Перевод по изданию Laurence Freeman osb. Light Within. Meditation as pure prayer
 Скачать 191.53 Kb.
|
|
Свет «Я» Одной из важнейших причин печали и страдания является неспособность к коммуникации. То, что мы хотим сказать или сам способ выражения - все это зачастую искажает ощущаемое или подразумеваемое нами. Постоянно повторяющиеся неудачи в общении могут вызвать ужасное ощущение, что нам так никогда и не удастся поделиться с окружающими нашими настоящими мыслями и чувствами. Ощущая непрестанную изолированность нашего глубинного «Я» от других и не находя способа выразить его, мы оказываемся в западне одиночества и страха. Одним из наиболее мощных плодов медитации является прямое столкновение с этим горьким чувством изоляции. Вот почему довольно скоро после начала практики мы начинаем «бояться» и ощущать, что это «уже слишком». Прямая конфронтация с чувством изолированности заставляет нас переживать довольно сильный дискомфорт. Это чувство вызывает у нас ощутимые страдания, и поэтому мы всегда стремимся подавить его, рационализировать его, смириться с ним. В результате мы привыкаем к изоляции. Медитируя, мы вновь освобождаем подавленные чувства, и на сей раз нам уже некуда бежать. Созерцательная практика открывает нам эту трудную, но ключевую истину: желая быть в полной мере людьми, мы должны признать - наша неспособность разделить с окружающими свое истинное «Я» обусловлена тем, что мы ещё сами не наладили с ним контакт. Если мы чувствуем себя в изоляции от других людей, это только потому, что мы находимся в изоляции от самих себя. Только зная самих себя, - и следовательно собою являясь, - мы способны к общению. Медитируя, мы входим в контакт с нашим истинным коммуникативным «Я». И, конечно же, это требует от нас реальных усилий и настойчивости. Упорство и непоколебимость в практике приведет нас к вопросу: что же фактически отделяет нас от нашего истинного «Я»? Медитация дает нам очень простой – не легкий, но простой – ответ: «Ничто». Ничто не отделяет нас от нашей истинной сущности. Ничто – за исключением ложной идеи, что нечто все же лежит между нами и нашим истинным «Я». Эту ложную идею мы называем «эго». Эго, причина любой печали и изоляции, существует только как иллюзия, как ничто. Это всего лишь деформированное восприятие реальности, фальшивые линзы, которые искажают наше видение и заставляют нас неверно интерпретировать и себя самих, и все остальное. Ничто не лежит между нашим истинным «Я» и нами, ведь мы сами и есть наше истинное «Я». Это осознание и есть наша реализация. Опыт нашего внутреннего света, пребывающего в единстве с реальностью Света Божественного, называется просветлением. Чтобы осознать это, мы должны научиться быть собой и отбросить ложные представления, исправить искаженное видение эго. Эго – это ошибка, заблуждение. Наша задача – отыскать ошибку, найти её причину, избавившись от неё. Найти её корень и вытянуть его. Но этот поиск причины только усиливает ошибку. Мы должны искать истину, а не причину. Поэтому мы медитируем, отказываясь от самой ложной идеи, - ведь медитируя, мы отказываемся вообще от всех идей. Медитация как путь настолько же проста, как и наше истинное «Я». Обучение медитации связано с дисциплиной. Практики, которыми следует овладеть, очень просты. Как и в случае любого другого умения, необходима определенная настойчивость. Мы должны сидеть неподвижно, с выпрямленной спиной, с закрытыми глазами, расслабленно, но сосредоточенно, и в молчании повторять наше слово-молитву. Каждый раз, когда мы медитируем, утром и вечером, мы избавляемся от еще одного слоя самосознания эго. Прежде всего, мы учимся отбрасывать любые идеи. Затем, на следующем уровне, мы отделяем себя от фантазий и любых представлений. Когда мы сделаем это, мы станем просто собой, избавленными от наслоений, обнаженными. Иисус называл это «нищетой духа». И Он добавлял, что нищие духом блаженны – то есть счастливы. Все печали отброшены, а мы становимся духовно счастливыми, ведь нам принадлежит Царствие Небесное, где истинное «Я» сияет своим собственным светом. Вот она - красота нищеты духом. Это живительный путь, по которому мы должны следовать. Если