Марксом политической экономии капитализма (с опорой на гегелевскую диалектику, ив частности на системный принцип, далее развитый Марксом) или разработка А. Эйнштейном теории относительности. Гегеля ив системной теоретической мысли особенно интересуют объективно присущие ей особенности, касающиеся ее содержания. Поясним более подробно, о чем идет речь. Нижеследующие пояснения и имеют целью раскрытие специфических особенностей того, что мы называем логическим системным принципом Гегеля. 1. Гегель, по сути дела, обращает внимание на особое свойство именно системного теоретического названия, системного движения теоретической мысли, которое состоит в его способности с необходимостью и внутренним образом порождать все новые и новые определения, богатейшие оттенки содержания. Иными словами, Гегеля интересует саморазвитие, саморазвертывание содержания теоретической мысли, поскольку она становится, поскольку она сохраняет определенную независимость от эмпирии и подчиняется относительно самостоятельной концептуально-понятийной логике своего развития. Или на языке Гегеля: 35. 2. Далее у Гегеля эта особенность теоретического системного движения проблемно конкретизируется. При и превращении его в систему, согласно Гегелю, имеют место не рядоположенность предыдущих и последующих знаний, а обязательное выведение нового понятийного результата и, стало быть, своеобразное отрицание предшествующей ступени системного движения. И здесь для Гегеля важна специфическая, фиксируемая в понятиях диалектики особенность достигаемого каждый раз содержательного результата 36. 3. В системном и переходе от ступени к ступени Гегель подчеркивает и такую 242 особенность каждая ступень представляет собой системную целостность и соотносится с другими специфическим именно для этой системы образом. Применительно к философии Гегель формулирует системную идею, имеющую, однако, более общее значение 37. 4. Сохранение целостности и единой идеи при системном разрастании содержания осуществляется благодаря целому ряду специфических особенностей теоретического познания. Прежде всего оно отправляется от начал-оснований особого рода. 38. Особенность системного рассмотрения проявляется далее ив том, что его результатом является вся целостность движения, во всем богатстве и многообразии. Отсюда - важнейшее определение Гегелем истины 39. (Хорошо известны сходные определения как богато расчлененного результата, охватывающего вместе стем целостность движения) Именно с этим аспектом связано данное Гегелем позднее определение 40, в наибольшей степени относящееся к действительным проблемам познания. 5. Каждая из крупных ступеней системного движения, увязанная в целостность теории, вместе стем специфична, что проявляется в особенностях развития содержания, способов соотношения понятий, характере переходов от одного системного круга к другому. (Этот аспект принципа системности конкретизируется при рассмотрении специфики переходов на трех, в трех разделах) 6. Системность научно-теоретического движения, как подмечает Гегель, предъявляет совершенно специфические требования к методологическим средствами заставляет специально осмыслить системные аспекты методологии науки. Наиболее полно эта интересная идея разработана на примере философского метода, метода, те. диалектического метода. 42. 7. Логически осмысленная идея системности, превращенная в принцип и последовательно развитая в дифференцированную систему науки логики, имеет только одним из своих проблемных аналогов теоретическое научное мышление. В Гегель уже претендует на то, что благодаря логической системе- в движении ее категорий - схватывается суть всего развития природы и духа. Иными словами, логическое онтологизируется и превращается в широко толкуемую, поистине системную парадигму. Начинается более тщательная разработка и защита также и на почве логики принципа тождества бытия и мышления - со всеми диалектическими достижениями и идеалистическими ограниченностями гегелевской позиции. (Поскольку в нашей литературе, в частности в работах ЭВ. Ильенкова, эта тема подробно исследовалась, в настоящей книге рассматриваются главным образом ранее перечисленные - собственно логико-теоретические - аспекты проблемы системности) |