Руководство по эриксоновскому гипнозу серия библиотека гипноза профессора гордеева Психотерапия Москва 2015 М. Н. Гордеев
 Скачать 1.47 Mb.
|
|
229 разные герои. Это не один и тот же герой, который попадает в разные ситуации, нет, тогда это будет одна метафора, мы не по- лучим эффекта встроенной метафоры. Принцип очень прост: разные метафоры — разные герои. Иногда возможно, чтобы ге- рой второй метафоры был второстепенным участником первой, но главные герои должны быть разными. Во-вторых, для того чтобы создать эффект разрыва, мета- фору, которая прерывается, лучше разрывать на эмоционально значимом месте, чтобы сохранился интерес к тому, что же бу- дет дальше в первой метафоре, чтобы сохранилось напряжение. Чем больше эмоций в метафоре, тем глубже клиент в трансе, тем больше он завязан на эту метафору. И раз метафоры совершенно разные, значит, они могут быть на- правлены на разные «мишени» психотерапии, которые есть у клиен- та с вашей точки зрения. Это условие возможное, но не обязатель- ное. И также не обязательное условие, что все метафоры должны быть направлены на одну и ту же «мишень». Если вы предполагаете большое количество мишеней психотерапии, причем, возможно, чуть ли не прямо противоположные, вы можете давать эти идеи в разных метафорах. В одной метафоре, предположим, внушение — сохранить семью, да, в другой — найти свое личное счастье. То, что более актуально, то, что более близко — то и сработает. Структуру двойной спирали может иметь чуть ли не каждый транс. Например, можно пойти в транс — в некое ресурсное ме- сто или в некое воспоминание, и на фоне этого ресурсного ме- ста, либо приятного воспоминания провести терапевтическую метафору. И тогда ресурсное место или приятное воспоминание может быть первой метафорой, а сама основная терапевтиче- ская метафора — второй. Хотя, вряд ли такую структуру мож- но назвать по-настоящему встроенной метафорой. Потому что, если мы просто описываем ресурсное место, без какого-то вну- шения изменений, просто как место ресурсов, это не что иное, как фон, на котором происходит действие главной терапевти- ческой метафоры. Если клиент пошел в красивое уютное место, где ему удобно расположиться и послушать историю, то это бу- дет фон для метафоры, не более того. Если мы хотим, чтобы первая метафора также стала метафо- рой, в ней должно быть определенное действие, должны быть процессы изменений, должен быть сюжет. Классический вариант встроенной метафоры — «Сказки 1000 и одной ночи». В них есть действие, которое продолжается, 230 Глава 7 это непосредственно 1000 и одна ночь, на фоне которых Шахе- резада рассказывает сказки, являющиеся метафорами второго уровня. Но там будут метафоры и третьего уровня, когда кто-то из героев рассказывает свою историю. Это метафора третьего уровня, и тогда уже, получается, это будет тройная спираль. Тройная спираль по Эриксону Тройная спираль будет иметь следующую схему: начиная пер- вую историю, мы доходим до момента остановки, который мы считаем подходящим, то есть развитие метафоры уже запустилось, появляются эмоции, сопереживание, назревают критические из- менения, но их пока нет. В этом месте идет прерывание повество- вания первой метафоры, начинает рассказываться вторая исто- рия, которая также прерывается в сходном месте. Третья метафора рассказывается полностью, после ее завершения мы возвращаем- ся ко второй, к тому месту, на котором ее остановили и досказыва- ем ее, и затем возвращаемся к первой, которую завершаем. Мы рассчитываем, что главную, обучающую роль для бес- сознательного будет играть третья метафора, поскольку она за- крывается двойным покровом. Поэтому, как правило, основные внушения будем давать именно в третьей метафоре. Именно в третьей метафоре будут присутствовать внушения, которые счи- таем наиболее вероятными, наиболее правильными для данного клиента. Предположим, что у нас могут быть несколько идей, не- сколько мишеней и, я уже отмечал, что мы можем давать даже прямо противоположные внушения, наблюдая, какое из них аукнется, какое отзовется. В одном блоке внушений, в одной метафоре, например, я буду упирать больше на индивидуальное развитие, саморазвитие клиента, а в другой — больше на необ- ходимость построения взаимоотношений для совместного раз- вития. Структура встроенной метафоры позволяет нам легко со- вмещать то, что в одной метафоре совместилось бы с трудом. Давать больше трех метафор во встроенной структуре обыч- но не имеет смысла. Во-первых, на каждую метафору нужно время. Важно, чтобы в метафорах был сюжет, а не просто не- внятный конспект действия. Во-вторых, действительно нужные внушения можно дать в двух или в трех метафорах, какой смысл увеличивать конструкцию? Метафоры 231 Возможны и другие