|
Психология аномального развития ребенка
В. В. Лебединский, М. К. Бардышевская
АФФЕКТИВНОЕ РАЗВИТИЕ РЕБЕНКА В НОРМЕ И ПАТОЛОГИИ1
В психическом развитии ребенка есть период наибольшей нагрузки на аффективную систему. Это период с рождения до трех лет. В последующие возрастные периодьт роль афрективной регуляции также велика, однако именно в ранЕем возрасте неблагополучие в аффективной сфере является наиболее злокачественным для психического и психосоматического развития ребенка.
Как известно, у человека морфологическим субстратом эмоциональной регуляции являются древние (подкорковые) и наиболее поздно возникшие (лобные) образования головного мозга. В эволюционном плане систему эмоциональной регуляции можно сравнить с геологическими напластованиями, каждое из которых имеет свою структуру и .функцию. Эти образования находятся в тесном взаимодействии друг с другом, образуя иерархически усложняющуюся систему уровней.
В своих базальных основах.эмоции связаны с инстинктами и влечениями, а в наиболее примитивных формах функционируют даже по механизму безусловных рефлексов.
Этот примитивный характер эмоционального реагирования в нормальном развитии не всегда выступает достаточно отчетливо. Патологические же случаи дают много примеров влияния элементарных эмоций на поведение. В ходе нормального онтогенеза ранние формы аффективного реагирования включаются в более сложные.
Особая роль в этом процессе принадлежит памяти, и речи. Память создает условия для сохранения сле/ов эмоциональные переживаний. В результате не только актуальные события, но и прошлое (а на основании их — и будущее) начинают вызывать эмоциональный резонанс. Речь, в свою очередь, обозначает, дифференцирует и обобщает эмоциональные переживания2, в результате чего эмоции теряют в своей яркости, непосредственности, зато выигрывают в возможности их игнтеллекпуализации, осознанности.
1 Печатается по рукописи.
2 Не все пласты эмоциональных переживаний могут быть осознаны и вербализованы, например элементарные тактильные, вкусовые, кожные и другие слабо опредмеченные ощущения с выраженным аффективным компонентом, в высокой степени индивидуализированные, выполняют роль аффективного фона. Однако в некоторых случаях йез определенного аффективного фона не могут реализоваться сложные виды деятельности,
Эмоциональная система является одной из основных регу--ляторшх систем, обеспечивающих активные формы жизнедеятельности организма (Фрейд, 1989; Лоренц, 1997; Анохин, 1975; Еилюгас, 1976,1986; Мзард, 1980, 1999; Рейковский, 1979; Симонов, .1970, 1985, и др.).
Клк любая система регуляции, система эмоциональной регуляции вшчает в себя воспринимающее и исполнительное звенья.
Из внутренней среды она получает информацию об общем состоянии организма (которое расценивается тлобально как ком-срортжое или дискомфортное), о физиологических потребностях. Наряде этой постоянной информацией в экстремальных, часто патологических, случаях возникают эмоциональные реакции наситналы, обычно не доходящие до уровня эмоциональной оценки, Эти сигналы, часто связанные с неблагополучием отдельных органов, вызывают состояния страха, тревоги.
Что касается информации, поступающей из внешней среды, то афферентное звено эмоциональной системы чувствительно к тем ее параметрам, которые непосредственно сигнализируют о возможности: в настоящем или будущем удовлетворения актуальных потреб-костей, а также реагирует на любые изменения внешней среды, несущие угрозу или, ее возможность в будущем. В круге явлений, чреватых опасностью, учитывается также информация, синтезируемая когнитивными системами: возможности сдвига среды в сторону неустойчивости, неопределенности, информационного дефицита.
Таим образом, эмоциональная и когнитивная системы совместно обеспечивают ориентировку в окружающем.
При этом каждая из них вносит свой особый вклад в решение этой задачи,
По сравнению с когнитивной эмоциональная информация менее структурирована. Эмоции являются своеобразным стиму-.ляторэом ассоциаций из разных, порой не связанных друг с другом областей опыта, что способствует быстроту обогащению исходной информации. Это система «быстрого реагирования» на .любьле важные с точки зрения потребностной сферы изменения внешней среды.
Параметры, на кюторые опираются когнитивная и эмоциональная системы при построении образа окружающего, не со-ъпадают. Так, например, интонация, недружелюбное выражение тлаз < точки зрения аффективного кода имеют большее значение, "чем противоречащие этому недружелюбию высказывания. Интонация, выражение лица, жесты и другие паралингвисти-^ескр^е факторы могут выступать как более значимая информация .адо принятия решения.
Несовпадения когнитивных и эмоциональных оценок окружающего, большая субъективность последних создают условия для различных трансформаций, приписывания ожрркающему новых значений, сдвигов в область ирреального, Благодаря этому в случае чрезмерного давления окружающего эмоциональная система осуществляет защитные функция.
Исполнительное звено эмоциональной регуляции обладает небольшим набором внешних форм активности: это различные виды изобразительных движений (мимика, экспрессивные движения конечностей и тела), тембр и громкость голоса.
