Краткий очерк истории философии учебник (2). Под редакцией

• Название: Под редакцией
• Анкор: Краткий очерк истории философии учебник (2).doc
• Дата: 28.04.2018
• Размер: 1.9 Mb.
• Имя файла: Краткий очерк истории философии учебник (2).doc
• Тип: Книга; #18611
• страница: 22 из 29

Учение французского материализма о природе

Философия французского материализма слагается из материалистического учения о природе и из уче­ния о человеке и обществе. Зачинатель французского материализма XVIII в. Жюльен Офре Ламетри(1709—1751) в общей форме высказал почти все идеи, которые впоследствии были развиты, обогащены, конкретизированы Гельвецией, Дидро, Гольбахом и некоторыми естествоиспытателя­ми— Бюффоном, Мопертюи и др.

Ламетри доказывал, что не только всякая форма неотделима от материи, но и всякая материя связана с движением. Лишенная способности движения, кос­ная материя есть лишь абстракция. Субстанция в ко­нечном счете сводится к материи, в природе которой ко­ренится не только способность к движению, но и все­общая потенциальная способность к чувствительности или к ощущению. Вопреки учению Декарта Ламетри не только стремился доказать одушевленность животных, но вместе с тем указывал на материальный характер самой одушевленности — животных и человека. Хотя для нас, утверждал Ламетри, в настоящее время еще непонятен механизм, посредством которого материя наделяется свойством ощущения, но несомненно, что все наши ощущения обусловлены связью чувства — при посредстве нервов — с материальным веществом мозга. Поэтому никакое ощущение и никакое изменение уже имеющегося ощущения не могут возникнуть без спе­цифического изменения в соответствующем органе

чув­ственного восприятия.

Ламетри лишь наметил ряд основных идей, но не дал их обстоятельного систематического развития. Наи­более систематическим пропагандистом философских учений французского материализма стал Поль Гольбах (1723—1789). Плодом взаимного обмена мыслей с друзьями явилась «Система природы» Гольбаха (1770), в написании которой кроме Гольбаха приняли некото­рое участие Дидро, Нежон и др. «Система природы» — самое крупное из числа сочинений Гольбаха, посвящен­ных теории материализма.

Главная мысль трактата — мысль о сводимости¹ всех явлений природы к различным формам движения материальных частиц, образующим в своей совокупности вечную несотворенную природу. Последовательно опровергаются все богословские и идеалистические предрассудки о характере действующих в природе сил и об их причинах.

Основу всех процессов природы составляет материя с присущим ей свойством движения. В «Системе при­роды» различаются два рода движения: 1) движение материальных масс, благодаря которому тела перехо­дят из одного места в другое; 2) внутреннее и скрытое движение, зависящее от свойственной телу энергии, т. е. от сочетания действия и противодействия невиди­мых молекул материи, из которых состоит это тело. Ссылаясь на Толанда, Гольбах доказывает универсаль­ность движения в природе. Во Вселенной все находится в движении. Сущность природы заключается в том, чтобы действовать; если мы станем внимательно рас­сматривать ее части, то мы увидим, что нет ни одной из них, которая находилась бы в абсолютном покое. Те, которые представляются нам лишенными движения, на самом деле находятся в относительном покое. В про­тивовес Декарту, учившему, что движение было сооб­щено материи богом, Гольбах утверждает, что приро­да получает свое движение от себя самой, ибо приро­да — великое целое, вне которого ничто не может суще­ствовать. Материя вечно движется, движение есть не­обходимый способ ее существования и источник таких ее первоначальных свойств, как протяженность, вес, непроницаемость, фигура и т. д.