даже временами этот путь и тернист, от этого он не теряет своей красоты, и следование им приносит счастье и покой. Это прекрасная нищета, ведь она делает так, что, становясь свободными, мы можем узреть свет нашего истинного «Я» и познать, что мы сами являемся этим светом. Слово-молитва ведет нас, через покровы мысли, языка и воображения, к чистому свету полноты сознания. Слово-молитва является очень простым. Оно как сигнал, который в тумане ведет самолет к приземлению; следуя ему, самолет сохраняет верный курс. Можно думать о нем также как о курсоре на экране компьютера, который одновременно и следует за мыслью работающего за компьютером человека, и ведет его. Там, где находится эта маленькая стрелка, находится и сознание оператора. Слово-молитва есть не что иное, как фокусная точка, которая ведет нас в центр, где сияет свет истинного «Я». Когда мы регулярно медитируем, мы можем не ощущать этого во время медитации, но нет причин расстраиваться или ожидать чего-то особенного, сияющих лучей или звучащих голосов. Если нам удастся выдержать, вся наша жизнь будет сиять внутренним светом, который откроется нам; мы будем распознавать этот свет во всем. Согласно словам отца Джона, все, что мы должны потерять на пути медитации, это наши ограничения. Наибольшим препятствием для развития нашего духа является иллюзия отделенности от нашего истинного «Я». Когда мы избавимся от этого ограничения, мы обретем истинное знание о единстве с собой, с другими и с Богом. Мы узнаем то, о чем писал Св.Иоанн в своем Евангелии и Посланиях: свет, который сияет в нас, - это Свет Христов, воплощенный Свет, освещающий каждого, приходящего в мир. «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его. Был человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн. Он пришел для свидетельства, чтобы свидетельствовать о Свете, дабы все уверовали чрез него.» (Ин 1: 5-7) К этому свету, сияющему в самой сердцевине нашего «Я», ведет путь нищеты духом – прекрасной нищеты. Это путь простоты, которая, не являясь чем-то теоретическим, на деле приводит нас к повторению мантры. Все, что мы должны сделать, это отдаться нищете слова-молитвы, живя значимостью этого нашего повседневного выбора. Счастье Я думаю, что одной из причин влиятельности и авторитета отца Джона было его умение убедить людей в том, что они способны быть счастливыми. Он помогал своим слушателям обрести надежду на свободу и радость, убеждал их в том, что им доступен личностный рост, что их жизнь имеет смысл. Умение убедить хотя бы одного человека в чем-то настолько позитивном – это редкий дар. Намного легче убедить полный зал людей в том, что их жизнь преисполнена страданий, нежели радости. Никому из нас не нужно долго внушать мысль о том, что жизнь плохо кончится, и что она полна печали. Но крайне трудно поверить в то, что жизнь на самом деле должна проживаться в духе счастья. Это не означает, что отец Джон когда-либо недооценивал того, что требуется от нас, если мы собираемся познать эту радость. Разумеется, он видел, например, что одной из величайших проблем нашего общества является неспособность принять трагизм жизни, и именно по этой причине мы также не можем увидеть в жизни и радость. Мы рассматриваем жизнь в категориях развлечения или удовольствия, но никак не в категории обязательств. Но именно поэтому мы и не замечаем счастья; мы никак не можем поверить, что радость сама по себе – и есть суть жизни. В книге «Слово в безмолвии», рассказывая читателям о медитации, отец Джон пишет: «Поскольку эта идея может быть новой, и даже звучать странно, позвольте мне еще раз напомнить вам об основах медитации…». Именно таким был его подход: повторять то, что звучало для нас странно, повторять то, что могло быть для нас новым. Новизна может быть для нас чем-то крайне привлекательным, но сама по себе она всегда иллюзорна, так как не может навсегда оставаться «новизной». Если мы пытаемся постоянно переживать поверхностный опыт новизны, мы несомненно будем не способны сосредоточиться. Мы стараемся держать руку на пульсе, и следовательно, мы сконцентрированны только на себе и собственных реакциях. И мы бежим, мы спешим, спасаясь от страха перед тем, что произойдет в момент, когда новизна угаснет, и мы вынуждены будем посмотреть в самую сердцевину опыта. Повторение заставляет новизну исчезать и ведет нас ко все более глубокому опыту. Опыт в свою очередь становится тем самым чувством принадлежности, которое Св.