Основной же вклад исполнительного звена— уистие в Ре гуляции тонической стороны психической деятельности3. Положительные эмоции повышают психическую активность, обеспечивают «настроенность» на решение той или жов задачи. Отрицательные эмоции, чаще всего снижая психический тонус, обусловливают в основном пассивные способы: защиты. Но ряд отрицательных эмоций, такие, как гнев, ярость, усиливают защитные возможности организма, в том" числе ка срдаиологическом уровне (повышение мышечного тонуса, артериального давления, увеличение вязкости крови).
Очень важно, что одновременно с регуляпией тонуса других психических процессов происходит тонизация и отдельных звеньев самой эмоциональной системы. Благо/аря этому обеспечивается стабильная активность тех эмоций, которые в данный момент доминируют в аффективном состоянии:.
Активизация одних эмоций может облегчить паи затормозить протекание других. Например, радость повышает интерес. В свою очередь, интерес подавляет страх.
В случае болезненных воздействий боль, гнев яшются наиболее адаптивными реакциями, поскольку wo6heah3"jtot силы для защиты. Вследствие полярности некоторых пар эмоций (радость— печаль, гнев—страх) между ними могут возникнуть р>шые по своему характеру отношения: в одних случаях— нзаинюго исключения, в других — взаимодействия (слезы радости) (Изард, 1999).
При сталкивании разных по з'наку эмоций («эмоциональный контраст») увеличивается яркость положительных эмоциональных переживаний. Так, сочетание легкого страха с ощсзчением без-
опасности используется во многих детских иг-jax [подбрасывание ребенка взрослым кверху, катание с гор, прюкти с высоты).
3 В известной теории Линдслея (I960) эмоциям отводите*! роль регулятора возбуждения неспецифических структур мозга, *сотор:ые, в свою очередь, посылают импульсы в таламус и кору.
Такие «качели», по-видимому, не только активизируют эмоциональную сферу, но и являются своеобразный приемом ее «закаливания ».
Потребность организма в поддержании активных (стеничес-ких) состояний обеспечивается постоянным эмоциональным тонизированием. Поэтому в процессе психического развития создаются и совершенствуются различные психотехнические средства, направленные на превалирование стеннческих эмоций над астеническими.
В норме существует баланс тонизирования внешней средой л аутостимуляцией. В условиях, когда внешняяг среда бедна, однообразна, возрастает роль аутостимуляции и, наоборот, доля ее уменьшается в условиях разнообразных внешних эмоциональных стимулов. Одним из наиболее сложных вопросов психотерапии является выбор оптимального уровня тонизирования, при котором эмоциональные реакции протекали бы в заданном русле. Слабая стимуляция может оказаться малоэффективной, а сверхсильная может негативно изменить весь ход эмоционального процесса.
Особенно важен этот момент в= патологии, где наблюдаются первичные нарушения нейродинамики. Явления гипо- и гипердинамики дезорганизуют эмоциональную регуляцию, лишают ее устойчивости и избирательности. Нарушения нейродинамики отражаются прежде всего на настроении, являющемся фоном для протекания отдельных эмоций. Для пониженного настроения характерны астенические эмоции, патологически повышенного — стенические.
Важен знак нарушения, определяющий качество патологического процесса.
Так, при явлениях рипердинамии патологические эмоции имеют стеыический характер (проявления бурной радости или т-Бева., ярости, агрессии).
В крайних вариантах гипердинамии мояда предположить «отнигаание» энерг-ии у других психических систем. Это явление имеет место при кратковременных сверхсильных эмоциях, сопровождающихся сужением сознания, нарушением ориентировки в окружающем. В патологии такие нарушения могут носить ж длительный характер,
Слабость (гиподинамия) будет проявляться прежде всего на корковом (наиболее энергоемком) уровне в виде эмоциональной лабильности, быстрой пресыщаемости, оживления более примитивных форм аффективного реагирования.
В более тяжелых случаях центр тяжести нарушений пере-тиещается с высших на базальные центры, которые уже не в
состоянии поддерживать собственную энергетику на нужном уровне. В этом случае на угрозу витальнытм константам организма эмоциональная система отвечает тревогой, страхом.
Подробнее типы аффективного реагирования на условиях сверхнагрузки рассматриваются в главе «Общая схема оценки эмоциональных нарушений».
УРОВНИ ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ РЕГУЛЯЦИИ
Индивид взаимодействует с окружающей средой на разных уровнях активности, что и определяет строение аффективной системы, в которой отдельные уровни избирательно реагируют на определенные классы средовых воз,л,€йствий.
■ Уровневый подход открывает ряд новых возможностей в изучении аффективной системы. Во-первых, изучение индивидуальных вариантов уровневой организации (пропорций) может оказаться полезным в разработке- типологии индивидуальных различий. Во-вторых, в патологических случаях уровневый подход также применим для дифференциально-диагностического использования. В-третьих, развивается наше понимание структуры эмоциональных процессов (Лебединский, 1990).