Материалистическое понимание природы несовме­стимо с допущением каких бы то ни было сверхъестест­венных причин. По убеждению Гольбаха, в природе могут быть лишь естественные причины и действия. Все возникающие в ней движения следуют постоянным и необходимым законам. О тех законах явлений, которые ускользают от нашего наблюдения, мы по крайней ме­ре можем судить по аналогии. Законы причинной связи так же универсальны, как универсально свойство движения в природе. Поэтому, если мы будем знать об­щие законы движения вещей или существ, нам доста­точно будет разложения, или анализа, чтобы открыть движения, которые вступали в сочетание между собой, а опыт покажет следствия, которые мы можем ожидать от них. Над всеми связями причин и действий в приро­де господствует строжайшая необходимость: природа во всех своих явлениях поступает необходимо, согласно свойственной ей сущности. Благодаря движению целое вступает в сношение со своими частями, а последние — с целым. Вселенная есть лишь необъятная цепь причин и следствий, непрерывно вытекающих друг из друга. Материальные процессы исключают какую бы то ни было случайность или целесообразность. Положение о необходимости Гольбах распространяет на поведение человека и на возникновение всех его ощущений и пред­ставлений. Учение это есть несомненно механистический материализм. Поведение человека в обществе и его действия это учение сводит к механической необходи­мости. О существовании особой закономерности и необ­ходимости, порождаемой возникновением общества, французский материализм не подозревает.

Так как в природе все необходимо и так как ничто из того, что в ней находится, не может действовать ина­че, чем оно действует, то отсюда Гольбах выводит отри­цание случайности. В вихре пыли, поднятом бурным ветром, как бы он нам ни казался хаотичным, нет ни одной молекулы пыли, которая расположена случайно; каждая молекула имеет определенную причину, в силу которой она в каждый момент занимает именно то ме­сто, где она находится. Из теории всеобщего детерминизма Гольбах выводит и отрицание порядка и беспо­рядка в природе. Идеи порядка и беспорядка субъек­тивны и представляют собой лишь нашу оценку необ­ходимой и объективной ситуации.

Учение о природе, изложенное в «Системе природы» Гольбаха, получило свое дальнейшее развитие в рабо­тах самого выдающегося представителя французского материализма — Дени Дидро(1713—1784). Дидро про­шел путь от этического идеализма и деизма до мате­риализма в учении о бытии, в психологии, в теории по­знания, а также до атеизма в вопросах религии. Фило­софские сочинения Дидро 40—50-х годов отчетливо отражают эту эволюцию. В написанных позже «Пле­мяннике Рамо», «Разговоре Даламбера с Дидро» и в «Сне Даламбера» изложение теории материализма до­стигает наивысшей воодушевленности, прелести литера­турной формы, изобретательности и остроумия в аргу­ментации. Одновременно с этими философскими сочине­ниями Дидро много писал по вопросам искусства, эсте­тики и художественной критики. В издававшихся им «Салонах», в переписке со скульптором Фальконе, в «Парадоксе об актере» он развил новую эстетику реа­лизма, противопоставив ее теориям эпигонов класси­цизма и натуралистическому пониманию правды. Теоре­тические принципы эстетики Дидро стремился осущест­влять в своих художественных произведениях — в рома­нах и драмах.

Как и другие представители французского материа­лизма, Дидро исходит из положения о вечности и бес­конечности природы. Природа никем не сотворена, кро­ме нее и вне ее нет ничего.

Дидро внес в материалистическое учение о природе некоторые черты и идеи диалектики. Сквозь его воззре­ния на органическую природу пробивается мысль о развитии, о связи протекающих в природе процессов. В ряде вопросов учение Дидро прорывает узкие рамки механистической метафизики. По мысли Дидро, все из­меняется, исчезает, только целое остается. Мир беспре­рывно зарождается и умирает, каждый момент он на­ходится в состоянии зарождения и смерти; никогда не было и не будет другого мира. Отдельные черты диалектики у Дидро были высоко оценены Энгель­сом.

Особое внимание Дидро привлекала проблема ма­териалистического истолкования ощущений. Каким об­разом механическое движение материальных частиц мо­жет порождать специфическое содержание ощущений? На этот вопрос могут быть два ответа: или ощущение появляется на известной ступени развития материи как нечто качественно новое, или же способность, аналогич­ная способности ощущения, должна быть признана свойством всякой материи независимо от формы мате­риального тела и от степени его организации. Соглас­но последнему взгляду, организация определяет только вид одушевления, ноне само качество одушевленности, которое принадлежит материи, как таковой.