Бенедикт называет постоянством, и это единственный возможный безопасный контекст счастья, радости, потому что он укоренен в реальности. Непрестанно гнаться за новизной означает терять корни – эмоционально, психологически, духовно. Это равно касается и человеческих взаимоотношений, и какой угодно духовной дисциплины. Результатом повторения является укоренение, и чем глубже прорастают эти корни, тем сильнее течет по ним живительная сила радости. Именно радость оживляет дух счастья, являющийся результатом не развлечений и поверхностных впечатлений, но некоей глубинной силы. Растущая энергия любви, благоденствия, веры в смысл нашего опыта, преображает внешнюю сторону нашей жизни. Благодаря медитации мы познаем, что жизнь не может измениться извне, со стороны, – перемены осуществляются исключительно изнутри, «от корней». Итак, одним из первых препятствий для веры является неизбежная встреча лицом к лицу с фактом, что мы не верим в возможность собственного счастья, поскольку наш опыт счастья ограничен результатом внешних перемен. Мы все знаем, что подобные перемены не могут продолжаться очень долго, и что все старания повлиять на эти обстоятельства могут быстро привести к рассредоточению. Вскоре жизнь становится настолько печальной, что мы более даже не стремимся к счастью, а лишь отвлекаем себя от страданий. Затем появляется и другое препятствие для веры, с которым нам многократно приходится бороться на нашем пути, а именно то, что мы даже не думаем, что должны быть счастливы. Каждый из нас встречался со своим негативным образом, с измышлениями, что мы якобы недостойны счастья, или же что наше счастье является чем-то незаслуженным в то время, когда мир исполнен неравенства и несправедливости. Чтобы совладать с этими проблемами веры, необходимо понять, что то, чего мы на самом деле ищем, - это не столько счастье, сколько истина. Если мы «ищем счастья», мы служим исключительно себе. Но если мы ищем истину со всей мощью, самоотверженностью и страстью, на которые мы только способны, тогда мы служим истине. Обретая себя в истине, мы учимся любить самих себя, потому что открываем любовь истины, направленную на нас. Истина – это личность, истина творит любовь. Главная цель монашеской жизни – это абсолютное посвящение своего «Я» поиску истины. Это поиск Бога, и «Я» открывает его в себе – также, как и в жизни общины – как личную встречу с Иисусом. Чудо нового монашества состоит в том, что его определяет не отдых или занятость, но глубоко укорененная радость. Именно поэтому отец Джон спрашивал новициев, готовы ли они принять радость, которая может стать их судьбой. Этот вопрос является определенным вызовом, ведь мы всегда готовы к печали, к компромиссу, к второсортности. Гораздо труднее быть готовым к абсолютной полноте радости, полноте жизни, к самому лучшему. Страх перед радостью становится причиной наших колебаний на пути; именно из-за него мы должны взаимно укреплять веру друг друга в Господе. Мы боимся силы счастья. Оно выводит нас на новый уровень опыта, где центром нашего сознания уже являемся не мы сами и наш собственный поиск счастья, но другие и само наслаждение счастьем. Перспектива радости поражает нас, ведь мы привыкли к ситуации, в которой мы заняты исключительно внешними поисками счастья, позабыв, как им наслаждаться. Мы должны учиться искусству молитвы, чтобы овладеть искусством жизни: как принимать радость и как, в периоды испытаний и несчастий, уметь ждать возвращения радости на более глубоком и укорененном уровне бытия. Медитация непрестанно напоминает нам, что радость Господа находится в глубинах нашего существования. Она ждет освобождения, и мы выпускаем ее, учась смелому поиску ее в глубинах наших душ. Благоговение Религиозные люди склонны быть более самосознательными, чем другие. Если мы будем честны насчет нашего самосознания, мы должны заметить