схемы предъявления метафор. Предпо- ложим, у нас есть базовая метафора, как в «1000 и одной ночи», которая начинает рассказываться, а затем прерывается. Расска- зывается другая метафора полностью, возвращаемся к первой, рассказываем еще одну часть первой и вновь прерываем ее, не доводя до завершения, а затем рассказываем еще одну новую метафору, третью. Почему может появиться такая структура? Скорее всего, я вряд ли буду ее планировать изначально, она является комби- нацией первой двухступенчатой структуры. Наверно, если бы я предполагал, что буду давать три метафоры, было бы проще и даже, может быть, мощнее с точки зрения воздействия на бес- сознательное создавать тройную спираль. Но я живой человек, у меня меняются мысли, в ходе транса появляются новые идеи, я получаю обратную связь, и это приводит меня к выводу, что первоначально запланированного воздействия недостаточно, и я решаю, что его следует продолжить. Ведь в ходе работы у меня постоянно идет анализ, и, например, появляется идея о причинах проблемы, механизмах, которуые я только сейчас понял. А я уже закончил вторую метафору, и уже нахожусь в первой. Кто же мне мешает снова вернуться и создать еще один виток метафоры? Во встроенных метафорах нет определенного «железного» сценария — вот только так и никак иначе, есть чаще используе- мые. Главный принцип: метафоры встраиваются одна в другую, создавая эффект «матрешки». Главная задача и главное преиму- щество — метафора, оказывающаяся в середине, лучше амнези- руется и, соответственно, предпочтительнее используется бес- сознательным. Ведь каждый разрыв создает углубление транса, и когда человек слышит третью метафору, он уже очень далеко от внешней реальности. Такая структура может требовать подготовки, и, безусловно, для метафоры у нас могут быть предварительные общие идеи, заготовки, но все равно для каждого клиента это будет свое предъявление на основе заготовок, свой набор метафор. Метафора за счет своей формы выполняет еще одну функ- цию: привлекает внимание сознания, отвлекая его от встроен- ных в нее внушений. Имея внешне красивый сюжет, она заво- раживает сознание, открывая дорогу к бессознательному. Чем красивее история, тем лучше. Человек доволен — он приобща- ется к красоте. И используя важное умение воссоздавать у чело- века различные эмоции, различные ощущения, «тренируя» его 232 Глава 7 отношение к разным событиям, мы создаем мир, отличающий- ся от его привычного мира, от привычного состояния. И это так же добавляет способности к диссоциации: вот там один мир, а здесь — другой. И в метафорическом мире может проис- ходить разное, в нем можно чувствовать себя ребенком, можно плакать, можно радоваться. Важно, чтобы метафора создавала эмоциональный фон, на котором и происходит «разрядка» вну- треннего напряжения, невозможная в обычных условиях, без психотерапии, без транса. Нужен ли одинаковый эмоциональный фон — позитивный или негативный, или лучше, чтобы в разных метафорах он был разным — не смогу сказать определенно. На мой взгляд, здесь можно совмещать, но это ни в коем случае не обязательно, а только возможно. Во встроенной метафоре могут присутство- вать части с разной мотивацией — избегания и стремления, когда одна метафора может быть с положительным концом, а другая — с отрицательным. И получается, что для бессознатель- ного это намек: «Сделаешь вот так — будет одно, сделаешь по- другому — получишь другое». Пример встроенной метафоры Клиентка с жалобами на сопротивление поиску работы, сложности в отношениях со старшим братом (практически не общаются), душевную боль по этому поводу. В беседе выявля- ется сохраняющаяся прочная связь с родительскими предпи- саниями, идеями важности родовых связей, опасения будуще- го, впечатление неправильности происходящего, черно-белое мышление. Транс начинается как продолжение беседы. Т. То есть, наступает время для сепарации? Кл. Да. Т. От работы надо сепарироваться, от брата сепарироваться, от родительских заветов сепарироваться… С чем же вы остае- тесь? Кл. Ну, со своей семьей, со своими друзьями, со своим кругом. Т. Получается, что стоите в какой-то точке. Кл. Да. Т. И такое впечатление, что стараетесь ее вытянуть в линию, чтобы не пойти куда-то дальше, а затормозить это мгновение. Мефистофель долго ждал фразы: «Остановись мгновение, ты — Метафоры 233 прекрасно» от Фауста. Ваше мгновение — какое оно? Мгновение, которое уже тянется. Каким вы его называете? Кл. Тревожным. Таким «неизвестно, что там дальше», волную- щим. Т. Знаете принцип работы фотоаппарата? Когда на какое-то время открывается маленькое окошечко, и в него поступает свет, цвет. И на фотопленке или, теперь немного другие технологии, на матрице он отпечатывается, фиксируется. И окошечко