Дидро был сторонником мысли о всеобщей чувстви­тельности материи. Как было выше указано, к этому взгляду склонялся уже Ламетри. Позднее непоследова­тельный материалист Робине(1735—1820), автор трак­тата «О природе», также отстаивал учение о всеобщей чувствительности природы и об органических зароды­шах как ее материальных первоэлементах.

Дидро не только выработал четкую формулировку этого учения, но, кроме того, опроверг обычно выдви­гаемые против него аргументы. В «Разговоре Далам­бера с Дидро» он доказывал, что признание того, что различие между психикой человека и животных обусловлено различиями в их телесной организации, не про­тиворечит мысли о том, что способность ощущения есть всеобщее свойство материи.

Развивая этот взгляд, Дидро наметил материали­стическую теорию психических функций, во многом предвосхитившую новейшее учение о рефлексах. По этой теории в способах общения животных и людей между собой нет ничего, кроме действий и звуков. Живот­ное — инструмент, обладающий способностью ощуще­ния. Люди тоже инструменты, одаренные способностью ощущения и памятью. Наши чувства — «клавиши», по которым ударяет окружающая нас природа и которые часто ударяют по самим себе. В свое время Декарт вы­вел из сходных идей заключение, будто животные суть простые машины. По Дидро, из них следует другое. Человек, так же как и животные, заключает в своей организации нечто автоматическое, и автоматизм орга­нических форм не только не лишен одушевленности, но предполагает возможность ощущения как всеобщее свойство материи. Из инертной материи, организован­ной известным образом, под воздействием другой ма­терии, а также теплоты и движения возникает способ­ность ощущения, жизни, памяти, сознания, эмоции, мышления. Учение это несовместимо с представлениями идеалистов о спонтанности мышления. По мнению Дид­ро, умозаключения выводим не мы: все они выведены природой, мы только регистрируем соприкасающиеся, известные нам из опыта явления, между которыми су­ществует необходимая или обусловленная связь. При­знание независимого от сознания существования внеш­него мира, а также признание способности ощущений отражать свойства внешних вещей не означает, однако, что ощущения суть зеркально точные копии предметов. Уже Фр. 'Бэкон находил, что ум человека по­хож не на гладкое зеркало, а на зеркало шероховатое, в котором вещи отражаются не совсем точным образом. По Дидро, между большинством ощущений и их причи­нами не больше сходства, чем между этими самыми представлениями и их названиями. Вместе с Локком и со всем механистическим материализмом XVII—XVIII вв. Дидро различает в вещах «первичные» качества, т. е. существующие в самих вещах и не зависящие от отно­шения к ним нашего сознания, и качества «вторичные», заключающиеся в отношениях предмета к другим ве­щам или к самому себе. Последние качества назы­ваются чувственными. По разъяснению Дидро, чувст­венные качества несходны с представлениями, которые о них создаются. Однако в отличие от Локка Дидро подчеркивает объективный характер и «вторичных» качеств, т. е. то, что они существуют независимо от со­знания воспринимающего субъекта.
Учение французского материализма о познании
На основе материалистического учения о природе французский материализм выдвинул учение о зависимости всех форм знания от опыта, от ощущений, преобразующихся на более высо­кой ступени развития в формы мышления и умозаклю­чения. Опытное по своему источнику знание имеет целью не отвлеченное постижение истины, а достиже­ние способности совершенствовать и увеличивать могу­щество человека. Взгляд этот французские материали­сты усвоили у Фр. Бэкона. Дидро развил этот взгляд, учитывая роль техники и промышленности в эволюции мышления и познания. Условие возникновения всякого знания — возбуждение души, ощущение извне. Работа памяти, сохраняющей добытое знание, сводится к ма­териальным органическим процессам.