его связь с определенным недостатком благоговения в нашей религиозной жизни. Поистине, нас может поразить, что даже в наиболее священных моментах религиозной жизни наш дух благоговения остается постыдно мелким. Верующим других религий часто бросается в глаза беспокойная, шумная непочтительность, царящая порой в наших церквях. Они замечают, например, недостаток тишины или физического покоя. Также их нередко удивляет, как много мы проводим времени, прося Бога исполнить те или иные наши желания. Это не значит, что мы никогда не должны даже шевельнуться в храме, и это никак не отрицает тот факт, что слова обогащают религиозный культ. Но я думаю, что медитация меняет наш подход к вероисповеданию, наставляя нас из самой глубины нашего опыта, что Бог, в которого мы верим, присутствует здесь, и что именно в Его присутствие мы верим. Медитация делает нашу религиозную жизнь исполненной почтения, ведь через опыт Его переполняющего Присутствия она учит нас, что мы чтим Его Присутствие в момент Его Присутствия. Мы не менее пребываем в Нем, чем Он в нас. Во взаимопроникновении Его сознания с нашими мы познаем, потому что являемся познаваемыми. И наиболее естественной реакцией на опыт, в котором мы познаем, будучи познаваемы, является благоговейное молчание. Молчание ведет нас в недры взаимного познания. Понимая религиозный ритуал в свете взаимопроникающего Присутствия, мы начинаем видеть, что любые произносимые нами слова служат скорее не Богу, а нам. Слова готовят нас ко входу в безмолвие Его Присутствия с большим благоговением и почтением. Идею, что содержащиеся в молитве просьбы обращены не к Богу, а к нам самим, можно найти у св.Августина. Слова молитвы приводят нас к тишине, раскрывающей Присутствие даже в заполненном сознании. Это откровение учит истинной почтительности. Многим из нас в детстве внушали благоговение с помощью страха. Нас вынуждали к «пристойному поведению» и приспособленчеству. При этом, однако, нас не учили важнейшей вещи, тому, что дух благоговения является чем-то естественным, интегральной функцией сознания и неотъемлемой чертой истинной человечности, и именно его недостаток делает нас поверхностносными и суеверными. Обрести истинное благоговение можно, открываясь сознанию, превосходящему наше. Размышляя о подобных моментах своего соприкосновения с этим высшим сознанием, легко представить себе, что нашей первой реакцией может стать скорее не благоговение, а страх. Присутствие страха в свою очередь является частью человеческой природы, ведь то, что превосходит нас, может нас уничтожить. Но христианское откровение переступает пределы страха перед аннигиляцией, ведь, открывая наши сердца этому высшему сознанию, мы узнаем, что Оно одновременно познает нас, а это познание и есть любовь. Наше самопознание смиренно, так как присутствие Бога учит нас, что Он любит и знает нас глубже, чем человеческое сознание может любить и знать себя. Открытие сознания Богу является равно познанием Бога и нас самих. Мы способны на этот акт, будучи уполномоченными осуществлять его сознанием Иисуса. Его сознание так неотвратимо открыто Отцу, что составляет с Ним единое целое. Когда же мы в безмолвии познаем Его человеческое измерение, живущее в нашем сознании, мы пробуждаемся в Его любви, Его познании Отца и нас. Именно поэтому познание себя и друг друга с помощью медитации связано с большей глубиной и благоговейностью, чем путем анализа и рефлексии. Самопознание, достигнутое с помощью анализа или размышлений, является только познанием себя – «я познаю себя» - и ограничивается измерением одинокого отражения в зеркале. Но в случае познания себя, пробужденного в медитации, сам Бог познает сущность, которая, в свою очередь, познает кого-то другого. Это измерение самопознания в Боге требует взаимосвязи, а следовательно, является бесконечным. Мы переживаем себя самих в смиренном изумлении, как тайну, живущую в Его тайне, познающей Его познанием все, что Он открывает нам в сознании любви. Следовательно, наше истинное самопознание является даром. Это знание Бога о нас, которое никогда не может быть результатом скурпулезного исследования. Оно также не может быть