Хрестоматия Хомской. Содержаниепредисловие ко второму изданию теоретические основы нейропсихологии
 Скачать 4.93 Mb.
|
|
543 Лингвистическое переосмысление разнообразных случаев афазии, описанных в литературе на разных языках, а также мои собственные наблюдения над афати ками, владевшими разными языками, привели меня к выводу, что мы сталкиваемся с двумя основными типами афазии. Либо нарушается внутреннее отношение сходства и соответственно способность пациента к селекции, либо, наоборот, оказывается затронутым внешнее отношение смежности и, следовательно, способность к комбинации. После публикации моих первых предварительных описаний указанной дихотомии и др, до сих пор ускользавшей от внимания исследователей, я с большим удовлетворением получил поддержку и одобрение со стороны таких серьезных специалистов по афазии, как Лурия в Москве (АР. Лурия, и др, Уэпмен и Гудгласс (Ни др) в США. Их замечания, а также более ранние исследования, особенно работа Гольдштейна (К. Goldstein, 1948), побудили меня обратить особое внимание на очень тесную взаимосвязь между дихотомией селекции и комбинации и традиционным разграничением двух типов афазии, которые были известны под не совсем удачными названиями «сенсорной» и моторной афазии. Любая терминология достаточно условна, однако в данном случае эти названия создают ошибочное представление о том, что дело здесь сводится либо к нарушению артикуляторной способности, либо к повреждению сенсорного аппарата. Данное недоразумение исчезает, как только термин «моторный» заменяется термином кодирование, а термин сенсорный — термином декодирование. Таким путем мы заменяем случайные симптомы на более существенные признаки. Различие между расстройствами комбинации и селекции в значительной мере совпадает с различием между нарушениями кодирования и декодирования. Прежде чем обсуждать соотношение этих двух пар синдромов, представляется уместным описать основные типы афазии кодирования и декодирования. Среди достижений неврологов, психиатров и психологов в изучении афазии исследования АР. Лурия представляются наиболее ценными. Это связано с двумя обстоятельствами во первых, Лурия исследовал разные типы афатических нарушений на нескольких уровнях, и, во вторых, он имел возможность наблюдать в московских клиниках многочисленных пациентов афатиков, в особенности участников войны, с мозговыми ранениями. Количество исследованных им случаев афазии, подтверждающих его результат, производит большое впечатление. В книге АР. Лурия (1962) ив работе, представленной на симпозиуме «Giba Foundation», Лурия отмечает шесть типов нарушений, среди которых имеются основные типы расстройств кодирования, традиционная афазия Брока, или моторная, в терминологии Лурия принадлежащая к эфферентному (или кинетическому) типу, и основной тип расстройств декодирования, имеющий в этих исследованиях обычное название сенсорной афазии. Я позволю себе коротко остановиться на вопросе об основных признаках эфферентной афазии на разных уровнях структуры языка. Разумеется, в каждом конкретном случае должны присутствовать отнюдь не все из отмеченных симптомов и затрагиваются отнюдь не все лингвистические уровни. В одних случаях нарушение носит преимущественно или исключительно фонологический характер, в других речевые потери относятся главным образом или только к синтаксическому уровню Нейропсихология речи При эфферентной афазии владение словами сохраняется, в особенности владение теми словами, которые не зависят от контекста, — в основном вещественными существительными, ив частности конкретными существительными, выполняющими главную функцию в речи. С другой стороны, построение предложения связано у таких пациентов со значительными трудностями прежде всего наблюдается утрата чисто грамматических слова именно слов соединителей (союзов и предлогов), а также утрата таких строго грамматических слов, как местоимения. Чем более независимый статус имеет слово и чем ближе оно к классу обычных исходных слов, тем оно более жизнеспособно. Так, имена сохраняются лучше, чем глаголы, асу ществительные — лучше, чем прилагательные. Из всех падежей сохраняется лишь именительный, а глаголы употребляются в форме, наиболее близкой к имени. Скажем, если в системе глагольных форм данного языка имеется инфинитив, то эта форма обнаруживает более высокую сохраняемость при эфферентной афазии, чем личные глагольные формы. Традиционное название телеграфный стиль очень хорошо характеризует речь таких афатиков. Они склонны сводить свои высказывания к одному слову. На фонологическом, уровне владение фонемами сохраняется. Трудности вызывают не сами фонемы, а их сочетания, переход от одной фонемы к другой и разнообразие фонем в составе многосложного слова. Чем более независим статус фонемы или различительного признака относительно контекста, тем выше вероятность сохранения данной единицы. Среди различительных признаков сегментные признаки более стойки, чем просодические, поскольку только последние затрагивают