Методами познания Дидро и другие французские мате­риалисты признали эксперимент и наблюдение. Борясь против идеализма Лейбница, дуализма Декарта и бого­словия, французские материалисты, начиная с Ламетри, доказывали, что познавательная ценность разума не уменьшается оттого, что он опирается на данные внешних чувств, на опыт и наблюдение. Именно на этой основе знание может достигнуть если не полной достоверности, то по крайней мере высокой степени вероятности.

Обусловленность познания механизмом ощущений и физическими причинами не уменьшает значение языка в развитии интеллекта. В языке Ламетри видит систе­му знаков, изобретенных отдельными лицами и сооб­щенных людям посредством механической тренировки. В процессе понимания чужой речи французский мате­риализм видит рефлекс мозга, возбужденного слова­ми, наподобие того, как скрипичная струна отзывается на удар по клавишу фортепьяно.

С установлением знаков, приуроченных к различ­ным вещам, мозг начинает сравнивать эти знаки меж­ду собой и рассматривать отношения между ними. Мозг делает это с той же необходимостью, с какой, например, глаз видит предметы, когда воздействие их передается по нерву с периферии зрительного аппарата в мозг, Все идеи человеческого ума обусловлены наличием слов и знаков. В свою очередь все происходящее в душе сво­дится к деятельности воображения. Различные типы ум­ственной одаренности суть лишь различные способы применения силы воображения.
Учение французского материализма о человеке и обществе
В учении об обществе французские материалисты остаются еще, как и все домарксистские философы, идеалистами. Однако они выступают против идеалистически-теологического понима­ния истории человечества, доказывая, что движущей силой истории человечества является человеческий ра­зум, прогресс просвещения. В учении о природе челове­ка, о воспитании, об обществе и государстве француз­ские материалисты отстаивают детерминизм, т. е. уче­ние о причинной обусловленности всех человеческих действий. Хотя человек—продукт внешних сил и фи­зических условий, он все же не может быть освобожден от ответственности за все совершаемое им по отноше­нию к обществу. Так как вменить человеку просту­пок — значит лишь приписать совершение этого про­ступка определенному лицу, то необходимость совер­шаемых человеком действий нисколько не исключает правомерности наказания. Общество наказывает за преступления, так как последние для общества вредны, и они не перестают быть вредными от того, что совер­шаются в силу необходимых законов. Далее, само на­казание — сильнейшее средство предотвращения пре­ступлений в будущем.

Учение о нравственности, по мнению французских материалистов, должно быть основано на опыте. Как все существа, наделенные чувствами, человек движим исключительно стремлением к удовольствию и отвра­щением к страданию. Человек способен сравнивать раз­личные удовольствия и выбирать из них наибольшие, а также ставить себе цели и изыскивать средства. По­этому для него возможны правила и понятия о дейст­виях, лежащих в основе нравственности.

Физические удовольствия — самые сильные, но они непостоянны и при избытке приносят вред. Поэтому предпочтения заслуживают удовольствия умственные —более прочные, длительные и более зависящие от са­мого человека. Строго говоря, исходной точкой мудро­сти должно быть не наслаждение, а руководимое ра­зумом познание человеческой природы.

Так как люди не могут жить в одиночестве, они образуют общество, и из соединения их возникают но­вые отношения и новые обязанности. Испытывая необ­ходимость в помощи других, человек вынужден в свою очередь делать полезное для других. Так образуется общий интерес, от которого зависит интерес частный. По учению Гольбаха и Гельвеция, правильно понятый личный интерес необходимо ведет к нравственности.