тут же закрывается. Если оно будет долго открыто, будет слишком мно- го света и изображения не будет. Пленка будет засвечена. А если откроешь на малое количество времени, то света будет мало. И изображения либо не будет, либо оно будет настолько нечет- ким и размытым, что тоже никакого смысла не будет. И каждый фотограф точно знает, что надо открыть это устройство, ко- торое называется «диафрагма» на правильное, мудрое количество времени. Ну, хорошо, я восприму то, что вы закрываете глаза как готовность познакомиться с устройством фотоаппарата. И тог- да я вас приглашаю в путешествие в фотоаппарат. Интерес- но, внутри фотоаппарата могут жить удивительные существа. Это — в доме есть домовые, в лесах — лесовики, а в фотоаппара- тах — тоже живут маленькие существа, которых мы можем на- зывать «фотиками». У этих фотиков интересная жизнь. Потому что они живут большую часть времени в абсолютной темноте. И единственное, что помогает им, это память. Память о том бы- стром мгновении, когда их мир озаряется и появляется новый мир, мир цветной, яркий, красивый. И этих мгновений, долей мгновения достаточно, чтобы такой мир запечатлелся. Чтобы он сохранил- ся в памяти, чтобы фотик стал представлять, какая она, жизнь. И однажды через быстро открывавшуюся щелочку диафрагмы за- летел солнечный зайчик. Залетел и оказался в плену. Потому что дырочка диафрагмы быстро закрылась. И, наверно, это страшно для солнечного зайчика очутиться в темноте. Очутиться в мире, в котором никого нет. И не может быть, потому что в темном мире не может быть родственников у солнечного зайчика. И оди- ночество с оглушительной силой накрыло солнечного зайчика, он сел и заплакал, даже не опасаясь проявить себя. И в этот момент кто-то тронул его за плечо. Это был фотик, который удивился, отыскав в своем привычном мире новое существо из какого-то дру- гого мира. И они смотрели друг на друга, в чем-то похожие, может быть своей любовью к яркому миру, и в чем-то разные. И фотик, обрадованный тем, что он теперь с другим, сказал: «Пойдем, я по- 234 Глава 7 кажу тебе мир, я покажу тебе те картинки, в которых весь мир. Те, которые запечатлены в моей памяти. Моя память может от- крыться и впустить тебя туда, солнечный зайчик». И вдруг не- ожиданно для него зайчик, вглядевшись в картинки, отшатнулся. Фотик не знал, что те картинки, которые проходят через узень- кую щелочку, переворачиваются. И то, что мир, к которому он привык, поставлен с ног на голову, перевернутый мир. Зайчик по- боялся испугать или обидеть своего вновь обретенного друга, но все же он не мог оставить все так. Он не мог обмануть это маленькое робкое существо из мира, который чаще живет во тьме, не мог все оставить так. И он решился. А фотограф, неся фотоаппарат, сделав свое обычное дело, шел домой. Немного уставший. Немного довольный. Наверное, таким он бывал чаще всего. Он был хорошим фотографом. И его снимки охотно принимали разные журналы. Он снимал людей, живот- ных. Но больше всего он любил снимать природу, потому что здесь он мог не зависеть от желания, которое приходит от заказчика. Здесь он был художником. Здесь он творил тот мир, который ока- зывался на его фотографиях. Он мог снять и большие леса, и на его снимке могла оказаться травинка с букашкой, которая ползет по ней, и уже подняла крылья, которые быстро трепещут, что- бы поднять ее. Он любил свою работу. И ему всегда казалось, что его снимки — это мир, который он как будто бы впускает в себя. И, может быть, иногда эту букашку с приподнятыми крылышка- ми он любил будто своего ребенка. Он как будто забывал в этот момент, что у него нет детей. Хотя на самом деле они были, но жили далеко. Они жили со своей матерью, которую он до сих пор по привычке мысленно называл своей женой. Но все давно уже было по-другому. И ему оставался этот мир с природой. И, возможно, он старался не задумываться, почему он не любит фотографи- ровать детей, женщин с детьми. Потому что это было для него очень больно. Наверное, в жизни людей встречается всякое. Жизнь к каждо- му человеку приходит как-то неожиданно. И только через какое-то время мы начинаем чувствовать себя человеком, а потом уже пони- маем, что мы мальчик или девочка. Маленькая девочка до какого-то момента не чувствует себя человеком. И где-то в глубине она уди- вительно различает — человек и ребенок. Человек — это большой и сильный. Тот, кто намного выше. И чтобы увидеть его глаза — надо поднять свои. Откуда-то снизу, как из глубины, отыскивая этот взгляд, который способен подарить многое, который может Метафоры 235 и согреть, может и оттолкнуть. И может быть удивительно, как быстро учатся дети. Они учатся где-то в глубине себя. И можем представить ту девочку в платьице. Наверное, в каких-то