отношения между фонемами в составе фонемной цепочки. Эфферентная афазия, таким образом, является типичным нарушением отношения по смежности, и явные свидетельства нарушения по смежности наблюдаются на всех уровнях языка. Корень как лексическая и наименее зависимая часть слова сохраняется лучше, чем грамматические суффиксы. Интересно, что однокоренные слова с различными суффиксами ассоциируются друг с другом по семантической смежности, тогда как разнокоренные слова с общим суффиксом обнаруживают семантическое сходство. Среди синтаксических отношений управление легче подвержено утрате, чем согласование, поскольку последнее связывает модификатор с главным словом не только по смежности, но и по сходству, тогда как управление ограничивается связью только по смежности. Существо эфферентного типа афазии с ее аграмматизмом наилучшим образом было выявлено еще в прошлом столетии горячим сторонником научного подхода к изучению афазии Хьюлингзом Джек соном. Он был первым, кто понял, что основная речевая неполноценность состоит в утрате способности строить правильные высказывания. Так называемая сенсорная афазия, глубоко проанализированная Э. С. Бейн (1957), представляет собой противоположный языковой синдром. В данном случае синтаксические целостности — предложения сохраняются. Наиболее жизнеспособными являются те элементы, которые служат в качестве опорных для построения предложения, так называемые малые (строевые) слова типа служебных, местоименных и т. п. Наречия и прилагательные сохраняются дольше, чем глаголы и существительные сказуемое более устойчиво, чем подлежащее. Наибольшие трудности связаны с начальным существительным в предложении, особенно если пациент говорит на языке типа английского или французского, где подлежащее Лингвистические типы афазии 545 как правило, занимает начальную позицию в предложении. Подобная трудность становится особенно серьезной в том случае, когда в качестве подлежащего выступает непроизводное существительное, то есть чистый корень с минимальной контекстной зависимостью. Любопытно, что отглагольные и отадъективные существительные уязвимы в гораздо меньшей степени. Если требуемое слово не зависит от контекста, то для пациента, страдающего тяжелым расстройством селекции (те. сходства, операция выбора этого слова становится непосильной задачей. Он неспособен построить предложение, выражающее тождество двух объектов, или назвать предъявляемый объект часто он неспособен повторить то или иное слово в ответ на его произнесение другим человеком, хотя тоже самое слово он легко может произнести в составе высказывания. Некоторые пациенты отклоняют просьбу повторить отрицание нет, отвечая непреднамеренно капризным высказыванием Нет, я не могу». Столкнувшись с этими двумя типами афазий, мы можем спросить себя, почему первый тип — утрата способности объединения, создания контекста затрагивает в основном процесс кодирования и почему, с другой стороны, неспособность разложения общего контекста на компоненты, разделения компонентов и оперирования теми компонентами, которые обладают определенной независимостью от контекста, сказывается прежде всего на процессе декодирования. Прежде чем ответить на эти вопросы, представляется уместным обсудить дефекты сенсорного типа афазии на фонологическом уровне. В данном случае мы снова наблюдаем сохранение сочетаний, однако в пределах этих сочетаний некоторые фонемы упрощаются, особенно те фонемы, которые не могут быть предсказаны на основе их окружения. Некоторые фонологические противопоставления утрачиваются. Для лингвистов это представляется совершенно ясными в соответствии с лингвистическим опытом Лурия (1959, 1962) неоднократно отмечает, что в случае сенсорной афазии утрачивается отнюдь не физический, но фонологический слух. Среди психологов, впрочем, все еще есть скептики, которые в подобных ссылках на нарушения фонологического восприятия усматривают лишь рискованные гипотезы. Однако без подобной гипотезы нельзя было бы объяснить, почему в таких языках, как чешский или венгерский, в которых противопоставление долгих и кратких гласных играет важную роль как в ударных, таки в безударных позициях, сенсорный афатик может утрачивать способность различения долгих и кратких гласных как при восприятии речи, таки в своей собственной речи. Здесь дело не в неспособности слышать или произносить гласные большей или меньшей длительности — утрачивается именно различительная смысловая значимость противопоставления по признаку долготы краткости в фонологическом коде языка. Фонологические дефекты сенсорных афатиков отражают иерархическую структуру фонологического уровня. Недавно появилась весьма важная работа (Doroszew ski, W. 1963) польского лингвиста Дорошевского, замечательного полевого исследователя, который самым тщательным образом исследовали описал типичный случай сенсорной афазии. В этом отчете о ходе заболевания можно найти проницательные замечания о нарушении различения звонких и глухих согласных в польском