Виноградов В.В. Проблемы авторства и теория стилей. Проблема авторства и теория стилей
 Скачать 3.34 Mb.
|
|
vois, mais Rousseau l'a prévu. Lisez une note dans Emile, et le livre vous tombera des mains. J'entends des declamations pour et contre, mais je suis loin d'imiter ces crieurs. J'avoue que mes idées là-dessus ne sont pas assez mûres. Les événements se suivent comme les vagues d'une 1 Я. Л. Бареков, Переписка московских масонов XVIII-го века, стр. 204. 2 Там же, стр. 200. 3 Там же, стр. 10. 4 Там же, стр. 200. 5 Там же, стр. 199. 6 Там же, стр. 196. 274 mer agltée, et l'on veut déjà regarder la révolution comme finie! Non! non! On verra encore bien des choses étonnantes; l'extreme agitation des esprits en est le presage. Je tire le rideau»1. («Французская революция принадлежит к числу событий, определяющих судьбы Человечества на долгий ряд веков. Начинается новая эпоха; я ее вижу, а Руссо ее предвидел. Прочитайте замечание в Эмиле, и книга выпадет у вас из рук. Я слышу речи за и против, но я далек от того, чтобы подражать этим крикунам. Признаюсь, что мои мысли об этом недостаточно зрелы. События следуют друг за другом, как волны возбужденного моря, а революцию хотят уже рассматривать как законченную. Нет! Нет! Увидят еще удивительные вещи; крайнее возбуждение умов — их предвестие. Я задергиваю занавес»). О своем быстро, впрочем, угасшем увлечении вольнодумными утопиями во время революции, когда он «обманывался призраками» и был полон «тайной радости», Карамзин вспоминал позднее — в стихотворении «К добродетели» (ср. также известное «Письмо Мелодора к Филалету»). Н. И. Тургенев в своих воспоминаниях засвидетельствовал, что «Карамзин был горячим поклонником Робеспьера»2. Есть и свидетельства иностранных писателей — современников Карамзина, с которыми он встречался, о его раннем вольномыслии. В статье «Русская классическая и советская литература в скандинавских странах» В. П. Неустроев писал о Йенсе Баггесене и его связях с Карамзиным: «Уже в XVIII веке можно отметить влияние русской литературы на датскую. Крупнейший датский писатель этого времени йене Баггесен, автор эпистолярного романа «Лабиринт» («Labirinten eller Rejse gjennem Tidskland, Schweiz og Frankrig», 1792 — 93), хорошо знакомый с известными романами в письмах английских писателей Ричардсона и Стерна, однако, предпочел им советы «русского путешественника» Н. М. Карамзина, с которым был лично знаком и от которого знал о России и ее литературе. Баггесену импонировало то, что Карамзин интересовался не только искусством, но и политической жизнью Европы; не отмечал он у русского писателя и историка и отрицательного отношения к революционным событиям во Франции. Последний факт весьма важен в связи с установившимся (после четвертой публикации «Писем русского путешественника» в 1801 году) мнением о Карамзине как враге революции или, во всяком случае, человеке, не принимавшем ее. Суждение Баггесена подтверждается статьей Карамзина о русской литературе, 1 См. «Письма Н. М. Карамзина к И. И. Дмитриеву», СПб. 1866. Приложение VIII, стр. 480. 2 N. Tourgueneff, La Russie ef les russes, I, 326. См. В. В. Сиповский, Н. М. Карамзин, автор «Писем русского путешественника», СПб. 1899 стр. 105 — 106. 