Прикладное значение этого подхода состоит в разработке стратегии коррекции с учетом возможных диспропорций в системе эмоциональной регуляции.
Однако для продвижения в этом направления прежде всего необходимо выделить отдельные уровни и огтисать их функциональные особенности. Для решения этой задачис, по-видимому, наиболее эффективным является, во-первых, обращение к раннему детству, когда происходит становление адъективной системы, ее архитектоники. Во-вторых, обращение к случаям патологии, при которых происходят «сбои» в работе аффективной системы, что позволяет понять вклад отдельных: уровней в целостную систему регуляции.
В базальной системе эмоциональной регуляции могут быть выделены следующие уровни:
1) уровень оценки интенсивности средовьзх воздействий4;
4 Термин «интенсивность» используется здесь a c^mojvi широком смысле. Можно говорить об интенсивности воздействий самых различных средовых явлений. Например, интенсивность обшени* зависит от количества людей, расстояния, на котором оно происходит; от новизны ситуации, усталости общающегося человека, степени формализации общения и др. Таким образом, под интенсивностью понимается вероятностная субъективная оценка человеком средового воздействия.
2) уровень аффективных стереотипов;
3) уровень экспансии;
4) уровень аффективной коммуникации;
5) уровень символических регуляций.
Первый уровень —уровень оценки интенсивности средовых воздействий
Первый уровень аффективной регуляции осуществляет наиболее примитивные функции адаптации. Аффективная ориентировка на этом уровне направлена на оценку количественных воздействий среды. Значимыми являются изменения температуры окружающего и самого тела, уровень освещенности, высота звука, скорость движения, которое воспринимается как перепад интенсивности5.
Поскольку количественные изменения могут наиболее разрушительно действовать на организм, аффективная система пристально следит за любыми изменениями в этой области6. Выход воздействий за допустимые границы вызывает реакции в виде беспокойства, тревоги, страхов, агрессии. Поэтому оценка интенсивности входит в круг витальных задач, решаемых младенцем с первых дней жизни.
Первый уровень опережает все другие системы, сигнализируя о сбоях, возникающих в организме. Клинически это проявляется в непереносимости сенсорных нагрузок, аффективной пресыщаем ости.
На этом уровне помимо общей сензитивности оцениваются явления гипер- или гипосензитивности в различных модальностях, а также явления извращенной чувствительности.
Б более легких случаях (как, например, при ранних невропатиях) симптомы гиперсензитивности могут ограничиваться одной-
Предметы, возникающие внезапно и перемещающиеся слишком быстро, вызывают негативную эмоциональную реакцию. До тех пор, пока не сформировался более совершенный механизм, оценка приближения — удаления объекта определяется изменением величины его проекции на сетчатке глаза (Бауэр, 1979). Возможно, что этот примитивный способ оценки сохраняет свое значение и позднее, в ситуациях, требующих моментальной реакции.
Признак интенсивности играет важную роль в построении типологии индивидуальных различий. Показано, что интраверты склонны отвечать на стимулы средней интенсивности защитными типами реагирования, в то время как экстраверты на ту же стимуляцию дают ориентировочную реакцию (Geen R.G. Prefered stimulation levels in intraverts and extraverts Journal of Personality and Social Psychology, 1984).
двумя модальностями и распространяться только на определенные классы сильных воздействий (ребенок боится резких движений, громких звуков).
В более тяжелых случаях явления гипер- иди гипосензи-тивности могут генерализовываться, распространяться на различные модальности, причем в определенной модальности (например, обонятельной) достигать своих пиковых, максимальных значений.
Именно интенсивность, часто субъективно искаженная, а не качество стимуляции определяет поведение ребенка в раннем возрасте. i
Преобладание явлений гипер- или гипосе нзитивности отчетливо видно уже у младенца. Многие исследователи прямо связывают особенности сензитивности с физиологическим тонусом малыша. Так, чрезмерный физиологический тонус дает оживление архаических рефлексов и двигательных реажций вообще в ответ на действие малейшего раздражителя, острою реакцию на боль, быстрый переход от сна к бодрствованию, особую чувствительность к социальным стимулам (ребенок с с амого раннего возраста стремится к общению, но очень быстро перевозбуждается от него (Kreisler, 1987/1994). Общее напряжение часто приводит к развитию психосоматических расстройств уже в раннем возрасте (бессоннице, рвотам, коликам, спастическому плачу), особенно в том случае, если в диаде «мать —ребенок» не были установлены вовремя те формы близкого контакта, которые призваны регулировать чрезмерное возбуждение младенца. Гипосензитивность в младенческом возрасте часто является признаком депрессии, которая характеризуется слабостью всех жизненных проявлений ребенка (резким снижением активности, физиологического тонуса, нечувствительностью к боли и другим витально важным внешним и внутренним воздействиям (усталости, голоду).