языке. Эти данные выглядят особенно впечатляющими потому, что исследователь Нейропсихология речи не имел предвзятого мнения и даже игнорировал сам принцип, который обосновывает и объясняет иерархический статус этих речевых дефектов. В оппозиции звонких и глухих согласных звонкие согласные составляют так называемую маркированную категорию. В речи данного пациента многие звонкие согласные утрачивали признак звонкости, однако случаев замены глухих (немаркированных) фонем звонкими (маркированными) зарегистрировано не было. Кроме оппозиции звонкость (+) / глухость (—) в польской консонантной системе выделяется ряд других бинарных оппозиций компактность (+) / диффузность (—), высокая тональность (низкая тональность (—), резкость (нерезкость (—). Существенно то, что при сенсорной афазии наблюдается тенденция к сокращению числа маркированных признаков в фонеме. Так, в речи польского афатика в 91% случаев компактные (+) согласные утрачивали признак звонкости и только в 35% случаев утрачивали этот признак диффузные (—) согласные. Из диффузных (—) согласных высоких (+) и только 6% низких (—) становились глухими. Из диффузных высоких (— +) согласных 100% резких (+) фонем и только 50% нерезких (меняли признак звонкости на признак глухости. Теперь вернемся к вопросу о том, почему нарушения комбинации, препятствующие построению сложных единиц и вообще всякому акту объединения, затрагивают прежде всего солирующую способность пациента, тогда как нарушения селекции поражают преимущественно декодирующую способность. Оба указанных соотношения, которые на первый взгляд кажутся весьма произвольными и случайными, на самом деле глубоко обоснованы. Никаких других объяснений и не требуется для такого психолога, как доктор Осгуд, обнаруживший кардинальную разницу между интегративной и репрезентативной способностями человека СЕВ процессе кодирования нарушения затрагивают скорее общий контекст, чем его компоненты, а в процессе декодирования обнаруживается противоположная картина. Почему же при кодировании компоненты высказывания сохраняются? Дело здесь в том, что говорящий осуществляет выбор элементов до их сочетания в единое целое. Второй этап построения высказывания, построение целого, подвержен нарушению в большей степени, а компоненты в гораздо большей степени жизнеспособны. Поэтому процесс кодирования и оказывается наиболее часто уязвим в случаях нарушения комбинации. Осуществляя декодирующие операции, мы прежде всего должны уловить целое, в этом состоит глубокое различие между статусом слушающего и статусом говорящего в речевом общении. Декодирующий партнер речевого акта гораздо чаще обращается к вероятностным решениям, чем кодирующий партнер. Так, для говорящего не существует проблемы омонимии; когда он произносит слово bank, он отлично знает, имеется ввиду берег реки или финансовое учреждение, тогда как слушающий, пока у него нет опоры на контекст, борется с омонимией и вынужден прибегать к вероятностным испытаниям своих решений. Идентификация компонентов — второй этап, на котором слушающий как бы отождествляет себя с говорящим, ставя себя на его место последовательный синтез переходит в симультанный синтез, и речевые последовательности дробятся на куски (chunks), как сказал бы Джордж Миллер. Представляется естественным, что консеквент цель кодирующего последующие единицы высказывания ме Лингвистические типы афазии 547 нее устойчив, чем антецедент предшествующие единицы высказывания, и поэтому процесс декодирования особенно уязвим в случае нарушений селекции. Когда исследователи при обсуждении расстройств кодирования и декодирования предпочитают характеризовать их как преимущественно расстройство кодирования или преимущественно расстройство декодирования, они очевидным образом правы, поскольку нет чистых случаев расстройств кодирования или декодирования, а есть лишь иерархические различия между ними. Декодирование в гораздо меньшей степени зависит от кодирования, чем наоборот. Более или менее устойчивые процессы декодирования вполне совместимы с тяжелыми случаями нарушения кодирования. Показательный случай недавно был отмечен Леннебер гом (1962): восьмилетний мальчик, полностью лишенный способности говорить, отлично понимал речь взрослых. С другой стороны, трудно вообразить себе случай сохранения в полном объеме способности кодирования при атрофии способности декодирования. Каждый из нас знает больше языков пассивно, чем активно, а запас слов, которые человек понимает, превосходит число реально используемых им слов. Сфера нашей декодирующей деятельности шире нашей кодирующей спо собности. В данной связи представляются чрезвычайно важными данные о нарушениях внутренней речи в каждом тяжелом случае эфферентной афазии. Внутренней речи, составляющей кардинальную проблему как для лингвистов, таки для психологов, тем не менее уделялось недостаточно внимания до тех пор, пока эта тема не была вознаграждена достижениями исследований в СССР. Мне бы хотелось особо упомянуть исследования