и познанием аналитическим, объективным, доказывая невозможность “собственной” мудрости. Его знание – это любовь, объединяющая и жертвенная. Итак, в познании себя мы одновременно любим и приносим себя в жертву, ибо Его познание нас – это Его жертвенная любовь к нам. Благоговение рождается во вздохе удивления. Платон говорил, что исток любви к мудрости также в удивлении. Удивление является и состоянием молитвы, состоянием сознания, открытого чему-то большему, чем оно само, но не в страхе, а в почтении и любви. Как молитвенное состояние, удивление не связано с озадаченностью или непониманием; напротив, это состояние точного знания и ясного видения. Мы обретаем способность познавать с появлением в нас глубокого и целостного видения, в котором все обозримое воспринимается как часть всеобщей тайны. Смирясь перед чудом молитвы, нам необходимо непрестанно расширять наше сознание, ведь познание никогда не будет полным, пока мы не минуем своих последних ограничений, слившись с превосходящим нас сознанием, которое возможно познать только через Его самопознание. Как мы видим, наше познание затрагивает лишь незначительную часть целого, но все таки и это - весьма воодушевляющий опыт. В то же время каждый из нас обладает внутренним знанием, делающим наше возрастание ощутимым, дающим надежду однажды увидеть все в целостности. Мы даже будем знать, что являемся познаваемыми. Именно поэтому, как бы странно это ни звучало, вы всегда можете опознать истинное благоговение по присутствию духа радости. Благоговение и чудо проявляют себя в тишине и недвижимости медитации, в этом же покое рождается дух чистой жизни, благословение Бога, наслаждение духовным знанием. Свобода духа и глубокая радость творят опыт чуда, и благоговение, являющееся нашей естественной реакцией, наполняет нас глубоким доверием. Это то доверие, с которым следует провозглашать Евангелие, и к которому Св.Павел призывал стремиться ранние общины, указывая на необходимость поддерживать его с благодарностью. Это не человеческая самоуверенность, не чувство безопасности, которое нам дает страховой полис, но христоцентрическое доверие, источник которого находится за пределами нас самих. Доверие, радость и беспристрастность, пребывающие в единстве духовного познания, имеют своим источником чувство изумления. Используя богатый словарный запас, мы слышим одни и те же слова и идеи ежедневно и многократно и, как результат, становимся к ним глухи. Но многие будут помнить слова Святого Павла в прочтении отца Джона так, как если бы услышали их впервые. Это было удивление. Без удивления мы забываем, что реальность, о которой мы говорим и в которую верим, действительно реальна, действительно присутствует здесь. Благоговение и изумление могут вырасти только из непосредственного столкновения с истинным Присутствием. Иначе мы останемся на уровне непрямого контакта, ограничиваясь разговорами и размышлениями. Тогда неизбежно появляется обеспокоенность тем, как мы это говорим, в какие слова облекаем свои мысли и особенно тем, как нас понимают, - именно так развивается религиозное самомнение. Следующим шагом становится склонность к конфликтности и осуждению. Это огромное проклятие, нависшее над религиозными людьми – следствие утраты благоговения. Но путь от самодовольства к благоговению очень прост. Мы не должны пытаться организовать непосредственный контакт с Богом, потому что он уже состоялся. Воплощение совершилось, Слово стало телом. Нам нет нужды пытаться аргументировать наш путь в это превосходящее нас Сознание, ведь оно уже поселилось в нас, не в доказательствах, а в любви. Медитация – это просто знание этого. Вот что Св.Павел говорит о христианском познании в Первом послании к Коринфянам: «Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится. Ибо мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем; когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится. Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по- младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое. Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан. А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше.» (1 Кор, 13:8-13) |