Гипосензитивность на первом году жизни отмечается особенно часто в случае депрессивного состояния матери (Tustin, 1990; Kreisler, 1990). В значительной части н-ешиз наблюдений матери подверженных раннему детскому аутизму детей страдали депрессией,
Другим признаком глубины аффективной патологии является избирательное нарушение чувствительности по отнешению к специфически человеческим видам стимуляции (отсутствуют, извращены или сверхсильные ответные реакции на человеческое лицо, улыбку, прикосновение, объятие, речь) при относительной сохранности чувствительности к чисто физической стимуляции. 594
Нарушения сензитивности к сенсорным воздействиям, исходящим от другого человека
В норме явления гиперсензитивностн по отношению к внешйим раздражителям характерны для младенцев в первые четыре недели жизни (Gesell and Arnatruda, 1974}7. По-видимому, такая «открытость» перцептивной системы младенца является необходимым условием для импринтинга ключевых признаков образа матери, Гиперсензитивность новорожденного неустойчива (т.е. зависит от его внутреннего состояния, которое полярно меняется в зависимости от удовлетворения или неудовлетворения базальных потребностей) и быстро проходит.
У соматически ослабленных, недоношенных детей, а также детей с легкими формами органического поражения центральной нервной системы и воспитывающихся в доме ребенка, начальный период «неприкрытой» гиперсензитивности может затягиваться на несколько месяцев (Бардышевская, 1997; Луков-цева, 1998).
В то время как зрительная или голосовая стимуляция быстро становится сверхнагрузкой для незрелой психики новорожденного и вызывает у него истощение, тактильная стимуляция, связанная с ощущением тепла, давления, прикосновения, объятия, в норме является успокаивающей8. В норме успокаивающее значение тактильного контакта особенно велико на первом году жизни ребенка, но и в последующие год,ы тактильный контакт с близким человеком эффективен для уменьшения тревоги.
В норме гиперсензитивности к тактильному контакту не наблюдается далее у новорожденных. Следовательно, непереносимость тактильного контакта у детей с эмоциональными расстройствами в первые два года жизни является симптомом наиболее глубокой аффективной недостаточности, особенно в том случае, если она сочетается с непереносимостью глазного и/или голосового контакта.
Вот как описывает Геэелл явления гипер- и неустойчивой сензитивности у младенца на первом месяце жизни: «Дыхание его нерегулярно, регуляция температуры нестабильна. На малейшую провокацию он вздрагивает, плачет. Его пороги низкие и неустойчивые... Состояния мышечного напряжения изменчивы. Многие реакции спорадические...». На исключительную важность тактильного контакта для благоприятного развития указывали этологи, работающие с приматами (Harlow H. F. & HarlowM. К., 1962). Обнаружено, что для детенышей обезьян удовлетворение потребности в тактильном контакте было важнее, чем удовлетворение пищевой потребности (Social deprivation in monkeys. Scientific American, 207). В патологии это соотношение может нарушаться.
Непереносимость тактильного контакта может иметь избирательный характер; в более тяжелых случаях она генерализуется, распространяется на ситуации витальной угрозы.
С возрастом гиперсензитивность к тактильному и глазному контакту с человеком у таких детей постепенно уменьшается. Повышение устойчивости к специфически человеческим воздействиям у детей с грубой эмоциональной патологией отмечается в более старшем возрасте (в некоторых случаях только после 4—5 лет], т. е. со значительным запаздыванием по сравнению с нормой.
Наряду с непереносимостью тактильного контакта наблюдается обратное явление, характерное для очень тревожных младенцев (с выраженной эндогенной тревогой}. Как правило, ре"чь идет об эксплуатации ребенком защитных свойств тактильного контакта. Такой младенец пытается компенсировать болезненность ощущений от контакта с миром за счет «прилипания» к телу матери. Такие дети в младенчестве «не сходят с рук» матерей, даже во время сна они. должны ощущать материнскую грудь или руку (один из наблюдаемых, нами детей в младенчестве сию же секунду просыпался, стоило матери отойти от него]. В психоанализе используется специальный термин «прилипчивая идентификация» (Meltzer, 1974) для обозначения состояния полного прилипания к поверхности взрослого (поверхностью может быть и сама кожа, и отдельные сенсорные качества объекта, к которым ребенок себя приравнивает (Tustin, 1990). В этом состоянии ребенок не переносит отделения от матери, которое вопринимается им как болезненный отрыв- В дальнейшем такой ребенок стремится мимикрировать под близкого взрослого, копируя его внешние качества (позу, одежду), а не внутренние.
Непереносимость глазного контакта при сохранности тактильного контакта означает несколько меньшую глубину аффективной патологии, поскольку глазной контакт несколько более позднее и более сложное образование.
Механизмы избегания глазного контакта могут быть различными.
Во-первых, взгляд в глаза оказывается чрезмерной нагрузкой на аффективную систему гиперсензитивного ребенка. Неприятной оказывается сильная концентрация во взгляде человека те* самых качеств, которые в норме являются сигнальными и улсе с 7-недельного возраста определяют четкую фокусировку младенца на глазах при восприятии лица другого человека (движение, резкие контуры, цветовые контрасты, симметрия) (Nelson, 1987),
Во-вторых, прямой взгляд в глаза вопринимается детьми с эмоциональной недостаточностью как угроза (Лебединский, 1996).