ту- фельках или сандаликах, очень маленькую, которая учиться тому, что такое хорошо и что плохо. Наверное, она уже сама, стараясь подражать маме, рассаживает своих кукол и учит их тому же. И они слушаются ее, согласно кивая своими головами, когда она помо- гает это сделать своими маленькими пальчиками. И, наверное, для нее это ее семья, где она самая главная, где она — самая старшая. И зная, что хорошо, что правильно, учит своих кукол, даже не дога- дываясь, что когда-то этот удивительный мир, в котором все так просто, все абсолютно ясно, где все делится на «хорошо» и «плохо» будет являться ей во снах, в воспоминаниях. И взрослая женщи- на, которая когда-то была такой девочкой, что-то вспоминает с удовольствием, что-то с обидой. И, может быть, она вспомина- ет книжку, в которой были только фигурки, контуры. И от этого книжка была черно-белой. Ее нужно раскрасить. Можно оставить так, потому что здесь все ясно — есть черное, есть белое. А каки- ми будут те цвета, которыми ей захочется раскрасить эту книж- ку? И, может быть, она замирает в каком-то внутреннем поиске, когда есть всего два цвета в книжке и столько цветов в коробке с карандашами или фломастерами. И нужно выбирать в какие цве- та раскрасить картинку, которая чем-то представляется ей. То ли смутно знакомым, то ли она чувствует, что ей предстоит это найти где-то в душе, в глубине, где как будто есть мысль о том, что будет. И тогда рука тянется к разноцветным карандашам. И среди них есть и яркие, и тусклые, и желтые, и красные, и корич- невые, и снова черные. И много других цветов и оттенков. И рука начинает уверенно раскрашивать картинку как жизнь в цвета, ко- торые могут здесь быть. И фотограф, возможно, не чувствовал себя одиноким. А мо- жет быть действительно природа, которая окружала его, уводи- ла его вдаль, вдаль от города, вдаль от людей и становилось легче. И иногда его посещала какая-то безумная и нереальная мысль вы- копать землянку и жить здесь. Но он знал, что многое, что есть в его жизни, оно все равно есть и будет. И его тянуло, его тянет в город к людям. И сколько ты не отворачиваешься от красивых привлекательных лиц, они все равно где-то в памяти остаются с тобой, особенно лица улыбающихся детей. И боль, которая ходила за ним многие годы, постепенно, как и многое в этом мире, уходит. Как будто бы он исцеляется, залечиваются невидимые раны, кото- 236 Глава 7 рые он получил от самых близких людей, хотя раны, полученные от близких, заживают дольше. И в какой-то момент он понимает, что это даже не только боль, а еще страх, страх, что снова будет больно, страх который постоянно останавливает его, буквально гонит подальше уйти, исчезнуть, как будто забиться в эту приду- манную землянку и остаться там. Как будто его жизнь закончи- лась в какой-то из этих дней. И, возможно, бывают моменты, ког- да ему хочется оставить свой фотоаппарат и стать художником, создавая свой мир, новый, далекий от реального. Но в то же время он сразу понимает, что тогда он снова будет убегать. Вечный бе- глец из своего настоящего мира. Из мира, который как будто собы- тие прошлого разделили чертой, разделили на то, что можно и что нельзя. А ведь так хочется жить, жить и чувствовать счастье. А когда этого хочется очень сильно, страх уходит. Страх боится желаний, он убегает от них. И тогда фотограф берет свой фото- аппарат и идет к улыбающимся лицам, и может быть и к лицам задумчивым, и печальным, и восторженным, к разным. Он идет к людям, потому что он тоже человек. А внутри фотоаппарата два подружившихся существа — сол- нечный зайчик и фотик. И зайчик, сидя здесь, спокойно рассказы- вает фотику, как делается фотография. И что это нормально для фотографии, когда все перевернуто с ног на голову, так и должно быть. Это закон такой науки, как оптика. И в то же время он го- ворит фотику, что многое зависит от того, куда направлена фото- камера. Так и получается снимок. Многое зависит от того, куда она смотрит. И он говорит фотику: «Приготовься, когда в следу- ющий раз на мгновение приоткроется объектив и хлынет солнечный свет, через эту дверь в мир мы пойдем вместе с тобой. И тогда ты увидишь настоящий мир, здания, которые твердо стоят на своем фундаменте, небо которое сверху, облака, которые парят над зем- лей. А главное, что ты сможешь смотреть туда, куда захочешь. И это будет твоя собственная память и твой собственный мир. И ты сможешь создавать его сам». И в какой-то момент открыва- ется затвор диафрагмы, и они идут наружу. Они идут в мир. И мо- гут увидеть все. Наверное, в том числе и нас с вами, сидящих здесь, в этой комнате со своим и внутренним, и внешним миром. И, навер- ное, тогда для нас это будет сигнал, что нам приходит время пу- стить свет в свои глаза. Хорошо. |