275 опубликованной в 1897 году во французском журнале (в Гамбурге) и содержавшей отрывок из «Писем», не вошедший в русские издания. В нем Карамзин писал: „Французская революция принадлежит к числу событий, определяющих судьбы человечества на долгий ряд веков. Начинается новая эпоха”»1. Само собою разумеется, что обо всем этом Карамзин в 1792 году не мог говорить в «Записках одного молодого Россиянина». Однако другие злободневные темы он затронул в своей статье и тем обострил неудовольствие своих старых учителей и друзей. В «Разных отрывках» остро отразились давно волновавшие Карамзина мысли о душе и теле, о «существовании души по разрушении тела», о будущей жизни (отрывки 2 и 7), о смерти (8), о самосохранении и наслаждении (9), о счастии (1), то есть о цели и смысле жизни и в связи с этим о зыбкости, неверности философских систем, о заблуждениях в них (6). Другой цикл мыслей связан с проблемами морального существа человека (отрывок 3), слабости и несовершенства человеческой натуры (4). Эти мысли в сознании Карамзина были неотрывны от образа Руссо и его творчества. Вместе с тем они легли в основу его поэтики и стилистики, в основу изображения человеческих характеров (ср. стих. «Протей или несогласия стихотворца»). Третий круг тем — это утопические мечты о братском объединении всего человечества, о равенстве всех людей (отрывок 10), о «священном союзе всемирного дружества». Нетрудно найти фразеологические параллели, соответствия всем этим мыслям, их отголоски и в других сочинениях Карамзина. Те же темы, хотя и в иной философской и общественно-политической плоскости, глубоко интересовали и волновали Н. И. Новикова и А. Н. Радищева. Достаточно сослаться на трактат А. Н. Радищева «О человеке, о его смертности и бессмертии». Самая форма, в которую облечены «Отрывки» Карамзина, характерны для литературы той эпохи. Это — форма «записок молодого россиянина», форма исповеди интеллигента, обращенной к друзьям (ср. у Радищева: «О человеке, о его смертности и бессмертии»). Карамзина — уже в самые первые годы его масонского перевоспитания — очень занимал вопрос о соединении души с телом, об их взаимодействии и о бессмертии души. Этот вопрос представлялся Карамзину одним, из центральных вопросов масонского мировоззрения. С ним он обращается к мистику и масону Лафатеру, которого сначала склонен был считать великим мыслителем. 1 «Ученые записки военного института иностранных языков», 1948, вып. 5, стр. 84. 276 Первый вопрос, который был предложен юношей Карамзиным Лафатеру, касался человека, связи его души с телом: «„Каким образом душа наша соединена с телом, тогда как они из совершенно разных стихий? Не служило ли связующим между ними звеном еще третье отдельное вещество, ни душа, ни тело, а совершенно особенная сущность? Или же душа и тело соединяются посредством постепенного перехода одного вещества в другое?” Вопросу этому можно дать еще такую форму: „Каким способом душа действует на тело, посредственно или непосредственно?”» И далее Карамзин комментирует смысл своего вопроса: «„Учись мудро спрашивать”, — говорит Лафатер. Мудро ли я поставил свой вопрос, это вы сами должны решить. Я спросил вас о связи души с телом, потому что связь эта, по правде сказать, мне остается неизвестною, хотя я часто напрягаю все свои силы, размышляя об этом. Между тем такое знание не должно быть вне круга человеческих познаний: в этом убеждает меня многое... И как дорого это знание всякому, кто хочет познать себя самого! Нужно знать себя и со стороны души, и со стороны тела, нужно вникнуть в различные отношения их между собою, чтобы осмелиться сказать: я себя знаю»1. Ответ Лафатера на этот вопрос был уклончив и неопределенен: «Если б мне, мой милый Карамзин, какое-нибудь существо под луной могло сказать, что такое тело само по себе и что такое душа сама по себе, то я бы вам тотчас объяснил, каким способом тело и душа действуют друг на друга, в какой взаимной связи они находятся, соприкасаются ли они между собой посредственно или непосредственно? Я думаю, однако, что нам придется еще несколько времени подождать этого просвещенного существа... Чувство бытия, сознание своего я, душа существует только чрез посредство предметов, которые вне нас, и явлений, как будто прикасающихся к нам. Попросту, мы