Выготского (1962), Лурия (1962), Жинкина, Соколова (и других авторов, названных в последней работе. В свете данных этих стимулирующих исследований изъяны внутренней речи, вызванные эфферентной афазией, становятся вполне понятными. Достаточно лишь сопоставить аграмматизм как основной признак эфферентного синдрома с предикативной природой внутренней речи и, сверх того, вспомнить, что внутренняя речь составляет обычный контекст нашей внешней, произносимой речи, и что именно разрушение структуры контекста характеризует этот тип афазии. Равным образом представляется совершенно естественным то, что сенсорный тип афазии влечет за собой нарушение способности к метаязыковым операциям. Важнейшая способность человека преобразовывать одни языковые знаки в другие (синонимичные, или более развернутые, или, наоборот, более сжатые) лежит в основе развития использования языка, но данная метаязыковая функция ослабляется в случае сенсорной афазии, препятствующей любым внутриязыковым или межъязыковым преобразованиями любой операции по идентификации языковых зна ков. Рассмотрев выше эфферентный тип афазии, характеризующий расстройства комбинации, и разнообразные случаи сенсорной афазии, связанной с расстройством селекции, мы можем обратиться и к другим типам афазии. Тип динамической афазии наиболее четко был выделен в работах Лурия (1947, 1962). Как и случай эфферентной афазии, этот тип афазии относится к области расстройств комбинации, однако не затрагивает ни фонологического, ни грамматического уровня. Пока пациент оперирует такими полностью кодифицированными в языке (как грамма Нейропсихология речи тически, таки лексически) единицами, как слова, или такими частично (только грамматически) кодифицированными единицами, как предложения, у него не возникает никаких трудностей. Трудности начинаются тогда, когда речь пациента выходит за пределы предложения и высказывание состоит более чем из одного предложения. Объединение ряда предложений, нерегулируемое какими либо строгими правилами (иерархическими, субординативными правилами, составляет особо сложную задачу для пациентов с дефектами комбинации, и они не справляются с ней, особенно с построением монолога, те. цельного сложного высказывания, конструирование которого возлагается на свободную волю говорящего. Другим дефектом таких афатиков является притупление способности перехода от одной системы знаков к другой, например способности адекватной жестовой реакции на словесный приказ. В соответствии с указанием Лурия в подобных случаях нарушается регулирующая функция речи (АР. Лурия, 1962 и др фактически здесь мы имеем дело с неспособностью попеременного использования двух различных семиотических кодов в пределах одного дискурса. По сравнению с эфферентным типом динамическая разновидность афазии представляет собой просто ослабленную форму нарушения комбинации в случае эфферентной афазии наблюдается полный распад некоторой способности, а в случае динамической афазии — ограничение способности. В области расстройств селекции мы также обнаруживаем аналогию указанному дуализму распада и ограничения. Если распад процессов селекции представлен сенсорным типом афазии, то ограничение этих процессов проявляется в разновидности афазий, описанной Лурия (1962, 1964) под традиционным названием семантической афазии. Этот тип, в свою очередь, требует лингвистического переосмысления. В различных формах нарушений селекции слова и их внутренняя структура доставляют пациенту гораздо более серьезные затруднения, чем построение предложения. Морфология гораздо более трудна для него ив большей степени приводит его в замешательство, чем синтаксис. Чем больше слово в составе предложения зависит от синтаксического окружения, тем более высоки его шансы быть понятыми произнесенным сенсорным афатиком; при семантической афазии нарушение селекции принимает несколько ослабленную форму. Любая грамматическая категория, в частности грамматический класс существительных, сохраняется исключительно в первичной синтаксической функции. Морфология здесь уступает синтаксису. Каждая часть речи определяется по единственной характерной для нее синтаксической конструкции. Функции существительных сведены к приглагольной позиции, и существительные не воспринимаются адекватно в позиции модификатора другого существительного. Пациенты, страдающие семантической афазией, не могут уловить смысловое различие между такими словосочетаниями, как wife’s brother (брат жены) и brother’s wife (жена брата. Предикативное употребление существительного, особенно в предложении без явно выраженного глагола связки, как в русском языке, типа лев — зверь, озадачивает такого афатика. Порядок слов в случаях заболеваний такого рода становится гораздо более однообразными твердым. Поскольку в английском языке не только речь афатика, но и нормальная речь характеризуется довольно твердым порядком слов, обратимся к примеру языка с более свободным порядком слов. В русском языке основной Лингвистические типы афазии |