Возможно, что не только глаза, но и другие части лица воспринимаются такими детьми как опасные, особенно при рассматривании. Dewdney (1973) экспериментально показал, что если дети-шизофреники в течение нескольких секунд рассматривают какое-либо лицо (реальное или нарисованное), им кажется, что его выражение резко искажается и становится угрожающим (Grusser и др. «К-расота и мозг», 1995).
В-третьих, недостаточность фокусировки на глазах другого человека может быть связана с преобладанием периферического зрения и боковых поз у детей с генерализованными страхами (Лебединский, 1996).
В-четвертых, в некоторых случаях избегание глазного контакта может иметь сигнальное значение, являясь признаком низкого социального статуса ребенка в группе, тем самым предуп-реэкдая агрессивное поведение другого (Trad, 1986).
Другим симптомом нарушения глазного контакта может быть видимое отсутствие пресыщения при глазном контакте, что выражается в пристальном непрерывном, часто неподвижном взгляде, без какого бы то ни было ритма глазного общения (взгляд «пустой», «сквозь»). Такие нарушения возможны из-за трудностей поисковых и установочных движений глаз.
Взгляд «сквозь» может сочетаться с неподвижным или безвольно-расслабленным лицом, отсутствие правильных движений глаз в сочетании с отсутствием эмоционально-выразительных движений позволяет предположить отсутствие истинного глазного контакта. Такой взгляд не координирован с речевой коммуникацией и может наблюдаться при ранней детской шизофрении (собственные наблюдения).
(У взрослых шизофреников такой немигающий взгляд сочетается с продуктивной симптоматикой, в то время как устойчивое избегание глазного контакта чаще коррелирует с негативными симптомами, см.: Корнетов, Самохвалов и др., 1990.)
Гиперсензитивность к отдельным классам воздействий
Известно, что ощущения от контактных раздражителей (вкусовых, обонятельных) являются более диффузными и менее четко локализованными, чем ощущения от дистантцых раздражителей (зрительных, слуховых). В то же время контактные ощущения более аффективно насыщены.
В психоанализе рот рассматривается как «колыбель восприятия» (Spitz). Сосание может связываться с чувством безопасности и поэтому выполняет успокаивающую функцию (Sandier, 1960). Цитируется по: Джозеф Саидлер и Кристофер Дэйр «Психоаналитическое
понятие оральности» в Энциклопедии глубинной психологии, Москва, 1998.
Патологическим знаком можно считать доминирование орального исследования в поведении ребенка старше одного года. Если оно сопровождается переживанием блаженства и удовольствия, то речь идет о фиксации на самой ранней стадии психоаффективного развития (собственно сосание). Если же ребенок преимущественно кусает, грызет, жует предметы, то это свидетельствует о переполняющих его агрессивных чувствах, вызванных фрустрацией, разочарованием или чрезмерной избалованностью.
В некоторых патологических случаях наряду с фиксацией примитивного облизывания или сосания предметов или даже изолированно от них может наблюдаться обнюхивание как паттерн, непосредственно предшествующий оральному исследованию. Мы наблюдали мальчика пяти с половиной лет с непереносимостью чужих запахов. Во время свидания с матерью мальчик принюхивался к ее лежащей отдельно куртке (сильно пахнущей матерью), но не к самой матери, запах которой был искажен запахом духов.
„, Для ребенка со страхами длительно сохраняющаяся опора | на контактные признаки при исследовании может рассматриваться как способ наиболее быстрого решения вопроса о том, , опасен или безопасен этот предмет. Этот способ позволяет сократить до минимума состояние неопределенности, сопровождающее исследование с опорой на "дистантные" признаки предмета (наблюдение, манипуляции).
Опора на приятные контактные раздражители тонизирует, дает ребенку со страхами чувство безопасности, достаточное для продолжения исследования. Однако в тех случаях, когда у ребенка со страхами наблюдается повышенная или искаженная чувствительность к сенсорным воздействиям, круг безопасных предметов и их качеств значительно сужается, что предопределяет стереотипное обращение с «проверенными» предметами (см. второй уровень).
Нарушения сензитивности в дистантных модальностях проявляются в непереносимости звуковых или зрительных воздействий, которые воспринимаются ребенком как непереносимые из-за их измененной интенсивности или искажения их качества. Например, часто наблюдается повышенная чувствительность к бытовым шумам, которые воспринимаются как Слишком сильные и, следовательно, угрожающие. Другим примером может служить непереносимость речевых воздействий при нормальной сензитивности к пению взрослого.
Среди дистантних раздражителей у детей со страхами часто наблюдается гиперсешгивиость к движению объектов, поскольку движение представ^мет собой ключевую характеристику живых объектов. Ребенок еэтом случае шарахается при приближении или направленном ^^вижении объекта, скорость движения которого, вероятно, воспринимается им субъективно как очень высокая, и, следовательно, столкновение оказывается практически неизбежным (Гибссзн, 1988) . Частым проявлением непереносимости быстрого движения, свидетельствующего о приближении объекта, является уклонение даже от плавно и медленно летящего мяча в игре. Такой ребенок стремихся избежать столкновения с мячом, как: будто это брошенный в него камень. Более безопасными оказываются возвратно-поступательные движения невысокой интенсивности (г^елькание, вращение, колебательные движения, подобны «движению маятника), на воспроизведении и восприятии котор>ш ребенок может фиксироваться в течение длительного времени.