даже не знаем, что такое материя, хотя очень верно означаем этим словом что-то такое, что противится нашему телесному ощущению, что кажется нам непроницаемым. Противоположное тому, что сопротивляется нашему давлению, но имеет жизнь и силу, называем мы душой, а душа есть кажущееся маховое колесо всех произвольных движений нашего тела, насколько они отличаются от механических. Но как действует душа на тело, как сила соприкасается с силой, что такое движение, независимо от того, как мы, по нашей организации, должны его себе представлять, — где то, что мы называем материей, теряется вне всякого соотношения с нашими чувствами, и как оно порождает в нас самочувствие и мышление, этого, любезный г. Карамзин, я сам вовсе не понимаю... 1 «Переписка Карамзина с Лафатером», стр. 16 — 17, 277 Не смейтесь над моим неведением, мой милый! Мы не знаем, что мы такое и как существуем; знаем только, что существуем, верим, что существовали, и надеемся, что будем существовать. Чтобы увереннее, радостнее и живее сознавать свое бытие, да помогут нам истина, добродетель и религия!»1 Естественно, что этот ответ не удовлетворил и даже разочаровал Карамзина. Именно такие ноты невольно прорываются в следующем письме его к Лафатеру (от 25 июля 1787 г.): «Итак, теперь еще невозможно в точности понять связь души с телом; это — грустное открытие для того, кто так желал себя познать! Я есмь, и мое я — для меня загадка, которую я не могу разрешить; я говорю: моя душа, мое тело, и все-таки не знаю, что такое душа, что такое тело сами по себе; я захочу — и воля моя исполняется, но как она исполняется, как моя воля, приводя меня в движение, приводит мое тело в это движение — о том я ничего не знаю и не могу даже льстить себя надеждой понять это, ибо вы сами отказываетесь решить этот вопрос... Теперь в душе моей возникает много сомнений» 2. Далее Карамзин заявляет, что ни чисто этическое, ни общественно-политическое разрешение вопроса о цели и смысле жизни, предложенное Н. И. Новиковым, не успокаивает и не удовлетворяет его («...как могу я через самопожертвование наслаждаться самим собой, не зная себя?»). «Я хочу знать, что я такое, ибо знание, по моему мнению, может сделать меня живее чувствующим бытие... Если же я ошибаюсь, ежели есть еще вернейшее средство сделать сознание нашего бытия тверже и радостнее; если бы я эти средства имел перед глазами и тем не менее все-таки стал мудрствовать, то это уже было бы безрассудно, и я сам был бы виновником своей жажды». Почти через год (в письме от 27 марта 1788 г.) Карамзин возвращается к тому же эпизоду, к тому же вопросу: «Для меня было большой неожиданностью услышать от вас, что совершенно невозможно понять, что такое тело само по себе и что такое душа сама по себе и какова их связь между собою. Лафатер, — думал я про себя, — так прилежно изучал человека и в своих «Физиономических отрывках» развил столько прекрасных мыслей о том, как душа выражается в теле, и все-таки отказывается знать, что такое душа, что такое тело и как душа действует на тело, и даже говорит, что этого не нужно знать»3. Карамзин колеблется, но готов встать на путь агностицизма. Гораздо позднее, в одной из заметок своих, помещенных в «Московских ведомостях» за 1795 год (№ 43), Карамзин писал: «Псиша мифологии изображает душу человеческую, которая обитает в теле так, как сия царевна живет в чертогах 1 «Переписка Карамзина с Лафатером», стр. 22 — 25. 2 Там же, стр. 26 — 30. 3 Там же, стр. 32. 