Клод Адриан Гельвеции(1715—1771) основную за­дачу этики усматривал в определении условий, при ко­торых личный интерес как необходимый стимул чело­веческого поведения может сочетаться с интересом об­щественным. Обоснованию этой мысли Гельвеции посвятил трактат «Об уме». По Гельвецию, не только индивид есть часть более широкого целого, но и обще­ство, к которому он принадлежит, есть звено более об­ширной общности или единого общества народов, свя­занного нравственными узами. Этот взгляд на обще­ство должен стать, по мысли французских материали­стов, побудительной причиной полного преобразования всей общественной жизни. Существующее состояние общества Гольбах и Гельвеции считают далеким от идеала. Этот идеал они видели не в «естественном со­стоянии», ибо природа сделала для человека невоз­можным изолированное существование и указала ему на взаимность пользы и выгод как на основу разумного общежития. Без взаимной пользы невозможно для чело­века никакое счастье. В силу общественного договора мы должны делать для других то, что мы желаем, чтобы и они для нас делали. При этом вытекающие из общест­венного договора обязанности имеют силу в отношении всякого человека независимо от того, к какой части об­щества он принадлежит. Отсюда французские материа­листы, например Гольбах, выводили общие всем людям предписания человеколюбия, сострадания и т. д.

По мнению французских материалистов, не сущест­вует такого образа правления, который вполне удов­летворял бы требованиям разума: чрезмерная власть ведет к деспотизму; чрезмерная свобода — к своево­лию, т. е. к порядку, при котором деспотом будет каж­дый; концентрированная власть становится опасной, власть разделенная — слабой. Средство избавления от недостатков существующих способов правления фран­цузские материалисты видят не в революции, а в про­свещении общества. Руководимое мудрым правитель­ством воспитание есть самое надежное средство дать народам чувства, таланты, мысли, добродетели, необ­ходимые для процветания общества. При этом отдель­ные представители французского материализма оцени­вают роль воспитания по-разному. Гольбах считает целью воспитания переделку первоначального само­бытного склада личности. Гельвеции видит в человеке существо, из которого благодаря воспитанию можно сделать все что угодно. Природная данность темпе­рамента не препятствует возможности его изменения в любом направлении. Процесс воспитания человека оказывает решающее влияние на его физические, умст­венные и нравственные способности.

В мировоззрении французских материалистов важ­ное место занимало доказательство независимости эти­ки от религии и доказательство возможности высоко­нравственного общества, состоящего из атеистов. Это учение, а также доказательство несостоятельности всех верований и догматов религии особенно сильно шоки­ровали современников. Не только Вольтер, считавший опасным для общества собственников прямые нападки на самый принцип религиозных верований, но даже та­кие люди, как Даламбер, соратник Дидро по Энцикло­педии, осуждали атеизм и этику Гольбаха как учение хотя и возвышенное, но якобы не имеющее опоры в фи­лософских принципах.

Истинная движущая сила человеческих действий, по учению французских материалистов,— эгоизм, или личный интерес, т. е. стремление к наслаждению и уклонение от страданий. Основанием нравственности служит опыт, никакого специфического нравственного чувства не существует. В тех случаях, когда кажется будто люди руководствуются стремлением к истине и добру, в основе этого стремления также лежит правиль­но понятый личный интерес.

Поскольку человек руководствуется только личным интересом, то для него критерием нравственности и; ума может быть только приносимая ими польза. Это относится как к отдельному лицу, так и к обществу, народу в целом. Честным, справедливым и доброде­тельным общество считает того, кто приносит пользу, В социальном смысле добродетель есть желание общего блага, а порок — все вредное для общества. Обществен­ная польза должна быть мерилом всех человече­ских поступков. В соответствии с этим главная задача законодательства заключается в том, чтобы прину­дить членов общества поступать согласно этому кри­терию и приносить в жертву ему все свои чувства, не исключая даже чувства человеколюбия. При этом за­конодатель должен не осуждать страсти как зло, а, помня, что они единственное побуждение к деятельности, внушать такие страсти, которые способствовали бы общей выгоде.

Если Руссо ставил естественное состояние человека выше цивилизации, то Гельвеции, напротив, доказывал неоспоримое преимущество воздействия на человека культуры, воспитания и государственных установле­ний. Умственное неравенство людей зависит от нерав­ных условий воспитания и от различного сочетания окружающих обстоятельств. При определенных условиях любой человек может подняться до вершины твор­чества в любом виде научного и художественного тру­да. Воспитание может осуществить все: даже гений не прирожденный дар, а результат целесообразной куль­туры и обучения. При этом воспитание должно быть не частным или домашним, где всегда возможны от­клонения от того, что необходимо обществу, а публич­ным или государственным: только такой характер вос­питания обеспечивает последовательное развитие че­ловека в нужном направлении.