Проявлением ис кажения сензитивности к зрительным признакам объекта у дете» с тяжелой аффективной недостаточностью может считаться ориентация в основном на более абстрактный зрительный призназс-форзму предмета при игнорировании более аффективно и информационно насыщенной характеристики—цвета предмет-а1 (собственные наблюдения).
Нарушения ор^^ентации: на цвет как на ключевой признак объектов у детей ivmoiyr проявляться в монохроматической или искаженной гамме цветов, х-^спользуемых ребенком в рисунках.
Чувствительности к боли и интероцептивиым сигналам
В случаях тяжелей эмоциональной патологии может отмечаться значительное си жжение "чувствительности к боли. Например, у детей с синдром- «м ранне его детского аутизма этот симптом является одним из симптомов полной отрешенности от внешней стимуляции (Каппе il943; JReid, 1999). Так, Sue Reid описывает
9 Тек, цвет поверхности неразрывно связан с ее текстурой (Гибсон, 1988), т.е. несет информ «цию о селставе вещества, о его качествах, важных для адаптации (нагж рихер, зрелым, незрелым или испорченным является яблоко). В живеэтш мире именно цвет несет важную сигнальную нагрузку в социаль» да поведении (импринтинге, например), мы можем предположить, что 7челове1са сохраняются рудиментарные формы этой ориентировки. Цветовое зрение является основой &ля многочисленных синестезий, т.е. с связей с другими модальностями («холодные синие» и «теплые желтые» тона, сочные, резкие, ядовитые, нежные, агрессивные и пр.).
мальчика 18 месяцев с синдромом РДА, который никак не прореагировал на хирургическую операцию глаза, проводившуюся без анестезии10. Нечувствительность к собственмой боли можно рассматривать как глубокое нарушение инстинкта самосохранения. Кроме того, дети, нечувствительные с собственной боли, не замечают, когда причиняют боль другим людям (могут наступить на другого ребенка).
В клинике психосоматических расстройств возможно обострение чувствительности к боли, тогда ребенок склонен оценивать свои внутренние ощущения как болезненные даже без объективной основы (Исаев, 1996).
Если у ребенка имеется хронический негативный фон ощуще ний в психосоматической сфере без наличия объективной сомати ческой патологии, то это является неблагоприятным признаком
Во-первых, психосоматические расстройства являются самы ми распространенными и неспецифическими симптомами психических нарушений у детей до 3 лет (Сухарева, 1955; L. Kreisler,, 1994). Маленькие дети часто используют соматические жалобы для выражения психического неблагополучия.
К нарушениям, специфическим для этого уровня, относятся следующие психосоматические симптомы: ранние анорексии, булимии, упорные рвоты, мерицизм (отрыгивание непереварен ной пищи и перекатывание ее во рту, см. Kreisler), диарея, за поры и др.
Механизмом возникновения как анорексии, "так и булими следует считать искаженное восприятие ребенком интероцеп-тивных сигналов, информирующих организм о насыщении, голоде (Исаев, 1996).
Ранняя анорексия, рвота, являющиеся следствием болезненных ощущений от пищи, на которую переносятся ощущения от-взаимодействия с матерью (в том числе и в ситуации кормления), часто наблюдаются у младенцев, лишенных безопасной связи с матерью. (Мы наблюдали девочку трех с половиной месяцев с упорной тяжелой рвотой, мать которой признавала, что не испытывает к девочке материнских чувств и у нее отсутствует всякое желание брать ее на руки.) Отказ от еды у младенцев б месяцев и старше является одним из клинических признаков анаклитической депрессии (R. Spitz).
У эмоционально-депривированных детей в возрасте одного года и старше может наблюдаться обратное нарушение, связанное
10 Ребенок повредил глаз и без быстрого оперативного вмешательства мог его потерять; для анестезии не было ни времени, ни условий.
с неспособностью воспринимать сигналы насыщения, а также притупление чув«ствительности к вкусу едьд:, когда главным становится количество поглощаемой пищи. Для таких детей может стать характерным поедание несъедобных вещей В тяжелых случаях эмоциональной дехпривации может наблюдаться копрофа-гия, которая рассматривается как искаженная форма оральной аутостимуляции. Spitz и "Wolf (1949) показали, -что копрофагия в возрасте до 15 месяцев наблюдается особенсно часто у детей, матери которых, страдая гтсикозами, не следили за своими детьми и не помогали им ориентироваться в том, насколько опасными или безопасными: являются окружающие предметы.
Во-вторых, ясалобы „а,етей на недомогание, вялость, головные боли заслуживают особо то внимания, поскольку могут выступать как первые предвестники и ранние симптомы шизофрении (Сим-сон и др., 1935; Симеон, 1948).