278 Купидоновых. Посредством чувств сообщается она со всею натурою, которая есть для нее неиссякаемый источник удовольствий. Все служит ей, подобно как Нимфы служат милой супруге бога любви. Везде великолепные зрелища: там небо с бесчисленными светилами, здесь цветущие ковры земли с бесчисленными красотами. Но великая Причина всего пребывает и должна пребывать для нее тайною; самая любовь и все удовольствия не терпят изъяснений. Одним словом, душа смертного должна пить Нектар Природы, не раздробляя химически его сущности. Но к несчастию, суетное любопытство отравляет для нас ядом все удовольствия, и счастие улетает! — Почти все древние предания народов относят человеческие бедствия на счет суетного любопытства»1. Вопрос, о взаимоотношении души и тела, или шире: духа и материи, рассматривается также в статье «Гилас и Филоноус (из Энгелева светского философа)»2. Необходимо помнить, что выбор переводных статей у Карамзина целиком определялся соответствием их общему направлению журнала, мировоззрению и вкусам издателя. В статье «Гилас и Филоноус», представляющей собою перевод из Беркли, доказывается, что «мысли не свойственны веществу или материи», следовательно, душа бестелесна. «Нельзя без противоречия вообразить мыслящей материи, так же как и четвероугольного круга» (323). Отвергается также мысль Локка о том, что способность мыслить вопреки законам природы могла бы быть вложена в материю всемогуществом, то есть богом. Ведь «свойства никак не сообщаются, и самое всемогущество не может существу дать такой силы, которая противна его натуре». Все эти положения субъективно-идеалистической философии подробно развиваются в разговоре между Гиласом и Филоноусом. Если «в материи нет способности к мыслям, подобно как в терновнике нет лимонного семени» и способности производить лимоны, то, следовательно, и всемогущество не может сообщить материи новой силы («так же как на терновнике не могут действительно расти лимоны»). «Итак, вопрос состоял не в том, может ли всемогущество сообщить материи силу мыслить? ибо сие совсем не возможно; но должно спросить: не может ли оно произвести силу мыслить и соединить ее с материею? Самое сие бог и сделал. С некоторою мерою организованной материи совокупил он особливо созданную силу мыслить, — что вместе составляет натуру животного» (327). Так в -плане идеалистической метафизики разрешается вопрос о связи души с телом. Неясно, сочувствовал ли сам Карамзин такому его разрешению. 1 «Москвитянин», 1854, № 10, май, кн. 2, стр. 61, отд. «Смесь». Ср. в № 49 «Московских ведомостей» за 1795 г. переводную статью Н. М. Карамзина: «О влиянии души да тело» (из книги профессора Герца). 2 «Московский журнал», 1792, ч. VII, сентябрь, кн. 3, стр. 321 — 328. 279 Иронические намеки на ту же проблему о соединении души и тела ощутительны и в таком письме А. А. Петрова к Н. М. Карамзину (от 30 июля 1786 г.): «Поэзия, музыка, живопись воспеты ли тобою? Удивленные Чистые пруды внемлят ли гимну Томсонову, улучшенному на языке Русском? Ликует ли Русская проза, и любуется ли каким-либо новым светильником в ее мире, тобою возженным? Отправлено ли уже письмо к Лаватеру с луидором? Прочитай сии вопросы и пересмотри свои композиции с отеческою улыбкою, есть ли оне существуют уже в телах; есть ли ж только души их носятся в голове твоей, то встань с кресл, посдвинь колпак немножко со лбу, приложи палец ко лбу или к носу и, устремивши взор на столик, располагай, что когда сделать; потом вели сварить кофе, сядь и делай — что тебе угодно»1. Сам А. А. Петров — ближайший друг Н. М. Карамзина — мучился теми же мистическими вопросами о загробной жизни, о соединении тела и души. «Вопросы: „Что я семь и что я буду?” всего меня занимают и бедную мою голову, праздностью расслабленную, кружат и в большое неустройство приводят», — жалуется он Н. М. Карамзину2. Эти вопросы о связи души с телом, о бессмертии души и смертности человека занимали большое место в масонских журналах 80-х годов. В журнале И. Г. Шварца «Вечерняя заря» (1782 г., ч. I: «Рассуждение