Так как влияние законодательства на общество исключительное значение. Различия между народами обусловливаются не природными свойствами племен и не физическими условиями, а в первую очередь по­литическим строем. Сравнение различных форм правления приводит Гельвеция к выводу, что в отличие от абсолютной монархии и от аристократического строя только в демократическом правлении власть имеет в виду пользу всего общества, а каждый гражданин служит своей деятельностью общим целям. При таком правлении личный интерес сочетается с общим, а это сочетание — единственное побуждение к добродетели. Наряду со свободой условием процветания общества Гельвеции считает умеренность потребностей и жела­ний; мысль эта развита в его трактате «О человеке».
Энциклопедия
Дидро был самым выдающимся мыслителем в кругу французских материалистов XVIII в. Он превосходил Ламетри, Гольбаха и Гельвеция своей разносторонней одарен­ностью и влиянием, какое его деятельность и его идеи оказали на общество. Дидро был подлинным вождем материалистического направления, борцом несокруши­мой воли и энергии, ни на мгновение не терявшим веры в конечное торжество истины и просвещения. Во всей полноте эти качества Дидро проявились в его работе по руководству Энциклопедией. Предприимчивые изда­тели пригласили Дидро составить план французского варианта нашумевшей в Англии Энциклопедии Чемберса. Дидро развил грандиозный проект. По его за­мыслу весь материал статей должен был быть органи­зован не столько последовательностью алфавита, сколько новой руководящей точкой зрения, определяю­щей и выбор материала, и его философскую, общест­венную и научную трактовку. Энциклопедия должна была стать боевым органом пропаганды идей философ­ского материализма и просвещения. Вместе с тем она должна была собрать положительные результаты, до­стигнутые человечеством не только в области литера­туры, искусства, науки, философии, но также в обла­сти техники, промышленности, фабричного и ремеслен­ного производства. При этом пропаганда передовых идей должна была идти рука об руку с разрушением и критикой рутинных взглядов, предрассудков, суеве­рий, верований и т. д.

Дидро разделил руководство редакцией Энциклопе­дии с Даламбером— математиком, философом и литератором. Но, предоставив Даламберу отдел физико-математических наук, Дидро оставался подлинным руководителем всего дела в целом.

История издания Энциклопедии была историей не­прерывно нараставших трудностей, преследований, пре­пятствий, а также историей постепенного отхода от Дидро даже тех сотрудников, которые, как Даламбер; на первых порах были воодушевлены общим делом и смело глядели в глаза опасности. Со временем ушли из Энциклопедии и Вольтер, и Руссо, и даже сам Да­ламбер. Один Дидро остался непоколебимым на своем посту. Ни запрещения, ни перерывы в выпуске томов, ни коварство финансировавших издание книготоргов­цев, которые изуродовали втайне от Дидро все наиболее опасные статьи последних томов и выбросили из них все, что могло стать поводом для новых запреще­ний, не сломили решимости Дидро довести начатое де­ло до конца. Дидро действительно завершил свое пред­приятие.

Французский материализм — высшая форма мате­риалистической мысли XVIII в. Своеобразные условия общественного движения и борьбы в этот период, под­готовлявший буржуазную революцию во Франции, придали французскому материализму политическую действенность и влияние на дальнейшую разработку важнейших вопросов современности. Очень большое значение имело теоретическое обобщение французскими материалистами достижений науки и философии, раз­вивавшихся в XVII—XVIII вв. во Франции, Англии и Голландии.