В-третьих, хроническая негативная .окраска многообразных интероцептивных ощущеы:ий («темных» ощуидений по И. М. Сеченову), которые относятся к разряду явлений самосознания, неизбежно влечет за собой отклонения в формировании телесного Я ребенка и предрасполагает к развитию ипохондрического расстройства.
Как было позказано <1канави (1940), в основе ипохондрических состояний различной этиологией у детей 10—16 лет лежит сомато-вегетатив пая недостаточность организма, в ряде случаев имеющая четкуто центральную локализацию поражения (диэн-цефальный chhajdom, выключающий разнообразные болезненные ощущения — сенестопат-жи, нарутнеяия функции отдельных органов, вестибулярные расстройства), Патологические ощущения во всем организме в этой случае с опрово;ждакж:я состояниями напряжения, беспокойства.тревоги (Сканаави, 1940).
Второй уровень-уровень аффективных стереотипов
На втором уровне (стереотипов) аффективное взаимодействие ребенка со ср>едой усложняется. К сценке интенсивности воздействия добавляется его оценка по качеству. На этом уровне аффективная система берет под контроль весь спектр внешних и внутренних сэщущений, дифференцирует, упорядочивает и индивидуализирует ж, вырабатывает аффективные предпочтения. Связь ссоматикой делает этот уровень особенно чувствительным к ритмическим процессам, находящимся на стыке физиологическог-о и психического. с
Собственное тело и связанные с ним циклические процессы, в том числе двигательные*, находятся под постоянным аффективным
контролем. С одной стороны, ребенок стремится к повторению приносящих удовольствие движений и действий. С другой стороны, сама регулярность циклических процессов вызывает состояние комфорта, а любой сбой в ритме вызывает отрицательные эмоции. Отсюда особое удовольствие ритмически организованных действий (в том числе игровых, танцевальных, спортивных движений, которые включают в себя разные виды шага, бега, прыжков, поворотов, раскачиваний, взмахов руками и ногами и пр.), опыт которых необходим для развития физического Я ребенка. К особенностям этого уровня относится наличие стойкой и яркой аффективной памяти. Память тела позволяет надолго сохранить переживания, причем не только элементарные, но и сложные. Так, можно наблюдать, как резко меняется поза и обостряются защитные черты в моторном облике ребенка, если ему задать вопрос о неприятных, тревожащих его событиях.
Второй уровень является своеобразным «дирижером», координирующим взаимодействия отдельных сенсорных систем, он прилаживает их друг к другу и закрепляет на основе аффективной оценки (удобно — неудобно, приятно — неприятно).
В онтогенезе уровень аффективных стереотипов с первых дней жизни ребенка включается в решение основных задач, связанных с выживанием. Младенец активно ищет материнской защиты и заботы и подкрепляет их проявления. В результате у младенца складываются первые предпочтения в контакте с матерью: уже к месячному возрасту вырабатывается определенная поза на руках у матери, которая, как правило, обеспечивает максимально богатую сенсорную «нишу» ребенку.
Ситуация близкого физического контакта младенца с матерью (прикосновения, взгляд, запах, вкус, вестибулярные ощущения при покачивании) является прообразом ситуации цельного чувственного восприятия мира, в которой различные сенсорные впечатления объединяются на основе единого сильного положительного аффекта.
В дальнейшем, по мере взросления крут предпочтений ребенка расширяется, индивидуализируется.
Поскольку для всех явлений этого уровня характерны ритмичность, повторяемость, то для диагностики работь! этого уровня важно описать ритмические паттерны в различных сферах: психосоматической, в моторике, поведении привязанности, в игре, речи и коммуникации.
Сам факт повторяемости индивидуально предпочитаемых паттернов не только не является патологическим, во, напротив, необходим для построения ребенком индивидуальной картины
мира, развития собственной сети привязанностей, пристрастий и предпочтений.
Уже на первом году жизни ребенок склонен повторять действие, доставляющее ему удовольствие, например, в игре, бросая игрушки одну за другой на пол. Ребенок второго-третьего года жизни переживает целую эпоху господства стереотипных форм поведения (Гезелл, 1974; Бернштейн, 1990). Это и ритмическая двигательная активность (ребенок кружится, прыгает), и эхолалии, и ритмизирование слогов, и многократное повторение всевозможных звуковых вариаций одного и того же слова (Чуковский, 1958).
Речевые персеверации свойсхвенны детям, обучающимся говорить («мама, момоги; папа, попоги мне» —пример Н. А. Берн-штейна, 1990). Эхолалии и связанные с ними реверсии личных местоимений в норме (по Гезеллу, в возрасте 21—30 месяцев, 1974) идут как экспериментирование со словом с целью нахождения правильного звукового эквивалента к услышанному от взрослого слову-образцу.
Только в тех случаях, когда мы5 видим жесткую фиксацию стереотипной формы поведения либо ее насильственный характер (навязчивости), сталкиваемся с невозможностью ее перестройки, можно говорить о патологической природе этого феномена. Патологическим знаком является также сильный и стойкий регресс в ответ на вынужденное изменение привычной формы взаимодействия со средой (отъезд матери, помещение в детский сад, рождение младшего ребенка в семье — Симеон).