о бессмертии человеческой души»; ч. II: «Философические рассуждения о душе»; ч. III: «Философические рассуждения о соединении души с телом») постоянно и тревожно обсуждалась проблема соединения души с телом. «Без тела душа в сем свете почти мертва и не может проявить своих свойств. Только надо, чтобы душа была первой целью. Тело есть та внешняя форма, через которую проявляется содержание, сущность души. Тело же, через соединение с душой, получает такое превосходство, что может быть не только орудием, но и храмом божиим»3. Кроме того, указывалось в другой статье, что человек состоит не только из тела и души, но и из духа — высшей внутренней силы 4. Вопрос о сочетании души и тела у Шварца был положен в основу всей системы мистического учения о человеке, о природе и боге. «Человек — последняя, высшая стадия развития существ видимого мира, но те люди, в которых развиты высшие 1 М. П. Погодин, Н. М. Карамзин..., ч. I, стр. 34. 2 «Русский архив», 1863, № 5 и 6, стр. 481 — 482. 3 «Вечерняя заря», ч. III. Философические рассуждения о соединении души с телом, стр. 164 — 184. 4 «Вечерняя заря», ч. I. философическое рассуждение о троице в человеке, стр. 265 — 309. 280 духовные силы, — они составляют первое, низшее состояние мира духов — ангелов» (Шварц, О трех познаниях)1. На страницах новиковских журналов «Утренний свет», «Покоющийся трудолюбец» и «Московское ежемесячное издание» непрестанно поднимаются вопросы об отношениях души и тела. «„По какому особому механизму", спрашивает журнал, «существо без протяжения может быть соединено с существом, имеющим протяжение?» «Как душа действует во внутренности человека?» „Где жилище души?”» — и целый ряд других вопросов такого же характера, ведущих к проблеме смертности и бессмертия человека, снова возникает перед читателем. «Признание ограниченности рассудка и сомнение в непогрешимости теории духоносцев готовы были снова создать трагедию духа на почве непонимания взаимоотношений души и тела»2. Ср. «Покоющийся трудолюбец», 1784, ч. II. Статья «Человек, наедине рассуждающий о неудоборешимых пневматологических, психологических и этнологических задачах», стр. 65 — 75. Ср. также ч. II, стр. 6 — 25, ч. IV, стр. 1 — 20 и др. Г. П. Макогоненко так характеризует значение и общественный смысл вопроса об отношении души и тела, о бессмертии души в мировоззрении Н. И. Новикова 70 — 80-х годов: «В 70-х годах Новиков одним из первых принялся за разработку теории нравственности, связывая ее с учением о бессмертии души. О бессмертии Новиков многократно пишет в своих статьях, о бессмертии говорится во многих художественных произведениях его журнала «Утренний свет». Чем вызван этот интерес Новикова к бессмертию души? Больше того, почему, начиная с «Утреннего света», эта проблема станет в центре идейно-философской жизни русского общества в восьмидесятые годы? Наконец, отчего Радищев, начиная с «Дневника одной недели», будет беспрестанно возвращаться к этому вопросу, а сразу же по прибытии в Илимскую ссылку приступит к написанию специального капитального сочинения на эту тему? (т. е. философского трактата «О человеке и его смертности и бессмертии»)»3. Г. П. Макогоненко ищет ответа на эти вопросы в особенностях русского общественного движения этого периода: «Перед русским просвещением, отражавшим настроения угнетенных масс, ходом истории была поставлена задача создания такой нравственности, которая помогала бы практическому воспитанию русских людей в духе ненависти к деспотизму, самодержавству, рабовладению, помещичьему своекорыстию и со- 1 В. Н. Тукалевский, Из истории философских направлений в русском обществе XVIII в., «ЖМНП», 1911, ч. XXXIII, май, стр. 35. 2 Там же, стр. 54. 3 Г. П. Макогоненко, «Александр Радищев» — вступительная статья |