Высокую оценку достижений французского матери­ализма высказали классики марксизма-ленинизма. В труде «Святое семейство» Маркс дал сжатый, но чрезвычайно богатый мыслями очерк истории фран­цузского материализма, анализ его идейных источни­ков и характеристику его исторического значения. Маркс показал, что учения французского материализ­ма имели теоретические корни, во-первых, в материалистических идеях Локка и его последователей, во-вто­рых, в материалистических идеях физики Декарта и всего естествознания в целом. Маркс разъяснял, что французский материализм XVIII в. не только боролся против существующих политических учреждений, а вместе с тем против существующей религии и теологии, но и вел открытую, ясно выраженную борьбу против метафизических систем XVII в., т. е. против учений Декарта, Спинозы, Лейбница, допускавших существова­ние сверхчувственной реальности (См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 2, стр. 139).

В. И. Ленин в книге «Материализм и эмпириокри­тицизм» показал, как велико было значение француз­ского материализма в выработке общих для всякого материализма принципиальных философских основ. Такими основами были: 1) последовательное материа­листическое решение вопроса об отношении мышления к бытию, к природе; 2) материалистическое объяснение природы; 3) материалистическое обоснование теории ощущения и т. д. Ленин показал, что не меньшим было и значение французского материализма в истории ев­ропейского просвещения, в истории атеизма и свободомыслия. Ленин подчеркивал, что «бойкая, живая, та­лантливая, остроумно и открыто нападающая на гос­подствующую поповщину публицистика старых атеистов XVIII века» и в наше время может служить делу
антирелигиозной пропаганды» (См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 45, стр. 26.).

При всех этих заслугах французский материализм XVIII в. был ограничен историческими рамками своего века. Несмотря на тесную связь с биологией и медици­ной, он еще оставался в своем теоретическом содержа­нии материализмом механистическим. Развитое им уче­ние о человеке все же близко к механицизму XVII в. В учении французского материализма о познании не­мало ценного. Так, Дидро возродил идеи Бэкона о зна­нии как силе и выдвинул правильные положения о роли техники и производства в жизни цивилизованного человечества. Однако французские материалисты не дошли до диалектического понимания процесса по­знания.

Ограниченность французского материализма осо­бенно сказывается- в его социальных теориях. Последо­вательный в учении о природной основе жизни человека, французский материализм остается непоследова­тельным в своих попытках выяснить движущие силы исторического процесса. Материалистические представ­ления о значении среды, формирующей человека, его мораль, его убеждения сочетаются у французских материалистов с идеалистическим пониманием хода истори­ческого процесса. В конечном счете ход истории опре­деляется, по их мнению, умственным прогрессом — про­грессом просвещения, знания. Причины самого умственного прогресса, коренящиеся в развитии материаль­ного производства, остались французским материали­стам неизвестны.

Отсутствие правильной исторической точки зрения на явления духовной жизни общества ограничивало и развитую французскими материалистами «просвети­тельскую» критику религии. Талантливые, неистощимо остроумные в разоблачении всех иллюзий религиозного мировоззрения, французские материалисты оказались неспособными усмотреть источник этих иллюзий в ма­териальной основе общественных отношений. Они по­лагали, что борьба с религией должна вестись главным образом в области теории. Но они не подозревали, что условием полного успеха этой борьбы может быть только окончательное искоренение тех общественных отношений и противоречий, которые делают воз­можным само существование религиозных заблуж­дений.

И все же изучение материалистической философии эпохи буржуазных революций XVII—XVIII вв. нагляд­но подтверждает вывод, сделанный В. И. Лениным: «В течение всей новейшей истории Европы, и особенно в конце XVIII века, во Франции, где разыгралась реши­тельная борьба против всяческого средневекового хла­ма, против крепостничества в учреждениях и в идеях, материализм оказался единственной последовательной философией, верной всем учениям естественных наук, враждебной суевериям, ханжеству и т. п. Враги демо­кратии старались поэтому всеми силами «опровер­гнуть», подорвать, оклеветать материализм и защища­ли разные формы философского идеализма, который всегда сводится, так или иначе, к защите или поддержке религии» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 23, стр. 43.).

Выдающееся историческое значение французского материализма XVIII в. заключается в его борьбе про­бив религии и идеализма, в защите, обосновании и дальнейшем развитии материалистического миропони­мания, которое в трудах представителей этого фило­софского течения приняло новую, более четкую исто­рическую форму.