В этих случаях речь может идти о повышенной инертности аффективной сферы ребенка, которая часто сочетается с инертностью его интеллектуальной сферы.
Другим объяснением ригидности стереотипа может быть отсутствие, несформированность новых структур, которые должны прийти на смену прежним в естественной динамике развития ребенка. Перестройка поведения затруднена там, где отсутствуют предпосылки для нее, поэтому фиксации могут свидетельствовать об ограниченном потенциале развития в данной области (Гезелл, 1974). Вязкость и туго подвижность аффекта является отличительной чертой олигофрена (К. Левин, 2000).
Нарушения на этом уровне могут затрагивать самые элементарные формы регуляции ребенком своего поведения, осно-ванныена ритме (имеются в виду циклы «сон—бодрствование», «голод-насыщение»), особенно это характерно для детей первого-второго года жизни. Кроме того, нарушения могут выражаться в ригидности или необычности предпочтений, а также
в недостаточности индивидуализации в соматической сфере. Все эти симптомы, как правило, являются проявлением ограниченной способности ребенка адаптироваться к изменениям среды, которые требуют от него изменения привычных форм взаимодействия с ним.
Оценка этого уровня эмоциональной регуляции начинается с оценки ритмичности физиологических процессов ребенка. Как было сказано выше: ритмичность имеет важное значение, особенно в раннем возрасте. В норме на протяжении первых недель и месяцев жизни происходит активная дифференциация паттернов сна и бодрствования (Никитина, 1993).
У детей с эмоциональными нарушениями на первом году жизни часто отмечаются расстройства сна. Чрезмерно активный или тревожный младенец может бодрствовать в течение гораздо большего времени, чем положено ребенку его возраста. Пассивные младенцы проводят во сне большую часть времени, сокращая до минимума период бодрствования (Hoxter in Meltzer, 1974).
Одним из первых симптомов слабости развивающейся системы эмоциональной регуляции у младенца старше 3 месяцев является трудность перехода от сна к бодрствованию и обратно. Такой ребенок с трудом засыпает и/или просыпается с плачем, долго приходя в себя после сна.
Нарушения сна являются тонким индикатором нарушенного онтогенеза. Иногда на протяжении всего первого года жизни ребенка они остаются единственным признаком того, что система эмоциональной регуляции работает с перегрузкой. Нами наблюдается ребенок 3 лет 9 месяцев с ускоренным ранним моторным, речевым, музыкальным развитием, давший тяжелый и стойкий регресс после ожога в конце второго года жизни, нарушения поведения которого на первом году жизни ограничивались нарушениями сна.
С другой стороны, нарушения биоритма «сон — бодрствование» неспецифичны и возникают практически при любом отклонении развития. Так, описаны нарушения сна у детей с неврозами, недоразвитием (олигофр*енией), органическими поражениями центральной нервной системы, эпилепсией, тяжелыми соматическими заболеваниями, у слепых детей, у-детей, страдающих шизофренией (Гольбин, 1979).
Следующим шагом в оценке работы этого уровня эмоциональной регуляции является описание стереотипов, существующих в рамках поведения привязанности.
В патологии мы сталкиваемся либо с нессрормированностью цельного образа матери, с фиксацией на отдельных впечатлениях
от контакта с ней, либо с нарушением, распадом цельного образа. И в том, и в другом случае незавершенность образа поддерживается амбивалентностью аффективных переживаний, которые этот образ вызывает, и может сопровождаться защитной сфиксацией на отдельных ощущениях (стадия частичного объекта в психоанализе) или переживаниях.
Например, реакция на разлуку у амбивалентно привязанных детей может быть выражена очень сильно, при том что реальное взаимодействие с матерью либо не развернуто, либо насыщено агрессией. Так, мы наблюдали ребенка, который в течение нескольких лет (с 3 до 6 лет) во время повторяющихся госпитализаций после ежедневных десятизминугаых свиданий с 1\*атерью сильно кричал в течение получаса и более, будучи фиксирован на чувстве покинутости, хотя реальБОГО адаптивного смысла такое поведение не имело.
Поиск особых ощущений проявляется в нестандартных фор-iviax взаимодействия с матерью, которые использует ребенок. "Часто это изолированные от более сложного поведения привязанности, фиксированные формы взаимодействия, характерные значительно более раннего возраста,
При симбиотической связи ребенок мо?кет сохранять необычные позы во время сна (в возрасте 5 лет спит на животе или на спине у матери) либо сам процесс засыпания может иметь р>итуальный характер.
Например, наблюдаемый нами мальчик трех с половиной лет требовал следующего порядка укладывания спать. Мать должна была сидеть на кухне, где играла негромкая классическая музыка, сын приходил к ней в этот момент, садшся к ней на колени, она его должна била, ласково обняв, прижать к груди, как младенца, и только в таких условиях он засыпал.
|
|
|